Баба Галя | Последние дни осени в этом году были удивительно тёплыми. Первый робкий снег давно растаял, а тёплый влажный ветер напоминал скорее ноябрьский день в курортном посёлке черноморского побережья, чем столицу. Это подталкивало к воспоминаниям о летнем отпуске, о море, о пляжных знакомствах.
У Насти от таких мыслей стало тоскливо на душе. Вчера на вечеринке в ночном клубе она окончательно поссорилась со своим парнем. Да, не прошло и полгода. Вот они отпускные романы. Возникло желание с кем-то поговорить и кому-то поплакаться, но идти с бутылкой «Мартини» к подруге не хотелось. Она вспомнила о своей бабушке. Это была самая добрая душа на свете. Хоть и несовременная, порой категорически не принимающая всяких новшеств, но в человеческих отношениях она выше всего ставила любовь. С ней всегда можно было пошептаться и пореветь всласть. А как она могла убаюкивать любую душевную рану…
- Ба, я заеду к тебе на часок.
Настя знала, какую интонацию нужно придать своему голосу, чтобы услышать в ответ.
- Ну, конечно, солнышко. Я как знала, затеяла печенье. Приезжай, пошепчемся.
Сев в машину, Настя отыскала диск со старыми казачьими песнями. В часы душевных переживаний это было испытанное лекарство. Боль не исчезала, но растворялось в этом удивительном всплеске эмоций - то грустном, то неистовом. Да, умели наши деды петь, а мы теперь только слушаем.
- Привет, бабуль! – только и успела выпалить Настя, бросившись в её объятья.
- Здравствуй, солнышко моё. Давненько не была,- запричитала баба Галя, стараясь смахнуть навернувшиеся слёзы. Её морщинистое лицо улыбалось, а помутневшие с годами голубые глаза плакали, – проходи на кухню. Уж и самовар поспел.
Для Насти это была тихая заводь. Только сюда она приносила самые сокровенные тайны своего неспокойного сердца. Здесь она залечивала душевные раны. А непременный участник всех её откровений – самовар, умел хранить секреты. Глотая горячий чай и слезы, Настя поведала бабе Гале о своём горе. Та никогда не торопилась с советами или упрёками, умела выслушать всё до конца, и лишь когда внучка замолкала, вопросительно поглядывая на старушку, та медленно начинала говорить. Так случилось и в этот раз.
- Твоя беда, солнышко, это полбеды. Вот послушай, что я расскажу о своем первом сватовстве. Никогда не говорила, да сейчас случай такой. – Она перевернула чашку вверх дном и поставила на расписное блюдце. – Было мне тогда семнадцать годков. Мы с родителями жили в Краснодаре. Познакомилась я с парнем. Красавец. Казак. Влюбилась в него просто страсть. Через месяц решили мы пожениться. Тогда порядки были строгие в семьях, не то, что сейчас. Уговорил он меня поехать к нему в дом на смотрины. Так положено – сначала в дом к жениху. Иначе никак нельзя. Я так испугалась, что всю дорогу до станицы, где родители его жили, была ни жива, ни мертва. А как в хату зашли и за стол сели, тут у меня вообще туман перед глазами. А там казачья семья в два десятка душ. Все на меня уставились, спрашивают что-то, а мне самое время в обморок свалиться. Глазки прячу, смущаюсь всего, боюсь, что не так сделать…. Как закончилась эта пытка, не помню. Только жених проводил меня домой и сказал, что в следующую субботу они к нам придут. Знакомиться. Как я со своими родителями да двумя старшими братьями объяснялась, то отдельная песня.
В следующую субботу собралась у нас дома вся родня. Тоже казаки, только городские уже. Столы поставили так, что из комнаты в комнату зигзагом стоят, а уж наготовили…. По-нашему. С утра ждём, а их нет и нет. Мужики к самогонке тянутся, а жёны их отгоняют. Они с расстройства дымят, что паровозы. А у меня и без того от волнения туман в голове. Вдруг звонок. Бегу открывать. Ведь никто кроме меня родителей жениха не знает. Смотрю, стоит здоровенный мужик. Уже навеселе. Вроде бы похож. Такой же чернявый, морда красная, усища. Я его спрашиваю – Григорий Степанович? – Он хмыкнул, и говорит – Да, дочка. – Ну, тут его наши под руки подхватили, и … к столу. Все ж заждались. И, как полагается, - за встречу, за знакомство, за молодых. А этот и не сопротивляется. Его потом спрашивают, что ж один-то пришёл. Он возмутился, как один – там два кума на скамеечке сидят. Только они стесняются ваших городских порядков… Через минуту двое молодых казаков уже сидели за столом, и все пили за крепкие родственные связи и молодую семью. Я сижу с краешку и помалкиваю. Не положено невесте слово молвить. В разгар веселья кто-то спрашивает – А который жених-то? – Те ничего сразу не поняли, молчат. Они ещё до прихода к нам были выпивши, а за столом посидели – на всё согласны. Оказывается, они шли извиняться к родственникам соседей по хутору. Неделю назад у тех была гулянка, и они повздорили из-за ерунды какой-то. Намяли друг другу бока. Старики на хуторском сходе решили их послать в город с извинениями. Деваться некуда, пошли. Для храбрости по дороге выпили и послали вперед дядьку Степана. Тот обрадовался, что люди добрые всех простили, и решили выпить мировую. А еще ли у таких славных людей ещё и дочка на выданье, то они согласные. Пусть Галя выбирает.
Тут звонок в дверь. Уж кто там гостей встречал, я не знаю. Входит мой жених со своими родителями. Я сразу вспомнила – Григорий Сидорович! Как я могла отчество перепутать, да и усы у этого другие. А что исправить-то. Женихов полон дом, и никто уступать не собирается. Тут и началось. Обиды, оскорбления. Никто никого слушать не хочет. Обо мне вообще не вспоминали. Кому какое дело, что у семнадцатилетней девчушки ноги со страха подкосились, не то что в лицо всех запомнить. Драки не было, но все уходили, хлопнув дверью.
Отец хотел выпороть меня, но мать отстояла. Зато посуды побили тогда богато. Так и не состоялось моё первое сватовство. Хотя позже выяснилось, что незваные гости ошиблись адресом. Уж как я переживала. Объясниться с женихом хотела, а он отвернулся от меня. И всё тут. Это я сейчас думаю, что и к лучшему всё так сложилась, а тогда жить не хотелось. Любила я его.
Баба Галя посмотрела на притихшую внучку, и ласково улыбнулась. Налила ещё чаю, и они молча пили сладкий, настоянный на травках чай. Каждая думала о своём - о бабьем счастье, о любви, о злодейке-разлучнице, о подлецах мужиках, об одиночестве. Потом неожиданно посмотрели друг на друга, и прыснули от смеха. Начали изображать гостей и хозяев званного обеда. Их удивленные и оскорбленные лица, суматоху и неразбериху. Баба Галя, скинув с плеч полсотни лет, вскакивала то по одну, то по другую сторону стола, показывая, как всё было. Потом стало трудно выговаривать слова, и они хохотали до слёз, до изнеможения, до икоты.
Успокоившись, наконец, и смахнув с ресниц слёзы, невольно выступившие от приступа безудержного смеха, они посмотрели друг другу в глаза. Только родные души могут так общаться, без лишних слов и недоверия.
- Вот, солнышко моё, я и говорю, что ни случается, всё к лучшему.
- Да, уж. Прости, что заставила тебя вспомнить это. Может это неприятно. А я со своими проблемами.
- Так ведь я к чему это рассказала. Коли встретится мужчина, что сможет поверить и понять тебя. Без оглядки. Без доказательств каких-то. Одному твоему слову верить будет. За того и выходи замуж. А будет по пустякам придираться, намаешься ты с таким. Отпусти с Богом и не поминай лихом. Вот тебе мой сказ.
Они обнялись на прощание, сожалея о том, что так редко видятся. А на дворе стоял удивительно тёплый ноябрьский вечер. | |
ВАШИ КОММЕНТАРИИ
Колонка редактора