РЕШЕТО - независимый литературный портал
Нина Роженко / Проза

Лужа

1711 просмотров

 

 Целый час  я пялилась на елку. Тупо. И утирала слезы. Они почему-то лились не переставая.  Потом очень ласково спросила себя: "Ты собирашься разбирать елку, ленивое чучело? Февраль на дворе!" Я выглянула в окно, словно это не я час назад притащилась домой, не я ехала в маршрутке в позе буквы "Г", потому что сидячего места мне не досталось, не я в раскорячку, цепляясь за деревья и встречных, елозила по катку, который наши коммунальщики с апломбом именуют тротуаром. И доелозила до дома без потерь. Если не считать потерей абсолютно промокшие сапоги.  И вот выглянула в окно убедиться, что февраль, каток, грязный свалявшийся снег, небо в обрывках серых туч - все на месте. 


А елка так радостно, так празднично моргает и подмигивает мне красными китайскими фонариками. Словно что-то такое знает про мою жизнь, чего я сама не знаю. Как же я могу расстаться с такой загадочной елкой? А вдруг я  прямо сейчас узнаю нечто? И вдруг это знание перевернет всю мою жизнь. Вот возьмет и перевернет. Как это сделал сегодня ты. 

Я верю в судьбу. Теперь я понимаю, что лужа во дворе твоего дома оказалась судьбоносной. Она  больше походила на маленькое, еще не выросшее озеро. Озеро-подросток. Неуклюжее и нелепое.  Совместными усилиями его  сотворили что-то копавшие строители, большегрузные автомобили и лопнувшая труба.  Когда по маленькому озеру  проезжал автомобиль, вода плескалась и  на поверхности появлялось что-то похожее на волны. Маленькому озеру очень хотелось стать настоящим. С  чистой прозрачной водой, в которой отражаются облака и высокое небо. С криками чаек и пузатой рыбой, которая лениво выпрыгивает из воды и плюхается обратно в радужных брызгах. И чтобы белые яхты под белыми парусами скользили по водной глади. Но никто не хотел скользить по грязной луже  и выпрыгивать из нее,  и плюхаться обратно. И яхты брезгливо морщились.  Да и не было никаких яхт. Только бродячие коты, да одинокие прохожие. Но они-то как раз ругали черными словами и лужу, и строителей, а заодно и котов. 
 
Я заглянула в лужу.  В грязной воде смутно проявилось искаженное рябью лицо. Мое.  Кадр из фильма ужасов про пришельцев.  И тонкие черные веточки над головой. Как на картинах японских художников. Веточки перечеркнули грязное небо и вместе с небом отразились в луже. 

- Что видишь? - спросил ты насмешливо.

- Грязь.

Ты посмотрел на меня с нескрываемым сожалением. Конечно, я могла бы рассказать о небе, о перечеркнувших его веточках,  словно тушью нарисованных. Но я промолчала, потому что помнила  про кровать. 

Сегодня мы заскочили к тебе домой выпить кофе. Такой вот был предлог. Твоя жена естественно отсутствовала. И в этом чувствовалась  какая-то бесшабашная удаль - придти в твой  дом, когда там нет ее. Моей соперницы. И пить кофе из ее чашек. И сидеть в ее кресле. И может, даже целоваться с тобой. И принимать душ в ее ванной.  Назло ей. И я пошла. В первый раз. Ну, почему я не сломала ногу  по дороге к тебе?  Но теперь это уже не важно. Я обошла  вашу квартиру, ревниво разглядывая каждую мелочь,  пока ты суетился на кухне. Лучше бы я этого не делала. Какое слово более точно передаст мои ощущения?  Я  была ошеломлена, ошарашена, оскорблена.  Это было гнездо счастливой женщины. Я почувствовала  сразу. Не знаю, как  объяснить. Что-то было в вашем доме, неуловимое, чему трудно найти  слова, что не просто говорило, кричало: здесь живет счастливая женщина.  И я почувствовала себя кукушкой, разоряющей чужое  гнездо.  

В спальне на широкой супружеской кровати, незаправленной, со сбитыми простынями,   лежал небрежно брошенный  халатик. Бледно-розовый шелк. На прикроватной тумбочке в вазе - розы. Бледно-розовые. В тон халатику.  Почему-то это нарочитое совпадение цвета ранило меня больнее всего. Чувствовалось, цветы подбирали специально. Ты подбирал. С любовью. Сегодня  ночью здесь, на этой кровати вы любили друг друга. Исступленно любили. Мне даже показалось, что простыня до сих пор влажная от любовной испарины.  Потому она и проспала, не успела застелить кровать. И еще запах. Тонкий, знакомый мне запах ее духов. Запах клейких молодых тополиных листьев.  Очень тонкий и чистый. От тебя часто пахло этими духами Я собирала в ревнивый ком все эти мелкие фрагменты и детали, воровато подсмотренные в доме моей соперницы. И этот ком встал у меня в горле. 

- Кофе готов! - крикнул ты из кухни.

Самый горький кофе в моей жизни. Горький от ревности. И соленый от непролитых слез. 

- Лапушка! Ты что-то скисла,  - ты попытался меня обнять.

- Я не лапушка, - взвилась я, -у меня есть имя. Тебе не нравится мое имя? Или ты боишься обмолвиться и назвать им жену?

Ты изумленно уставился на меня.

- А как ты называешь жену?  Тоже  лапушкой?

Ты нахмурился и промолчал.

- Какая муха тебя укусила? - спросил ты после тягостной паузы. И прошелся по кухне. Большой красивый мужчина, с уже наметившимся брюшком. Литые плечи  натянули тоненькую ткань рубашки.  Мне до обморока захотелось прижаться к твоим плечам. Но я вспомнила растерзанную кровать в спальне. И опустила глаза. И стиснула руки. И закусила губу.

- Я хочу тебя, - прошептал ты, наклонясь надо мной и целуя меня в макушку. Ты все еще не понимал, что я уже была на другом берегу. Я уходила от тебя. Мысленно уходила.  Я как-то враз поняла, что не хочу больше быть безликой лапушкой, не хочу ворованных объятий. И вранья. Не хочу. Я смотрела на твое красивое породистое лицо. Наверное, такие лица бывают у племенных жеребцов. На их породистых мордах.  Довольные, без тени сомнения. 

Я  натягивала шубу, никак не попадая в рукава. А ты - весь недоумение. Собственно чего ты  хотел, мой дорогой? Чтобы я легла в ее кровать? Неужели ты не понимаешь, что это омерзительно, унизительно. Что меня сейчас просто стошнит.  

- Но почему? Почему ты уходишь? -  На твоем обиженном лице ни тени сомнения, стыда.-

- Мне надо разобрать елку.

- Какую елку?

- Новогоднюю!

- Новогоднюю елку в феврале?!

- А что такого?

-К чему такая спешка? Месяц простояла? И еще простоит!

Ты посмотрел на меня, как на ненормальную. Насупился, но все-таки пошел меня провожать. Ты же рыцарь. Это я так придумала, что ты рыцарь. В другой жизни придумала, где еще жила надежда. И вот мы стоим у лужи, решая, как ее преодолевать: пускаться вплавь или строить плот. Я закрыла глаза, смутно надеясь, что лужа исчезнет. Рассосется. Не рассосалась.  И еще я загадала, что если сейчас ты возьмешь меня на руки и перенесешь через лужу,вот просто возьмешь и перенесешь -  я забуду про кровать, розы и халатик.  Но ты топчешься, как стреноженный конь.  Жалеешь новые сапоги или брюки? Или боишься соседей? Они, должно быть, прилипли к окнам. Ждут. И я жду. Хотя понимаю, что ждать нечего. А я все заглядываю в лужу. Что я хочу там увидеть?  Я ведь уже поняла, что никогда, никогда  луже не стать озером. Никогда. Чайки, яхты, облака и небо, прощайте! И моей украденной любви никогда не взлететь белым лебедем. Лебеди над лужами не летают. Я набираюсь злости и решительно влезаю в лужу.Я меряю грязную воду дорогими французскими сапогами. А плевать! На сапоги - плевать! На жизнь - плевать! И на рыцаря, который нерешительно топчется за спиной - тоже наплевать. Вот оно мое место. Вот он мой простор. Ну, что ж! Каков рыцарь - такова и песня. 

Дома я долго смотрю на елку. Елка подмигивает красными китайскими фонариками, обещая праздник. Правда, через год.  За окном  уже февраль. А значит, не так уж долго осталось ждать.  Не так уж долго. И разбирать ее я, пожалуй, не буду. Она помогла мне  сегодня разоблачить одного фальшивого рыцаря. Если рыцарь боится запачкать ботинки и не боится запачкать душу, значит в мире что-то крепко изменилось. Должно быть, мир сошел с ума. И  елка в феврале  вполне укладывается в матрицу этого сумасшедшего мира. И знаешь, что я тебе скажу, дорогой? Ты меня никогда не любил. Никогда. Не любил.

Прощай, рыцарь фальшивого образа!

 

20 February 2011

Немного об авторе:

Люблю!... Подробнее

Ещё произведения этого автора:

Лужа
И только старая японка
А где-то в Тимбукту

 Комментарии

Комментариев нет