ты схоронен под евродизайном
и почил под асфальтом, могильник,
я сжимаю последний полтинник -
отпеваю тебя страшным тайнам.
проклинаю тебя от бессилья
что-то делать в тебе, напрягаться,
но всю жизнь помечтал бы валяться
в той гостиничной влаге насилья

над остывшим и заспанным телом
и все тайны его извращенья
открывать, придавая значенья
даже вдохам и выдохам белым.
или пьяным, а может - любовным,
только спрятанным в простыни. может
неуверенность бархатной кожи
нас роднит отношением кровным.

ты не раз мною проклят, убийца,
за холодные дни, за бездарность
и за то, что во мне искал парность -
примерял моих признакам лица,
принимал мои тайны на веру,
а потом продавал их прохожим,
богател, становился моложе,
и не знал в том предательстве меры.

ты сжигал меня солнечным летом,
ты хлестал мое тело ветрами
и морозами под сапогами
крался в душу за страшным ответом.
да, предатель, ты предал надежды,
ты рядил меня пером плешивым,
и волшебники, словно чужие,
перепрятали глубже одежды -
не достать, не украсть, не измерять...

ты забился обидой в руины
довоенных обшарпанных зданий,
ты пророчил пустые скитанья
мне по улицам. правил машины
останавливать шаг мой под скорость,
обливать придорожною грязью,
ты замазывал снегом, как мазью
мою скромную верность и гордость.

на тропе твоих войн я согнулся,
на кресте твоих вер я распялся,
уезжал, не вернуться поклялся
и опять, позабыв все, вернулся -
ты мне зиму подсунул, холодный,
ты решил закалить мою волю,
закалил, постарался - не спорю -
я стал тихий, спокойный, подводный,

я стал грустно отслеживать время,
я во времени путаюсь. дальше...