Мы познакомились в музее.
Признаться, выставки люблю –
Не только живопись глазею,
Но и по сторонам смотрю.

Знакомство завязать здесь легче,
Чем в месте где-нибудь другом –
Картину смотришь чуть подольше,
Как будто очень увлечен.

И, оказавшись с дамой рядом,
Вполне прилично здесь спросить
(Словами иль хотя бы взглядом),
Как нравится ей этот вид?

И если вам она ответит,
То может статься, что вы с ней
Не зря ходили в тот музей.

Так и случилось. Совместили
Полезное мы с ней с приятным,
И на пути уже обратном
Мы, как друзья, с ней говорили.

И очень быстро закрутилось
Наше знакомство. И любовь
Стучалась в двери мои вновь…

Я очень люблю живопись. Я подолгу могу стоять перед полюбившейся картиной. Мне понятен характерный для японцев обряд многочасового любования прекрасным.

Я стою у картины Рембрандта…
Сколько б ни было в жизни бед,
Но такая уж тайна таланта –
От картины самой льется свет.

Как в природе тот свет – ниоткуда,
Будто солнце в тумане встает,
И молчу я пред этим чудом,
Потрясенный который уж год!..

Когда я стал писать стихи, а начал я их писать очень поздно – в 63 года, одним из направлений моего творчества стало описание картин, вроде приведенного выше. На вернисажи я хожу теперь с ручкой и блокнотом. Я не только любуюсь теми или иными полотнами, но пытаюсь тут же, хотя бы вчерне, выразить в стихах свое впечатление от увиденного, свое понимание пейзажа или портрета:

Хочу и видеть я и слышать,
Хочу соединить в одно
Два нашей жизни отраженья –
Поэзию и полотно.

Чтобы друг друга дополняли
Картина и стихотворенье.
Чтоб в унисон они звучали,
Как духа Божьего творенья.

Раньше, когда я не писал стихов, посещая музеи и выставки, я не только любовался картинами, но и внимательно разглядывал окружающих. На мой взгляд, для матримониальных или сексуально озабоченных мужчин вернисажи лучшее место для знакомств. Ведь в зрелом возрасте (молодежь не в счет) в фойе театра или филармонии не подойдешь к понравившейся женщине просто так. А здесь предмет для начала разговора, в буквальном смысле слова, перед глазами.
– «Как Вам нравится этот вид? Не правда ли, он восхитителен? и т.д., и т.п. »
Если Вы понравились женщине, она обязательно поддержит разговор; если же нет, ищите в соседнем зале другую…
И вот однажды, мне было тогда около сорока лет, на одной из выставок в Музее изобразительных искусств им. Пушкина я обратил внимание на очень интересную женщину лет тридцати пяти.

Хочу сказать, друзья, меж нами,
Что страстью бурною влекомый,
Люблю подчас ласкать очами
Я облик дамы незнакомой.

Воображение живое
Все скрытое вмиг дорисует,
И даже самое святое,
Оно, как хищник жертву, чует.

Но очень редко удается
Не только чувствам волю дать,
Красотка мило улыбнется
И поминай ее как звать…

Но в этот раз мне повезло. Как бы случайно, я стал подходить к тем же картинам, которые рассматривала и она, и моя описанная выше метода удалась. На первый же мой вопрос: «Как Вам это нравится?...», она ответила, и мы вместе стали переходить от картины к картине, обмениваясь впечатлениями…
Закончив осмотр, мы вместе вышли из музея, направившись к ближайшей станции метро. Был прекрасный зимний вечер – в желтом свете фонарей медленно падали снежинки. Приветливо светились окна домов, и даже вереницы мчащихся автомобилей не портили моего романтического настроения. Мы познакомились. Ее звали Ириной. Но, увы и ах, она оказалась не москвичкой, к тому же замужней дамой. Она жила и работала в Петербурге (тогда Ленинграде), но довольно часто приезжала в Москву по служебным делам и останавливалась каждый раз у одних и тех же знакомых. Замужем она была вторично. От первого брака у нее был сын, уже подросток.
Расстроенный, я, тем не менее, попросил номер ее московского телефона. С видимым удовольствием она мне его дала, записав в свою очередь номер моего телефона. Следуя народной мудрости «Куй железо, пока горячо!», я позвонил ей в тот же вечер и предложил пойти завтра в Третьяковскую галерею. Она легко согласилась. Еще через день мы пошли с нею в кинотеатр, и почти все время сеанса я держал ее горячую руку в своей. Отношения развивались, что называется, по нарастающей. Но срок ее командировки, к сожалению, истек.
Расставаясь, она дала мне только служебный свой телефон, а писать ей предложила лишь до востребования. Дело в том, что ее муж был, по ее словам, ревнивей Отелло. В прошлом боксер, он, получив тяжелую травму, ушел из профессионального спорта и работал в милиции. Человек недалекий, он неоднократно говорил ей, что расправится со всяким, кто покусится на святость его домашнего очага. (Услышав это, я внутренне порадовался, что моя новая знакомая живет достаточно далеко от меня).
Надо сказать, что у мужа Ирины были основания для ревности, поскольку она была очень хороша собой. В молодости она успешно занималась бальными танцами и была в двух шагах от балетного училища. Великолепную фигуру она сохранила и в зрелом возрасте. Прибавьте к этому очаровательное лицо, и вы поймете ее мужа. Ею нельзя было не залюбоваться.
В следующий раз Ирина приехала в Москву через полтора месяца, предупредив меня телефонным звонком. Остановилась она у тех же знакомых. При ревности ее мужа, другого и быть не могло, хотя я мечтал, чтобы она остановилась у нас. Муж звонил ей каждый вечер, тем не менее, после ее работы (она стремилась освободиться пораньше), мы ходили в музеи, кинотеатры, заходили в недорогие кафе. Один раз были в уютном драматическом театре им. Пушкина, что на Тверском бульваре. Больше всего она боялась неожиданного приезда в Москву своего муж, от которого всего можно было ждать. Поэтому перед возвращением к месту московского жительства она всегда звонила своим знакомым, у которых остановилась. Пока все было тихо, и я, не опасаясь за свою жизнь, провожал ее до дому.
Отпущенная нам неделя пролетела быстро. Хотя мы уже сладко целовались в укромных местах, но нам обоим хотелось большего. Ради этого Ирине удалось высвободить от служебных дел последний день своей командировки, и, сказав знакомым, что, как всегда, будет на службе, причем в разъездах по городу, она сразу после завтрака встретилась со мной, и мы поехали ко мне.
Наше грехопадение было упоительным. Она была не только страстна, но и нежна…

У шумных толп тебя отнять я
Сумел, надежду затая.
И ты лежишь в моих объятьях.
И ты – моя, совсем моя…
Людвиг Уланд (пер. А. Казарновского)

И губы ищут поцелуя,
Стремясь познать тебя до дна –
Вся мощь воспрянувшего ..уя
Тебе одной лишь отдана…

Любви предел, апофеоз,
Мечты осуществленье,
Осуществление всех грез,
Вершины покоренье!...

Мне больше нечего желать,
Остановись мгновенье!
Хотел бы век я пребывать
В восторге наслажденья!...

В следующий раз она приехала уже весной. Теперь мы не столько ходили в музеи и театры, сколько стремились при первом удобном случае уединиться у меня. Обнаженная, она была еще прелестней, что в этом возрасте бывает, увы, далеко не всегда.

Или весенняя то нега?…
Или то женская любовь?…
Ф. Тютчев

Не раз, не два ее отведав,
Ее переживаю вновь.
Так что ж это такое –
Женская любовь?

Это – легкое дыханье,
Это – аромат духов,
Нежность плюс очарованье,
Как мелодия без слов.

Муки сердца и стенанье,
Напряжение в плоти,
Сухость в горле и дрожанье
Пальцев рук и всей кисти.

Будто туча грозовая…
Вот ударило вдали,
И на землю, все сметая,
Прямо с неба льют ручьи.

Наконец, гроза устала,
И туманом заслонясь,
Меж лесов земля лежала,
Лужами воды светясь…

Но время и расстояние, разделявшие нас, а также семейное положение Ирины работали не на пользу нашей любви. У меня, параллельно с нею появились другие увлечения. В те годы меня еще на многое хватало.

Я помню время золотое…
Ф. Тютчев

Я помню время золотое,
Когда еще я молод был,
Тогда вскипала кровь волною
И многих я тогда любил.

Тогда легко я увлекался,
Легко отказ переносил,
Взамен с другою целовался
И мне на все хватало сил.

Теперь не то – воспоминанья
Одни остались только мне,
Я пережил свои желанья,
Они лежат на самом дне…

Пролетело лето. Осенью мы встретились вновь. В этот раз она приехала на две недели, и я, в ущерб всем другим привязанностям, все свое свободное время отдавал только ей. Она пожаловалась мне, что муж требует ее перехода в другую организацию, работа в которой не связана с командировками. Расставание наше было печальным, полное тревоги за будущее наших отношений. Мы продолжали изредка переписываться. Под Новый год я получил от нее открытку:

Дорогой Сергей!

С добрым Новым годом! Пусть он сохранит-сбережет все хорошее, светлое, будет спокойным и удачным, превратит новые трудные проблемы в нормальные жизненные заботы.
Согреваюсь нашими воспоминаниями и твоими письмами.
Доброго здоровья родным и близким. Будем надеяться на скорую встречу!
Еще раз с Новым годом! Целую.
Ира

Увы, не все новое бывает лучше старого. Муж Ирины добился своего. Она вынуждена была перейти на другую работу, и ее приезды в Москву, а, значит, и наши встречи прекратились…