Я лежу в больнице. Нормальная томская больница (1-ая городская – очень хорошие специалисты работают – на правах рекламы заявляю). Операция моя изначально платная. «Чудеса» эндоскопической хирургии. Армейский мениск. Только я заплатил сверх операции 2 тысячи рубликов, чтобы лежать в палате с телевизором, микроволновкой и холодильником. Где не будет в два-три ряда 18 измученный сроком давности кроватей, на которых расположены 18 ударенных по голове или в живот мужчин, с переломанными частями тела. Хотя я всегда с интересом рассматриваю нехитрые конструкции: загипсованные, привязанные к гирям ноги. Я заплатил деньги и лег в неплохо оформленной, в сравнении с другими, можно сказать, элитной, четырехместной палате. Лежал один. В отделении больше не возникло охотников платить за удобства.

Включил телевизор.

Через два часа вошел еще один больной с мамой. Мама сказала, что Алеша тоже будет лежать здесь. Я пожал плечами, сказал, что не против. Мама сказала, что Алеша спокойный… Я спросил: «В смысле?» Она сказала: «Ну вообще…» Я сказал: «Ага» Оставил недоумение и продолжил смотреть телевизор. «В конце концов, это же не психбольница» - подумал я.

Соседа по койке Алешу год назад ударили булыжником по голове, по заказу. Он был уполномоченный по транспорту. Ему вчера исполнилось 33 года. Половина ребят с УВД пришли его поздравлять. За два часа поздравлений Алеша утомился.

Год назад его заказали за 500 тысяч рублей. Кому стал неугоден практически рядовой мент? После избиения он 30 дней пролежал в коме. Говорили, что уже не выберется. Но справился. Потом две операции. Далее дома мама с папой заново обучали его уму разуму, двигаться, ходить, читать… Жена от него ушла.

Алеша теперь, как младенец. Как будто человеку лет 11-13. Речь его заторможена. Он ни на минуту не отпускает от себя маму. Мама каждую ночь спит на стульчике перед его кроватью, держа его руку в своей.

В пятницу они вместе уезжают домой. Ведь 9 марта – после всех праздников у них очередная серьезная операция. В голову ему вставят пластину.

Мама рассказывает, что Алеша раньше был очень бойким мужчиной, девушки его любили, спортом занимался, на службе его ценили за силу, за честность. Теперь это малоподвижный, неповоротливый, стокилограммовый ребенок с детскими глазами. На его тумбочке стоит иконка. Он убежден, что Бог оставил его жить.

Один удар булыжником нарушил нормальное течение жизни! Один удар булыжником вывел из строя крепкого, здорового мужика! Преступников так и не нашли.

К Алеше приехали его сослуживцы – менты. Они веселы, рассказывают ему истории, смеются. Немного шутя, стали заставлять Алешу больше двигаться, держать ноги уголком, делать дыхательную гимнастику. И мама соглашается с этим. Но Алеша, как маленький ребенок, начинает пускать слезы, отворачивается к стене и говорит: «Я же болен… Мне же нельзя…» Мужики в ответ: «Ну, так – мало-помалу – и выздоровеешь... Двигайся. А то пузо отъел – смотреть страшно» Мама вторит им: «Да, и вправду, Алеша, худеть надо» Алеша не поворачивается от стены. Слезы текут из его глаз. Ему 33 года. Год назад это был здоровый, крепкий мужчина, который мог поставить на место всякого нарушителя. Он служил в транспортной милиции, не брал откатов и взяток. А наоборот выявлял тех ментов, гаишников, которые были нечисты на руку. Такая была работа. И теперь – он плачет у стены. МВД продолжает поддерживать Алешу, оплачивать все операции, пребывание в VIP-палате, дорогостоящие медикаменты, но…

Алеша надеется получить майора. Он хочет продолжать служить…

Возможно, майора ему и дадут (?) Но слишком уж непоправимые процессы повлек за собой удар булыжником.

Алеша стоит передо мной и говорит: «Люди последнее время только стали нормально относится к милиции… Мне так хочется, чтобы в ментовке было, как можно меньше сволочей и взяточников… Общество помаленьку меняется. И милиция вместе с обществом… Так хочется, чтобы люди верили в милицию…»

Я смотрел на Алешу. В его глазах опять блеснула слеза. Алеша настоящий майор.