Все закончилось тем, что мне зарядили в глаз. А началось с того, что я познакомился с человеком по прозвищу Жгут.
Жгут – бродяга и музыкант в одном флаконе. Он не из тех музыкантов, которые сделав одну классную вещь, принимались почивать на лаврах славы, а потом в ус не дули, чтобы придумать что-то еще. У Жгута не было ни одной классной песни. У него не было даже не то, чтобы классной, а вообще полноценной, как положено состоящей из куплетов и припевов, песни. Сплошные наброски, вращавшиеся в его голове и редко когда появлявшиеся на свет Божий. Одни Жгут отбрасывал по причине резко проявлявшейся к ним неприязни, другие забывал, пребывая в алкогольном угаре.
Он не их тех музыкантов, которые пытаются выдавать себя за профессионалов, создавая при этом явную дрянь, нравящуюся только им, да еще близким друзьям в придачу. Жгут прекрасно понимал: все, что он сочинил – полноценное, неоспоримое дерьмо. Но, осознавая это, он и не собирался открещиваться от своего гордого звания «музыкант». И не терпел никакой, даже справедливой критики в адрес своего творчества.
Еще Жгут был бродягой. Он редко когда ночевал дома. Да и домом снимаемую им комнатушку назвать было трудно. Бывало, он начинал бродить рано утром в понедельник и возвращался ближе к утру пятницы. За это время Жгут успевал побывать на всех мало-мальски значимых мероприятиях города, заглянуть в десяток баров и стать зачинщиком нескольких драк, заканчивавшихся обычно с переменным успехом. Его часто видели, просящим милостыню возле огромных супермаркетов. Сам Жгут называл это пожертвованием в фонд фольклорного творчества.
Он был горд и независим. Однажды, где-то вычитав, что его род проистекает из аристократических верхушек, Жгут стал смотреть на мир свысока и курить сигареты только через мундштук. Его надуманный аристократизм, однако, нисколько не мешал ему, находясь в компании, засунуть руку в трусы и долго, с благородным взглядом почесывать свой зад. Я познакомился со Жгутом в одном из рок-баров. Он уже был довольно поддатый, а я только собирался приложиться к бутылке пива. Играла какая-то чертовски занудная группа, вокалист которой так и не смог ни разу за все выступление попасть в инструментальный ряд. Жгут стоял возле самой сцены и хриплым голосом поносил гитариста, который, в принципе, был очень неплох и из всей банды представлялся единственным, к кому сложно была предъявить претензии. Тем не менее, Жгута это нисколько не смущало. Он выкрикивал в адрес гитариста витиеватые маты, а также почему-то называл его игру аморальной. Закончилось все тем, что Жгут бросил в него недопитую бутылку пива и подошел к бару. Там мы с ним и познакомились. Я пришел с одной компанией, в которую, оказывается, был вхож и Жгут. Со мной также была моя, на то время, девушка. Позже, во время одной из многочисленных вечеринок, на которых мы побывали с ним, Жгут переспит с ней практически у меня на глазах. Когда я, еле стоя на ногах, ввалился в одну из спален, то застал как раз ключевой момент – моя вроде бы скромная и милая подруга с какими-то несвойственными для нее криками тряслась в сильнейшем экстазе от резких движений Жгута, пристроившегося сзади. После этого он, как я того и ожидал, не испытывал никаких угрызений совести. Совесть у него, в принципе, отсутствовала за ненадобностью.
За свою жизнь Жгут сменил множество работ.
- Гнойные ублюдки, каких-то полтора столетия назад они целовали пальцы ног моих предков, - говорил он каждый раз, когда его увольняли. Основными причинами служили его пьянство и прогулы. Один раз заметили, что Жгут был под кайфом. В ту пору он действительно подсел на иглу, но ему посчастливилось спрыгнуть. Причем вовсе не из-за титанических усилий воли.
- Да я лучше удавлюсь, чем еще раз заплачу хренову гору денег за это дерьмо, - объяснял он. Странно, но я в это верил. Потому как такое отношение было в стиле Жгута. Выпивка и пластинки, старые виниловые пластинки, были теми немногими вещами, на что Жгут не жалел своего жалкого заработка.
Последним его местом работы был «Макдональдс». Правда, там Жгут задержался ненадолго. Сказалась его страсть к мастурбации. Естественно, только за это увольнять было бы неправильно. Но мастурбация Жгута тесным образом соприкасалась с той едой, которую он выдавал посетителям. Говоря проще, он кончал прямо в картошку фри, гамбургеры и кока-колу, а потом, широко улыбаясь, выдавал их очередной семье с папой, мамой и маленькими детьми. Однажды, за этим делом его застукал менеджер «общепита», зашедший в туалет справить нужду. Разговор был короткий. Жгута уволили. Он громко возмущался, и посетителям пришлось наблюдать неприятную картину: трое парней во главе с поваром силком тащат матерящегося Жгута за дверь. Из его рта брызжет слюна и проклятья в адрес менеджера. Напоследок Жгут пообещал оттрахать жену менеджера, а также обосрать его машину. Надо сказать, и то, и другое свое обещание он превосходно выполнил.
- Ты со мной или нет? – спросил у меня Жгут, вломившись подвыпившим в квартиру рано утром. Я только проснулся и мало что соображал.
- Ты о чем?
- Имел я эту работу.
- В этом я с тобой на все сто.
- Имел я все эти работы, - Жгут закурил и принялся расхаживать взад-вперед по комнате, - Долбанные твари скручивают нас по рукам и ногам. Не оставляют ни одного шанса на спасение. Терпеть не могу этого педика Робина Гуда, но я предлагаю тебе стать им. Вместе со мной. Я уже готов. Дело за тобой.
У Жгута была странная манера общения. Уже прокрутив у себя в голове ту или иную ситуацию, он решал, что и для всех окружающих она понятна. Поэтому не утруждал себя необходимыми пояснениями. Я уже привык к этому и знал, что нужно делать. Через пятнадцать минут передо мной предстала сумасшедшая картина, рожденная воспаленным мозгом Жгута.
Ни разу за всю свою жизнь я не переступал нормы закона, если не считать украденных пирожков еще в институте. Жгут же предлагал заняться ограблением аптек.
- Этот мудила обосрал меня с ног до головы. Думаешь, мне очень хочется этим заниматься? Конечно же, нет. Но я хочу отомстить. Плюс ко всему устои этого мира несовершенны. Для таких, как я, в нем нет определенной ячейки. Понимаешь?
Мудила - это один из бывших работодателей Жгута. Он был собственником сети аптек разбросанных по всей области. Увольняя работавшего у него Жгута, он крепко приложил его, стараясь затронуть как можно больше существующих и несуществующих у него комплексов. Такое, по мнению Жгута, не прощается.
Ограбление он планировал на вечер воскресенья. По подсчетам Жгута должна была собраться неплохая касса, а инкассация по воскресеньям редко когда приезжает. Я сказал, что есть риск промахнуться и попасть на полный голяк. Но спорить со Жгутом было делом неблагодарным. Основываясь на том, что он проработал в аптеке чуть больше месяца, а, следовательно, знаком с организацией их работ побольше, нежели я, Жгут даже слушать мои предположения не желал. Черт меня дернул согласиться.
Мы основательно подготовились и к вечеру воскресенья у нас руках были перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, шапочки с прорезями для глаз и рта, пневматический пистолет и небольшой магнитофон.
- Он совсем, как настоящий. Аптекари – обычно хрупкие женщины и вряд ли они смогут отличить пневматику от подлинника. Для устрашения самое то, - объяснял мне Жгут.
- А магнитофон?
- Магнитофон для психологической атаки. Вспомни любую битву. Каждое войско использовало барабаны или любой другой музыкальный инструмент, чтобы испугать противника.
Вечером в воскресенье мы уже стояли в двадцати метрах от намеченной аптеки. Поблизости ни одной живой души. Глухой район. Шапочки натянуты на головы. Было заметно, что Жгут делал прорези не совсем трезвым, потому как обзор затрудняло их неправильное расположение. Короче говоря, если одна дырка находилась там, где и положено, то есть на глазе, то вторая в районе затылка.
Я не удержался и проблевался. Жгут ухмыльнулся и вставил в магнитофон кассету. Заиграл «Strangers in the night» в исполнении Синатры.
- Ты хочешь произвести психологическую атаку с помощью этого? – прошипел я.
Жгут недоуменно пожал плечами и достал пистолет. Мы побежали в аптеке. На ночь в ней закрывают дверь и для обслуживания покупателей оставляют маленькое окошко. Жгут планировал направить в него пистолет и приказать перепуганному аптекарю открыть дверь. Простой план должен был, по его мнению, легко воплотиться в жизнь.
Вот мы уже возле дверей. Жгут аккуратно поставил магнитофон возле двери. Я испуганно озирался по сторонам. Он постучал в окошко. Через минуту в нем появилось заспанное лицо аптекаря. Жгут торопливо направил в него пистолет. Аптекарь машинально захлопнула окно так быстро, что он не успел сказать ни слова, плюс ко всему, выронив пистолет. Теперь пневматика оказалась в руках совершенно не испуганной женщины. Нужно было убегать, что мы благополучно и сделали. Вслед нам раздались выстрелы. Одна из пулей попала в кисть Жгуту. Он закричал, но не остановился.
После этого случая мы не виделись около месяца. Я был занят на работе, а Жгут ударился в очередную любовь. Девушка была мне не знакома, но он описывал ее в самых восторженных тонах. Конечно же, ведь она его содержала, и Жгуту не приходилось ходить на работу.
А потом я к нему пришел сам. Жгут никогда не закрывал дверь, поэтому я беспрепятственно проник в его комнату. Там царил обычный беспорядок. Полным-полно пустых бутылок из-под вина и водки, затушенные прямо об пол окурки. Жгут валялся на кровати абсолютно голый, рядом с ним лежала огромная женщина. Тоже голая. Наверно, она весила килограмм сто, не меньше. Жгут приоткрыл глаза и увидел меня.
- Это Диана. Я на ней женюсь, - сказал он. Диана признаков жизни не подавала. Если таковыми, конечно, не считать методичный храп с редкими вкраплениями пускания газов.
- Понятно, - ответил я.
- Послезавтра мы уезжаем в столицу. На ПМЖ, так сказать.
- Понятно, - снова сказал я.
Жгут оделся, и мы вышли на улицу.
- Но для начала я должен сделать то, что давно хотел, - сказал он скорее самому себе.
Я понял, что он имеет ввиду. Жгут хочет прыгнуть с водокачки. Это семиметровое здание, расположенное возле одного из каналов. Многие из нашей компании использовали его, как вышку. С одним только отличием. Чтобы попасть в воду с вышки, не нужно разбегаться. В случае с водокачкой – это единственное условие, благодаря которому можно благополучно уйти в воду, а не разбиться об асфальт. Расстояние между водокачкой и каналом два-три метра. Вот их за счет разбега и прыжка и нужно будет преодолеть. В принципе, ничего сложного, но я никогда на это не решался. Просто по причине боязни высоты. Жгута же не пускали, так как никто не хотел отвечать за глупую смерть пьянчужки. Обычным делом было вырубить его, потому что любым другим способом остановить Жгута было невозможно.
Сегодня он был трезвым. И мы пошли на канал. Вдалеке были видны казаки на лошадях. Нам повезло – они нас не заметили. Казаки охраняли канал от посягательств таких уродов, как мы. При встрече с ними вряд ли может поздоровиться.
Ну, вот и водокачка. Жгут, не торопясь, разделся и залез на крышу, благодаря имевшейся пожарной лестнице. Он стоял на высоте семи метров, упершись руками в бока, и смотрел куда-то вдаль, а я прилег на траву и закурил. Я примерно представлял, о чем сейчас думает Жгут. Как минимум, о том, что он властелин мира. О том, что он способен взлететь и отправиться туда, за горизонт. А потом, уже на обратном пути, пролетая на городом, гадить людям на головы.
Жгут простоял так минут десять, потом разбежался и поскользнулся, уже готовясь прыгнуть. Я смотрел на падающего Жгута и надеялся, что каким-нибудь потоком воздуха его все-таки забросит в воду. Но этого не произошло. Он плашмя упал на землю. Было видно, как из его рта при ударе выплеснулся небольшой фонтан крови.
Я подскочил на ноги. Нужно было бежать за помощью. Пусть даже к казакам. Тем более, что они сами спешили навстречу. Я бежал и, как сам думал, совершенно ясно кричал им, просил вызвать скорую. Уже потом, я понял, что мой рот просто издавал какие-то мычащие звуки. Казаки поравнялись со мной, и один из них носком сапога зарядил мне в глаз. Я упал и, хоть мое сознание было в норме, подняться уже не мог. В ближайшие полчаса, это точно. А Жгут вообще не мог.
Такая вот история. Если задуматься, то совершенно ни о чем.