Взял я три путёвки на турбазу – себе, матери и сыну. Взял, как обычно, на два срока. Всегда нам раньше везло с погодой, а тут дожди и дожди. Уже и глаза разболелись от чтения; уже все, какие знал, байки сынишке раз по сто пересказал, и мать уже ворчит – её в летнем домике стал ревматизм донимать. А дожди нас не щадят. Один срок и тот не дотянули, а остальные путёвки решили сдать.

Уже в городе, в своём профкоме покрутился, в бухгалтерии потоптался и получаю назад деньги. Но какая-то ошибочка приключилась – деньги, вижу, выписали за оба срока. Однако, взял, промолчал, хоть и очень неудобно. Стою и мучаюсь у кассы. Небольшие деньги-то, а отдать их жалко. И стыдно не отдать. Всё же ухожу. Медленно, тяжело, но ухожу. Придумываю оправдания, одно противнее другого. Уже по улице иду, а подходящего оправдания всё нет. Густые тучи нависли и что-то погромыхивает не то над головой, не то прямо в голове. Вдруг дождь пошёл, ливень даже. Забегаю в ближайший подъезд – ёлки-палки! – да это же суд. Если верить во что-то, то всё очень логично получается. В коридоре много людей, все сумрачные и озабоченные. Как раз закончился перерыв и люди угрюмо потянулись в зал заседаний. А в окно видно, что ливень не стихает. Я тоже в зал зашёл и сел у входа.

Судят женщину за приписки на работе. Чётко всё доказали. Ясно, что не раз этим занималась, но пока доказали лишь один эпизод. А меня поразило, что весь серьёзный разговор идёт о смехотворной сумме – даже поменьше моей, но похожей. Очень стало неуютно. И охранник у двери что-то пригляделся. А подсудимая всё выкручивается, хотя уже совсем запуталась – никак не сходятся концы с концами. И так мне её жалко! И себя стало жалко. И деньги свои жалкие в кармане чувствую как тяжесть. А охранник рентгеновским взглядом, кажется, видит их. Я поднялся выходить, а он не пускает – надо ждать перерыва. Еле уговорил – не могу, дескать, терпеть – и прямо под сильным дождём опять на работу.

Бухгалтера на меня смотрят подозрительно. Конечно, деньги принимают, а я ещё прошу переписать платёжку. Ломаются: мы перепишем, не волнуйтесь и ступайте… Нет уж! Я не хочу извиваться потом как та бедолага, тем более, что денежки отдал. Выдержал все недовольные взгляды, все церемонии спецпауз переждал, а всё-таки вернул свою расписку и с удовольствием её порвал.

А нет уже дождя. И ласково сверкают голубые лужи. И лето не ушло ещё.

Может, зря  уехали с турбазы?