Примите несколько строк в знак благодарности Богу
и судьбе - за то, что вы у нас есть...


1976


Сверчковой темноты скрипичный свист
Страна без тротуаров и людей
Клин огоньков непуганых повис
Над патронташем вымерших путей

По лунным шпалам бродит чей-то конь
И мы по пояс в сумраке бредем
Где руки наши – там горит огонь
Где губы наши – там светло как днем

Обрывки проводов, ступени крыш
Сплетение немыслимых орбит

К плечу прижавшись – ты спокойно спишь
И мир, как лоб твой, светел и открыт


+


1978


Отклеился борт от причала,
Внизу закряхтела волна
Гитара в ответ забренчала
Под острым локтем пацана

Захлопала в спину рубашка,
Нагрелась от солнца скамья…
Наташка, моя ты, Наташка –
Забытая песня моя…

Отброшена в даль мостовая
Широкой полоской воды
И с красной соринкой трамвая
Пропала из виду и ты

И всё, что когда-то случалось,
Сбывалось и не сбылось
У стертого края причала
Окончилось, оборвалось…

Садится на волны протяжно
Белесого дыма змея…
Наташка, моя ты, Наташка –
Забытая песня моя…


+


1980


Я вновь - средь хлама найден
и спасен.
Так резко все в груди. Так пусто в венах.
И я не на коне,
а на коленях...

Я опоздал.
Прости меня, Ассоль…


Я столько дней
кривой дорогой шел
по верху пьяных волн
по низу нерва.

И тратил мимоходом
алый шелк -
на вист, а не на парусное небо.


Я засыпал под смех портовых шлюх.
И просыпался под пальбу мушкетов.
А ты ждала.
И ты хранила лето,
не веря – ни молве, ни сентябрю…


И мы навзрыд
сплетались в том кольце...
И порознь тонули в той пучине...
Но своему отвесному мужчине -
ты так и не сказала:
будь, как все...


Я знаю - на меня весь космос зол.
Меня заочно – вешают в Париже.

Я опоздал. Прости меня, Ассоль…
Но я пришел.
Прими меня.

Прими же…


+


1983


Возникла женщина из тьмы.
Из нетерпения и света.
Позволив нам сплестись и свиться.
И быть гнездом. И стать детьми.

Назвалась женщиной, сменив
толпу мою и запустенье.
И в доме вытрясла постели.
И в бухтах вызвала прилив.

И было терпко видеть мне,
мне – прозябающему всуе
Как лжет она и как рисует
И улыбается во сне.

Сто лун сбегало по стене.
И длился взмах ресниц веками.
И мы тускнели и сверкали.
В бесценке были – и в цене.

И в жизни ржавой, но живой,
средь радостей и средь отчаяний
мы вместе шли на эшафот…
И вместе – колыбель качали…

В хлеб добавляли хмель и тмин.
И поправляли фартук сползший…

Возникла женщина из тьмы.
И мир возник. Секундой позже.


+


1989


Подъезд прохладен, сер. Мы лифта
счастливо ждем. Дверь - свет жует…
Бандаж
         матерчатой молитвой
поддерживает твой живот

А во дворе – тоскует Лимка,
компашка в домино гудит.
И от беременного ритма
никто мир не освободит.

И за тобою вслед дворняга
отмучается и родит.

Ну а пока – лифт мутно-желтый
осипший исполняет долг.
И бедра заперты ножонкой –
и ты не жнец и не ходок.

Этаж девятый к занавеске
ночными нитками пришит.
И город клетчатый и вязкий
огнями темными пушит.

Задвинут в шкаф кефирный сумрак.
И кухня капает в стакан.
И в акватории посудной
пиратски кружит таракан.

И домовой похож на Флинта;
очнется и – кряхтеть начнет.
И комаров звенящий литр
разлит по комнате ночной…

Ты за двоих
                 двойные сны
досматриваешь…


+


1990


Я не смогу привыкнуть к чуду:
Зажав «заколку» в кулачке –
Ты спишь единственно и чутко.
Не на плече.
А на свече.


Я сразу – Бальмонт и Пьеро –
                      пока ты дремлешь.
Пока ты дышишь.
Я, чуткая
          у ног твоих - борзая…

Пока ты дремлешь…
           густым шатеновым крылом
в долину сна сползая…


Мне ли не знать, как долг путь…
Как он отведан. Но неведом.
Мне ли не знать
как пахнет грудь твоя
теплом.
Но больше - светом…


+


1992


Ветер, зонтик тебе изувеча, помолился
за нас
и пропал.
Водосточно-случайная встреча,
            босоножно-колесный роман.

Позабыв о помаде, ты куришь –
то смешной становясь, то скупой.
И таблички с названьями улиц
            приколочены к ливню в упор.

Что в нас куплено?
Что еще свято…
В фарах капель маячит стена.
А любовь – продолженье асфальта.
А лицо – продолженье окна.

А в коленях – то лава, то наледь.
Как ты плавно меня поняла…
И промокший Всевышний не знает,
что бензина у нас по нулям.

И все планы – волкам на съеденье…
И полцарства – за старенький плед…

И одежда на заднем сиденье…
И галактика ломаных плеч…


+


2002


А я остановился
               на Земле  -
чтоб шум дождя карнизно-голубиный
подмножить
           на дыхание любимой;
и ощутить. Как это все  –  взаймы…


Как твои губы
            мне сквозь сон дерзят,
            не умещаясь в поцелуй
                                 короткий…
Как, матерясь, яичницы десант
бежит по скользкой трассе сковородки


и неба в сад
             октябрьский кусок  -
откинут настежь
на петле рояльной…
И наш союз
           неправильно-нахальный
бьет всем в глаза. Как голубь Пикассо.


Я. Самовольно. Вышел у Земли.
Сдав за углом скафандр - за этюдник.
Не ангел во плоти. И не паскудник.
А просто половинка
для семьи.


+


2010


Мне давно тебя – так не звалось.
Мне без снов, без спроса лег на руки
целый город из твоих волос,
целый космос губ твоих упругих.

Рядом жизнь была, но не моя.
В этой жизни кто-то кашлял, каркал.
Кто-то пробовал начать с нуля –
не в судьбе, так хоть в окне плацкартном.

Мне давно тебя так не ждалось.
Мне давно тобой так не болелось.
Не бросалось с пепла да в мороз.
Не швырялось с подлости да в смелость.

Кто-ты… кто-ты… кто-ты для меня…
Стук колес по забайкальским рельсам.
Прыгают по скатам и камням
Остовы березок-погорельцев.

Прошлого горящие куски
прыгают к нам в разные вагоны.
И слова «останься» и «прости»
Гонят нас двоих. Но не догонят…

Мне давно тебя так не звалось.
Мне давно в тебе так не ревелось.
Мне давно в тебя так не сбылось,
не любилось наново, не зрелось…

Растащи нас на карандаши,
расплескай на грязный ряд посудин…
На вокзальном краешке души
всё замызгано. Да не подсудно.

Можешь с кем-то хохотать мне вслед…
Только знаешь: никуда не свинтит
то, что восемь биллионов лет
в ребрах слева стукает и светит.

В ребрах слева. Стукает и светит.
В ребрах… слева… стукает и све…


+


2011


Сто раз я наступал на небеса,
не чуя тихий плач под сапогами…

И я сжигал
всё то, что запоганил,
желая в суете сгореть - и сам…


Я делал из души своей - сортир.

Я лгал любимой в сердце
                            скуки ради -
                               в упор не слыша,
                      как концы галактик
сшибались, потеряв ориентир…


И дикий скрежет шел над мостовой.
И мало кто в той мясорубке выжил…
А я давил на газ. И я не слышал –
как умерли на трассе мы с тобой…


И ты на Марсе – плакала тайком…
И на Земле – молилась
в кровь губами…
И мы из бездны чудом выгребали
семейным и отчаянным
гребком…


Сто раз я забывал твои глаза…
Сто первый раз
они меня прощали.

И порохом жизнь пахла.
И борщами.
И счастье в ней мелькало…
И слеза…
 
Сто раз я наступал на небеса.


+


Майкл Томас Космика
книги стихов
1976 - 2011