+


из книги "УЧАЩЕННОЕ СОЛНЦЕБИЕНИЕ" (1976)



ЛИФТ 



Вселенная – поехала и… встала
Меж этажами.
И молчит стреножено. 
И я смеюсь, а сам смотрю тревожно
Как всё меж нами  
намертво устало…

Как ты устала в толчее вокзала
С невыносимым бешеным ревнивцем.
И спрашиваться подвести ресницы
Как ты устала, боже, как устала…

Рвануться, крикнуть… получить пощечин…
и руки сжать холодные, как льдинки…
Но мост меж нами тонок и непрочен
И я не добегу до середины.

И два тяжелых неподвижных сердца
Утянут вниз – и мне не отвертеться.
И ты меня оплачешь, как невеста.
И ты меня забудешь, как невеста.

И кто-то третий – вне любви и смерти -
К тебе дойдет тропою потайною.
И грудь твою взломает пятернею -
А сердца нет. А он и не заметит.

Не прячь глаза – здесь места слишком мало…
Ведь ждешь ночами?… 
Ждешь его… хоть с Марса!
Пусть этот лифт не вовремя сломался -
Но в нас тобою вовремя сломалось.

Он приходил. Он тросом тряс матерым,
Кивал мне на открывшиеся двери…
И не был никаким он там монтером -
Хоть шкив менял…
Он с Марса. Я проверил.



+



Сто метров



Многоголосо охает троллейбус
Осиливши воронку перекрестка… 
И дом твой, облицованный листвою,
За мной в окошке всю дорогу едет.

В ста метрах он от сердца постоянно… 
Сто метров, разве это расстоянье?
В неровных стеклах корчатся деревья,
Прохожие - и расставанье наше.

И только этой сотки контур замер:
Целехонька, куда ей раздробиться… 
Из глаз твоих - в мои перелезая,
Прощанье покорежило ресницы.

Разбросаны по черепу планеты
И каждому при жизни достаются
Разлучные, разрозненные метры. 
И люди плачут. Нелюди – смеются.

А мыслей круг ночами – 
нескончаем…
Но просьбы к ангелам мои 
всё те же:
Пусть нас друг к другу на-светло причалят…
Иль друг от друга 
на-темно 
отрежут…



+



из книги "ЗЕЛЕНАЯ ВЕТКА НАДЕЖДЫ" (1977)



Я нес тебе море.
Море было синим и теплым.
И большим.
Оно никак не умещалось в моем ведерке
и постоянно выплескивалось на его игрушечные бока.

На одном из боков была нарисована цапля.
Она вся промокла
и ужасно на меня за это сердилась.

И тут я подумал:
тебе, наверно, будет скучно с моим морем
и сердитой цаплей.
И тут я придумал парусник.
Парусник был очень большим,
как море.
Я отдал за него все мои звезды,
хотя он не был синим и теплым.

И вот я принес тебе море.

Но ты мельком взглянула на него и спросила -
А где паруса?

Парусов не было…
Большие звезды у меня кончились –
а маленькие никто не брал.

И лицо у тебя сделалось досадным и злым.
Как у того торговца,
который торговал алым шелком.



+



из книги "ЗА ДЕВЯТЬ МЕСЯЦЕВ ДО Евы..." (1978)



Пошепчи мне губами 
на губы мои
слово «осень»…

Мне Дельфийский оракул сказал,
здесь не будет весны.
В этой плоской вселенной 
нас всех обыграли вопросы.

Вот и дождик на лавку присел -
игроком запасным.

Но я вижу другое…
И ты там – счастливая очень…
Ты приходишь туда,
где тебя ожидают давно
Твой пушистый, твой теплый
наполненный светом комочек
чьи-то добрые руки уносят. 
И гаснет окно…

У меня впереди -
дорога до самого Марса.
Столько рытвин на ней
и троллейбусов, вмерзших в пургу…
Пошепчи мне губами
на губы мои 
слово «осень»

А потом уходи.
Ну а я отдохну 
на снегу.



+



из книги "ОПЯТЬ 39,8..." (1978)



Мы неделю с тобой дышим порознь.
Мы семь лет с тобой – не встречаемся.
Семь столетий в душе – только прорези.
И семь вечностей в ней -
Отчаянье.


Мои сны кирпичом забинтованы
И, похоже, уснуть не удастся.
Вот теперь – беды стали бедовыми.
Вот сейчас – ад становится адским.


Пустота - ненавидит движение.  
И поэтому жизнь моя встала.
Мир застыл, но идет -
Обрушение.
Кровь стоит. Но течет в венах
Старость.


Всю неделю - поджоги и подлости…
Тихий ангелов плач… рёв Господень…  

Я хочу отрулить с края пропасти.
Я тебе позвоню –
На восьмой день.



+



из книги "ТЕЛЕГА, ГРУЖЕНАЯ ЗОЛОТОМ..." (1979)



Я видел тебя нагою
Сквозь теплые банные щели
Под яблоней голубою
Раскидистой и священной.


Вились золотые струи
На темных твоих лопатках,
И плавали мертвые трутни
В наполненных с верхом кадках.


Я долго бежал тропою
Косым забинтованной светом…
И долго дышал тобою.
И долго молчал об этом.



+



из книги "ЛИЛОВОЕ... ЖАРКОЕ... ЖАДНОЕ..." (1979)



Далекая 
           близкая
                      женщина
В спелом окне раздевается.
И медленно так раздевается.
И всё у нее сбывается.


Она меня не ощущает сейчас:
Всё это ко сну затевается...
И всякая дрянь и заумие
С нее, наконец, смываются.


А свет, как назло, не гаснет,
А ширится и умножается.
И жизнь, как назло, не гаснет.
И дальше 
            без сна 
                      продолжается…



+



из книги "ОСЕНЬ ПРИБЫВАЕТ..." (1981)



ПОЛИГОН «ЭМБА»



Пора ракетных испытаний…
Степь заполняет все миры…

В одной руке – ведро мечтаний,
В другой руке – ведро смолы.


Бойцы по очереди курят,
от пекла встав за БТР.
Мальчишеские лица хмурят…

Комбат, 
как черт на алтаре –
всегда и всеми недоволен.
И мы его прозвали – «Воланд»…


Распахан воздух над полынью.
И жуткий рев. 
И пыль столбом.
Мы пять небес уже спалили,
в панель приборов впершись лбом. 


Спадет жара, и ты придешь
И напоишь водою фляжной
И кожей матовой и влажной
У выреза груди сверкнешь.


И взгляд неистово-сержантский 
Твою фигурку будет крыть…

И всем не хочется сражаться.
А просто хочется 
пожить.



+



из книги "НА ТЕПЛОМ ЛИСТЕ ЖЕСТИ..." (1983)



Реклам неоновых нули…
Шоссе асфальтовая старость…
Полоска города осталась
С полоской музыки вдали.


Капот на скорости лежит,
Вминая сумерки и лужи.
И чем стремительней, 
тем лучше.
Тем меньше жалости и лжи.


Но как же плавно и легко
Машину совесть обгоняет!…
И в стыд всю душу окунает,
Как мякиш хлеба в молоко.


И вот я мчусь туда уже,
Заправив полный бак бензина,
Где имя женское - Регина
И свет на пятом этаже.



+



из книги "МОТЫЛЕК" (1988)



Я контужен весною.
Мне птицы в окно просочились.
Вот и горло бастует
И мыслей полки  - 
                   ополчились.

Мягко, приторно болен
Случайной ночной серенадой
Я – сопливый Ромео,
                и хриплый Отелло 
рогатый.

Что ж, мой друг, ты смеешься?
На майском чумном карнавале
И любовь, и влюбленность
Тебе тумаков надавали…

А смеёшься!…



+



из книги "КОГДА ВО МНЕ СЛАБЕЕТ СВЕТ..." (1990)



Став с годами чуть полней,
Ночь выходит на панель –
зная каблучком
где друг, где нет.

В мир неоновых парней
ты всегда спешишь за ней,
обведя помадой
каждый нерв.

Дверь станцует свой чарльстон,
разинув нутро.
в барных зеркалах – я мистер Ничто…

Правдой подконьячной 
                    шут
мне слегка смочил висок;
       смех стал громче, боль – больней…


Я зачеркнут и промок…
Можно подводить итог,
урне подарив букетик роз.

Шиной жалуясь хромой,
сделает такси виток
       в никому не нужном центре грез…

Вереница модных морд…
Быть им тамадой…
Я хочу домой…
И только Домой…

Взяв от сердца чуть правей,
ночь проходит на broadway… 

В жидкий круг огней
беги… за ней…



+



из книги "МОЕЙ НЕПРАВДЫ МАТОВЫЙ ГЛОТОК..." (1992)



Молите в женщине то имя  -
что ей досталось от отца.
И судорогами золотыми
              шло от крестца и до крестца…

Шло по ладоням и карнизам…
Шло по губам и по стеклу.
К тому, кто сердцем мглу проткнул.
И сам любовью был пронизан…


Держите в женщине то имя,
        что ей вспорхнуло  -  от Отца…
Не патокою, так полынью  -
                 но будьте рядом.  До конца.

Раз Вы  -  Андрей, она  -  Рублева.
         Раз вы щека, она слеза.
Калека или королева  -
             но ткать ей с вами небеса!


Она  -  причалов всех причальней
И всех рубежней рубежей…
             И только дождь ее ворчальней -
             он триста лет ворчит уже…
И только
       кот ее печальней  -
             что на девятом этаже…



+



из книги "ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЕРДЦЕ..." (2002)



Из рук моих 
            в руки твои
уходит свет, уходит дрожь.
Губам  -  терпеть,
глазам  -  говорить.
А крыльям бить в пасхальный дождь.


Из снов моих 
              в слезы мои
идет твой смех, 
плотный, как мед.
И Крест готов. А плечи малы.
Хочется выспаться на год вперед.


И праздника хочется, а не кнута.
Почек набухших, спелых молитв.
И чтобы Любовь не ушла никуда. 
И лишь с твоих рук  -
                   в руки мои…


Под выкрики я прихожу на твой трон
бумажной салфеткою вместо парчи…
На то и толпа, чтоб утюжить нутро.
Но ты не толпись. 
И в такт не топчи…


Из рук моих
в руки твои
          уходит  город, 
                        грусть и кино…
Свечам  -  отгореть,
дверям  -  отворить.
А нам превратиться с тобою. 
В одно.



+



из книги "Зубен-эль-Генуби... Зубен-эль-Шемали..." (2011)



Чтоб болью не был мир изогнут…
            Чтоб мир дышать не перестал…
        Я назову тебя – Изольда.
  Ты назовешь меня – Тристан…


Я приглашу Огонь и Камень…
Плющ с остролистом постелю…
    Пусть накрывает нас с висками –
         соленый кельтский поцелуй…


Опять я правилам перечу –
сплетая «можно» и «нельзя»…
И скомкав в пальцах нашу встречу –
ты тянешь небо на себя…


Смешав гуашью две эпохи –
     Где мы то счастливы, то плохи –
                      чердачный холст горит…
                      и снова ты вдали…
И мир – не дышит. И болит…


… чтоб болью не был мир изогнут
… чтоб мир дышать не перестал
Я… назову тебя Изольда… 
Ты… назовешь меня…



+



из книги "В РЕБРАХ СЛЕВА..." (2012)



РЕМОНТ



Мы – трасса…
Мы – жизнь… 
Мы господом слитая пара.

Мы странно нашлись 
под крики и пыль с тротуара… 


Советчиков – пруд!
И рядом с тобой щедрый август.
И толпы подруг. 
И я им, похоже, не нравлюсь. 


И столько проблем!
И столько пинков – в ритме вальса…

Ремень ГРМ
скрутился во мне. И порвался.
Заглохла душа.
И клапаны в сердце замялись.
Когда ты ушла… 

Ушла не на век. А на малость.


Но мир зачернел –
воронами, 
ямами, снегом…
И я коченел 
по черным сугробам, 
как негр… 


И я падал ниц.
Я. Сам. Был – ненужной запчастью…
Но стоп! 
Ты звонишь… 
И это судьба. Это счастье.


И грязи – в умот…
И ангел в спецовке усталый…

Не страшен ремонт.

Ведь главное:
мы не расстались… 



+


Майкл Томас Космика
книги стихов 1976 - 2012

Обнимаю вас сердцем...

ps\

и благодарю за то, что не обиделись
на предыдущие резкие срофы
в проведенном МОНИТОРИНГЕ...

Каждое произнесенное слово 
уходит в нас глубокими корнями.
Так будем же думать душой -
прежде чем...