1.

О нем не мог не написать.

Формально, не поэт,

Но повод есть о том сказать,

Чего у многих нет:

Нет глубины проникновенья

В святых святая человека,

Нет мощи в силе обличенья

Греховности его от века.

Он все вопросы бытия

Так резко обнажил,

Поднял в них все –

От «А» до  «Я»,

Хоть и не все решил.

И есть ли Бог?

И нужен ли? И вреден ли еврей?…

Бесспорно, многим он помог,

Задав психологам урок –

В чем сущность нас, людей?

Его внимательно читал,

И он мне  в душу проникал,

Меня, как дьявол, искушал:

«Распни Его! Распни!»

И все дозволено тогда,

И воцарятся навсегда

Безоблачные дни.

Но то лукавый был совет.

Он сам потом мне дал ответ:

«Да не переступи!»

           2.

Тяжелы его романы,

Нервный бег его письма

Не залечит наши раны,

Слишком рана глубока.

Тяжелы его романы,

Преступленье велико,

Все покажет без обмана,

Видит очень глубоко.  

И, как  щепки на стремнине

Бурно мчащейся воды,

Мы несемся по равнине,

Затонули, чуть видны…

И хоть грех нас в бездну тянет,

Хоть разбухли от страстей,

Щепка к берегу пристанет.

Если грех проститься ей.

Или все ж она утонет,

Не спасется человек,

И бушующие волны

Поглотят его навек?...

           3.

Он очень, очень много знает,

Он лихорадочно спешит,

Волнуется. Он так мечтает

Все рассказать нам, так болит

Его страдающее сердце…

На нас тяжелое наследство

Свалить он хочет, что ему,

Ему досталось одному.

Я чувствую как будто руки

Его горячие, глаза

В меня впиваются. Слеза…

Одной, одной слезы ребенка

Не стоит мира красота.

О, эти дети, дети, дети,

О, эти дети без конца!

Что есть прекраснее на свете

И что достойнее творца?

Он дань слезами получил,

За то, как их изобразил.

И разговоры, разговоры,

Не о погоде и вине…

И я, как лошадь, чую шпоры,

Они огнем горят во мне.

Седок пришпорил беспощадно

В конец усталого коня

И доскакал. Теперь он жадно

С вопросом сморит на меня –

Что понял я. Чем отзовется

Во мне вся эта его боль?

Но я молчу. Мне так неймется,

Лишь говорю ему: «Изволь…

Вам, нам, всем нужно отдохнуть,

Иначе разорвется грудь»

Но он махнул рукой устало

И скрылся в сумраке, как сон,

И будто все пошло сначала,

Не человек, а дьявол он.

И будто тягостная ночь

Объяла все. И нет исхода,

И даже вечная природа

Ничем не может нам помочь.

Добро и зло сплелись так тесно,

В его душе, судьбе, мечтах,

Что до конца мне неизвестно,

Кто победил, кто пал во прах?

За что же ближнего любить,

Понять он этого не может,

Его судьба людей тревожит,

И он не знает, как здесь быть.

И мы на грани. Он подводит

Нас к краю пропасти, но мы

Не поднимаем головы,

А он с нас глаз своих не сводит.

Не дьявол им ли хороводит?

Как знать? То неизвестно нам,

И даже, может быть, богам.

Не светлый дух, каким был Пушкин,

А рыцарь черного коня….

Пожалуй, хвати тут с меня…

                     4.

Под знаком его тяжкой прозы

Заканчивался век златой;

Замерзли на морозе розы,

Взращенные другой рукой.

И вот его картина мира

(Не все, увы, согласны с ней,

Но полная трагизма Лира

Тревожит до сих пор людей):

«Мир не мирен, человек

Сам себя не знает,

Вечно тесен ему век,

Страсти им играют.

Люди в целом  не готовы

К постижению блаженства,

Мало нравственно  здоровых

Хаос царствует на водах,

Труден путь наш к совершенству.

Только в бездне, только в буре

Познается глубина,

Не хватает нам культуры,

Первобытная натура

Поднимется со дна…»

Вы не согласны? Ваше право.

Но было все, как он сказал,

И Сатана иль  Бес лукавый

В России жатву пожинал.

Под черным знаком его прозы

Заканчивался век златой;

Замерзли на морозе розы,

Взращенные другой рукой.

И вот его картина мира.

Не многие согласны с ней,

Но не молчит больная Лира

И будит совесть у людей:

Мир не мирен, человек

Не готов к блаженству,

Вечно тесен ему век,

Чужд он совершенства.

Наши души не готовы,

Хаос царствует на водах,

Бесконечны переходы

К совершенству душ здоровых.

Только в бездне, только в буре

Познается лишь она,

Не хватает нам культуры,

Первозданная натура

Поднимется со дна.

«В поте будешь есть свой хлеб,

Душу заработай тоже,

 Ты не ангел, человек,

Прах, покрытый только кожей.

Вашу общую вину,

Что на всех я наложил,

Каждый должен искупить.

Каждый, кем бы он ни был!»

Душа в развитье и движенье,

Она тревогою горит,

И в ней от чудного мгновенья

Остался лишь чуть слышный вскрик.

Мы не вольны в своих желаньях –

Разбушевались сгоряча,

И факел истины и знанья

Стал на потребу палача.

И чувства вышли из подполья –

В плену мы низменных страстей;

Во мраке ночи плещут волны,

Играя судьбами людей.

И дух крамольный, инфернальный

Над морем с криками снует

И, словно колокол печальный,

Ведет он времени отсчет.

И Бог в сметеньи закрывает

Свои усталые глаза;

Блудливо руки потирает

Довольный этим Сатана.

Вы не согласны? Ваше право.

Но было все, как он сказал,

И Бес всесильный, Бес лукавый

В России жатву пожинал:

Откуда все это взялось? Откуда?

Как будто море разлилось,

Россия рухнула насквозь

И все, что было, прорвалось –

Подполье. Бесы.  Мразь. Балбесы,

Кто думать мог про то всерьез?

А он предвидел. Боже  мой!

Как глубоко народ знал свой!

               5.

Певец только жизненной   прозы,

Природа, увы,  не в почете,

В  саду не цветут  его розы,

Он пуст,  как пейзаж на болоте.

Он ценил и минуту блаженства,

Не считая, что этого  мало.

Далеки мы  от совершенства –

Только-только вдали замерцало…