Когда я впервые услышал про неё? Сдаётся мне, что в четырнадцать лет. Родители в ту апрельскую пасхальную ночь отпустили меня на крестный ход к Георгиевской церкви в центре города. Перехристосовавшись с половиной своих одноклассниц, что как мне вспоминается, и было самым побудительным мотивом идти за три километра от дома в ночь, и чуть не поддавшись на предложение одноклассника попутчика Беса идти воровать крашеные пасхальные яйца из церкви, я вдруг увидел, что моего знакомого конопатого годка Лёшку Архипова (Архип) церковный служка вытащил за ухо на крыльцо церкви, и дав толчка в спину пообещал сдать милиционерам, если тот ещё раз попадётся. « Нет, Бес, уж если такого юркого и проворного, как Архип, схватили, то нам с тобой там делать нечего» - сказал я ему. Бес не согласился и стал протискиваться в церковь, а я перешёл заполненную народом улицу, и взгромоздясь на какие-то доски, чтобы было виднее, стал дожидаться либо выброса Беса из церкви, либо выноса Старорусской чудотворной, то есть начала крестного хода. Стоя на досках и выглядывая среди людей на улице своих знакомых сверстниц, с которыми ещё не совершил акта христосования, до моего слуха вдруг стал доходить смысл разговора двух пожилых женщин вставших впереди меня на обочине дороги и дожидавшихся выноса иконы. «Мне бабушка рассказывала, что её бабушка всегда ругалась на «тихвинцев» за то, что они подменили икону» - говорит одна. «..дак ведь и эта то, что сейчас выносить будут, тоже копия, а настоящая, я слышала у кого-то в Руссе находится» - отвечает другая. « … да навряд ли в Руссе, немцы, скорее всего, вывезли, да я то тебе говорю о том, что и она не настоящая была. «тихвинцы» зажилили нашу, а отдали копию, да ещё и младенца не так нарисовали, как на самой первой иконе он сидел» - опять отвечает первая. « А зачем это им надо было?» « А затем, что чудодейственна наша икона была, от всяческих болезней излечивала».
Ну, понесло тёток, подумал я, так как уже в те годы твёрдо верил, что бога нет и чудес тоже никаких. И на этом мой интерес к их разговору закончился. Икону вынесли, обнесли один раз вокруг церкви. И единственное, что я увидел при слабом освещении улицы, что это была очень большая икона. А что на ней было изображено, да меня, это, по правде говоря, и ничуть не интересовало.
Возможно, этот момент моей жизни и не остался бы в памяти. Но уже в девятом классе на уроке обществоведения при изучении темы: атеизм и религии мира, наш преподаватель, историк и обществовед, но не граф –
Калистратов Евгений Николаевич рассказал буквально следующее. Представляете, ребята, приезжает в старину в наш город летом пожилой крестьянин, у которого от тяжёлого труда уже суставы болят и нажиты всевозможные болячки за жизнь. Покупает соль, тут же неподалёку вследствие жары купается в соляном озере, либо ручье; затем заходит в церковь помолиться богу на икону нашу, и через сутки уже дома с удивлением отмечает, что у него суставы меньше ноют, и царапины все мелкие затянулись. Одним словом вы поняли меня ребята, что в нашем городе любая икона при прошествии определённого времени в чудодейственную превращается. Да, хором отвечаем ему, и сообщаем, как сами свои ссадины и царапины, полученные в раннем детстве при езде на велосипеде излечивали в солонике, либо в озере. А я в этот момент вспомнил этих двух женщин и их разговор про икону в ожидании её выноса. Потому видимо и закрепилось в памяти на всю жизнь.
Память наша – очень интересная штука. Вот читаю у Владимира Бровко «Икона раздора часть 3я» тот момент, где он описывает про Выдропужских иконописцев и про их икону, и естественно во мне, как патриоте своего маленького старинного города, всё начинает протестовать. Отсылаю ему следующую рецку: 15 Апреля 2011. 22.52.
Нет, не бывал в Выдропужске. Очень часто ездил в гости в пос. Красномайский (стекольный бутылочный завод) Спировского района, когда учился в г. Лихославль. Причём гостевал у потомков бывшего хозяина этого завода. И впоследствии изучая дело Кузнецова (Ленинградский секр) понял, что Сталин был прав. Но это к иконе не относится. Посмотрю сейчас карту, где это там р. Тверца. Я бывал там, где верховья реки Медведицы (приток Тверцы). Из этого рассказа понял, что вы Владимир на стороне Тихвина, а не рушан. Что же, посмотрим, что далее будет.
Естественно, время позднее, никакую карту я не ишу, а укладываюсь спать, и что-то никак мне не даёт уснуть. Напрягаюсь, и вдруг вспоминаю. Сентябрь 1972 года. Деревня Язвиха Лихославльского района Калининской области на берегу речки Медведицы, притока реки Тверцы. Я с группой учащихся гидромелиоративного отделения ЛТТ на уборке картошки. И рассказываю ребятам, что меня очень удивила красота иконы у нашей хозяйки. Не икона, а прямо великолепная чудесная картина, освещающая нарисованным на ней солнцем тёмный уголок маленькой комнатёнки, где спала хозяйка дома. А надо сказать, что деревня та была сплошь карельская. Да, да! Лихославльские карелы. А ещё в Тверской области есть и спировские карелы, и максатихинские и бежецкие и наверняка ещё каких нибудь забыл. До 1936 года, до кулацкого мятежа в богатом селе Толмачи, где кулаки вырезали в ночь отряд продразвёрстки, г. Лихославль был столицей автономного карельского округа. Два двухэтажных здания соединённых по уровню второго этажа застеклённым переходом, наш техникум, был Домом Правительства автономного карельского округа. Естественно Сталин такого зверства в четырёхстах километрах от кремля не потерпел. Бунт был потоплен в крови. Автономный округ ликвидирован. Весной толи 85, толи 86 го года я, прибыв в г. Бежецк в командировку очень рано, вынужден был сидеть на автовокзале, и наблюдал прибытие в город восточным экспрессом последних реабилетантов этого дела, и даже удалось послушать очень интересный их разговор в связи с отпущением грехов. Но это к иконе дело не имеет, это больше к той баланде на страничке у Валеры Моголя о Сталине. Возможно, как нибудь потом расскажу.
Так, отвлёкся. Да карелы испокон веков ютились по берегам реки Тверцы и её притоков. Потом большую часть татары и русские вытеснили туда, где их сейчас много, т.е. в Петрозаводскую Карелию.
Кстати, когда обуревшего от своей безнаказанности Петра Первого, ехавшего без должной охраны по лесной просеке смотреть то место «откуда шведу будем мы грозить», вытряхнули из шубы и наваляли, чего сами знаете, то он, оклемавшись от побоев и простуды на берегу озера у местной хуторянки-знахарки, повелел место то назвать Лихославлем. И часть чухонцев с того места, где камень заложил, сослал в Лихославль, чтоб Питер не мешали строить. И Сталин от него тоже в этом деле не отстал, и когда перед войной отдавал территорию финнам, то народ не сдал, а пополнил население Лихославльского района, так что высылка и расстрел Толмачёвского бунта были с лихвой компенсированы, не прошло и пяти лет. Опять отвлёкся, да что это я.
Ну да, значит, нахваливаю я хозяйкину икону, и вдруг подходит ко мне спировский карел Саша Одесса (кликуха, целые сутки не мог вспомнить его фамилию – Добряков), и говорит: « шеф (моя кликуха), это фигня здешняя икона; поехали на выходные ко мне в гости, у нас в Выдропужске самые большие в мире и красивые иконы. А Одесса ростом был маленький, ну я ему и говорю, что больше тебя даже. Да такая икона только у нас в Руссе имеется. Да, больше меня, и не одна.
Ладно, спасибо за приглашение, как нибудь съездим, поглядим. Но так и ни разу я к нему и не съездил, так как в тот период жизни меня больше интересовали те красоты, у которых «посредине лета высыхают губы».
Ух, я им и заливал в уши и Ярослава Смелякова и убитого на Урале кулаками продразвёрстника Сергея Чекмарёва. И было это и в Торжке, и в Вышнем Волочке, и в Лихославле, и даже рядышком с Выдропужском – в посёлке Красное Знамя Спировского района. А к Саше Одессе в гости так за три года и не съездил, и икону не поглядел.
Но вот память то! Вспомнил всё же, благодаря рассказу Владимира Бровки. Ну, пока и хватит. Потому, как далее писать про историю Старорусской чудотворной дело более серьёзное, и требующее некоторых уточнений о людях живших в этом городе, начиная с Рюрика.
Тоже проходимец был, да ещё какой. Вся норвежская полиция с ног сбилась, пытаясь поймать его за недоимки и казнокрадство, а он вишь ли в Русе отсиживался, соль лизал, да о будущем Руси думы думывал.
Комментарии
то дело серьёзное и с морально-этической стороны(так как многие ещё живы и в ус не дуют, а некоторые наоборот под прицел берут), и с гражданско-патриотической. Не знаю, сумею ли. Скорее всего разведу бодягу, да и в сторону куда нибудь уведу. Ведь Бровко сознательно скомкал концовку и направил её в русло пьянства в СА, А НЕ РАССКАЗАЛ, ТО, ЧТО ДАЖЕ ЕСТЬ В ОТКРЫТЫХ ИСТОЧНИКАХ ЕЁ ПОСЛЕДНЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ.