Яков Есепкин

Эфемериды

XI

Нас, Господе, следи в барве неб,

Ангелки мимо чад излетели,

Всепорфирный точащийся хлеб

Сочерствел, мы его прехотели.

А и туне сейчас вопиять,

Над брегами летейскими рдиться,

И алеять, и молча стоять,

Гои нас будут вечно стыдиться.

С темной миррой юдицы одне

К нам и льнут, и серебро лелеют,

И во млечном холодном огне

За колонницей мертвенно тлеют.

XII

Змеи тирские хмель овиют,

Кора свечками пурпур уставит,

Нас ужель четверговки убьют,

Кто и с вечностью ныне лукавит.

Полны столы начиний  пустых,

Ничего, соливайте, гияды,

Вин мускусность еще золотых,

Не царевнам ли чествовать яды.

Камор звезды мирволили нам,

Присно будем во сех оявляться

Гранях млечных, где бьют по стенам

Тени роз и вселожно бояться.

XIII

Где, июль, тестовые сурьмы,

Брашно сладкое, с вишней рейнвейны,

Бел Эдем и меловые тьмы,

А принцессы одне темновейны.

Жизнь цвела и сребрилась, но вот

Лишь желтки и горят в сей остуде,

Алчно змеи обсели кивот,

Зло виются мокрицы на блюде.

Яко звезды бессмертие чтут,

Златоустов камены читают,

Пусть хотя ли убитых сочтут –

Все венцы наши червно блистают.

XIV

Звезды чтили успенных, цемент,

Гипс иль глину исторгнут дыхницы,

Обнажится еще диамент

И за сим, паче уст багряницы.

Темный мрамор июньских аллей

Нагоняет печаль вековую,

Кто умел горевать, веселей,

Точат спящим виньету живую.

И начиние сбилось, хлебы

Суе мертвые тьмы украшали,

Всё опять нецелованны лбы –

Мы лишь звездностью присно дышали.

XV

Лишь в июне сордится оцвет,

Из черемух вспорхнут махаоны,

И укажем небесный корвет

С золотыми тенями Вероны.

Сколь юдицы нас вечно блюли,

Аще их перелилась мышьячность,

Пей отраву, Цинита, юли,

Хороша и твоя небозлачность.

Цветники ли, тенета весны

Ядом жгут отравительниц сонных,

К нам тиснятся еще ложесны

Сех паскуд во шелках благовонных.