Выйдя на улицу, я зажмурился от яркого солнца, зажмурился не потому, что я его не любил, просто оно слепило меня. Это ощущение доставило мне огромное удовольствие. Я прошел в соседний двор и, к своему удивлению, обнаружил, что машина моя на месте, просто ее очень сильно занесло снегом.
Я обратился к мужчине, убиравшемуся в подъезде с просьбой очистить автомобиль, заплатил ему и пешком пошел в ближайший супермаркет, где сделал много покупок. Приобрел даже то, что могло оказаться мне и ненужным. Ведь я так давно нигде не был, что мне, в буквальном смысле слова, хотелось купить там все!
С трудом я донес покупки до машины, которая к этому времени уже сверкала в лучах ослепительного январского солнца. Сел за руль и поехал в свой двор, решив припарковаться на своем обычном месте, благо оно оказалось свободным.
В то время, когда я выгружал пакеты из машины, открылась подъездная дверь, и на крыльце появилась Аленина мама. Она почему-то мне очень обрадовалась и стала спрашивать о причине столь длительного моего отсутствия.
- Наверное, в командировке были? – предположила она.
И тут же укоризненно заметила, что я, будучи явно не бедным (при этом она многозначительно посмотрела на мою дорогую иномарку), мог бы и не сдавать квартиру, кому попало. Человек, который проживал там в мое отсутствие, привел ее в жуткое состояние, да и сам по виду - наркоман или алкоголик.
Я поблагодарил ее за внимание, а Господа Бога за то, что она так интерпретировала ситуацию. Значит, теперь я смогу общаться с Аленой, сделав вид, что мы с ее дочерью только познакомились.
Дмитрий Алексеевич при очередном визите был весьма удовлетворен моим состоянием и сказал, что если все будет идти так же хорошо, то можно уже подумать об устройстве на работу.
- Так будет лучше. Вы обязательно должны чем-то заниматься, поскольку трудотерапия загоняет депрессию в тот самый угол, из которого вы уже выскочили, – напоследок пошутил он.
Я обратился к мужчине, убиравшемуся в подъезде с просьбой очистить автомобиль, заплатил ему и пешком пошел в ближайший супермаркет, где сделал много покупок. Приобрел даже то, что могло оказаться мне и ненужным. Ведь я так давно нигде не был, что мне, в буквальном смысле слова, хотелось купить там все!
С трудом я донес покупки до машины, которая к этому времени уже сверкала в лучах ослепительного январского солнца. Сел за руль и поехал в свой двор, решив припарковаться на своем обычном месте, благо оно оказалось свободным.
В то время, когда я выгружал пакеты из машины, открылась подъездная дверь, и на крыльце появилась Аленина мама. Она почему-то мне очень обрадовалась и стала спрашивать о причине столь длительного моего отсутствия.
- Наверное, в командировке были? – предположила она.
И тут же укоризненно заметила, что я, будучи явно не бедным (при этом она многозначительно посмотрела на мою дорогую иномарку), мог бы и не сдавать квартиру, кому попало. Человек, который проживал там в мое отсутствие, привел ее в жуткое состояние, да и сам по виду - наркоман или алкоголик.
Я поблагодарил ее за внимание, а Господа Бога за то, что она так интерпретировала ситуацию. Значит, теперь я смогу общаться с Аленой, сделав вид, что мы с ее дочерью только познакомились.
Дмитрий Алексеевич при очередном визите был весьма удовлетворен моим состоянием и сказал, что если все будет идти так же хорошо, то можно уже подумать об устройстве на работу.
- Так будет лучше. Вы обязательно должны чем-то заниматься, поскольку трудотерапия загоняет депрессию в тот самый угол, из которого вы уже выскочили, – напоследок пошутил он.
Немного нервничая, я позвонил к себе в офис и предложил свои услуги. Как я и предполагал, мне не отказали, и мы договорились, что приступлю к своим обязанностям уже в ближайший понедельник.
Потом я созвонился с Аленой, вкратце рассказал ситуацию и предложил ей «сегодня же познакомиться». Вечером я собирался зайти к ним домой, под предлогом, что у меня что-то закончилось, ну, например, соль... Алена посмеялась над моим предложением, но согласилась.
Вечером я спустился на четвертый этаж и позвонил в их квартиру. Дверь открыла ее мать, которая несказанно обрадовалась моему приходу и сама позвала Алену, чтобы представить нас друг другу.
– Все-таки вы соседи,- объяснила она, - а соседей надо знать, мало ли что в жизни может случиться.
- Вот это точно - отметил я про себя.
Она отсыпала мне соли и предложила с ними поужинать. Я не смог отказаться, поскольку к этому времени аппетит у меня восстановился, и я вновь стал отчаянным гурманом. Из кухни же по всей квартире распространялся ароматный запах приготовленной пищи.
После ужина я поблагодарил хозяйку, пожелал всем спокойной ночи, и поднялся к себе в квартиру. Было уже довольно поздно, я принял душ, лег в постель и, уже засыпая, каким-то пятым чувством понял, что сейчас придет Алена.
И она пришла, тихо постучала, а не позвонила в дверь. Я, испытывая непонятное мне в данной ситуации, чувство беспокойства, открыл ей. Немного отодвинув меня в сторону, Алена быстро прошла в спальню, так же быстро разделась и легла под одеяло. Я часто представлял в мыслях, как это будет, но сейчас почему-то растерялся, что-то внутри удерживало меня, как бы предостерегая от чего-то, но я не смог устоять, и все свершилось.
Алена плакала от счастья, я гладил ее непослушные кудряшки и с горечью, понимаете, с горечью, думал о том, что оказался ее первым мужчиной. Я говорил ей о своей любви, она упивалась моими словами, радовалась, смеялась, но странное, тревожное чувство не оставляло меня ни на минуту.
Мне трудно было сопоставить эти две вещи. Мою любовь к Алене, нашу с ней близость и, в то же самое время, предчувствие чего-то неотвратимого, что должно было последовать, как расплата. Расплата за что? За любовь? Но ведь это звучит как-то нелогично.
- Что-то меня потянуло на философию, - подумал я, - и все как-то некстати.
Потом я созвонился с Аленой, вкратце рассказал ситуацию и предложил ей «сегодня же познакомиться». Вечером я собирался зайти к ним домой, под предлогом, что у меня что-то закончилось, ну, например, соль... Алена посмеялась над моим предложением, но согласилась.
Вечером я спустился на четвертый этаж и позвонил в их квартиру. Дверь открыла ее мать, которая несказанно обрадовалась моему приходу и сама позвала Алену, чтобы представить нас друг другу.
– Все-таки вы соседи,- объяснила она, - а соседей надо знать, мало ли что в жизни может случиться.
- Вот это точно - отметил я про себя.
Она отсыпала мне соли и предложила с ними поужинать. Я не смог отказаться, поскольку к этому времени аппетит у меня восстановился, и я вновь стал отчаянным гурманом. Из кухни же по всей квартире распространялся ароматный запах приготовленной пищи.
После ужина я поблагодарил хозяйку, пожелал всем спокойной ночи, и поднялся к себе в квартиру. Было уже довольно поздно, я принял душ, лег в постель и, уже засыпая, каким-то пятым чувством понял, что сейчас придет Алена.
И она пришла, тихо постучала, а не позвонила в дверь. Я, испытывая непонятное мне в данной ситуации, чувство беспокойства, открыл ей. Немного отодвинув меня в сторону, Алена быстро прошла в спальню, так же быстро разделась и легла под одеяло. Я часто представлял в мыслях, как это будет, но сейчас почему-то растерялся, что-то внутри удерживало меня, как бы предостерегая от чего-то, но я не смог устоять, и все свершилось.
Алена плакала от счастья, я гладил ее непослушные кудряшки и с горечью, понимаете, с горечью, думал о том, что оказался ее первым мужчиной. Я говорил ей о своей любви, она упивалась моими словами, радовалась, смеялась, но странное, тревожное чувство не оставляло меня ни на минуту.
Мне трудно было сопоставить эти две вещи. Мою любовь к Алене, нашу с ней близость и, в то же самое время, предчувствие чего-то неотвратимого, что должно было последовать, как расплата. Расплата за что? За любовь? Но ведь это звучит как-то нелогично.
- Что-то меня потянуло на философию, - подумал я, - и все как-то некстати.
Я заглушил эти мысли, свалив все на перенесенную мной депрессию. Алена ушла под утро, я узнал об этом позже, ибо в момент ее ухода крепко спал.
Следующий день был субботний. Вечером я зашел к Алене и предложил ей покататься по вечерней Москве. Ее мать, Людмила Анатольевна, вся светилась от счастья. Ну, как же! Такой представительный и обеспеченный мужчина (это про меня), вдруг дочери повезет и все закончится свадьбой. Она этого не говорила, но все было написано на ее лице.
Мы с Аленой долго катались по Москве, отужинали в небольшом ресторанчике и вернулись домой поздно вечером. Я проводил ее до квартиры. Дверь нам открыла Людмила Анатольевна, которая сделала вид, что очень переживала, уж очень поздно мы вернулись. Я не стал ей говорить о том, что Алена звонила ей по мобильному, и она была в курсе, где мы есть. Мне эта женщина не понравилась с первого взгляда, и мнения о ней я не поменял.
Ночью Алена не пришла. Я почему-то со страхом ожидал ее прихода. Именно со страхом, а не с каким-либо другим чувством, более соответствующим данной ситуации. В воскресенье мы с ней опять катались по Москве, опять ужинали в ресторанчике, а ночью решили не встречаться. Это я подвел ее к этой мысли, сказав, что в понедельник утром выхожу на работу. Она, как я заметил, расстроилась, но сразу со мной согласилась. Так что я быстро заснул, уже зная, что сегодня она ко мне точно не придет.
Утром я приступил к работе. Состав сотрудников поменялся, из прежних осталось совсем немного. Среди новых я отметил девушку, лет двадцати пяти, которая была чрезвычайно красива. Меня всем представили, и я узнал, что ее зовут Екатерина.
– Можно просто Катя, - с улыбкой сказала она.
На какое-то время я даже забыл об Алене, так она мне понравилась. Но потом немного, совсем немного мучился угрызениями совести. И, правда, какая Катя? Ведь у меня есть Алена! Но почему-то теплей от этих мыслей не становилось.
К Алене я испытывал двоякое чувство. С одной стороны, я ее, скорей всего любил, а с другой, явно тяготился интимными отношениями, которые и случились-то всего один раз. Но второго раза я почему-то сознательно избегал. Мне и самому это казалось странным.
– Но у меня ведь все не так, как у всех, - находил я себе оправдание, вспоминая о перенесенной болезни.
Домой мне почему-то не хотелось, я сел в машину и поехал просто так, в никуда… Вернулся поздно и сразу увидел Алену. Она сидела на скамейке, недалеко от подъезда, и явно ждала меня. Не могу сказать, что обрадовался, я, где-то на подсознательном уровне, пытался избегать ее. Но, в то же самое время, меня к ней тянуло.
Совсем запутавшись в своих сомнениях, я подошел к ней, погладил по щеке, почувствовал, что щека влажная и понял, что она плакала. Жуткая жалость взорвалась во мне. Но это, как я понял, была все-таки жалость, а не любовь, в которой так нуждалась Алена.
Я взял ее за руку, и она покорно пошла за мной. Мы поднялись ко мне, и все повторилось. Алена говорила мне о своей любви, но никаких чувств, кроме жалости я не испытывал. Мало того, поймал себя на мысли, что с нетерпением жду, когда Алена уйдет, а она все не уходила и не уходила… Во мне стало закипать раздражение. Ведь не мог я сказать ей о своих чувствах, она ведь спасла меня Тогда, и теперь я всегда буду ей Обязан!
– Вот! - пронеслось в моей голове, - вот та причина, по которой я не могу подарить ей любовь, которую она так ждет от меня. Я ей Обязан!
Даже не заметил, как она оделась, подошла к двери и стояла там, у выхода, явно чего-то от меня ожидая. Я поцеловал ее, тихо приоткрыл дверь и услышал, как она спускается по лестнице.
- На сегодня все, – сказал внутренний голос, - но ведь еще будет завтра.
Следующий день был субботний. Вечером я зашел к Алене и предложил ей покататься по вечерней Москве. Ее мать, Людмила Анатольевна, вся светилась от счастья. Ну, как же! Такой представительный и обеспеченный мужчина (это про меня), вдруг дочери повезет и все закончится свадьбой. Она этого не говорила, но все было написано на ее лице.
Мы с Аленой долго катались по Москве, отужинали в небольшом ресторанчике и вернулись домой поздно вечером. Я проводил ее до квартиры. Дверь нам открыла Людмила Анатольевна, которая сделала вид, что очень переживала, уж очень поздно мы вернулись. Я не стал ей говорить о том, что Алена звонила ей по мобильному, и она была в курсе, где мы есть. Мне эта женщина не понравилась с первого взгляда, и мнения о ней я не поменял.
Ночью Алена не пришла. Я почему-то со страхом ожидал ее прихода. Именно со страхом, а не с каким-либо другим чувством, более соответствующим данной ситуации. В воскресенье мы с ней опять катались по Москве, опять ужинали в ресторанчике, а ночью решили не встречаться. Это я подвел ее к этой мысли, сказав, что в понедельник утром выхожу на работу. Она, как я заметил, расстроилась, но сразу со мной согласилась. Так что я быстро заснул, уже зная, что сегодня она ко мне точно не придет.
Утром я приступил к работе. Состав сотрудников поменялся, из прежних осталось совсем немного. Среди новых я отметил девушку, лет двадцати пяти, которая была чрезвычайно красива. Меня всем представили, и я узнал, что ее зовут Екатерина.
– Можно просто Катя, - с улыбкой сказала она.
На какое-то время я даже забыл об Алене, так она мне понравилась. Но потом немного, совсем немного мучился угрызениями совести. И, правда, какая Катя? Ведь у меня есть Алена! Но почему-то теплей от этих мыслей не становилось.
К Алене я испытывал двоякое чувство. С одной стороны, я ее, скорей всего любил, а с другой, явно тяготился интимными отношениями, которые и случились-то всего один раз. Но второго раза я почему-то сознательно избегал. Мне и самому это казалось странным.
– Но у меня ведь все не так, как у всех, - находил я себе оправдание, вспоминая о перенесенной болезни.
Домой мне почему-то не хотелось, я сел в машину и поехал просто так, в никуда… Вернулся поздно и сразу увидел Алену. Она сидела на скамейке, недалеко от подъезда, и явно ждала меня. Не могу сказать, что обрадовался, я, где-то на подсознательном уровне, пытался избегать ее. Но, в то же самое время, меня к ней тянуло.
Совсем запутавшись в своих сомнениях, я подошел к ней, погладил по щеке, почувствовал, что щека влажная и понял, что она плакала. Жуткая жалость взорвалась во мне. Но это, как я понял, была все-таки жалость, а не любовь, в которой так нуждалась Алена.
Я взял ее за руку, и она покорно пошла за мной. Мы поднялись ко мне, и все повторилось. Алена говорила мне о своей любви, но никаких чувств, кроме жалости я не испытывал. Мало того, поймал себя на мысли, что с нетерпением жду, когда Алена уйдет, а она все не уходила и не уходила… Во мне стало закипать раздражение. Ведь не мог я сказать ей о своих чувствах, она ведь спасла меня Тогда, и теперь я всегда буду ей Обязан!
– Вот! - пронеслось в моей голове, - вот та причина, по которой я не могу подарить ей любовь, которую она так ждет от меня. Я ей Обязан!
Даже не заметил, как она оделась, подошла к двери и стояла там, у выхода, явно чего-то от меня ожидая. Я поцеловал ее, тихо приоткрыл дверь и услышал, как она спускается по лестнице.
- На сегодня все, – сказал внутренний голос, - но ведь еще будет завтра.
- Надо что-то делать, - с этими мыслями я и заснул.
На работе я немного забывался, часто подходила Катя с разными вопросами. Я понимал, что она мне очень нравится, и часто представлял ее на месте Алены. И это место ей явно подходило!
- Как можно, не зная человека…? – брюзжал внутренний голос.
На работе я немного забывался, часто подходила Катя с разными вопросами. Я понимал, что она мне очень нравится, и часто представлял ее на месте Алены. И это место ей явно подходило!
- Как можно, не зная человека…? – брюзжал внутренний голос.
Но я в это время думал уже совсем о другом, и голос, не усмотрев никакой реакции, быстро замолк.
- Опять вечер, опять Алена,- с раздражением думал я, подъезжая к дому.
- Опять вечер, опять Алена,- с раздражением думал я, подъезжая к дому.
Но никто меня не встречал. Я удивился, но не расстроился. Поднялся к себе, немного перекусил и устроился у телевизора, механически переключая программы, вовсе не вникая в смысл происходящего на экране.
Алена больше не приходила, я тоже не делал никаких попыток встретиться с ней. Все постепенно встало на свои места, лишь ее мать, изредка попадавшаяся мне на пути, демонстративно отворачивалась, никак не реагируя на мои приветствия.
Однажды, я как всегда, столкнулся с ней на лестничной площадке, и она, не поворачивая головы, вдруг сказала:
- Зашел бы, Алене очень плохо.
Никогда прежде она не обращалась ко мне на «ты», видимо с Аленой что-то стряслось. Я пообещал зайти вечером, а сейчас спешил на работу, хотя признаться, вполне мог бы и опоздать, предупредив руководство. Но я пытался хоть как-то оттянуть эту неизбежную встречу, понимая, что боюсь заглянуть ей в глаза. Мне ведь даже нечего было сказать в свое оправдание.
На работе я был угрюм и с трудом вникал в смысл документов, с которыми работал. Все время я думал о вечере, даже не представлял, как себя вести с Аленой, и очень этим тяготился.
– Но ведь ты можешь и не ходить, сославшись на что-то, - подленько подсказывал мне мой внутренний голос.
– Это не выход из положения, - вслух ответил я, чем безмерно удивил сидевших со мной в кабинете сотрудников. Я засмущался произведенным эффектом, но слова оправдания будто застряли у меня в горле, и я промолчал.
Вечером, с трудом пересилив мерзкую дрожь, я позвонил в их квартиру. Дверь мне открыла ее мать, и я с удивлением увидел там своего врача, Дмитрия Алексеевича.
– Что он здесь делает? - пронеслось у меня в голове.
Алена больше не приходила, я тоже не делал никаких попыток встретиться с ней. Все постепенно встало на свои места, лишь ее мать, изредка попадавшаяся мне на пути, демонстративно отворачивалась, никак не реагируя на мои приветствия.
Однажды, я как всегда, столкнулся с ней на лестничной площадке, и она, не поворачивая головы, вдруг сказала:
- Зашел бы, Алене очень плохо.
Никогда прежде она не обращалась ко мне на «ты», видимо с Аленой что-то стряслось. Я пообещал зайти вечером, а сейчас спешил на работу, хотя признаться, вполне мог бы и опоздать, предупредив руководство. Но я пытался хоть как-то оттянуть эту неизбежную встречу, понимая, что боюсь заглянуть ей в глаза. Мне ведь даже нечего было сказать в свое оправдание.
На работе я был угрюм и с трудом вникал в смысл документов, с которыми работал. Все время я думал о вечере, даже не представлял, как себя вести с Аленой, и очень этим тяготился.
– Но ведь ты можешь и не ходить, сославшись на что-то, - подленько подсказывал мне мой внутренний голос.
– Это не выход из положения, - вслух ответил я, чем безмерно удивил сидевших со мной в кабинете сотрудников. Я засмущался произведенным эффектом, но слова оправдания будто застряли у меня в горле, и я промолчал.
Вечером, с трудом пересилив мерзкую дрожь, я позвонил в их квартиру. Дверь мне открыла ее мать, и я с удивлением увидел там своего врача, Дмитрия Алексеевича.
– Что он здесь делает? - пронеслось у меня в голове.
А потом я увидел Алену. Нет, это была не она. На меня смотрели ввалившиеся глаза с черными кругами под ними, волосы были спутаны и довольно сальные, такой я ее еще никогда не видел.
- Оказывается депрессия - болезнь заразная, - сказал Дмитрий Алексеевич, и в голосе его прозвучали, так несвойственные ему, металлические нотки.
- Что ж, теперь ваша очередь помочь девушке, - добавил он и посмотрел на меня, как мне показалось, с презрением.
- Конечно, конечно, - пролепетал я, испытывая острую жалость к Алене.
Перед Дмитрием Алексеевичем я немного робел, мне было стыдно, что он обо всем догадывается. Оставшись с ним наедине, я вкратце рассказал ему о своих двойственных чувствах. На это он мне ответил, что, учитывая мои психологические особенности, такое может быть, и назвал этот симптом амбивалентностью.
Потом он сказал, что сейчас, если я помогу Алене так же, как в свое время она помогла мне, то все станет на свои места, поскольку понятие «обязан» уже не будет иметь своей силы. Я очень доверял ему, к тому же жалость к Алене была не напускной, а настоящей, с желанием разрыдаться у нее на груди и долго-долго просить прощения.
Алена никак на меня не реагировала, она, как и я в прошлом, просто тихо лежала в постели, прикрыв глаза. Я не пытался с ней заговорить, просто сидел рядом и сжимал ее руку. Руки она не убирала, но разговаривать отказывалась не только со мной и с матерью, но даже с доктором.
- Время и лекарство сделают свое дело, - сказал Дмитрий Алексеевич. А вы, - глядя на меня в упор, добавил он, - уж, пожалуйста, постарайтесь.
Я молча кивнул, и он ушел, сказав, что приедет завтра. Постепенно Алена стала более активно реагировать на происходящее, я даже уговорил ее немного поесть. После душа я расчесывал ее непослушные кудряшки, испытывая при этом кроме жалости, еще до боли знакомое чувство. Иногда она мне улыбалась, и в этой улыбке явно сквозило прощение. Я чуть не разрыдался, когда впервые осознал это.
Дальше уже каждый день, приносил что-то новое. Алена сама передвигалась по квартире, делала что-то по хозяйству, а когда я уходил к себе, в ее взгляде читалась тревога и вопрос, приду ли я завтра. Я, молча, ей кивал, и она понимала, что приду. Так продолжалось еще пару недель. И вот, наконец-то, доктор разрешил ей посещать институт, где она уже прилично отстала от программы.
- Догонишь, ты у нас умная, - говорил я ей, и она счастливо улыбалась.
Мы с Аленой стали встречаться ежедневно, она приходила ко мне уже не украдкой, а ставила свою мамашу в известность и оставалась у меня ночевать. Я понял, что очень люблю ее, и предложил стать моей женой. Свадьбу мы отметили в тесной компании, и Алена переехала ко мне.
Беседа с доктором, который тоже был на нашей свадьбе, подвела черту под всем произошедшим. Он просто сказал, что любовь она и есть любовь, и если долго копаться и искать причину этого прекрасного чувства, то можно накопать не только «обязан», но и «должен», что еще обиднее.
– Любовь всегда должна быть на первом месте, - сказал он, - тогда союз будет крепким и долговечным.
Мы с Аленой стали жить в мире и согласии. Она окончила институт, и сейчас учится в ординатуре. Вы уже, наверное, догадались, какую специальность она себе выбрала.
Скоро у нас появится ребенок, Алена сказала, что на УЗИ увидели девочку, но врачи немного ошиблись. Нет, у нас не родился мальчик, у нас родились две девочки!
- Оказывается депрессия - болезнь заразная, - сказал Дмитрий Алексеевич, и в голосе его прозвучали, так несвойственные ему, металлические нотки.
- Что ж, теперь ваша очередь помочь девушке, - добавил он и посмотрел на меня, как мне показалось, с презрением.
- Конечно, конечно, - пролепетал я, испытывая острую жалость к Алене.
Перед Дмитрием Алексеевичем я немного робел, мне было стыдно, что он обо всем догадывается. Оставшись с ним наедине, я вкратце рассказал ему о своих двойственных чувствах. На это он мне ответил, что, учитывая мои психологические особенности, такое может быть, и назвал этот симптом амбивалентностью.
Потом он сказал, что сейчас, если я помогу Алене так же, как в свое время она помогла мне, то все станет на свои места, поскольку понятие «обязан» уже не будет иметь своей силы. Я очень доверял ему, к тому же жалость к Алене была не напускной, а настоящей, с желанием разрыдаться у нее на груди и долго-долго просить прощения.
Алена никак на меня не реагировала, она, как и я в прошлом, просто тихо лежала в постели, прикрыв глаза. Я не пытался с ней заговорить, просто сидел рядом и сжимал ее руку. Руки она не убирала, но разговаривать отказывалась не только со мной и с матерью, но даже с доктором.
- Время и лекарство сделают свое дело, - сказал Дмитрий Алексеевич. А вы, - глядя на меня в упор, добавил он, - уж, пожалуйста, постарайтесь.
Я молча кивнул, и он ушел, сказав, что приедет завтра. Постепенно Алена стала более активно реагировать на происходящее, я даже уговорил ее немного поесть. После душа я расчесывал ее непослушные кудряшки, испытывая при этом кроме жалости, еще до боли знакомое чувство. Иногда она мне улыбалась, и в этой улыбке явно сквозило прощение. Я чуть не разрыдался, когда впервые осознал это.
Дальше уже каждый день, приносил что-то новое. Алена сама передвигалась по квартире, делала что-то по хозяйству, а когда я уходил к себе, в ее взгляде читалась тревога и вопрос, приду ли я завтра. Я, молча, ей кивал, и она понимала, что приду. Так продолжалось еще пару недель. И вот, наконец-то, доктор разрешил ей посещать институт, где она уже прилично отстала от программы.
- Догонишь, ты у нас умная, - говорил я ей, и она счастливо улыбалась.
Мы с Аленой стали встречаться ежедневно, она приходила ко мне уже не украдкой, а ставила свою мамашу в известность и оставалась у меня ночевать. Я понял, что очень люблю ее, и предложил стать моей женой. Свадьбу мы отметили в тесной компании, и Алена переехала ко мне.
Беседа с доктором, который тоже был на нашей свадьбе, подвела черту под всем произошедшим. Он просто сказал, что любовь она и есть любовь, и если долго копаться и искать причину этого прекрасного чувства, то можно накопать не только «обязан», но и «должен», что еще обиднее.
– Любовь всегда должна быть на первом месте, - сказал он, - тогда союз будет крепким и долговечным.
Мы с Аленой стали жить в мире и согласии. Она окончила институт, и сейчас учится в ординатуре. Вы уже, наверное, догадались, какую специальность она себе выбрала.
Скоро у нас появится ребенок, Алена сказала, что на УЗИ увидели девочку, но врачи немного ошиблись. Нет, у нас не родился мальчик, у нас родились две девочки!
Нелюбимая мною теща стала тихой, покладистой, относится ко мне уважительно и очень помогает с двойняшками. Я предложил ей уволиться с работы и материально компенсировать данный поступок. Она, не долго думая, согласилась, и, как мне кажется, не пожалела об этом.
Я очень люблю Алену и просто обожаю своих девчонок, которые, как и их мама, такие же златокудрые и красивые. Иногда я с ужасом вспоминаю своих болезненных советчиков, долго искавших в этом прекрасном чувстве должников и обязанных.
Я очень люблю Алену и просто обожаю своих девчонок, которые, как и их мама, такие же златокудрые и красивые. Иногда я с ужасом вспоминаю своих болезненных советчиков, долго искавших в этом прекрасном чувстве должников и обязанных.
Сейчас все это осталось в прошлом…
Комментарии
Да, я тоже не ожидала счастливого конца)
Рассказали прекрасно!))