Утро началось неожиданно. Так было всегда, когда, накануне вечером, Андрей Смирягин проводил ночь в одном из развлекательных заведений Петербурга и не рассчитал свои силы в употреблении смеси алкогольных напитков. Выйдя из алкогольной дремы, первые секунды Андрей силился понять, где он, как он здесь оказался и какой сейчас день. Сознание попрощалось с ним после того, как его желудок встретил 250 гр. водки, 600 мл. пива и 50 гр. абсента и пообещало встретиться с ним вновь следующим утром, если ничего неожиданно-неприятного с ним не произойдет. С чем впоследствии его организм еще столкнулся, Андрей уже не помнил, как в прочем и того, как он ушел и как попал домой, и собственно говоря, откуда он ушел. Но первые его мысли были заглушены ужасной головной болью, оттого, что кто-то сильно сдавливал руками его мозг. Помимо этого, по его ощущениям, ясельная группа детского сада забралась к нему под черепную коробку и скакал в голове как на батуте в парке развлечений. И язык. Язык, который, на ощупь походил на кусок наждачной бумаги, шаркающий по бетонному небу. Сразу возникло два желания – выкинуть непрошенных гостей из-под черепа и смочить кусок наждачки и бетона прохладной водой. Но силы отсутствовали даже на то, чтобы просто встать с постели. Больше ничего не болело. Значит, его не избили, и Андрея это определенно радовало.

Он закрыл глаза в надежде уснуть, но у головной боли были свои взгляды на этот счет. Лежа в постели с закрытыми глазами, он мысленно вернулся в ночь и смутно вспомнил ночной клуб в Апражке, Левашова Алексея и Бывальцева Женю, с которыми он оказался там, встретившись после работы. Ага, значит сегодня суббота. Как он расстался с Левашовым и Бывальцевым…? Ладно …, потом, сейчас это неважно. Мысли бессвязными образами всплывали из темноты. Все как обычно: смех, веселье, девочки, музыка, ощущение безграничного счастья. Да, все хорошо, но как же болит голова. Ах, да. Сейчас Андрей стал припоминать тот коктейль, который он сознательно, пока еще сознательно, влил в себя. Снова воспоминания об ушедшей ночи. Какие-то люди, истерический смех, снова девочки. Девочки. Ничего конкретного. Но, неожиданно воспоминания подарили ему еще один короткий образ прошедшей ночи. Образный щелчок пальцев, лампочка зажглась, сознание наполнилось светом и …он один за столом. Где Левашов и Бывальцев неизвестно. Ужасные басы музыки, чей-то громкий голос со всех сторон. Со спины к нему подошла женщина и села слева от него. Кто она? Раньше он ее не видел. Сразу бросилась в глаза ее бледность. Черты лица – не вспомнить. Остался лишь образ, как будто смотришь на человека через мокрое стекло во время дождя. Ей где-то за тридцать, а может и меньше. Перед глазами все плывет. Больше ничего. Снова кто-то щелкнул пальцами, лампочка потухла, погрузив сознание в непроглядную тьму.

Неожиданно пробудившийся разум поставил вопросы сегодняшнего дня: который сейчас час и надо ли было ему сделать что-нибудь важное, особенно по работе, утром в субботу. Мысль о работе заставила на секунду остановиться сердце и перехватить дыхание. Легкий испуг, вызванный упорной работой мозга и на время заглушившим боль, разрядился выбросом адреналина, после того, как Андрей вспомнил, что ничего срочного, особенно по работе, нет. Снова чьи-то пальцы обхватили мозг и на нем, больше прежнего, стала кувыркаться ясельная группа. Да, а который все-таки час? Эта мысли заставила Андрея открыть глаза. Приподнявшись на руках, он посмотрел рядом с собой. Ничего и никого нет, к сожалению, а может быть и к счастью. Взгляд на столик возле кровати. Мобильный телефон отсутствовал. Часов в квартире не было. Андрей их не любил, их цифры, которые постоянно напоминали ему о том, что он должен успеть сделать отчет, позвонить начальнику и сказать, что он все успел и еще огромная масса других обязанностей, которые он просто не успевал сделать. А часы постоянно молча напоминали, что он уже не успевает.

Расслабив мышцы, Андрей упал в кровать и подумал, где же может быть телефон? Звонок вызова на мобильном, через несколько секунд, дал ответ, что телефон где-то в комнате. Значит, не потерял. Звонок просто резал мозги на кусочки. Превозмогая себя приходилось медленно вставать и идти на звук. Одежда была просто свалена в кучу на стуле. Сунув руку в карман джинс, он нащупал мобильный (привычка даже в подсознании привычка) и, достав его, нажал клавишу приема. На мониторе он увидел надпись «Бывальцев»:

- Привет.

- Здорово, ты как?

- Как. Как птица феникс. Воскрес из пепла похмелья. Голова, правда, как советский телевизор. Шумит, работает с перебоями и по ней постоянно кто-то бьет кулаком.

- Ха-ха, надо на телевизор кружку холодного ячменного поставить.

- Да, смешно. Я бы не прочь. А сейчас, кстати, который час?

- Двенадцатый. Я сам не прочь освежиться после вчерашнего. Сейчас надо кое-что сделать. Я еще жене обещал, что я с ней, и с дочкой, сегодня схожу в океанариум. Предлагаю там и встретиться.

- Хорошо, только по частям себя соберу до конца и потихоньку выдвинусь. Как вообще все закончилось? А то у меня кто-то в сознании свет погасил.

- Все отлично, как всегда. Я когда тебя в такси забрасывал, ты был очень хороший. Думал, уснешь ты у него в салоне или еще что получше сделаешь…

- Ты думаешь, я помню? (забросил в такси…спасибо брат).

- А что это за женщина в конце к тебе за столик села?

- Какая женщина?

В сознании Андрея вновь возник образ, когда он сидел за столом один, а рядом с ним находилась женщина.

- Это я тебя спрашиваю. Мы с Лехой пошли потанцевать с девочками, а ты за столом остался. Уже на бреющем полете шел. Я смотрю, к тебе какая-то тетя подошла, так, из толпы, слева от тебя села и давай тебе о чем-то говорить. Помнишь?

Андрей смутно стал вспоминать отдельные обрывки фраз. Женщина действительно что-то говорила. Но вот что? Целой образной картины он не смог составить. Все, что она сказала, он также не мог припомнить. Воспоминания о разговоре были какие-то сумбурные, тяжелые и, главное, никак не ложились в общую канву веселья.

- А она как из себя?

- Да они все ничего, когда сам ничего. Единственное, на что сразу обратил внимание – бледная «как смерть». Даже на расстоянии заметно. Как-то неестественно и отталкивает сразу. А так, я толком и не разглядел. Мы когда вернулись к тебе, ее уже не было. У тебя с Лехой спрашивали, что и как, но ты только мычал что-то. Я ее потом ни в зале, ни на улице не видел. Как говориться, появилась ниоткуда и исчезла вникуда. В чем-то белом была, не помню точно. А ты что, вообще ничего не помнишь?

- Откуда, для меня и это открытие. Ну да ладно. Возвращаясь к недопитому, во сколько встречаемся?

- Давай в полчетвертого.

- Ого, я же не доживу, сгорю еще раз.

- Подходи пораньше. Можешь Лехе позвонить, с ним вместе и начнете. У нас раньше все равно никак.

- Договорились. Ларисе – привет.

- От воскресшего феникса? Ладно, давай, пока.

- Ага, до встречи.

Положив телефон на стол, Андрей стал припоминать отдельные фразы, которые ему говорила неизвестная женщина: «Я вижу тебя здесь снова и снова …Тебя ничего не интересует, ты ничего не хочешь от жизни». Какой-то бред, подумал Андрей и пошел на кухню. Налив стакан холодной воды из-под крана, он сделал несколько больших глотков. Андрей почувствовал, как жизнь возвращается к нему с каждым из них. Как же хорошо, подумал он и в охлажденном сознании всплыла еще одна деталь из речи незнакомки. «Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, зачем жить, если жить не зачем», – шептала она ему на ухо.

Уйдя в ванну и принимая утренний туалет, Андрей вновь вспомнил последний слова женщины. Как ни странно, но это действительно были его мысли. «А какие мысли, – подумал он, – должны приходить, если к 34 годам в твоей жизни ничего нет». Выдавливая «Новый жемчуг» на зубную щетку и отправляя ее в рот, его мысли, обостренные похмельным синдромом давили собственную самооценку: «Семьи нет, жизнь на сменных квартирах, работа, для того, чтобы оплачивать найм. С родителями не виделся лет пять, если не больше. Никакого увлечения, никаких целей, вообще НИЧЕГО. Просто НИЧЕГО, да и быть не может. Если бы чего-то смог достичь, то уже бы достиг. А так, не жизнь, а бег на одном месте непонятно для чего или кого». Мысль о бессмысленности собственной жизни заставила Андрея напрячь скулы и посмотреть в отражение своих глаз в зеркале. Безысходность, читалось в них. «Это мучение, – подумал он, – и так еще несколько десятков лет». Планы, мечты, радужные образы двадцатилетия сменились суровой правдой тридцати четырех. Четырнадцать лет пронеслись одним мигом, утонувшем в каждодневной суете и сгоревшем одной искрой.

Надев легкие хлопчатобумажные брюки и футболку, Андрей вышел на площадку и нажал на кнопку вызова лифта. Гул от работы подъемного механизма заставил Андрея еще раз подумать о том, что лучше поскорее бы закончилась эта жизнь. Бесцельное существование утомляло и делало саму жизнь невыносимо тяжелой. Мысль о том, чтобы лишить себя жизни была ему чужда, как любому здравомыслящему человеку. Войдя в открытую кабину лифта, Андрей нажал на кнопку с цифрой «1» и еще один образ прошлой ночи воспроизвело ему сознание, воспринимавшее большую часть ночи в автономном режиме. Женщина встала и, собравшись уже уйти, наклонилась над ним и сказала: «Если ты не изменишь свою жизнь, мы встретимся еще раз». После этого она ушла. Как ни пытался, Андрей так и не смог вспомнить ее лица. Отдельные фразы, которые он вспомнил, не выстраивались в один связный текст. О чем говорила ему незнакомая женщина, он так и не мог понять. Выйдя из лифта в подъезд и дальше во двор, он встретил солнечный день с его детскими криками на игровой площадке и шумом от проезжающих машин. Для Андрея Смирягина было все обычно, все, как всегда, знакомо. «Снова одно и то же. Когда все это закончится», – подумал он и быстро пошел по тропинке по направлению к Сенной площади.

В это же время к дому, из которого вышел Андрей на большой скорости приближался автомобиль «OPEL CORSA» белого цвета, за рулем которой находилась Михайлова Ольга. Манера ее управления автомобилем всегда давала повод сотрудникам ГАИ остановить Михайлову на дороге, для выяснения отдельных фактов.

В первом часу того же дня к одному из домов на Гороховой улице подъехала машина дежурной части Адмиралтейского РУВД, из которой вышел следователь Владимир Захарцев и подошел к сотрудникам ГАИ, рядом с которыми стояла Михайлова Ольга. Спросив у них, что произошло, он направился к машине Михайловой. На дороге, перед капотом ее машины, лежало тело молодого мужчины в хлопчатобумажных брюках и футболке. Обойдя машину Михайловой, он обратил внимание на одну деталь. Буква «R» в названии модели машины была сбита, (даже Михайлова не могла объяснить когда и где это случилось), образую символичное, для данной ситуации, слово «COSA».