Пора, пора поведать свету:
Планета хочет знать, небось,
Как заурядному поэту
В советском обществе жилось?!
Он в ожидании оценки,
Дрожа от значимости весь,
Творил нетленки-полутленки,
Свою выпячивая спесь…
А в перерывах - дурь и пьянка,
От водки вспухшие брылы,
И в ж… пьяный Полутлянко
Орал, что все вокруг - козлы!
Ему всех меньше надо было,
Всего три рюмки выжирал -
И с увлечённостью дебила
Ругаться матом начинал!
Мол, все вы бездари и снобы,
В вас ни х… таланта нет,
И здесь, убогие раз...бы,
Лишь я - единственный поэт!
В безумстве пепельницу мог он
О чью-то голову разбить,
Плевал в вино, свернувшись в кокон, -
Мол, с вами я не буду пить!
Когда ж пиита, как левретку,
Пинали в тон его нытью,
Он Ваське-скульптору в жилетку
Соплю высмаркивал свою…
С утра, когда была трезвянка,
Себя не помнил, как всегда,
И на кликуху Полупьянко
Не отзывался никогда.
Обкому как-то вставил клизму -
Самоубийством угрожал,
Хотя пел оды большевизму
И образ ленинский лобзал!
Летели годы, как вороны,
А он и с них купоны стриг,
И диктовать свои законы
Другим писателям привык.
Кропал занудные статейки
В натужно-пафосном ключе,
И в драку лез из-за копейки,
И контру видел в богаче!
Союз писателей измором
Однажды взял, как лис хурму,
Чтоб власти под его напором
Вручили премию ему…
Но статус премия сменила,
И лет каких-то через пять
Её неистовый строчила
У власти выпросил опять!
Герой былых тусовок пьяных,
Брюзга, завистник и пострел,
Он о своих шести романах
Всему Семьдырску плешь проел!
И пьеской мучает театр
В пылу занудства своего,
По слухам, даже губернатор
Скрываться начал от него!
А став редактором журнала,
Совсем вошёл прозаик в раж,
Его любимой темой стало -
Себя, любимого, в тираж!
Провинциальный дутый гений,
Живой Хвостов, ядрёна мать:
Уже собранье сочинений
Настырно требует издать!
А осерчав на рок-культуру
И насмешив страну сполна,
Он настучал в прокуратуру,
Что рок не нужен ни хрена!
И клянчить звания охотник
В честь предстоящих именин:
Мол, я - "Заслуженный работник"
Или "Почётный гражданин",
Одно из двух, решайте сами...
И власти снова напряглись,
Как мыши, бегая глазами,
Сказать коту не в силах: "Брысь!"
Теперь в него не лезет водка,
Здоровье, видимо, не то,
Зато, как прежде, в силе глотка -
И он бубнит чёрт знает что!
Сказать по правде, он не Данко,
И тлёй его не назовёшь…
Нет, он не тля, он - Полутлянко,
Музейный вид, ядрёна вошь!
Его тщеславие съедает,
Как тля капусту, потому
Он грязью всех и поливает,
Кто встарь не нравился ему!
Мол, вы - хромые и тупые,
Сексоты все и алкаши,
Вам не понять дары святые
Моей измученной души!
А в той душе таится злоба,
По божьей вере - тяжкий грех,
Но он с упорством юдофоба
Отборной бранью кроет всех,
Особо – тех, кто не ответит,
Кто в мир иной отбыл уже…
Но день придёт, и он их встретит,
И ёкнет сердце в мандраже!
Да только бывшие коллеги
Незримо сквозь него пройдут,
И за словесные забеги
Ему руки не подадут…
Не заслужил пока иного,
И вряд ли сменится сюжет:
От самолюбия больного,
Увы, лекарства в мире нет!
И ждать уже не стоит чуда,
Портрет останется векам -
Сутяга, нытик и зануда,
Ворчун, зоил, бурбон и хам…
Он вечно будет из потёмков,
В мольбе губами шевеля,
Взирать уныло на потомков,
Ядрёна вошь, ядрёна тля!