А утро ворвалось в спальню прохладой форточной
И запахом сдобы с изюмом соседней булочной.
Трамвайный звонок за окном как укол иголочный
Проткнул тишину полусонной планиды уличной…
Витьке уже двенадцать, вчера исполнилось,
Взрослость не за горами, хотя по совести,
Детство, пожалуй, давно для него закончилось — 
В самом начале унылой сиротской повести.

У осени в этом году настроение скверное,
Вроде бы, дали власть — так и лей немерено!
А вот ведь, поди ж ты, какая она манерная — 
Снег в октябре на дорогах лежит уверенно…
И Витька встает, умывается, чешет голову,
Надо успеть до учебы метнуться загород,
Там у платформы, заборной спиною к холоду,
Старый собачий питомник приткнулся табором.

Ветер врезается в щеки, ползет за пазуху,
Ерзает, щиплет, кусается, не унимается,
Гонит листву, вытирая дороги насухо,
В лед превращая все, до чего касается.
У Витьки в питомнике друг – беспородный мученик,
Сам туда притащил, пожалел пропащего.
Если бы был свой дом, то уж в этом случае
Жил бы он там, а не в старом щербатом ящике…

В такую погоду не видишь красоты осени,
Золото и багрянец в тоске растаяли,
Улицы города разом афиши сбросили,
Голые стены домов на показ поставили.
В окне электрички уже проползло Челобитьево,
Скрипит от морозца унылый вагон пустующий…
Если увидите Витьку – не надо будить его,
Пусть он немного во сне помечтает о будущем.