Александр Соколов

АГАФАНГЕЛ

часть вторая

9.

     Первое, что услышал Василий, придя домой, был телефонный звонок.
     -Васька! Где ты там шляешься?! Я уже за…блась тебе звонить!
     Судя по членораздельности произносимого и интонациям, Людмила успела изрядно согреться после холодного рабочего дня на улице.
     -Ты Надьку Романову помнишь? Ну, у нас на моющих стояла. Такая, вся из себя, фу ты ну ты, лапти гнуты…
     -Помню, кажется.
     -Кажется! Теперь к ней вообще не подъедешь! Новый торговый центр знаешь на Пионерской?
     -Ну.
     -Гну! Она теперь там главный менеджер, понял? Но тебя вспомнила. Ждет. Ей срочно продавец нужен. И как раз на радио. Так что, собирай документы и вали завтра к ней с самого утра, а то место упустишь.
     -Ну, спасибо тебе, коли так…
     -Спасибом не отделаешься, понял? Чтоб пузырь поставил! Где найти знаешь…
     Людмила понесла еще что-то про Надьку, про замужество за бизнесменом и последовавший развод, обильно пересыпая речь смачными эпитетами, но Василий, обрадованный известием, уже не слушал. Зная по опыту, что если не перебить этот поток красноречия, то он не иссякнет долго, поспешил уверить Людмилу, что не забудет ее помощи.
     -Смотри, если не проставишься, я сама тебе не забуду! - завершила разговор та.
     Надежда Романова запомнилась Василию тем, что была, пожалуй, единственной из всех девчонок в универмаге, не проявлявшей к нему интереса. Да и вообще она держалась особняком. Своя, и не своя в то же время. Поглядывала на все как бы со стороны, не поддерживала никого в конфликтах и поражала изысканностью нарядов. За это ее многие не любили и в тайне завидовали. Да и проработала она у них недолго – вышла замуж и тут же уволилась. Вышла за преуспевающего кооператора, вызвав очередную волну зависти, с чем и исчезла.
     И вот теперь, глядя с порога кабинета на изящную женщину за столом, Василий недоумевал, как можно так хорошо сохраниться? Перед ним была все та же Надька. Разве только взгляд стал другой – холодный и оценивающий. Лишь подойдя вплотную, он заметил перемены, творимые неумолимым временем, отразившиеся, как и у любой женщины, на руках и шее. Надежда тоже разглядывала его.
     -Да, Завьялов, удивлена была звонку, если честно, - с усмешкой сказала она, - Неужели до таких докатился? Не похоже на тебя…
     -Случайная встреча, - поморщился Василий.
     -Ладно, давай, что там у тебя? Работаешь, надеюсь, как раньше?
     Она взяла протянутые Василием документы, бегло пролистала их, точнее -перебрала, и отобрав нужные, сказала:
     -Пойдешь в отдел кадров к Савеловой, пусть оформит с завтрашнего числа. Скажешь, Надежда Владимировна документы видела. Пятьдесят рублей ей дашь, сделаем тебе новую медкнижку. Потом найдешь Нечипорука - это твой менеджер. Пусть поставит в график и введет в курс. Сегодня постажируешься. Зарплата – официально МРОТ, по факту – процент черным налом от смены. Выведем на категорию - будет больше. Отпуск строго через шесть месяцев, другой летом. Больняк оплачиваю четырнадцать дней в году. Будет больше – только по белому. Все, кажется, сказала. Иди, мне некогда. Возникнут трудности - заходи, решим.
     Выходя из кабинета, Василий поймал на себе короткий, но пристальный взгляд Надежды.
     Оформление заняло считанные минуты. Нечипорук оказался веселым покладистым и довольно хватким парнем неполных тридцати лет. Они с первого слова просто и естественно перешли на ты, во всем поладили, и уже через час, одетый в форменный костюм, Василий стоял, как некогда, среди грохочущей радиоаппаратуры. Техника за пять лет шагнула далеко, но прислушиваясь к бойкой болтовне молоденьких коллег, к концу дня он освоился и сумел сделать несколько продаж. Покупатели старшего поколения, уклоняясь от чрезмерно навязчивых мальчишек, сами находили Василия, предпочитая обратиться к нему.
     -А ты - ничего. Нормально въехал, - сказал Нечипорук, - Я, честно говоря, опасался, что не впишешься. Не можешь поработать пока без выходных? Никак еще продавца подходящего не найдем: кто напрашивается, нас не устраивает, а кто подходит, того - мы. Месячишко, хотя бы, выдержишь? 
     Василий согласился. И не столько из желания заработать, столько, чтобы занять себя без остатка. Чтобы не томило душу одиночество и не вспоминалось все происшедшее. Хотя, стоя среди шума и музыкальной какофонии, Василий постоянно вспоминал храм, церковное пение и лики святых на иконах. Он не испытывал чувства утраты, он почему-то был твердо уверен, что это вернется, и то, что сейчас, не навсегда. 
     Приближались майские праздники. Снег постепенно сошел, но прихода весны все еще не ощущалось. Не выехавшие на свои садовые участки горожане всецело отдались предпраздничной суете и с упоением штурмовали магазины. Народ в отделе не иссякал, продажа шла бойко, и к концу дня сил у Василия хватало лишь добраться до дома, чтобы поужинать, и помолясь, заснуть, едва дотронувшись головой до подушки. 
     Пролетела незаметно неделя, другая…
     Проезжая каждый раз поздно вечером мимо Черной речки, Василий невольно вспоминал бабу Нину, и сердце начинало щемить, как от большой утраты. Однажды так захотелось хотя бы подойти к ее дому, что он вышел из метро. Знакомый пятачок перед вестибюлем, окруженный ларьками, трамвайная линия, перекресток…
     Василий подошел к дому, и обойдя, посмотрел на окна. Они были темны, но зачем зажигать свет незрячему? 
     «Либо спит, либо одна», - подумал он и вдруг ощутил такое сильное желание прямо сейчас поцеловать седенькую макушку дорогого старенького человечка, что ноги сами понесли его к подъезду.
     «Будь, что будет», - решил он.
     Дверь распахнулась сразу после звонка, как будто баба Нина ждала его.
     -Василек! Милый ты мой! Слышу шаги знакомые на лестнице – ушам своим не верю...
     -Здравствуй, баба Нина.
     Василий обнял старушку и исполнил томившее его желание.
     -Куда ж ты пропал, добрая душа? Почти три недели уж не был. Звоню – никто трубки не снимает…
     -Так я же больше не работаю в храме, баб Нин, - дрогнувшим голосом сказал Василий.
     -Знаю, милый, знаю. Мне и Мария говорила, и батюшка звонил, отец Мефодий. Предлагал другого помощника прислать, только я отказалась. Говорю, никого мне, кроме Василька не надо. Работает, не работает, а придет. Не может, говорю, быть, чтобы меня забыл. Вот ты и пришел. Ну, как у тебя? Где ты теперь? Рассказывай. Проходи на кухню…
     -Да вот, баб Нин, опять торгую. В новом центре на Пионерской. Искушения начались в храме. Должность сократили, да и лучше, когда в храм молиться ходишь, а не на работу…
     -Вот это – золотые твои слова, Василек. Тем, кто работает при храме, искушений во сто крат больше Господь посылает. Может, ты и правильно сделал. А батюшка твой знакомый что говорит?
     -Да не был я пока еще у него.
     -Вот это плохо. Съезди, обязательно все расскажи. И от храма не отходи ни в коем случае. Исповедуйся, причащайся. 
     -Да я исповедовался недавно в Казанском соборе. А к отцу Сергию обязательно съезжу, как только выходной дадут, это – не сомневайся, баб Нин. 
     -Ну, помоги, Господи. А о тебе спрашивали. И Мария, и Татьяна, и заведующая ваша в лавке, как ее?
     -Вера Андреевна.
     -Да, Вера. Беспокоилась, устроился ли ты?
     -Поклон им всем от меня.
     -Передам, как же. Помнят там тебя, добром помнят.
     Они еще долго сидели и пили чай, как в былое время. Потом Василий затеял разборку кладовки, которую собирался сделать давно, и когда закончил, оказалось, что на часах уже половина первого ночи.
     -Ох, баб Нин, бежать мне надо, на метро опоздаю.
     -А оставайся, - предложила та, - Завтра прямо от меня на работу поедешь…
     Они выпили еще по кружке чаю, и помолившись вместе, легли. Баба Нина у себя в спальне, а Василий на диване в проходной комнате. Едва он лег и вдохнул запах дома, так остро напомнивший чем-то запах детства, как слезы сами собой потекли у него из глаз. Он не сдерживался, он воспринял их, как очищение, и лишь опасался, что услышит через тонкую стенку, как он плачет, баба Нина…
     Утром он проснулся, как в детстве, от тихого звяканья посуды на кухне. Баба Нина уже встала и готовила завтрак. Она проводила его и перекрестила на дорогу, как когда-то, наверное, провожала своих сыновей. 
     В таком настроении он уходил из дома в детстве. Когда все просто и ясно, когда чувствуешь, что кому-то нужен, и не задумываешься о жестокости окружающего мира. Правда, что-то беспокоило его. Уходя, он не мог отделаться от ощущения, что упустил что-то в разговоре с бабой Ниной. Уже подходя к торговому центру, он вдруг понял – что. Понял и даже замер на месте. 
     «Она же не спросила ничего о Сереже! Она не могла не спросить просто так. И забыть не могла. Неужели она все знает? Знает и не верит? Знает и молчит?» - терялся в догадках Василий.
     Однако то, что бабе Нине он не стал меньше дорог, был факт.
     Первого мая у Василия случился выходной. Торговый центр был закрыт по случаю праздника. С раннего утра он поспешил в отдаленный храм в надежде встретить там отца Сергия. 
     То, что Василий ушел из храма, батюшке не понравилось:
     -Раз встали на путь, зачем метаться? Что вас побудило? Денег не хватало? Опять обиды начались?
     -Батюшка, мне подумалось, что я не священник и не дьякон, чтобы получать в храме зарплату. Мне хочется приходить в храм молиться. На послушании я остался. Ухаживаю за слепой просфорницей.
     -В монастырь потрудиться поехать желание не отпало?
     -Нет, конечно. Собираюсь в первый же отпуск.
     -Не отступайте от своих намерений. Не думаю, чтобы ваши метания были угодны Богу, но раз шаг сделан – работайте. Не отходите только от храма. Регулярно исповедуйтесь и причащайтесь. 
     Василий ушел, чувствуя, что основной судьбоносный разговор с батюшкой у него еще впереди и разговор этот непременно будет.
     На второй день после праздника в отделе появился мальчишка лет десяти, глаза которого показались Василию знакомыми. Пацан почему-то сразу избрал консультантом именно его. Незаметно разговор перекинулся от техники на музыкантов, потом на киногероев, а потом и на совсем отвлеченные темы. Проходивший мимо Нечипорук удивленно вскинул брови и едва заметно усмехнулся своим мыслям. Уловив реакцию менеджера, Василий поспешил свернуть разговор с пацаном, хотя тот успел ему понравиться. Похоже, симпатии были обоюдными. Мальчишка даже немного обиделся.
     Спустя некоторое время, подошел Нечипорук.
     -Успехи делаешь, Завьялов?
     -Не понял.
     -Знаешь, кто это был? Сын Романовой.
     Василию стало понятно, почему ему показались знакомыми глаза мальчишки.
     -Это у нее известный способ проверки на вшивость, все знают, - продолжал Нечипорук, - Пацана своего запустит, и если тому мужик понравился, берет в оборот. Готовься. Баба она, говорят, горячая…
     «Этого мне только не хватало», - с грустной досадой подумал Василий.
     Однако, предсказания Нечипорука оправдались. Выходя через несколько дней поздно вечером на улицу, Василий увидел, как стоящая  на служебной парковке Вольво с тонированными стеклами дважды мигнула фарами, и из-за плавно отъехавшего стекла послышался голос Надежды:
     -Не торопись, Завьялов. Садись, подвезу.
Василий сел, утонув в комфортабельном кресле, и машина плавно, но энергично      взяв с места, выехала на дорогу.
     -Куда тебе, Завьялов?- спросила Надежда, закуривая и уверенно выруливая в крайний левый ряд.
     -На Петроградскую. У Биржевого моста на углу.
     -Хорошее местечко. Как досталось?
     -Отец в свое время устроил.
     -Тогда понятно. Ну, а сам себе что-нибудь устроил? Личную жизнь хотя бы?
     -Нет, Надежда. Один живу, - ответил Василий, сосредоточенно глядя на несущуюся под колеса дорогу.
     -Да неужто? Мимо тебя, помню, ни одна наша целка штопаная пройти равнодушно не могла.
     -Ты же вот смогла, - усмехнулся Василий.
     Надежда резко притормозила у светофора, и опустив стекло, выбросила окурок.
      -Дурень ты, Завьялов, - сказала она с горькой усмешкой, - Каким был, таким и остался, и ничего в бабах не понимаешь. Ты мне, если хочешь знать, по ночам снился. Ни на одного парня не западала так, как на тебя. А виду не подавала, потому что ты герой не моего романа. Я знала, чего хочу в жизни. Ты бы мне этого дать не мог.
     -Да уж, - вздохнул Василий, - А теперь не хочешь? 
     Уголки губ Надежды сложились в жесткие складки:
     -А теперь я хочу простого бабьего счастья.
     -А семья, муж? – спросил Василий.
     -Объелся груш. Неужели не знаешь? Та же Глушкова не насплетничала? Не верю. Только я сама все решила. Ты еще не все обо мне знаешь. Теперь я троих таких обеспечить могу.
     Василий заметил, что машина давно уже несется по направлению к Выборгской. Хотя на Петроградскую можно было попасть и так, но это был не самый короткий путь.
     -А куда мы едем? – спросил он.
     -Испугался? – усмехнулась Надежда.
     -Да нет, - ответил Василий, - Просто, ты тоже не все обо мне знаешь. Я извращенец.
     Надежда бросила на него косой испытующий взгляд.
     -Да ладно. П…дит, как Троцкий. Уж кому бы другому заливал…
     -Ты не то подумала. Слыхала про такую вещь – промискуитет?
     -Просвети.
     -А это, когда не можешь с одним и тем же человеком больше раза. Надо все время менять партнеров.
     У лесной академии Надежда повернула направо и машина понеслась к центру.
     -Да, Завьялов… - протянула она, - Теперь мне понятно многое.
     -Что именно? 
     -Слезы по тебе наших красоток. Рославцевой, Митиной. Правда, они уверяли, что ты вообще ничего не можешь, а Заремба даже говорила, что живешь со старухами, но это понятно. Отвергнутая баба и не такое наплести может. Видать, Глушкова все-таки о тебе не просто так хлопотала… 
     -Я же говорил – случайная встреча.
     -Да мне-то какое дело? - поморщилась Надежда, - Просто, вряд ли тебе сейчас молоденькие девочки давать будут. А с твоими потребностями…
     -А если они у меня на нуле уже пять лет? – перебил ее Василий, -Такое по-твоему не возможно?
     -Ладно, не смеши п...ду, Завьялов, она и так смешная,- отмахнулась та, - Я тебя высажу у Петропавловки на углу? Мне так развернуться будет удобнее.
     -Конечно. Спасибо, что подвезла, - поблагодарил Василий, вылезая из машины.
     -Удачи, - равнодушным голосом обронила Надежда, закрывая дверцу.
     Ощущение какой-то гадливой униженности сопровождало Василия всю дорогу до дома. Но, с другой стороны, он был доволен, что разом поставил точку.
     «Прости мне Господи, еще одну ложь…»
     На Василия вновь нахлынуло желание уйти от этого мира. Уйти туда, где он мог бы не врать, не изворачиваться. Где его никто бы не расспрашивал и не посягал на его личную жизнь. Где у него ее и впрямь бы не было, и не было необходимости что-то придумывать.
     «Надо не откладывая ехать в монастырь», - подумал он, хотя, зная то, что ему открылось о церкви изнутри, понимал, что там все далеко не так, как хотелось бы, и не известно еще, где ему будет легче.
     Незаметно подошло Вознесение и природа очнулась. За один день температура подскочила до двадцати градусов, развеяло тучи и так благодатно запахло весной, что не хотелось уходить с улицы. 
     Этот день начался для Василия с прихода на работу двух стажеров. Мальчики оказались шустрыми, к тому же были явно заинтересованы, чтобы их взяли, поэтому выпрыгивали из штанов от усердия. Василию ничего не оставалось, как только наблюдать за ними.

    В середине дня подошел Нечипорук:
     -Как новички? Стараются?
     -Не то слово. Дело пойдет.
     -Мне тоже так кажется. Оформляем их с завтрашнего. Так что, ты переходишь в общий  наряд – два через два. Сегодня будет зарплата, получишь и иди домой, они справятся. Смену тебе проставлю. Отдыхай два дня. Спасибо за помощь.
     -Тебе спасибо. Зарплату где получать?
     -Принесу в конверте через час. У тебя там неплохо вышло. Испытательный срок Надежда тебе сняла, - понимающе подмигнул он.
     Через два часа в приподнятом состоянии духа Василий вышел на улицу. Светило солнце, ласково веял теплый ветерок и от земли исходил тот запах, который бывает только ранней весной. Прохожие, не успев расстаться с теплыми плащами и куртками, шли нараспашку.
     Он заехал к бабе Нине, поздравил ее с праздником, получил через нее массу поклонов, созвонился с Татьяной, пожилой свечницей, просившей помочь ей посадить картошку, как в прошлом году. Жизнь продолжалась. Василий вновь почувствовал себя востребованным. Только одно щемило душу – память о Сереже. А баба Нина опять ни словом, ни намеком не обмолвилась о нем.
     Василию не хотелось спешить домой, тем более - впереди предстояло два свободных дня. Он доехал до Сенной, прогулялся по Садовой, и мимо Гостиного двора вышел по Невскому к Казанскому собору. Это был их с Сережей маршрут…
     Вот и скверик. В этот погожий вечер здесь было относительно людно, но их скамейка оказалась свободной. По дороге Василий купил возле Апраксина пару бутылок пива и пачку сигарет. Внезапный приход весны немного опьянил его, и хотелось усугубить ощущение. Он сел, открыл пиво и закурил. 
     На город спускались сумерки. Василий любил это время дня. Думалось и мечталось в сумерках ему всегда легче.

     С Невского доносился шум улицы, мимо собора шли прохожие. В скверике сидели на скамейках люди, играло несколько малышей, но одиночества сидящего Василия никто не нарушал.
     -Он еще и курит, праведник, – неожиданно послышалось рядом.
     Василий поднял голову. Перед ним стоял Сергей. Задумавшись, он не видел и не слышал, как тот подошел. Те же джинсы, только более отрепанные, та же мешковатая матерчатая куртка нараспашку, только более грязная, а под ней белая некогда футболка, из растянутого ворота которой торчит тонкая шея. Те же взлохмаченные не мытые волосы, та же сумка через плечо, и совсем уж пришедшие в негодность, те же ботинки. Сергей пристально глядел на него. Глаза его не выражали презрения, как в прошлый раз. В них застыла боль, как будто у него нестерпимо болели зубы.
     -Здравствуй, Сережа, - тихо произнес Василий.
     -Здравствуй. И что дальше? – натянуто ответил тот.
     -Ничего… - слегка пожал плечами Василий, - Просто рад тебя видеть.
     -Напрасно радуешься, - с легким вызовом произнес Сергей.
     Василий опустил голову:
     -Ты меня не так понял.
     -Конечно. Я бестолковый. Я и тогда тебя не так понял. Ты же просто хотел проверить, как заботливый папочка, не намочил ли я случайно трусы?
     -Жестокий ты, Сережа, - глухо проговорил Василий, не поднимая головы.
     -Только не начинай проповедовать! Знаем, какой ты верующий, - ответил Сергей.
     Василий поднял на него глаза и тихо спросил:
     -Ты серьезно считаешь, что такой человек не может быть верующим?
     -Ну, почему? Может. Даже церковь создать можно специально для таких. Венчать их там друг с другом. А заодно церковь проституток, церковь воров, церковь насильников. Да мало ли кого. Они же все могут быть верующими! Им это не мешает!
     Голос Сергея, немного звенящий от напряжения, стал набирать силу, и несколько прохожих повернули головы.
     -Может, присядешь? – спросил Василий.
     -Зачем?  
     -Да ни за чем. Просто так удобнее разговаривать.
     -А кто тебе сказал, что мне приятно будет рядом с тобой сидеть?
     -Раньше как-то не было неприятно, - вздохнул Василий.
     -Раньше…- дрогнувшим голосом обронил Сергей.
     -Ответь мне, пожалуйста, Сережа, на один вопрос, - после небольшой паузы тихо и серьезно попросил Василий, - На один единственный. Мы с тобой были знакомы около двух месяцев, и редкий день не встречались. Вместе гуляли, ходили в гости, говорили о жизни. Поведали друг другу о себе, наверное, все самое сокровенное. Ты говорил, что ближе меня у тебя никого нет. И вот ты узнал, что я обладаю пороком, который отравил мне всю жизнь. Но он у меня есть и он у меня с рождения. Ты узнал. И что? Куда все делось? Тебе этого оказалось достаточно, чтобы возненавидеть меня? А если бы ты узнал, что у меня рак или я глухой на одно ухо, было бы то же самое? Я полюбил тебя, Сережа. Я никого не любил в жизни так, как тебя. Я боролся с собой, как мог. Я не хотел, чтобы в наши отношения вмешивалось ЭТО. Их чистота была мне дороже. Но вот – произошло. Не удержался, и ты все понял. И теперь ты готов топтать меня ногами? Как же так, Сережа? Не отвечай мне сейчас. Ответь хотя бы самому себе…
     Василий полез было в карман за сигаретами, но отдернул руку.
     -Да кури, кури, - тихо и как-то совсем по-взрослому сказал Сергей, - Бога не боишься, а меня застеснялся?
     Он сел рядом и попросил:
     -Дай мне тоже сигарету.
     Василий протянул ему пачку, дал прикурить и закурил сам. 
     -Мне было семь или восемь лет, - отрывисто начал рассказывать Сергей, потягивая сигарету частыми неглубокими затяжками, - У нас в клубе на девятое мая показывали фильм «Женя, Женечка и Катюша». Я пошел потому, что очень любил его смотреть. Народу в зале было несколько человек. Он подсел ко мне, как только погас свет. Мужик лет пятидесяти. Сначала шутил со мной, обнимал, потом по коленке стал гладить. И все приговаривал - не обижайся, не бойся, все хорошо. А я ничего не понимал. Мне действительно было щекотно, волнительно и непривычно. А потом, когда он вытащил свой… Нагнул мне голову…
     Сергей сделал более глубокую затяжку и закашлялся.
     -Не надо дальше, Сережа, - попросил Василий.
     -Не надо? А мне каково было?! Он мне деньги в руку пихал, упрашивал, а я вырвался, выбежал из клуба на улицу, и меня вырвало. Я несколько дней опущенный ходил. Отец даже решил, что я заболел. А я никому не мог рассказать, и от этого мне было еще противнее. Я фильм этот теперь видеть не могу, а он был в детстве мой самый любимый…
     Некоторое время они сидели молча.
     -Прости меня, Сережа, - наконец, тихо сказал Василий, - Если можешь, прости.  Я люблю тебя. Как друга, как брата, как самого дорогого мне человека. Но… В том числе и так. Я не хочу тебе врать. И тем не менее - достаточно было одного лишь твоего слова. Не надо! Мне это не приятно. И меня бы это остановило. Если что и могло меня остановить, то только сознание того, что я делаю тебе плохо. Ты мне очень дорог, Сережа…
     Они опять помолчали. Вокруг уже почти стемнело. Зажглись фонари.
     -Давай еще покурим, - тихо предложил Сергей. 
     Василий достал сигареты, и они закурили. Он наблюдал искоса за Сергеем, ожидая каких-то слов, но тот молчал, полностью уйдя в себя и о чем-то сосредоточенно размышляя. Наконец, Василий не выдержал:
     -Я тебе все сказал, Сережа. Реши сам. Одно твое слово, и я никогда тебя больше не потревожу.  А если простил, пошли сейчас ко мне и отпразднуем мир. Сегодня, кстати, великий праздник, а у меня день первой зарплаты на новом месте. В храме же я больше не работаю…
     -Я знаю, - сказал Сергей и встал. 
     Они пошли по Невскому. Позади остались Мойка, Дворцовый мост, Стрелка Васильевского. За всю дорогу они не проронили ни слова. Лишь перейдя на Петроградскую, Василий предложил:
     -Заглянем на Сенной, Сережа?
     Сергей молча свернул в переулок. Он продолжал все время о чем-то размышлять, глядя себе под ноги. 
     Войдя в универсам при Сенном рынке, Василий взял корзину и сказал: 
     -Подождешь меня? Я быстро.
     Сергей все так же молча кивнул и встал у двери.
     Василий вошел в торговый зал и набрал полную корзину продуктов, не глядя на цены, благо деньги были. Встав в очередь возле кассы, он поискал глазами Сергея и... не нашел. У Василия упало сердце. Корзина с деликатесами разом стала тяжелой и настолько не нужной, что ему захотелось отбросить ее от себя.
     «Ну, вот и все. По крайней мере, объяснился…» 
     -Мужчина, вы стоите? – послышался резкий голос сзади.
     Он не заметил, как продвинулась очередь. Сделав несколько шагов, Василий поднял голову и увидел Сергея. Тот просто переменил место. Он стоял у прохода в зал и нежно смотрел на него. Так смотрят взрослые на разыгравшихся детей. Встретившись глазами с Василием, он отвел взгляд, опять уставившись в пол. 
     -Я тебя потерял, - сказал Василий, подходя.
     Сергей  забрал у него один из пакетов и опять молча пошел рядом.
     В прихожей своей квартиры Василий сказал:
     -Знаешь что, Сережа, скидывай с себя все шмотки и лезь в ванную. А то солнышко светит, а ты все еще после зимы не отмытый.
     -В общаге не отмоешься, - пожал плечами Сергей, - Один душ на весь этаж, даже, если он работает.
     -Все понятно. Пока полоскаться будешь, все выстирается. На батарее сохнет быстро. Пойдешь чистенький.
     Говоря это, Василий включил стиральную машину, открыл воду в ванной и обильно добавил гель, начавший моментально сбиваться в густую ароматную пену. Сергей снял с себя и протянул Василию куртку и джинсы, под которыми обнаружились длинные сатиновые семейники.
     -Все снимай, - встав в пол оборота и не смотря в его сторону, сказал Василий, протягивая таз  - белье кидай сюда.
     Сергей замялся на мгновение, а потом порывистыми движениями сдернул с себя футболку, носки, трусы, и кинув все в таз, голышом прошмыгнул за спиной Василия в ванную. Когда Василий повернулся, из пены торчала только его голова. Стараясь не раскрыть своего внутреннего волнения, Василий сосредоточенно завозился с машиной, а потом засыпал порошком и замочил в тазу белье.
     -Отмокай. Пойду над столом колдовать.
     -Оставь таз, я сам простирну, - тихо отозвался Сергей.
     -Ладно. Блаженствуй.
     Они встретились глазами, и искренне улыбнулись друг другу, как раньше. Даже, как показалось Василию, не совсем так, как раньше. Раньше у Сергея не было во взгляде такой затаенной нежности.
     Василий вошел на кухню, сунул курицу в духовку, а шампанское в холодильник. Затем начал накрывать на стол, всем слухом прислушиваясь к всплескам воды, доносящимся из-за двери ванной. Сознание того, что там, за дверью, Сережа, переполняло его вожделенным трепетом. Василий старался гнать от себя эти мысли, но ничего не мог поделать. Он опять был весь желание…
     «Сережа… Сереженька…» - мысленно, как заклинание, повторял он.
     Из ванной послышался шум душа. Почти одновременно звякнули стиральная машина и таймер духовки. Василий водрузил на стол курицу и направился в ванную.
     «Будь, что будет. Прости меня, Господи!» 
     Стукнув несколько раз в дверь и не дождавшись ответа, Василий приоткрыл ее.
     -Ты готов, Сережа? Кушать подано.
     Сергей стоял под душем спиной к Василию. От созерцания его обнаженного тела у Василия часто забилось сердце, и чтобы не выдать себя, он нагнулся к стиральной машине, вынимая вещи.
     -Давай, заканчивай, надевай мой халат - и за стол. 
     Сергей ничего не ответил. Василий вышел, аккуратно развесил вещи на батареях и прислушался. В ванной продолжал шуметь душ. 
     -Сережа, - окликнул Василий, чуть приоткрыв дверь.
     Ответа не последовало. 
     Василий шагнул в ванную и замер на пороге.
     Сергей стоял под душем во весь рост лицом к нему и пронзительно глядел в глаза. Он не пошевелился, когда Василий в упор посмотрел на него, только взгляд стал еще пронзительнее. Василий перевел глаза на шею, грудь, живот …
     -Сережа… - нежно прошептал Василий, невольно потянувшись к нему, обнимая и не замечая хлещущей ему на одежду из душа воды.
     Сергей тоже обнял его руками и ногами одновременно, повиснув на шее, и сильно сжал ее напрягшимися чуть дрожащими руками.
     -Сережа… Сережа… Сережа… - как в беспамятстве нежно шептал Василий, целуя его щеки, шею, глаза…
     -Сережа… Сережа… - повторял он, неся его на руках в комнату и оставляя на паркете мокрую дорожку от льющейся с одежды воды…
     -Сереженька… - вырвалось у него во весь голос, когда они упали на постель,      сжимая друг друга в объятиях…

 
10.



     Они сидели на кухне за столом, и Василий умиленно наблюдал, как Сергей поглощает угощение. На его голое тело был накинут махровый халат. Он сидел, пожав под себя одну ногу, и над столом торчала острая  коленка, вызывающая у Василия приятное возбуждение. Хотя, честно говоря, он сам не знал, отчего ему было больше приятно: от сладострастия или от того, что Сережа наполнил своим присутствием его холодный дом. 
     Произошло что-то необъяснимое. Сергей стал совершенно другим. Он как будто смыл с себя не только грязь, но и какую-то сдерживающую оболочку. Перед Василием сидел совсем юный абсолютно раскрепощенный мальчик с порозовевшими от выпитого шампанского щеками и блестящими глазами. Его вымытые волосы обрели красивый русый оттенок и слегка вились, а выглядывавшее из-под распахнутого халата стройное тело приятно волновало.
     «Сережа… Мой Сереженька… За что мне такое счастье?» –  повторял про себя Василий.
     Он сидел тоже в одной только накинутой на плечи долгополой рубашке, и оба они не испытывали ни капли стеснения от своей наготы.
     -Слушай, Сережка, живи у меня все время, - предложил Василий, - Что тебе мытариться по грязным общагам? Для соседей - ты мой племянник из Пикалево. Дальше говори всю правду, так не запутаешься. 
     -А у бати и правда есть брат. В Москве живет. Приглашает меня все время в гости, а я никак. Последний раз видел его, когда совсем мелким был…
    -А сейчас ты какой? – Василий шутливо схватил его за шею, слегка заламывая руку, - Уже не совсем?
     Сергей засмеялся, не настойчиво сопротивляясь, принимая игру. Василий схватил его в охапку, перетащив на колени, и очень скоро их борьба перешла в страстные объятия

     -Сережа… Шалунишка мой маленький…- приговаривал Василий между поцелуями.
     -Васька… - нежно отзывался Сергей, тоже целуя его.
     -Сережа… Сережа…
     -Тебе нравится произносить все время мое имя?
     -Само собой получается… А как ты хочешь, чтобы я тебя называл?
     -Называй, как тебе нравится… А ты как хочешь?
     -Называй Васькой… Хотя… Я даже в школе не позволял себя так называть… Но тебе можно… У тебя это так получается…
     -Как?
     -Не знаю… Как-то особенно…
     -Тебе приятно?
     -Очень.
     -Васька…
     -Сережа…
     -Васька…

     Неожиданно Сергей выскользнул из халата, и вскочив на ноги, абсолютно голый побежал в комнату. Василий кинулся за ним, догнал, и они со смехом повалились на кровать.
     «Не во сне ли все это?!» – восклицал про себя Василий.
     Ему и впрямь не верилось, что все происходит на самом деле. Его воображение рисовало с самого начала, помимо его воли, сцены близости, но о таком он мечтать не мог даже тогда. А тем более после пережитого, после бьющей в сердце фразы: «Я тебя ненавижу».
     -Васька, - прошептал Сергей, нежно смотря в глаза Василию, - Васька, ты не стесняйся. Ты сделай со мной все, что ты хочешь.
     -О чем ты, малыш?
     -Сам знаешь. 
     -Нет. Не надо…
     -Ты же хочешь, Васька! Я знаю.
     -Нет. Нет, Сережа, не надо.
     -Но ты же хочешь, я чувствую! Почему не надо? 
     -Тебе будет больно…
     -Потерплю. Сделай, Васька.
     -Не надо этого, Сережа. 
     Сергей, лежа на спине, неожиданно резко поджал ноги и распрямил, забрасывая их Василию на плечи.
     -Е…и меня!!!
     -Сережа…
     -Е…и! Я хочу!
     -Сереженька, - страстно зашептал Василий, покрывая его лицо и тело поцелуями, - Не говори таких слов, малыш. Разве я смогу тебя е…ть? Е…ут быдло и проституток… Я же люблю тебя… Люблю…

     -Я хочу… - так же страстно шептал в ответ Сергей, - хочу, чтобы ты мной овладел.
     Василий все шире разводил ноги Сергея, а тот помогал, лаская его руками и ногами, лежащими на шее. Не в силах больше сдерживать себя, Василий плавно, но глубоко вошел в Сергея. Тот вздрогнул, и по его телу пробежала судорога. Даже в темноте было видно, как блестят его глаза в свете фонаря, проникающего через окно с улицы. Он закусил от волнения или боли нижнюю губу и глубоко дышал, а взгляд его стал таким же пронзительным, каким был тогда в ванной.
     -Сережа… Сережа… - шептал Василий, будучи захвачен весь до последней клеточки нежной страстью и чувствуя приближение естественного конца…
     Расслабившись, он упал Сергею на грудь и явственно услышал частое биение его сердца.
     -Мальчик мой милый… Это твое сердечко… Ты мой… Я никогда не был так счастлив… Никогда…
     Сергей ласково провел рукой по его голове.
     -Васька… - еле слышно прошептали его губы.
     -Давай поспим, Сережа… - тихо сказал Василий, - Я не выдержу столько счастья сразу.
     -Давай… Я только схожу в туалет, можно?
     -Конечно, прости, я забыл… Я обо всем забыл, Сережа… Я забыл, что я - это я…
     Сергей ушлепал босыми ногами в туалет, потом Василий услышал, как зашумела вода в душе. Он засыпал. Уже сквозь сон он почувствовал, как Сергей улегся рядом и обнял его, прижавшись. Василий положил руку ему на грудь и забылся…
     Спал он не долго, поскольку проснулся, едва забрезжил рассвет. Василий встал с постели и подошел к окну. Небо было совершенно чистым и по-весеннему прозрачным. Он распахнул форточку. В спертую атмосферу комнаты устремился свежий, но холодный воздух, принесший с собой запах оттаявшей земли. Василий поежился и вернулся к дивану. Сережа спал, свернувшись калачиком. Было что-то по-детски беззащитное в его образе. Василий тихонько приподнял одеяло, и некоторое время разглядывал спящего Сергея, переполняясь нежностью к каждому его волосику, к каждому пятнышку на теле.
     «Боже, почему мне не дано счастья иметь такого сына? Почему мои чувства имеют неестественное воплощение? Зачем это все? Разве не лучше было бы просто любить его? Держать на руках младенцем, учить ходить, переживать вместе с ним его болезни, видеть изо дня в день, как он подрастает, как в нем проступают черты дорогого мне человека и мои собственные? Ощущать, видеть свое продолжение в этом мире? Почему мне этого не дано?» – с горечью размышлял Василий. 
     Однако, при этом, он не спрашивал Бога «за что?». Никогда не спрашивал. Он привык задаваться вопросами «зачем» или «почему»?
     «А ценил бы я тогда это так, как страдаю сейчас от того, что мне это не доступно? А ценят ли это те, кому все дано и кто бросает семьи, детей? Кто потерял счет беспорядочным связям и те, благодаря кому страна стоит на первом месте в мире по абортам? А впрочем, мне ли, грешному, их судить?»
     Сергей поежился во сне и повернулся на спину, распрямив ноги. Василий заботливо прикрыл его одеялом, залез под него сам, и обняв Сергея, опять крепко заснул.
     Проснулся Василий от ощущения пустоты рядом. Он приподнял голову и оглядел комнату. За окном ярко светило солнце, а на часах было уже без десяти двенадцать. В углу сидел абсолютно голый Сергей и с увлечением листал журнал. Заметив, что Василий проснулся, он прервал свое занятие, встал, и как был голышом, просто и естественно, как ведут себя маленькие дети, пошел к дивану.
     -С добрым утром, - улыбнулся он, - я по книжным полкам лазал, ничего?
     -Да лазай сколько хочешь, - улыбнулся в ответ Василий, - Ты дома. С добрым утром…
     Василий приподнялся и они соприкоснулись губами.
     -Классно у тебя, честно.
     Сергей присел на диван.
     -Журнал нашел про яхты. Можно даже самим построить, там показано как.
     -Все не отпускают мечты о море?
     Сергей с грустной улыбкой пожал плечами.
     -Да какие твои годы? Заканчивай технарь и поступай учиться дальше. Пока молодой, нужно как можно больше учиться. Тогда в жизни будешь уверенней себя чувствовать и никогда не пропадешь. Я вот жалею, что не учился.
     -В начальство не выбился?
     -Да не в этом дело, - поморщился Василий, - Об этом, кстати, не жалею. Да и в мое время туда не благодаря образованию выбивались. Диплом уже потом дуриком делали, чтобы место застолбить. Главное было - связи, анкета и партийность. Просто жизнь могла бы по-другому сложиться, если бы не отгородился от нее с молодости прилавком. Вот, что жаль.
     -А твои какие годы? –улыбнулся Сергей, - Ты ж тоже не старик еще.
     -Ну, спасибо тебе, друган, утешил и обнадежил, - засмеялся Василий, обнимая Сергея и валя его рядом с собой на диван.
     -Со свежими силами? – подмигнул тот, барахтаясь в объятиях.
     Они начали возиться друг с другом, борясь и ласкаясь одновременно. Что больше все это напоминало, сказать было трудно. Наконец, выдохшиеся и возбужденные, оба свалились с дивана на пол.
     -Не оторвешься от тебя, Серега!
     -От тебя тоже, Васька!
     -Ладно, хорошего понемножку. Смотри, какой день за окном.
     Они поднялись с пола, и подошли к окну. По улице лился поток машин и трамваев, светило солнце в прозрачном небе, а прохожие шли уже без теплых плащей и головных уборов. Хотелось тоже туда, на улицу, к солнцу, к теплому ветерку и дурманящей весенней свежести.
     -Слушай, Сережа, пойдем сегодня гулять до самого вечера.
     -А куда?
     -Да куда угодно. Опять по Питеру, как зимой. Я же тебе еще столько не показал из того, что обещал.
     -Ты хотел провести меня по местам Достоевского, - напомнил Сергей.
     -Договорились. Я покажу тебе дом, где Раскольников убил старуху, дом, где находилась его каморка, и мы проделаем весь его путь. Даже можем пересчитать шаги, как считал он, готовясь к преступлению. Покажу дом Рогожина на Гороховой, где лежала мертвая Настасья Филипповна и еще массу страшных мест…
     Василий магически взмахнул руками и сомкнул их на шее у Сергея, опять вовлекая его в возню, но тут же сам осекся:
     -Все, Сережа, одеваемся, а то весь день проваляемся дома.
     -А что, не соскучились бы, - лукаво подмигнул Сергей.
     -У нас еще завтра есть день, - обнадежил его и себя  Василий.
     Они отправились вместе под душ, оттуда на кухню, где с аппетитом доели остатки вчерашнего пиршества, и стали одеваться.
     -Сереж, а почему ты носишь такие трусы? – спросил Василий увидев, как Сергей влезает в свои семейники.
     -Не знаю. Батя приучил. Он не признавал ничего другого и всегда повторял, что на мужчине должно быть мужское белье.
     -Ну, мужское, наверное, не значит непременно мужланское. Я же не говорю о стрингах, но плавки или боксеры, например, почему не мужское?
     -Не знаю - слегка улыбнувшись, пожал плечами Сергей.
     -Я глубоко уважаю твоего батю, но имидж свой ты должен формировать исходя из собственной индивидуальности. Я спросил потому, что у тебя именно по-мужски стройная фигура, и они тебя просто уродуют. Посмотри на себя в зеркало и оцени.
     -Может быть, - Сергей опять чуть улыбнулся, - я просто не задумывался об этом.
     -Это совершенно не оскорбит памяти твоего бати. Прикинь, на каком бы уровне осталось человечество, если бы люди удовлетворялись представлениями предыдущего поколения и не стремились быть лучше.
     Сергей опять пожал плечами, стал натягивать джинсы, куртку, а Василий, оглядев его критическим взглядом и ничего не сказав, отправился в комнату и вытащил из-под белья пачку давно лежавших здесь денег, которым он до сих пор так и не нашел применения.
     «Должно хватить», - подумал он.
     -Держи, - протянул он Сергею запасные ключи, - Ты у себя дома.
     -Вась, - замялся тот, - у нас комендантша злющая. Следит за всеми, и если кто долго не ночует, всех выселяет. Можно, я не каждый день приходить буду?
     -Приходи, когда захочешь. Это просто, чтоб ты мог прийти в любой момент.
     -Спасибо, Васька - нежно и искренне сказал Сергей.
     -Тебе спасибо, - Василий коротко поцеловал его в губы, - Все. Идем.
     Они вышли на залитую солнцем улицу. Навстречу шли прохожие, и их обыкновенно хмурые неприветливые лица озарялись светом радости в этот первый по-летнему теплый день после хмурой и холодной зимы. А может, Василию это просто казалось? Как бывает всегда, когда все преображается вокруг оттого, что тебе  радостно. 
     Позади остались Стрелка Васильевского, Казанский собор.
     -С чего начнем? – спросил Сергей.
     -Пожалуй, с Гостинки.
     -Не понял.
     -Сейчас поймешь, пошли.
     -Нет, правда, зачем нам в Гостинку?
     -Сереж, я могу тебя попросить об одном одолжении? Ты не обидишься? - глядя ему в глаза, спросил Василий.
     -Да нет, а что? 
     -Я хочу сделать тебе и себе подарок. Я хочу, чтобы ты выглядел красиво. Мы зайдем в магазин и купим тебе новый прикид. Полный, согласен?
     Сергей покраснел и отвел взгляд:
     -Вась, не надо этого. Я не нищий какой, я и сам могу..
     -Сережа, - взяв его за локоть, проникновенно заговорил Василий, - ты же не от первого встречного это принимаешь. Я люблю тебя. По настоящему люблю и хочу о тебе заботиться. Не лишай меня этого, прошу. Лучше не дай себя в постели…
     Губы Сергея тронула еле заметная улыбка.
     -Я никогда и никому себя не давал и не дам. Это только потому, что это ты, – твердо проговорил он.
     -Идем… – полуутвердительно, полувопросительно сказал Василий.
     Сергей пожал плечами и двинулся в сторону входа в магазин.
     Начали с обувного отдела. Ботинки не выдерживали никакой критики.
     -Примерь вот эти. Нравятся? – Василий протянул Сергею блестящий полуботинок.
     -Да, а сколько они стоят?
     -Сережа, я прошу тебя! Ну, один раз можно?
     К ним подошла молоденькая продавщица.
     -Помочь чем-нибудь?
     -Да, пожалуйста, такие же, на номер больше, найдутся?
     Сергей уже успел натянуть полуботинок, и Василий заметил, что это удалось ему с трудом.
     -Да, конечно, сейчас принесу.
     -И еще пары три носков, пожалуйста, однотонных, разных оттенков. Черные, голубые и серые, к примеру, найдутся?
     -И больше найдется, - пожала плечами продавщица.
     -Тогда шесть пар…
     Она ушла за перегородку и принесла требуемый размер. Василий заставил Сергея надеть пару полностью и пройтись.
     -Не жмут? Удобно?
     -Не… В самый раз, - улыбнулся тот.
     -Тогда берем. Девушка, выпишите. Упаковывать не надо, он в них пойдет. Носочки подобрали? Пакетик нам еще, пожалуйста.
     Василий сорвал упаковку с одной пары носков, и загораживая Сергея спиной, сказал:
     -Снимай свою рвань, и вместе со старыми ботинками – в пакет. Обувайся и подходи на кассу…
     Выйдя из отдела и немного отойдя, они швырнули пакет в урну.
     -Так. Теперь курточку посмотрим по сезону.
     -Не надо, у меня есть ветровка, - запротестовал Сергей.
     -А кожанка есть?
     -Кожанка? – он даже округлил глаза.
     -Будет, пошли.
     Они двинулись по магазину.
     -Вась… Прости, но это, наверное, все-таки дорого, - тихо заговорил Сергей.
     -Сережа! Ты обещал!
     Василий остановился, взял Сергея за локоть, и глядя в глаза, сказал: 
     -У меня сегодня первый такой день. Первый за всю жизнь. Пойми.
     Через час с небольшим Василий подвел Сергея к зеркалу у выхода из универмага.
     -Узнаешь себя?
     Сергей невольно улыбнулся. Из зеркала на него смотрел высокий красивый парень в кожаной куртке, новых джинсах, модных полуботинках, свитере под цвет глаз с красивым орнаментом, подчеркивающим стройность фигуры, в вырезе которого проглядывала яркая голубая рубашка. От галстука Сергей отказался принципиально, сказав, что он их не носит. 
     Старую куртку и джинсы, как еще могущие пригодиться, они упаковали в пакет, положив туда же носки, две рубашки, пару футболок и комплект трусиков – плавок. Последнее Василий пообещал надеть на Сергея собственноручно.
     Они бродили весь день по улочкам старого Петербурга. Василий цитировал наизусть Достоевского, водя Сергея по местам, описанным в Преступлении и наказании, Идиоте и другим произведениям. Потом они гуляли по Неве, и Сергей резвился, как мальчишка, норовя пройти по парапету, залезть на сфинкса, как артист Миронов в фильме Итальянцы в России, а Василий сокрушался, что у него нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть этот удивительный день счастья, подаренный ему Богом. За весь день у него не появилось ни одной похотливой мысли. Он был просто счастлив, глядя на этого красивого и по детски непосредственного веселого парня, никак не напоминавшего того, что возник в магазине вьюжным февральским вечером. 
     Они пообедали в кафе на Большой Морской, а потом опять бродили по городу и обоим не хотелось, чтобы этот день кончался. Уже в сумерках они оказались возле Гостиного двора. У экскурсионного киоска на Перинной стояли туристические автобусы.
     -Два места! Только два места! Удивительная и неповторимая экскурсия! – донесся до них громкий голос стоящей в потоке прохожих женщины, - Пушкинские горы! Уникальная возможность поехать прямо сейчас! Автобус отправляется через десять минут! Не упустите редкую возможность!
     -Ты был в Пушкинских горах? – спросил Василий, приостанавливаясь.
     Сергей отрицательно покачал головой.
     Наметанный глаз организаторши моментально выхватил их из толпы.
     -Молодые люди! – затараторила она, подходя к ним и не давая возможности вставить слово, - Исключительный случай, на эту экскурсию у нас записываются за месяц.  Только два свободных места. Отправление через десять минут. Комфортабельный Неоплан перед вами. Утром будете в Святогорском монастыре, на ранней службе побываете, посетите могилу поэта, а весь день проведете в заповеднике в сопровождении экскурсовода. На обратном пути - Псков. Обзорная экскурсия с посещением всех достопримечательностей. Обед в ресторане входит в стоимость. Завтра ровно в это же время будете на этом месте. Решайтесь, молодые люди. Редкая возможность.
     Василий с Сергеем переглянулись.
     -Едем? – спросил Василий.
     Сергей пожал плечами.
     -Прекрасно! Держите билеты. – организаторша решительным жестом сунула в руки Василию какие-то бумажки, - Занимайте места в автобусе, а молодой человек пусть пробежится до магазина. Что-нибудь купите себе поесть в автобус. В заповеднике есть буфет, а обед у вас оплачен…
     -Мы вместе пробежимся, - перебил ее Василий.
     -Хорошо, я задержу отправление, но поторопитесь. У вас очень насыщенная программа.
     Через полчаса они уже сидели в темном автобусе, который мчал по ночному шоссе. Все произошло так неожиданно, что душа Василия наполнилась радостным восторгом. Места им достались в самом конце салона возле задней двери, но он даже обрадовался этому, поскольку они были рядом и в то же время, как бы изолированы от остальных туристов.
     Какое-то время они хрустели чипсами, запивая их Колой, и Сергей все трещал без умолку, рассказывая Василию эпизоды озорного детства. На санитарной остановке они покурили, а потом, забившись на свои места и прижавшись друг к другу, стали засыпать. Сергей положил голову на плечо Василия, а тот взял в руку его теплую ладошку, и засыпая, вспомнил Сережину фразу:
     «…Это только потому, что это ты!»
     Проснулись они оттого, что автобус остановился. За окнами виднелись белые стены Святогорского монастыря. Гид, небольшого роста слегка заикающийся паренек, куда-то ушел и вскоре вернулся, пригласив на выход. Они прошли вдоль монастырской стены мимо главных ворот и вошли по очереди в маленькую калитку немного поодаль. Поднявшись в горку, подошли к храму, за дверьми которого шла утренняя служба. Здесь их сопровождающий вкратце рассказал историю монастыря, и напомнив правила поведения в храме, пригласил желающих постоять на службе, определив для этого не более двадцати минут. 
     Василий с Сергеем вошли, осенив себя крестным знамением.
     В храме было пустовато. Ближе к алтарю стояла братия, а поодаль несколько мужчин с испитыми лицами и бегающими глазками. Эти были без подрясников, одетые, однако, в черные добротные пальто, как и монахи с иноками.
     «Трудники»- догадался Василий, вспомнив многочисленные рассказы о том, сколько искушений привносит в монастырские стены эта братия. 
     Помимо алтарника, пономарить помогало несколько молоденьких ребят семнадцати – восемнадцати лет. Василий наблюдал, как одному из них стал помогать расстилать ковер трясущимися руками один из трудников, больше мешая, по сути дела, и поразился выдержанности и спокойствию мальчика. 
     «А все-таки смирению монастырская жизнь учит», - подумал Василий. 
     Неожиданно он ощутил горячее желание не выходить никуда из этих стен, остаться тут навеки, расстилать ковры, чистить подсвечники, готовить обед, сажать огород, возделывать сад, копать землю и молиться, молиться за себя и всех грешных. Однако, пристально приглядевшись к глазам находящихся в храме и вспомнив все, что он знал о «закулисной» церковной жизни, подумал, что вряд ли тут будет возможность спасти душу. А может, он просто еще не готов был что-то воспринять. Однако то, что эта пунктирная, пока еще, линия, связавшая его с храмом, не оборвется просто так, Василий чувствовал и понимал. Хотя и сам не мог себе объяснить, почему он был так в этом уверен.
     После Херувимской и Великого входа гид знаками стал приглашать на выход. Группа постепенно собралась у захоронения, и разговор перешел на тему экскурсии. 
     Парнишка, несмотря на свое заикание и непрезентабельную внешность, покорил их знанием предмета, а особенно душевностью, с которой все рассказывал, как бы делясь сокровенным.
     После монастыря, прежде чем начать экскурсию по заповеднику, он привел всех на высокий пригорок, откуда открывался пейзаж не тронутой никакой цивилизацией природы, предложив минут пятнадцать просто посидеть и посмотреть вокруг.
     Василий с Сергеем нашли высохший бугорок чуть поодаль от основной группы и присели, прислонившись друг к другу.
     -Ты слышишь, какая здесь тишина? – тихонько спросил Василий.
     -Потрясно, - так же тихонько отозвался Сергей.
     -Не жалеешь, что поехал?
     -Уже рад. Честно. Даже не думал, что будет так.
     -Как тебе монастырская жизнь?
     -Тоже классно. Но… Только это не для меня все-таки. Просто придти помолиться это одно, а чтобы так жить …
     -Ну, я тебя и не призываю. Это особый путь, он не для каждого. А вот мне хотелось бы когда-нибудь оказаться в монастыре…
     Сергей повернул голову и скосил глаза на Василия:
     -Ты серьезно?
     -Да, Сереж. Обрету, по крайней мере, подобающий статус. Да и мое это, понимаешь? Я чувствую. Правда, пока я к этому еще не готов…
     -Не знаю, Вась… Мне кажется, ты все-таки больше светский человек. Хотя… Когда я наблюдал за тобой издалека…
     -Где наблюдал?
     -Все там же, у собора.
     -Так ты… Ты приходил туда?
     -Все время. Почти каждый вечер…
     -Все время? И видел меня?
     -Видел. Только не подходил, кроме того раза, когда удрал от тебя на троллейбусе. Потом ты пропал. Поэтому, когда я тебя снова увидел, мне показалось, что ты больше вообще не придешь. Адреса твоего я не запомнил, был всего один раз, а телефон выбросил. В храме ты  больше не работал. Я сам не знал, что со мной творилось. Я хотел тебя увидеть, а когда видел…
     Сергей умолк на полуслове.
     -Прости меня, Сережа. 
     -Ты меня прости. 
     Они помолчали немного.
     -Вась, скажи, а ты из храма сам ушел? – тихо спросил  Сергей.
     -Нет. Меня попросили.
     -Это после… Это из-за меня?
     -Не мучь себя, Сережа. Ты поступил абсолютно правильно. А отцу Павлу судья Бог. 
     -Но ведь то, что мы с тобой делаем, все-таки грех... - опять помолчав, полувопросительно проговорил Сергей.
     -Грех, Сережа. И придется в этом покаяться. Только, я буду каяться в блудной страсти. Но в том, что я люблю тебя… Только Господь нас рассудит, Сережа. Все Евангелие проникнуто любовью. А там, где говориться об этом грехе, речь идет о насилии или о противоестественном вожделении, которому подвержены люди из-за своей распущенности, а не из-за того, что родились такими. Но, даже если это безусловный грех, сказал Господь: Да простятся грехи ей многие за то, что возлюбила она много...
     -Он имел в виду любовь к Богу, - поправил Сергей.
     -А разве любовь к ближнему не угодна Богу? А я люблю тебя, Сережа, пусть, в том числе и так, но люблю, как никого и никогда не любил. Он видит это, и я верю, что Он простит нас. 
     Они замолчали и некоторое время еще сидели так, думая каждый о своем.
     Скоро позвал гид, и примкнув к группе, они отправились бродить по заповеднику, попав в другое время, настолько все здесь было иным.

     Могучий лес, лужайки, поля и речка, часовенка в лесу, где молилась Арина Родионовна, и многое другое открывалось перед ними. Детали, узнаваемые по стихам поэта, наполняли  все окружающее его духом. Казалось, что все, что он чувствовал здесь, ощутимо и близко. Жаль, что ходить можно было только по дорожкам. Хотя была уже вторая половина мая, но земля здесь еще не успела просохнуть от растаявшего снега.
     -Сереж, а тебе не кажется, что только видя все это своими глазами, можно оценить глубину таланта? – спросил Василий Сергея, когда они задержались у скамьи Онегина, - Вспомни стихи. Такое впечатление, что он просто видел предметы и называл. И называл предельно просто, своими именами. Но умел назвать так, что это складывалось в поэтические строки. Простые, и в то же время, такие, какие приходят сами на память, когда видишь все это своими глазами.
     -Да. Я тоже много вспомнил. Даже не думал, что знаю. Со школы его не перечитывал. А теперь захотелось…
     -Приходи. Будем читать вслух.
     Сергей улыбнулся.
     -Ты знаешь, один мой приятель по технарю… Пожалуй единственный, кого я мог бы назвать другом, недавно сказал мне, что я стал взрослее и культурнее. Это ты меня поднимаешь.
     -Я рад, Сережа, если действительно тебе от меня есть хоть капелька помощи.
     -Да не скромничай ты, Васька. С тобой интересно чисто по жизни общаться…
     День пролетел абсолютно незаметно, и глядя на исчезающий за окном автобуса кусочек живой настоящей России, Василий сожалел, что этот миг прикосновения оказался столь краток.
     Обещанная экскурсия по Пскову «с посещением всех достопримечательностей», была свернута до получасовой проездки по городу и беглым осмотром части таковых из окна автобуса. Их двухэтажный Неоплан был здесь в диковинку и вызывал интерес у прохожих, поворачивающих на него голову. Обед оказался довольно сносным, но водитель поторапливал группу, упирая на то, что на трассе пробки, и им надо выехать заблаговременно.
     Всю обратную дорогу они проехали молча. Сергей пересел к окну, и все время глядел в него, опять о чем-то размышляя. К городу подъехали уже в темноте.
     -Спасибо тебе за все, Васька! - сказал Сергей, протягивая руку, когда они вышли из автобуса, - Честно, классно съездили. И за подарки спасибо.
     -Да не за что. Домой?
     -Ты знаешь, - Сергей немного смутился, - прости, но я, наверное, поеду все-таки в общагу. И комендантша уже усекла, что не ночевал две ночи подряд, и вообще… Честно, Вась, не обижайся.
     -Как хочешь, - пожал плечами Василий, но голос его дрогнул.
     -Ну правда, Вась, ты что, обиделся? 
     -Да нет же, с чего ты взял?
     -Ну, ну, Вась…- Сергей шутя боднул его головой, - Ты ж мне ключи дал, я приду к тебе через несколько дней.
     -Все в порядке, Сережа, - Василий грустно улыбнулся в ответ, - не обращай внимания. Делай, как тебе удобнее.
     -Жди на днях. А это, - он протянул Василию пакет с вещами, - пусть побудет у тебя. Я же теперь с тобой буду…
     Эта последняя фраза, сказанная с характерной Сережиной простотой, успокоила Василия. Он проводил Сергея до метро, и как когда-то зимой, проследил с того же самого места, как его фигурка исчезла на эскалаторе.
     Василий шел пешком домой на Петроградскую, слегка размахивая сумкой с Сережиными вещами, переваривая впечатления двух минувших дней, слившихся в единый светлый миг, и единственное, чего не мог понять, почему ему было так грустно в этот незабываемый вечер.

 


11.



     Дни сменялись днями. Василий ходил на работу. Возвращаясь, издалека бросал взгляд на свои окна, надеясь увидеть в них свет, но тщетно. Прошла уже неделя с того вечера, как они расстались с Сергеем, но до сих пор тот не давал о себе знать. Василий терялся в догадках, что могло послужить причиной. 
     «Будь, что будет, на все Воля Твоя, Господи», - в конце концов решил он.
     Василий помог Татьяне посадить картошку, навестил перед Троицей бабу Нину, свозив ее на прогулку в Сосновку первый раз после зимы. Они долго бродили там, и опять она не обмолвилась ни словом о Сереже. 
     Вернувшись, он сел ужинать и вдруг услышал нерешительное скрежетание ключа во входной двери. Василий даже подумал, что ему это только кажется. Забыв прожевать, он выскочил в прихожую и увидел входящего Сергея.
     На нем были все те же вещи, купленные Василием. Дополняла облик новая кожаная сумка через плечо с торчащей из нее ручкой зонта. В руке Сергей держал большой целлофановый пакет. 
     -Сережа, - проговорил Василий приблизившись, и они крепко обнялись.
     -Васька, прости, честно, приболел малость, да и экзамены надо было сдать…
     -Позвонить не мог? Я же не знал, что думать…
     -Я же говорил, телефон твой выбросил еще тогда, а по новой не записал.
     -Поросенок ты неблагодарный…
     -Ругай, я того стою… Можешь опустить меня за это по полной.
     Сергей протянул пакет, который держал в руке:
     -У меня завтра день рождения, Васька. Я хочу его отметить с тобой, держи…
     -Ну, ты даешь! И не предупредил. А подарок?
     -Ты мне уже сделал подарок. Теперь я тебя гуляю. Вчера стипендию получил.
     Василий достал из пакета бутылку шампанского, пирожные, фрукты, салат, рыбную и мясную нарезки.
     -Иди, переоденься, вещи засунь в стиралку, - сказал он, - Пойдем, покажу твои полки… Ополоснись, пока я стол накрою.
     -Может, вместе ополоснемся?- лукаво подмигнул Сергей.

     -Сережа, ты ли это? Я не знал, что ты такой...
     -Такой я, такой… Ты еще трусики на меня обещал надеть, помнишь?

     -Озорник…

     Василий хотел сказать что-то еще, но их губы слились в долгом поцелуе.

     И вот они опять сидят на кухне.
     -Васька, я домой решил съездить на три дня. Проводишь?
     -Конечно. Когда у тебя поезд?
     -Через два часа.
     -Не мог пораньше приехать?
     -Ну, прости, так получилось. Зато вернусь прямо к тебе.
     -Сколько тебе, кстати, исполняется?
     -Девятнадцать. 
     -Ладно, давай еще за тебя!
     Василий поднял бокал.
     -За меня уже пили. Давай, за нас с тобой. Чтобы у нас было все хорошо и никогда не расставаться.
     Василий слегка погрустнел:
     -Не получится так наверное, Сережа.
     -Почему?
     -Ты молодой совсем, а я? Пройдет еще пять, ну, десять лет, и я начну стариться. Тебе уже неудобно со мной будет…
     -Я тебя никогда не брошу, Васька!
     -Спасибо тебе, Сережа.
     Василий обнял и поцеловал Сергея. Они выпили.
     -Васька, я тебе одну вещь хочу сказать, - доверительно наклонился к нему Сергей, - У меня же ни разу ничего не было такого с девчонками. И знаешь, почему? Как до дела доходило, я робеть начинал. Даже уже комплексовать маленько стал по этому поводу. А как с тобой попробовал, так теперь, мне кажется, что запросто смогу. Ты, наоборот, помог мне.
     -Я рад за тебя и желаю, чтобы у тебя все сложилось в жизни нормально. Ты же не такой, как я…
     -Да ладно тебе, Васька! Такой, не такой. Были бы все такие, как ты.
     Незаметно пролетело время, надо было собираться на поезд.                                  Троллейбуса пришлось ждать долго, и на вокзал они приехали за пять минут до отправления. 
     Сергей закинул сумку в вагон и вышел на перрон, чтобы еще немного постоять с Василием.
     -Покурим? – предложил он, доставая пачку Мальборо.
     -Ты постоянно курить начал?
     -Нет, я же помню твои наставления. Балуюсь только иногда.
     -Смотри, не забалуйся, - улыбнулся Василий.
     Сергей засмеялся, выпуская кольцо дыма:
     -Сам не забалуйся тут без меня...
     Они стояли до последнего момента, пока проводница, доставая флажок, не прикрикнула:
     -Отправляемся! Сколько можно прощаться? На войну, что ли, сынка провожаете?
     Они переглянулись и вместе рассмеялись.
     -Ну, вот ты и сынком моим стал, - шепнул на ухо Василий, в последний раз обнимая Сергея.
     -Пока, бать! – крикнул Сергей, вскакивая в тамбур уже трогающегося поезда, и улыбаясь, размашисто помахал рукой из-за спины с любопытством поглядывающей на Василия проводницы.
     -Не часто такое увидишь, - обронила она.
     Василий еще постоял на перроне, пока проплыли мимо все вагоны, и красные огоньки последнего скрылись за станционными  зданиями. Ему приходилось и встречать, и провожать, но никогда он не испытывал такого щемяще - сладостного чувства от расставания в ожидании встречи.
     «Ангела хранителя тебе в пути, Сережа!»
     Вернувшись домой, Василий перестирал и развесил сушиться свои и Сергея вещи, прикидывая, что купить завтра из продуктов, чтобы  приготовить обед для двоих. Думал об этом не как всегда, с долей досады, как об обязательной, но нудной обязанности. Пожалуй, только теперь Василий почувствовал, как неестественно человеку жить одному, когда не о ком думать, не о ком повседневно заботиться. 
     Придя на другой день с работы, Василий, не чувствуя усталости, до поздней ночи готовил обед, предвкушая, как через день будет угощать Сережу. 
     Однако, возвращаясь уже на следующий вечер, Василий увидел в своих окнах свет. Он невольно убыстрил шаги, буквально взбежал по лестнице и наткнулся на выходящую из квартиры напротив соседку.
     -Добрый вечер, - поприветствовал он ее.
     -Здравствуйте, Василий Петрович, - пропела та елейным голоском, - Никак, опять гости молодые у вас?
     -Да, племянник из Пикалево. Он и раньше заходил, вы просто не замечали, - как можно равнодушнее ответил Василий, - Он в техникуме учится, живет в общежитии. Решил приютить, чтобы мог иногда спокойно позаниматься.
     -Ну, да. Ну, да, - отводя глаза и растягивая тонкие губы в угодливой улыбке, закивала старуха.
     -Он вас беспокоить не будет, - добавил Василий, открывая дверь, - Ни шуметь, ни водить никого. Да и не каждый день он ко мне приходит.
     -Любят вас мальчики, - последовало ехидное замечание.
     -Своих детей нет, чужих опекаю.
     Он вошел в квартиру и закрыл дверь.
     «Мегера старая… Прости, Господи…»
     Сергей сидел на кухне за столом. Он уже разыскал приготовленный Василием обед и успел снять пробу. Вся его поза и взгляд выражали подавленность и уныние. На столе стояла нераспечатанная бутылка водки.
     -Откуда ты? – спросил Василий, входя на кухню, - Ты же собирался завтра приехать.
     Сергей не ответил. Он только легонько чмокнул Василия, когда тот наклонился поцеловать его.
     -С кем это ты там?
     -Да соседка, будь она не ладна, - отмахнулся Василий.
     -А, бабуля… Она меня сегодня чуть насквозь взглядом не прошила, когда на лестнице встретила.
     -Это первая сплетница в парадном. Не вступай с ней в разговоры, но и не груби, если о чем спросит. 
     Сергей слегка кивнул и наклонил голову, глядя в стол перед собой.
     -Что случилось, Сережа? – спросил Василий, садясь рядом.
     -Ничего, - пожал плечами тот, - Просто х..во мне, Вась. Лучше бы я туда не ездил…
     Василий заметил, как по щеке у него катится слеза. 
     –Дома плохо?
     -Лучше некуда. Мать совсем спилась. С линии ушла, или выгнали, не знаю. В ресторан устроилась. То ли при кухне, то ли посудомойкой, я не понял. Очередного хахаля привела. Старше ее лет на пятнадцать. Теперь пьют на пару без продыха. И вообще, как там люди живут, если бы ты видел. Почему так?
     -Что поделаешь, Сереж. Человек не животное, дух ему Богом дан. Если голова болит – анальгином боль глушат, а если дух у человека мертвеет, глушат этим. Горько все это, но насильно счастливее никого не сделаешь. Смирись. Тяжело с такими. Особенно, если это твои близкие, но им самим во сто крат тяжелее…
     -Близкие? Видел бы ты этих близких! – горько усмехнулся Сергей.
     -Что? Неужели, мать тебе даже не обрадовалась?
     -Еще как обрадовалась в первый день, когда бутылку с приезда поставил. И за второй сходил. Третья у соседей нашлась. Только на утро похмелять мне их было нечем. И у них деньги кончились. Тогда и началось. Хахаль пошел занимать, вернулся без денег, но дернуть где-то успел. Мать на него с кулаками, а он кричит – с сынка своего требуй. Вон, как одет, посмотри. Он миллионер, а я пенсионер… А мать… Хоть бы…
     Сергей всхлипнул и вдруг, как тогда, в парке, уткнулся в грудь Василию. Василий обнял и прижал его к себе. Он не хотел ничего говорить. Он горел желанием  взять на себя хотя бы частичку его душевной боли.
     Некоторое время они молча сидели так. Наконец, Сергей судорожно глубоко вздохнул и отодвинулся.
     -Извини…- обронил он.
     -Иди, умойся, - ответил Василий.
     Сергей ушел в ванную, а Василий зашел в комнату, взял два самых больших бокала и сделал крепкий коктейль, не забыв украсить. Потом вернулся на кухню и выставил на стол не найденные Сергеем закуски.
     -Столик, накройся? - губы вошедшего на кухню Сергея тронула улыбка.
     -Давай, - Василий протянул ему бокал, и кивнув на бутылку водки, добавил - Это как-нибудь в другой раз. А откуда она, кстати?
     -На вокзале в ларьке на последние деньги взял. Хотел вернуться, шарахнуть у них на глазах об умывальник и уйти. Да по дороге друга встретил, не дошел. Пошли к нему, а он не пьет. Подшитый. Уже хроник, хоть мы ровесники. От него сразу в Питер поехал. Так и уцелела.
     -Ну и пусть постоит, пока все забудется. Потом как-нибудь раскатаем, ладно?
     -Ладно.
     -Ну, давай. Чтоб скорее все забылось и за все хорошее в жизни.
     -За тебя, - сказал Сергей.
     -Почему, я же сказал за все хорошее…
     -А для меня оно – ты.
     -Тогда за нас, - улыбнулся Василий.
     -Почему?
     -Потому что, для меня – ты.
     Они улыбнулись, чокнулись, слегка отпили из бокалов и обнялись в крепком поцелуе…
     Была поздняя ночь. На мониторе мелькали кадры фильма «Место встречи изменить нельзя». Шла уже четвертая серия.

     Они сидели на постели, прислонившись боком друг к другу, и смотрели фильм. Заметив, что глаза Сергея закрываются, Василий приподнял его, откинул одеяло и начал раздевать. Сергей в полудреме приподнимал руки, ноги и когда оказался абсолютно голым, повалился на бок в свою излюбленную позу – свернувшись калачиком и зажав руки между колен. Василий выключил аппаратуру, разделся и лег рядом. Сергей сладко потянулся во сне и уткнулся лицом Василию в плечо, положив ему руку на грудь. Василий тоже обнял его. Они засыпали…

 


12.


     Когда они вышли из поезда, день уже стал клониться к вечеру. Хоть выехали с утра, но то пришлось задержаться на вокзале из-за постоянных отмен электричек, то в Зеленогорске долго ждали дизеля, да и тащился он по этой ветке, ведущей кружным путем на Выборг, еле-еле. Василий запомнил это место в молодости, когда приезжал сюда с родителями и их друзьями  на двух машинах. А сейчас они шагали пешком, нагруженные палаткой и снедью. Они часто останавливались, чтобы передохнуть, на одном привале выпили немного из той самой бутылки, оставшейся после приезда Сергея из Пикалево. «На ход ноги», как выразился тот. Когда, наконец, добрались до места, солнце уже стало окрашивать окружающее в золотистый оттенок, предвещающий закат.
     Это был берег Финского залива, окруженный могучими валунами с песчаной отмелью и обширной поляной на берегу. Место как специально было создано для уединенного отдыха и наслаждения природой. К тому же, было удалено от проторенных троп, и знал про него только тот, кто знал. Правда, по следам шин на дороге и свежему кострищу, Василий понял, что такие есть, но день был рабочий, и он надеялся, что вероятность их появления незначительна. 
     Пока ставили палатку, солнце стало постепенно переходить в багряные тона. Чтобы не упустить возможность искупаться после долгой дороги, они разделись догола, нырнули в ласковые волны залива и поплыли к валуну, возвышающемуся из воды метрах в ста от берега. Сергей доплыл первый, и взобравшись на верхушку, поджидал Василия. Они сели рядом, прислонившись спиной друг к другу - по-другому не позволял маленький уступ - и стали смотреть на заходящее солнце. А оно закатывалось за морской горизонт прямо на глазах, и наконец, превратилось в висящий над водной поверхностью малиновый шар.
     -Красиво, - проговорил Сергей, - Смотри, прямо видно, как оно движется.
     -Очень красиво, - отозвался Василий, - Только ради того, чтобы увидеть это, стоило сюда приехать... 
    -Ты знал про это место?
     -Сомневался, что найду. Я был здесь, когда мне было чуть больше, чем тебе сейчас.
     -И было так же классно?
     -Да. Почти не изменилось. Говорят, здесь где-то поблизости снимали фильм Начальник Чукотки…
     -Так мы на Чукотке!
     Сергей вскочил и начал приплясывать, насколько позволяло пространство, ограниченное каменным уступом, изображая подобие ритуального танца, сам себе аккомпанируя на губах. Василий откинулся назад и с упоением смотрел на его стройную обнаженную фигуру в лучах заходящего за морской горизонт солнца.
     Потом они поплыли назад, и выбравшись на берег, стали собирать хворост. День угасал. Небо обрело уже темно синий цвет, лишь только светящаяся полоска над горизонтом напоминала об ушедшем дне. Шумели волны, дул, ставший прохладным, ветерок с залива, да потрескивали сучья в костре.
     -Оденься, простынешь ведь, - сказал Василий продолжавшему ходить голышом Сергею.
     -Не буду, - сверкая искорками отражающегося в глазах костра, ответил тот, - Я туземец!
     -Охальник ты, Сережа! – воскликнул восторженно Василий и сделал попытку схватить его, но тот увернулся и побежал к заливу. 
     Василий кинулся за ним, срывая с себя на бегу свитер и джинсы, которые успел натянуть на голое тело после купания. Они долго гонялись друг за другом по мелководью, пока, выдохшиеся, не упали в объятиях на прибрежный песок…
     А потом  еще лежали у самой кромки рядом, голова к голове, и держась за руки, смотрели в небо, начавшее осыпаться яркими звездами.
     Наконец, вернулись к костру. Он уже начал затухать, но Сергей быстро накидал туда хвороста и подул, встав на четвереньки. Костер вспыхнул вновь, ярко озарив поляну.
     -Жрать хочу! – воскликнул Сергей.
     Они разложили на клеенке привезенные закуски, выставив все еще не допитую бутылку водки.
     -Ну, давай, -  разлив ее, сказал Василий, - за наше путешествие, за этот незабываемый вечер.

     Они чокнулись бумажными стаканчиками, и наблюдая, как Сергей пьет, морщась и явно глотая через силу, Василий заметил:
     -Гадость, да, все-таки?
     -Фу… - выдохнул Сергей, одолев стакан, - Нет, правда, гадость. Уж выпить, так что-то приятное.
     -Сам притащил. Теперь запомни, какая она есть, и не пей.
     -Не буду.
     Сергей прилег на него спиной, положив на грудь голову.
     -Ешь… – Василий заботливо клал ему в рот кусочки жареного мяса и жевал сам.
     Они помолчали, прислушиваясь к ночным голосами природы. Наступила белая летняя ночь. Небо над морским горизонтом становилось черным, а противоположная сторона уже озарялась лучами рассвета.
     -И спать-то не хочется, - проговорил Василий.
     -Ты любишь белые ночи? – спросил Сергей.
     -Очень, а ты?
     -Тоже люблю, только… Такое ощущение, что они торопят время.
     -Да, время быстротечно. Хотя, впереди у нас целая вечность. С чем мы только в нее войдем?
     Сергей лежа смотрел в звездное небо. Глаза его были сейчас серьезны и задумчивы. 
     -Вась, - тихо спросил он, - ты можешь мне ответить на один очень важный вопрос? Только правду. Если не сможешь, или не захочешь, не отвечай.
     -Я тебе часто врал?
     -Нет, но это для меня очень важно.
     -Ну, спрашивай. Скажу правду.
     -Ты веришь в бессмертие души потому, что веришь в Бога, или веришь, ну, как бы сам?
     -Понял тебя, Сережа. И отвечаю правду. Сам. Я чувствую это. Иначе просто не может быть.
     -Почему ты так уверен? Оттуда ведь никто не возвращался…
     -Теперь уже возвращались. Умершие и реанимированные. Все они говорят одно: что видели себя со стороны и все происходящее. Но, даже дело не в этом. Скажи, ты бездушное существо? Тоже правду ответь. Или ты признаешь существование души, поскольку веришь в Бога?
     -Ну, это понятно…
     -Что понятно? А вот мне не понятно. Где она у тебя? Покажи. Где глаза вижу, где уши вижу, где сердце знаю. А душа? А дух?
     -А это разве не одно и то же?
     -Эх, Серега… Душа и у собачки есть. И у обезьяны. Только принимать решения они не могут. И творить. И муки совести испытывать. Одно и то же? Мало мы с тобой последнее время о вечных истинах говорить стали. Исправляться надо.
     -Ну, ты начал о душе…
     -Так не материальна она. Ты же не можешь показать, где она у тебя? И отрицать ее наличие не можешь. А раз она не материальна, то как же она умрет? То, что материально, переходит в другое состояние после прекращения процессов жизнедеятельности, это мы знаем. В школе проходили, что ни один атом вещества не пропадает. А нематериальное куда денется? Так что, безо всякого богословия, можно представить себе, что наши души ждет после смерти. Представь, что у тебя отняли тело и никаких радостей ты через него уже не получишь. Весело тебе будет?
     -Да… Не очень, - чуть улыбнулся Сергей.
     -Вот именно.

     Сергей перевел взгляд с неба на его лицо.
     -Вась, а правда, что души соединяются после смерти?
     -Я думаю, если любят друг друга, тяготеют, то да. Что им мешает?
     -А как же рай, ад?
     -Эх, ты, знаток Закона Божьего…- Василий шутливо ущипнул его за нос, - Это когда будет-то? После Страшного суда? А он когда свершится? А пока – вот нам с тобой здесь рай, а привези сюда каких-нибудь двух ненавидящих друг друга наркомиков на недельку - они тут сбесятся от скуки, искалечат друг друга. Хуже всякого ада им тут будет. Особенно, если еще и ширануться будет нечем. Не так, что ли? А ведь в одних и тех же с нами условиях будут. Так и там. С чем придем, с тем и останемся. Кому-то будет рай, кому-то наоборот. 
     -А как же крещеные, некрещеные? 
     Василий помолчал немного.
     -Вот на этот вопрос я тебе ответить не могу, - сказал он.
     -Нет ответа?
     -Почему? Есть, но… Я не уверен, что он правильный.
     -Скажи. Мне интересно, что ты думаешь? Лично ты.
     -Сереж, только не принимай мои ответы за бесспорные истины.
     -Я разберусь, как их принимать. Скажи, для меня это важно.
     -Без церковных таинств, без храма спасения нет, это факт. Но… Это не идолы. Это все средства, помощь, инструмент, что ли, для главного. А главное - покаяние. Искреннее, глубокое… Не будем забывать, первый, кому Христос сказал, что он будет с ним в раю, был вообще человек некрещеный.
     -А мы с тобой встретимся там? – глядя снизу на Василия своим пронзительным взглядом, прошептал Сергей.
     Василий провел ласково по его волосам и так же тихо ответил:
     -Непременно, Сережа…

 


13.



     Утро застало их спящими в углу палатки. Игривый луч солнца пробился сквозь сетку окошка и заставил проснуться, осветив лица. Они осмотрелись. Палатку наполнял свет от падающего на нее снаружи солнца, окрашивающий все в розоватый оттенок.
     -Классный свет, да? – улыбнулся Сергей.
     -С добрым утром во-первых.
     -С добрым.
     Они уснули, когда уже наступил рассвет. Всю ночь так и проболтали, лежа под звездным небом. Пролетела она совершенно незаметно. Да и короткая была. Одна заря спешила сменить другую, как заметил поэт. 
     -Поспим еще? – спросил Сергей.
     Василий взглянул на часы.
     -А не много будет? Уже второй час. Завтра в это время домой собираться придется.
     -Вот и поход наш долгожданный, - разочарованно протянул Сергей, - Как будто только что приехали, а уже обратно.
     -Счастливые часов не наблюдают, - ответил  Василий, - Если уезжаешь и чувствуешь, что не хватило, это хорошо. Будет желание снова приехать.
     -А мы приедем?
     -Конечно. Тебе же захочется?
     -Мне с тобой куда хочешь захочется, - улыбнулся Сергей.
     Однако, погода, побаловавшая накануне, решила отыграться. Едва они успели умыться, приготовить на костре завтрак, да сплавать разок на утес, как небо над морским горизонтом затянулось темной тучей, на фоне которой ослепительно засверкали молнии.
     -Спрячемся в палатку. Я думаю, это не надолго, - сказал Василий.
     Они зашнуровали палатку и уселись у окошка, наблюдая через сетку за происходящим снаружи. А непогода разыгралась не на шутку. Море сильно штормило, поднявшийся ветер поднимал с берега тучи песчаной пыли, сверкали молнии, гремел гром, и наконец, хлынул самый настоящий ливень. Он стоял стеной, скрывая все находящееся далее, чем в пятидесяти метрах.
     -Стремненько малость, - сказал Сергей, прижимаясь к Василию после очередного громового раската.
     -Эх, ты, - усмехнулся тот, обнимая его, - Неужели, если Господь сохранит, что-то может случиться?
     Но Господь не сохранил на этот раз от беды. Правда, случилось все   значительно позже, когда ничто, казалось, ее не предвещало …
     Гроза прошла быстро, но не успело очиститься небо, как над горизонтом возник новый фронт, теперь уже с правой стороны. Второй грозовой фронт сменил третий, и только к ночи они смогли, наконец, вылезти из палатки. Разжечь костер было нельзя, поскольку все вокруг промокло, к тому же заметно посвежело.           
    Однако, обрадованные прекращением дождя, они сплавали на утес, а потом стали ужинать имеющимися в запасе консервами. Непогода не испортила настроения. После ужина еще долго болтали, лежа в палатке. Они  нарочно не зажигали фонарика. Было достаточно ощущать присутствие друг друга и слышать, на фоне ночных шорохов и шума волн.
     На следующий день погода не улучшилась. Дождя, правда, не было, но небо затянуло серыми облаками, и теплее не стало. Проснулись они опять поздно, вставать не хотелось и лишь около часа дня Василий, наконец, растормошил  Сергея:
     -Все, Сережа, хорошего понемножку. Собираемся и пойдем. Нам еще шагать километров семь до станции. А то и больше...
     Они сплавали на утес, поеживаясь от прохладного ветра, свернули палатку и прибрали следы своего пребывания. Котелок, миски и ложки с кружками решили закопать в песок, намереваясь приехать сюда еще. 
     Наконец, помолясь, двинулись в дорогу. 
     Сначала все шло хорошо: и шагали бодро, и шутили, и смеялись. Беда подстерегла их где-то на полпути. Прошедшие накануне ливни сильно размыли дорогу, ноги постоянно скользили, а идти по мокрой траве было тоже неприятно.
     «Лучше все-таки рядом с дорогой идти»,- подумал Василий, поскользнувшись и едва не оступившись в глубокую, заросшую травой, яму.
     Он повернул голову сказать об этом отставшему Сергею, но понял, что уже поздно, когда услышал его сдавленный крик. Стоптанные кроссовки того скользили еще сильнее, и там, где Василий удержался, Сергей поскользнулся, угодив ногой в яму.
     -Сережа! Ну, как же ты! – бросился к нему Василий.
     Он протянул ему руку, Сергей встал на ноги, но тут же присел от пронзившей боли в правой ноге.
     -Не уберег я тебя, малыш, - сокрушенно произнес Василий.
     -Вась, все нормально, сейчас пройдет, - сказал Сергей, - Не переживай.
     -Где уж - не переживай, - вздохнул Василий, увидев как буквально на глазах опухает нога, - Давай развяжем кроссовок.
     Он присел и стал развязывать затянувшиеся намокшие шнурки.
     -Не надо, Вась, я пойду, все нормально.
     -Пойдет он…
     Шнурки, наконец, поддались. Василий стянул кроссовок и носок. Щиколотка ноги распухла и посинела. Некоторое время они молча смотрели на нее.
     -Доигрались, - тихо сказал Василий.
     -Вась, да я дойду. Потихоньку, но дойду.
     -Дойдешь! А может, у тебя перелом. Впрочем, давай попробуем…
     Он натянул кроссовок, завязав  шнурки не затягивая, и Сергей, морщась от боли, сделал десяток шагов.
     -Вот видишь, Вась, я же иду.
     -Идешь… Далеко ты так не уйдешь. 
     Они опять помолчали.
     -Но идти-то придется, Сереж. До шоссе еще минимум километра четыре.
     -Да я дойду! Медленно, но дойду, говорю тебе!
     -Рюкзак дай мне.
     Василий закрепил на груди палатку, а на спину надел рюкзак. Благо он был легким, поскольку посуду они оставили, а теплые вещи были на них.
     -Пошли потихоньку, Сереж, как сможешь. Опирайся мне на плечо.
     Они двинулись рядом со скользкой дорогой черепашьим шагом. Василий внимательно смотрел под ноги. Он слышал, как тяжело дышал Сергей. Каждый его шаг отзывался болью в душе Василия, и он усердно молился про себя, прося Божией помощи. Так прошли они с полкилометра. Шаги Сергея становились все короче, а дыхание глубже. Несколько раз до Василия донеслись едва сдерживаемые стоны.
     -Присядь, - сказал он, заметив пенек у дороги.
     Тот буквально рухнул на него и нагнул голову, вытянув вперед больную ногу. Кожа распухла еще больше и приобрела синюшный оттенок. У Василия сжалось сердце.
     -Больно, малыш?
     -Все нормально… Дойду, - отрывисто ответил Сергей, не поднимая головы.
     -Сделаем так, - сказал Василий, надевая рюкзак на грудь и привязывая к нему палатку, - Помнишь, как в детстве в слона играли? Залезай на меня.
     -Тебе тяжело будет.
     -Другого выхода нет. Станет тяжело - отдохнем. Пошли, Сереж, надо двигаться. Неизвестно еще, как нам повезет с машиной. Силы есть?
     -Вась, не надо, давай я лучше наступать на нее не буду, а буду опираться на тебя, как на костыль…
     -И долго мы так будем корячиться? Отдохнул? Идем. 
     Сергей вскарабкался Василию на спину, обхватив за шею, и тот пошел, как конь в борозде, держа его руками под коленки. 
     «Только бы не упасть, только бы не споткнуться, Господи, помилуй, пощади нас грешных,» - повторял про себя Василий.
     -Вась, тебе тяжело? – спросил Сергей.
     -Нормально. Сиди спокойно…
     -Может, отдохнешь?
     -Устану - отдохну. Болит?
     -Да, ничего… Тебя жалко.
     -Господь наказал, но пощадил нас. Если бы со мной такое случилось, ты бы меня, точно, не поднял. Пришлось бы мне ночевать в лесу. Потерпи, малыш. Сейчас - сразу в больницу, в травмпункт. 
     -Я не хочу в больницу…
     -Надо рентген сделать. Хотя, если бы был перелом, ты бы полкилометра не прошел. Да и не оставлю я тебя в больнице. Сам ухаживать за тобой буду. Не переживай…
     Василий говорил что-то еще, чтобы это отвлекало. Ему так было легче идти, поскольку силы покидали его. Все чаще выпускал он из рук Сережины коленки. Они несколько раз останавливались передохнуть, но это не спасало. Чем дальше шли, тем короче становились переходы и длительнее остановки.
     На последнем привале Василий надел рюкзак на спину и сказал:
     -Сереж, не обидишься, если я тебя на шее понесу? Честно, выдохся я. Потерпишь?
     -Да, Вась, я что хочешь стерплю, даже если ты меня по земле поволочешь… А правда, может я на четвереньках попробую? 
     Он стал опускаться на землю.
     -Не придумывай! Сядь! - прикрикнул Василий.
     -Вась, получается…
     -Да что ж это такое?!
     Он силой поднял Сергея.
     -Вась, я доползу. Не надо. Получается же…
     -Помолчи, а?
     Он взял Сергея поперек туловища и взвалил на шею. Так идти оказалось гораздо легче. Василий ощутил прилив новых сил. Он уже не знал, сколько осталось, он просто упрямо шагал вперед и не переставал молить Бога.
     Шоссейная дорога возникла внезапно, как бы сама собой оказавшись под ногами. Василий просто больше не смотрел никуда, он шел не поднимая головы, и увидев асфальт, замер, как вкопанный. 
     -Серега, добрались! – воскликнул он.
     -Дорога… - с облегчением вздохнул Сергей.
     -Жив? Не укачало тебя там? – Помогая ему слезть, спросил Василий.
     -Жив… Васька, прости меня…
     -Глупышка мой любимый, - Василий чмокнул Сергея в похолодевшие губы, - Ты прости, что волок тебя, как мешок. Слабоват становлюсь. Старею…
     За поворотом послышался шум мотора, и почти тотчас показались вишневые Жигули. Василий резко вскинул руку, но водитель уже и сам притормаживал, заметив среди леса их одинокие фигуры.
     -У нас беда. Парень идти не может. Довезите до ближайшей больницы или травматологии, - нагнувшись, сказал в открытое окно Василий сидевшему за рулем мужчине средних лет. Тот долго молча и внимательно смотрел ему в глаза. Василию даже стало не по себе от этого взгляда. Однако, водитель ничего не спросил, и кивнув на заднее сидение, отомкнул центральный замок.
     -Постелить бы чего. Напачкаем вам тут, - сказал Василий.
     Мужчина ничего не ответил и терпеливо ждал, пока они сядут. Решив не раздражать его больше и вознося благодарственную молитву, Василий усадил Сергея боком на сидение, залез сам и положил больную ногу себе на колени.
     -Спасибо вам огромное, - сказал Василий водителю.
     Тот молча сосредоточенно глядел вперед, объезжая рытвины и ямы. За всю дорогу он так и не проронил ни слова. Единственная фраза, которую они от него услышали, была:
     -Не надо.
     Он произнес ее твердым, не терпящим возражений голосом, когда вылезая из машины возле Зеленогорской больницы, Василий вытащил из кармана бумажник

     -Спасибо вам еще раз, - от всего сердца сказал Василий.
     Водитель слегка кивнул головой и захлопнул дверцу.
     В приемном покое Сергея осмотрели. Перелома не обнаружили, но установили сильное растяжение. Дежурная врач, строгая пожилая женщина в очках, сказала, что ноге необходим полный покой и наблюдение врача.
     -Где проживаете?
     -В Ленинграде.
     -Документы есть при себе?
     Василий вытащил из бумажника паспорт, благодаря Бога за то, что в последний момент все-таки сунул его в карман джинсов, а не оставил, намереваясь взять только денег на дорогу.
     -А у больного? Это ваш сын?
     -Нет. 
     -А кто он вам?
     -Я…- Василий замялся, сообразив, что версия с дядей не годится, поскольку только сейчас вспомнил, что не знает даже фамилии Сергея, - Мы знакомы по работе. Он студент. Подрабатывает у нас в магазине грузчиком.
     Что-то в ответе Василия не понравилось женщине. Он вскинула на него пристальный взгляд.
     -В каком магазине?
     Василий назвал адрес.
     -Как его фамилия?
     -Фамилии не знаю, - тяжело выговорил Василий почему-то краснея, что не ускользнуло, как понял он по глазам, от внимания врача, - Зовут Сергеем. Учится в радиотехническом техникуме.
     -Как он оказался здесь и с вами?
     -Очень просто. Мы ходили в поход. В лесу на обратной дороге он поскользнулся, я довел его до шоссе, остановил машину и привез сюда. Доктор, зачем этот допрос? Окажите первую помощь, и я отвезу его в город. Завтра он обратится в поликлинику. Справок и больничных не надо, - овладев собой, спокойно ответил Василий.
     Докторша опять пристально посмотрела на него и ни слова не говоря вышла. Василием овладело смутное беспокойство. Он зашагал по кабинету.
     «Идиот, - ругал он себя, - За столько времени не догадаться узнать хотя бы фамилию и адрес техникума!»
     Некоторое время спустя, врач вернулась, и не глядя на Василия, произнесла ледяным тоном:
     -Дайте мне еще раз свой паспорт.
     -Пожалуйста.
     Она взяла его в руки, долго разглядывала, а потом начала что-то записывать.
     -Место работы и адрес еще раз назовите.
     Василий ответил на вопрос и спросил:
     -Это тоже входит в ваши функции? Может, еще милицию вызовите?
     -Надо бы вызвать, - с железными нотками в голосе ответила врач, - и освидетельствовать обоих. Вы, взрослый мужчина, привозите травмированного подростка, не зная даже его фамилии, который, тем не менее, называет вас дядей…
     -Он не там травмирован, - твердо перебил ее Василий, - и он совершеннолетний.
     Женщина вскинула голову и с ненавистью уставилась ему в глаза. Некоторое время они молча смотрели друг на друга и Василий выдержал взгляд.
     -Мы можем идти? – как можно спокойнее произнес он.
     -Никто вас не держит, - брезгливо пожав губы, произнесла та, придвинув в его сторону паспорт.
     Василий взял его и вышел в коридор. Чувство было такое, как будто его с ног до головы облили грязью. Ему даже показалось, что сидящие у стены люди смотрят на него уничижительными взглядами. Через несколько минут в коридоре показался Сергей с перебинтованной ногой. Он пытался идти, упираясь рукой в стену. Сопровождающая его медсестра не поднимала от пола глаз. Василий подошел, никого не стесняясь, решительно взял его на руки и понес к выходу.
     -Пойдем, Сережа, - произнес он негромко, но так, что попытавшийся было воспротивиться Сергей, покорно позволил это сделать. 
     Не сгибаясь, широким решительным шагом он пронес его по коридору и не отпустил, пока они не вышли за территорию больницы.
     Сергей не задавал никаких вопросов. Он только виновато наклонил голову, когда Василий усадил его на скамейку за оградой больницы.
     -Как нога, Сережа? Легче стало?
     -Вась… Они все поняли? – тихо спросил Сергей.
     -Сережа, зачем ты сказал им, что я твой дядя? Лучше бы назвал прохожим. Я ведь даже не знаю твоей фамилии…
     -Прости меня, Вася, - всхлипнул Сергей, - Я во всем виноват.
     Василий погладил его волосы.
     -Не плачь, Сережа. Не стоят они твоих слез. – тихо проговорил он и вдруг, неожиданно сам для себя, воскликнул во весь голос, - Да насрать на них на всех!!! Насрать с Саянского хребта! Бог нам судья, а не эти вонючие грешники! Какое их поганое дело, что два человека любят друг друга?! Что они про нас знают, чтобы судить?!
     Сергей поднял голову и посмотрел на Василия своим пронзительным взглядом.
     -Кто они такие, чтобы судить любовь? - уже тихо завершил Василий.


 

14.


     Домой они добрались поздно ночью. Оставив Сергея на лавочке возле больницы, Василий долго искал машину. В Ленинград ехать никто не хотел. Наконец, один парень на потрепанной иномарке, с бегающими нагловатыми глазками, согласился, но заломил такую цену, что Василий сначала вытащил бумажник, чтобы пересчитать имеющиеся деньги. Торговаться он не собирался и «практичный» водила безошибочно определил это. 
     По дороге он без умолку трепался, травил анекдоты и гнал так, что на поворотах визжала резина, но ни Василий, ни Сергей ни разу не улыбнулись и не проронили ни слова. Лихо развернувшись и заметив, что надо бы прибавить за скорость и ночной тариф, разговорчивый малый тормознул у дома.
     -Бери, что просил,- протягивая деньги, отрубил Василий.
     Они вышли, и Сергей запрыгал по ступенькам.
     -Полегче стало, Сережа? 
     -Легче. Почти не болит, как бинтом перетянули.
     -Ну, значит и впрямь перелома нет. Полежишь, отдохнешь - все пройдет. Но врачу все-таки еще раз покажем.
     -Покажешь им, - процедил сквозь зубы Сергей, - Вызовешь, а они опять допрос устроят.
     -Не будем вызывать. Сами съездим в травматологию. Машину опять возьмем…
     Открывая дверь, Василий заметил, как, несмотря на поздний час, высветился и тут же погас глазок в двери напротив. Бдительная соседка была на посту. Он поймал себя на мысли, что с удовольствием повернулся бы сейчас и плюнул прямо в стеклянный кружочек, но сдержался.
     Они вошли в квартиру, и Василий первым делом направился в ванную, включив воду.
     -Ну, вот мы и дома, Сережа. Много радости и горя нам довелось испытать за эти три дня, но мы все пережили.
     -Спасибо тебе, Васька, - растроганно сказал Сергей, - Честно, я не думал, что ты вот так… Что такое по жизни бывает.
     -О чем ты?
     -Да как ты меня тащил…
     -Сережа, ты у меня самое дорогое в жизни, а разве это бросают? - улыбнулся Василий, - Прыгай в ванную, отмоем наши грехи.
     Василий помог Сергею раздеться и залезть, положив забинтованную ногу на край, чтобы не замочить. Он заботливо мыл его, а тот молча глядел на него.
     -Водичка аж почернела, - вытаскивая Сергея из ванной, заметил Василий, - С меня, наверное, еще чернее будет.
     -Погуляли… - вздохнул Сергей.
     -А что, Сереж, разве нам плохо было? А не будь в жизни неприятностей, ценили бы мы это? Так и давай стараться жить добром, а зло воспринимать, как необходимую противоположность естественному положению вещей.
     Они еще долго сидели за столом, охваченные порывом голода, и улеглись только под утро.
     -Спокойной ночи, Сережа. Спи завтра весь день, смотри видик, не скучай.
     -Ты придешь, как всегда?
     -Как отработаю. Три дня подряд придется. Не соскучишься?
     -Я буду ждать тебя. Спокойной ночи… - ответил засыпающий Сергей.
     Василий еще долго смотрел на спящего, переполняясь нежностью. Происшедшее как бы породнило их. Он заботливо потрогал лоб Сергея, отметив, что он горячий.
     «Температура поднялась. От растяжения, наверное…»
     Василий перевел взгляд ниже, рассматривая забинтованную ногу, на которой виднелись следы прежней детской травмы.
     «Мальчик мой дорогой, сколько тебе довелось уже пережить в жизни. Сколько раз страдало и болело твое тело. Сколько недостойных людей оставили след в твоей душе. А ты все такой же искренний, такой же добрый…»
     Василий не удержался, чтобы наклониться и поцеловать Сергея, но тот сквозь сон не почувствовал. 
     Василий думал, что не уснет быстро, поскольку эмоции прошедшего дня не отпускали его, но едва услышал возле уха знакомое посапывание Сергея, как моментально отключился. Жаль, что спать оставалось каких-нибудь три часа…
     Проснулся Василий с трудом. Он вылез из-под одеяла, тихонько умылся, прочел утренние молитвы, сварил себе чашку кофе, и уходя, не забыл оставить на столике в комнате завтрак.
     По пути на работу, Василий засыпал стоя, но придя, взбодрился. Он подумал о Сергее… Проснулся тот уже или нет? Чем занимается? Как его нога? И эти мысли отвлекали, не давая расслабиться. Он только невольно торопил время, мечтая как можно скорее попасть домой. 
     Нескончаемый рабочий день все-таки подошел к концу.
     -Ну, как ты тут? – вернувшись, спросил с порога Василий.
     Сергей выскользнул из-под одеяла и в несколько прыжков повис у него на шее:
     -Соскучился по тебе. Так тоскливо одному… 
     -Что делал-то? Небось все фильмы пересмотрел уже?
     -Так…  Лежал.  О жизни думал. Тебя вспоминал.
     -Я тоже все время о тебе думал. Как нога, Сережа? Только честно.
     -Побаливает маленько, если честно. Но, если спокойно лежишь, то ничего.
     -Так ты лежи. Зачем ты встаешь?
     -Лежу. Но встать поссать-то мне надо? - улыбнулся Сергей.
     Василий поднял его на руки:
     -Куда нести? В постель или поссать?
     -Поссать. А подержишь? – засмеялся Сергей.
     -А стояка не будет?
     -Конечно, будет. Уже есть…
     Им было просто хорошо от того, что они вместе, и хотелось говорить глупости.
     -Сереж, скажи мне все-таки свою фамилию, - сказал Василий, когда они ужинали, - Кто знает, что там эта мегера записала? Запросто может участковый придти.
     -И что тогда делать?
     -Без меня никому не открывать. А вообще – меняем пластинку. Ты у меня койку снимаешь. Достала общага. Платишь сотню за ночь. Спишь и занимаешься на кухне. Познакомились в магазине. Все остальное – правда. Кроме одного, разумеется.
     -Как воруем чего…
     -Что поделаешь, Сережа. Обстоятельства сильнее нас. Мы же не станем из-за этого относиться друг к другу по другому?
     -Это уж точно, - улыбнулся он, - Курихин Сергей Анатольевич, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, место рождения город Пикалево Ленинградской области. Паспорт выдан… Может, показать?
     -А правда, покажи. Я перепишу на всякий случай. Обоим так спокойнее будет.
     -Возьми, он в куртке во внутреннем кармане. А ты свой мне покажешь?
     -Да.
     Василий принес и выложил на стол оба паспорта.
     Сергей долго рассматривал фотографию Василия.
     -Красивый ты здесь, в молодости. Классный пацан был.
     -Ничего, Сереж. И мне когда-то было девятнадцать, и тебе, сам не заметишь, будет пятьдесят четыре…
     -Так получается, между нами никакой разницы? - улыбнулся Сергей.
     -Выходит, что так. А в вечности времени не будет. Никуда и никогда  мы с тобой друг от друга не денемся…
     А лето продолжалось…
     Бурное, неспокойное было оно в тот год. Несколько раз проносились ураганы, валя деревья и опрокидывая рекламные щиты. Жара сменялась резким похолоданием и дождями. Но Василий не замечал всего этого. К своему удивлению, он перестал замечать многое, что раздражало когда-то. Хмурые неприветливые лица вокруг, грубость, хамство, толчея в метро, магазины, дороги – все это отошло как бы  на второй план, воспринималось боковым зрением. Свет в окне, который он видел, возвращаясь с работы, затмевал все. 
     «Как глупо, как неестественно жить одному, - размышлял Василий, - Как угодно, с кем угодно, но только не одному. Жизнь ради самого себя бессмысленна…»
     Что будет дальше, Василий не думал. Он не хотел об этом думать. Он дорожил каждым днем. Пока Василий был на работе, а работал он теперь строго два через два дня, не беря никаких подработок, Сергей хозяйничал дома, готовил обед, а потом валялся на диване и разрабатывал маршруты путешествий на очередные выходные. За ужином они обсуждали подробности. Рассматривали два или три варианта на все возможные и невозможные капризы погоды. Если солнышко баловало изголодавшихся северных жителей, ехали на Финский залив, по озерам Карельского перешейка, каждый раз выбирая новое, а если погода портилась, отправлялись на экскурсию. Они побывали в Новгороде, Выборге, Нарве, Кронштадте, Старой и Новой Ладоге, объездили все пригороды Питера. 
     Не забывали и про святыни, посетив множество мест в городе и окрестностях, строили планы относительно Валаама. 
     Не обходили вниманием музеи и театры. Особенно, Малый драматический. Сергей пошел в театр, уступив настойчивости Василия, сказав, что театр не любит. Однако первый же спектакль Братья и сестры произвел на него такое впечатление, что ему захотелось посмотреть что-то еще. Василий понял, что Сергей просто не бывал никогда в настоящем театре и поспешил восполнить пробел. БДТ, Мариинка сделали свое дело, и Василию уже приходилось сдерживать желания Сергея из опасения, что он станет  фанатом. Этого он не хотел, предпочитая во всем меру. Однако, в Малый они захаживали, и еще полюбили театр Комедии. Их «своим» спектаклем стала Зойкина квартира Булгакова, который они посмотрели четыре раза, и каждый раз уходили в приподнятом настроении, а Зиганшина и Равикович, исполнявшие главные роли, стали им чем-то близки, как люди. У Сергея даже возникла мечта с ними познакомиться, и Василий дважды буквально насильно уводил его от служебного входа.
     Так незаметно наступил август.
     -Сереж, Успенский пост начнется через неделю, - напомнил как-то Василий, - Петров мы с тобой пропустили, а этот вообще-то строгий. Будем держать?
     Сергей отвел в задумчивости взгляд:
     -Тогда уж и исповедаться надо и причаститься. А что мы на исповеди скажем?
     -Я покаюсь в плотских вожделениях и несдержанности, - твердо ответил Василий.
     -Но ведь это лукавство!
      Василий горько вздохнул.
     -Да, наверное, ты прав, Сережа. Но каяться в том, что я люблю тебя, это тоже лукавство. Даже больше – клятвопреступление.
     -А в том, что мы трахаемся, каешься искренне? 
     -Я каюсь в том, что склонил тебя к этому, но я говорил уже когда-то – одно твое слово, и этого не будет.
     -И ты не перестанешь любить меня? 
     -Не перестану, Сережа, - тихо проговорил Василий, - Мне будет трудно, горько даже, но ради тебя я переборю себя. Хотя… В свое время не сумел, ты знаешь. Вот видишь, я уже исповедовался перед тобой. Реши сам, что будешь исповедовать ты. Только… Пойми меня правильно, Сережа, не вдавайся в подробности. Священник - живой человек и не всегда попадается адекватный…
     -Отец Павел, например, - завершил Сергей.
     -Не надо про это вспоминать, - поморщился Василий.
     Некоторое время они молчали, думая каждый думая о своем.
     -Знаешь, что сделаем? – сказал, наконец, Сергей, - Я давно собирался съездить в Москву к дядьке, я тебе говорил…
     Василий кивнул:
     -Помню.
     -На заговение исповедуемся, и я уеду до конца поста, чтобы тебя не искушать. Нормально?
     Василий обнял и поцеловал его.
     -Договорились, Сережа.
     И снова перрон Московского вокзала, и снова они стоят рядом в последние минуты перед отправлением поезда и не могут расстаться. Только над головой в этот раз прозрачное голубое небо и ярко светит солнце. Сергей едет днем, потому что захотелось прокатиться на скоростном поезде. Это у него первый раз в жизни и он все время поглядывает на серебристо-голубой вагон, предвкушая поездку.
     -Какой русский не любит быстрой езды? – улыбнулся Василий.
     -Классно, - ответил с улыбкой Сергей.
     -Пять часов - и Москва. Соскучиться не успеешь…
     Утром они были в лавре. Василий не знал, что говорил Сергей на исповеди, но к причастию допустили обоих. И впрямь после этого полегчало на душе и возникло внутренне равновесие. Они опять стали друг для друга тем, кем были до того вечера в Приморском парке, когда Василий услышал Сережино:
     «Не прикасайся ко мне!…»
     Накануне они долго сидели над планом Москвы и составляли «программу пребывания». Три года назад Василия пригласил в Москву приезжий паломник в благодарность за то, что тот поводил его по святыням Питера. Василий понял тогда, что раньше он Москвы не знал. В его представлении это была Тверская, Манеж, Красная площадь и набор прочих всем известных местечек. Брат во Христе рассмеялся, когда Василий сказал ему об этом.
     -Дорогой мой, я коренной москвич в четвертом колене, а когда я был в последний раз на Тверской? Да не припомню уже…
     Та Москва, которую открыл для себя Василий, разом изменив к ней отношение, вошла в память очарованием водной гладью Патриарших и Чистых прудов, Новодевичьим монастырем с историческим кладбищем, Шереметьевским дворцом и неповторимыми красками осени ботанического сада.
     -Нет теперь Москвы златоглавой, но кое-что я вам все-таки покажу, что еще сохранилось, - не унимался гостеприимный хозяин. 
     Они отправились в Свято-Данилов монастырь и в Донской, с его некрополем, после чего до позднего вечера бродили по Замоскворечью. Василию показалось, что сохранилось не так уж мало.
     Теперь Василий постарался, чтобы и Сергей открыл для себя Москву.
     В динамиках проиграл гимн, а сигнал светофора в начале перрона засветился зеленым светом. Опять проводник напомнил, что пора занять место. На сей раз это был молодой парень в отутюженном костюме, с застывшим лицом и глядящими поверх голов глазами.
     -Позвони, как доедешь, - сказал Василий улыбающемуся из-за его спины Сергею.
     Вильнув извилистой полосой по станционным путям, ЭР-200 помчался в путь, а Василий медленно побрел по опустевшему перрону. Жарко припекало солнце, и ему вдруг пришло в голову, что они могли бы сейчас купаться на Финском заливе или кататься на катамаране в парке Кирова. Василий почувствовал одиночество, как будто расстался с Сергеем навсегда. 
     В унынии приехал он домой, а вид брошенной со следами сборов в дорогу квартиры, усугубил его. Василий взялся за уборку, и каждая попадавшаяся вещь Сергея добавляла печали. 
     Необъяснимое беспокойство, овладевшее Василием, прошло только вечером, когда раздались длинные междугородние звонки телефона.  Сергей радостно сообщал, как классно доехал, даже не почувствовав дороги, и как по-доброму встретили его дядя, тетка и племянницы. Жить разрешили, сколько захочет, и обратно он собирается вернуться к Успению. Только в конце разговора в восторженном потоке промелькнуло несколько грустных ноток:
     -Не скучай без меня, Вась, ладно?
     От этих слов, сказанных чуть приглушенным голосом, у Василия сразу потеплело на душе и даже чуть повлажнели глаза.
     -Все нормально, отдыхай по полной программе и не о чем не думай, - бодро ответил он.
     -Программу начну осуществлять завтра. Они хотели меня поводить по Москве, а я сказал, что уже все распланировал. Они удивились, откуда я про все это знаю. Сами половины не знали, когда я им рассказал, куда хочу пойти, - весело сказал Сергей.
     -Давай, звони только почаще!
     -Обязательно! Только я буду после двенадцати, когда дешевле, ладно? Спокойной ночи.
     -Спокойной ночи, Сережа.
     Хотя уже наступил август, лето ни в какую не хотело сдавать позиций.  Все побережье залива было усеяно народом, особенно в выходные дни. Создавалось впечатление, что весь город устремился к воде, стремясь прокалиться за эти оставшиеся дни солнцем на всю предстоящую затяжную зиму. 
     Среди резвящихся и бултыхающихся в воде ребятишек, играющей в волейбол молодежи и развалившихся на песке в одиночку и в компании людей, бродил или лежал грустный Василий. Проживший почти всю жизнь один, теперь он страдал от одиночества. Он никогда так остро не переживал тоски по кому-либо. Мысли о Сереже не покидали его. Окружающее виделось через какую-то стенку, как будто это все было где-то там, а он здесь. Там смеялись, веселились, играли, ссорились, а он – тут, один наедине с собой. Каждый вечер после одиннадцати он садился в кресло и смотрел на телефон. Длинные междугородние звонки были самым желанным звуком.
     Сергей звонил каждые два дня, объяснив, что чаще не может - не хочет наказывать родственников оплатой переговоров, а денег они с него ни за что не берут. Он подробно рассказывал, где был и что видел, и как ни старался Василий говорить покороче, разговор затягивался минимум на полчаса.

     В конце каждого дня, прежде чем лечь спать, он зачеркивал прожитый день в календаре и считал оставшиеся до возвращения Сергея. 
     Но вот прошло Успение, а Сергея все не было. Вдобавок, он перестал звонить. Василием овладело чувство тревоги. Однажды он даже позвонил в Москву и навел справки о несчастном случае. Отрицательный ответ успокоил его ненадолго. Тревога продолжала нарастать. Так прошла почти неделя…

     Закончилось это мучительное ожидание неожиданно. Придя однажды с работы, Василий необъяснимым чувством уловил, что в квартире кто-то есть. Он заглянул в кухню, в ванную, в туалет. Все было так, как он оставил утром, ничто не говорило о присутствии постороннего, но ощущение не проходило. 
     Василий зашел в комнату, снял с себя одежду и едва дотронулся до ручки шкафа, как оттуда с радостным визгом выскочил и прыгнул на него, повиснув на шее, голый Сергей.
     Василий оцепенел от неожиданности.
     -Сережа!!!
     -Васька!

     -Даже не позвонил….
     -Хотел сюрприз тебе устроить…
     -Так инфаркт устроить можно …
     -Напугался?
     -Еще бы… Ты бы не напугался?

     -Мы в детстве так с одним пацаном пугали друг друга. В летнем лагере…
     -Тоже голышом?
     -Ага… 
     -Сколько же тебе лет тогда было, озорник?
     -Не помню… Лет десять наверное...
     Они болтали все это в перерывах между поцелуями, которыми осыпали друг друга, и Василий, наконец, сорвав с себя все, повалил Сергея на диван. Он прижимал его к себе, как самое дорогое и желанное, испытывая непреодолимое желание слиться воедино, стать с ним одной плотью. Сергей тоже крепко сжимал его в объятиях. Дело подошло к развязке довольно быстро. И вот здесь Василий впервые почувствовал возникшее в их отношениях нечто другое …

      Радостный и возбужденный Сергей неожиданно погрустнел, чего раньше с ним не бывало. Когда они пошли в ванную, он уступил Василию место под душем, а сам наскоро воспользовался умывальником и поспешил одеться. Василию даже показалось, что он избегает встречаться с ним взглядом. Оживился Сергей только тогда, когда сели за стол отпраздновать встречу, и он стал рассказывать о поездке. 
     И родственники, с которыми он, можно сказать, познакомился впервые, и сама Москва произвели на него самое доброе впечатление.
     -Не понимаю, почему ленинградцы ее не любят?
     -Сереж, когда люди опущены ниже плинтуса от рождения, они начинают себя искусственно возвеличивать. Это естественно. Дело здесь даже не в Москве как таковой, многие из них ее просто не знают. Я ведь тоже когда-то считал, что там нет ничего интересного. Один человек открыл мне ее. Я передал тебе, ты потом, может быть, еще кому-нибудь. Так надо и по жизни. Если мы можем кому-то в чем-то помочь, то только лишь делом и личным примером.
     Сергей засмеялся:
     -Тебе, точно, проповеди говорить надо. Как у тебя всегда складно получается! И главное, с пол оборота, по любому поводу.
    -В общем, как я понял, ты поездкой остался доволен?
    -Еще как…
    На лицо Сергея набежала тень, было похоже, что он что-то недоговаривает.
    -Ну, давай, - поднял бокал Василий, - за твое возвращение, за начало нового учебного года, за новую жизнь!
    -За новую жизнь… - задумчиво произнес Сергей, чокаясь.



15.


     Осенняя поездка на Валаам, о которой они говорили все лето, не состоялась. Хотя Василий постоянно напоминал, уточнял даты отправления теплоходов, всегда что-то в последний момент мешало. То зачет, то мероприятие, а потом Сергей сказал, что уже холодно и лучше перенести это на следующий год.
     -Эх, Сережа, скажи прямо, что просто не хочешь, - вздохнул Василий, - А ведь так рвался. И на наше место под Выборг так и не съездили…

     -Ну, Вась, мы что –  последний день живы? Настанет весна и съездим. У нас с тобой еще все впереди.

     Василий внимательно  посмотрел в глаза Сергея. Да, это были они, те самые, с нежными и веселыми искорками, которые загорались всегда, когда их взгляды встречались, и в то же время – не они. Исчезла искренность, которая была им присуща, теперь они больше успокаивали и утешали.

     -Если бы только Валаам, - печально проговорил Василий, - Похоже, ты вообще потерял интерес и к святыням, и к путешествиям…

     -Васька, ты что, обиделся?

     Сергей улыбнулся и обнял его за плечи, слегка встряхнув при этом:

     -Кончай, Вась. Да я с тобой, хоть куда!  Хочешь, поехали прямо сейчас в Царское, на весь день. Золотая осень и погода хорошая. Представляешь, какая там сейчас красотища?

     Василий улыбнулся в ответ и тоже обнял Сергея – сердиться на него он не мог. Тем более, что их встречи, после возвращения того из Москвы, стали не такими частыми, как были раньше. Сергей стал приезжать, в лучшем случае, в неделю раз, хотя раньше, даже когда учился, объявлялся минимум каждые два дня.

     Это даже не прошло мимо внимания бдительной соседки.
     -Что-то вашего мальчишечки не видно стало, - заметила она как-то, встретив Василия на лестнице.
     -Учится, теперь редко заезжает, - ответил он.
     -Ну, да. Ну, да – закивала та, поджимая губы, - Летом-то он прямо жил у вас…
     Василий ничего не ответил и стал подниматься дальше.

     Свое долгое отсутствие Сергей объяснял тем, что подрабатывает курьером при канцелярии техникума. Причем, потупил при этом взгляд, а кончики его ушей покраснели.
     -Я тебе денег не давал? – спросил Василий.
     -Ну, они предложили, как заслуживающему доверие, отказаться было неудобно. И потом, что я – инвалид какой, на твоей шее сидеть?
     Василий ничего не ответил, явно почувствовав, что Сергей лжет, и ему стало горько. Раньше он такого за ним не замечал. Василий заставил себя уйти от дальнейшего разговора, но обида затаилась в душе и не давала покоя. 

     Однако сейчас, он предпочел не думать об этом. Каждый приезд Сергея становился для него праздником, и Василию не хотелось его омрачать.

     -Поехали, - кивнул он.

     И вот они идут по аллеям Царскосельского парка. Василий порадовался, что они сегодня приехали сюда, поскольку, судя по всему, это был последний погожий день уходящей теплой поры. Многообразие красок щедрой природы в скупых лучах осеннего солнца завораживало своей красотой на фоне ослепительно-голубого неба . Временами налетал прохладный ветерок, но он только оттенял собой красоту, напоминая о грядущем.

     По случаю воскресенья, аллеи были полны гуляющими. Слышались радостные возгласы, детский смех. Василию хотелось побыть с Сережей наедине и он увлек его в Александровский парк, где не так людно.

     -Как-то запущено все здесь, - сказал Сергей, косясь на руины Китайского театра.

     -Туристам больше показывают тот парк, - ответил Василий, - Хотя этот не менее интересен. Здесь сохранилось даже кладбище лошадей, возивших того или другого императора…

     -Васька, ты ходячая энциклопедия, - засмеялся Сергей, - куда с тобой ни приди – ты все знаешь. В Питере, в Москве. Где ты всего нахватался?

     -У меня нет никакого специального образования, кроме торгового, ты же знаешь, - пожал плечами Василий, - Я просто не привык проходить мимо неведомого равнодушно. Когда есть интерес что-то узнать, тогда и жить интереснее...

     Василий начал рассказывать про парк, про жизнь здесь царской семьи после отречения, про обнаруженную могилу Распутина. 

     -Утомил? – спросил Василий, приостанавливаясь и смотря Сергею в глаза.

     В них горели те самые искорки, а на губах играла улыбка.

     Неожиданно Василий во всех подробностях вспомнил их первую совместную прогулку по Питеру этой весной. Сергей дурачился, залезал на парапеты набережных, скульптуры и вел себя, как мальчишка… Он и одет был точно так же. Только сейчас Василий заметил, что на Сереже сегодня вся одежда та, которую он купил ему тогда в Гостином дворе. Это открытие заставило Василия вздрогнуть – ему вдруг показалось, что сегодняшний день послан ему, как утешение, и больше это никогда не повторится.

     Наверное, что-то изменилось в его лице.

     -Ты, что? – озабоченно спросил Сергей.

     Василий молчал и смотрел на Сергея, как бы стремясь запечатлеть навсегда его облик.

     -Васька… - нежно произнес тот, кладя ему вытянутые руки на плечи и приближая лицо.

     -Сереж, люди идут, - проговорил Василий, не в силах заставить себя пошевелиться.

     В глазах Сергея мелькнули озорные искорки:

     -Ну и что? Хочешь, поцелую тебя? Пусть все смотрят!

     И не дожидаясь ответа, крепко чмокнул Василия в губы и со смехом побежал в лес. Василий устремился за ним, на бегу бросив взгляд через плечо на проходившую по дорожке компанию. Те приостановились и смотрели им в след, но ему было все равно. Он видел только фигуру бегущего Сережи и слышал хруст опавших листьев под его ногами.

     Вот Сергей неожиданно остановился, Василий с разбега налетел на него, и они повалились на землю. Как тогда, в Приморском парке на снег… Как тогда…

     Что было потом, Василий вспоминать не хотел. Он вообще не хотел ничего вспоминать и ни о чем думать… Он обнимал и целовал своего Сережу.

     Они пробродили по паркам до позднего вечера. И опять все было так, как в тот день: Сергей начал дурачится – лазал по руинам паковых построек, вис на сучьях деревьев и веселье переполняло его. Он был таким, каким был дорог Василию – искренним и непосредственным.

     -Домой? – с замиранием сердца спросил Василий, когда они возвращались в Ленинград на электричке.

     Сергей посмотрел на него долгим пристальным взглядом и в знак согласия прикрыл глаза с зажегшимися в них лукавыми искорками.

     Утром счастливый Василий проводил его на учебу.

     -Когда ждать? – спросил он на прощанье, и услышал ставший постоянным ответ:

     -Позвоню…

     Прошла золотая осень, наступила «унылая пора», по словам поэта. Так же уныло было и у Василия на душе, а слякотная погода и ранние сумерки только усугубляли это состояние. Он явно чувствовал, что  последнее время Сергей стал другим. Это происходило постепенно, но сейчас, по прошествии трех месяцев, Василий не мог не заметить перемен.

     Близость их не охладела, однако после завершения очередного ее проявления, Сергей грустнел и становился задумчивым. В свои редкие приезды, он перестал ощущать себя хозяином в доме, наводить порядок и готовить обед. Кроме той запомнившейся поездки в Царское село, за все это время они только раз сходили в театр, и раз помолились вместе на престольном празднике в лавре.
     Вот и сейчас, с напрасной надеждой просидев весь выходной дома, Василий ходил по квартире, машинально переставляя и перекладывая вещи, а мысли его были возле Сергея. Он вспоминал моменты прошедшего счастливого лета, как вспоминают ушедшее навсегда. Глядя в темное окно на летящий мокрыми хлопьями на грязный асфальт снег, Василий вспоминал солнечный берег залива и переполнявшее его счастье. 
     Стемнело окончательно, но он не зажигал света.  
     «Боже, неужели это никогда не повторится?!» - в отчаянии подумал Василий.
     Неожиданно в замке заскрежетал ключ и в прихожей вспыхнул свет. У Василия часто забилось сердце, когда он увидел вошедшего Сергея. 
     -Ты дома?! – вздрогнут тот, заметив выступившего из темноты Василия, - Теперь ты меня напугать решил?
     Сергей бросил сумку, и как всегда, повис у него на шее.
     «Мальчик мой!» - сладостно подумал Василий, забывая обо всем на свете…
     -Через неделю Рождественский пост, - напомнил Василий, когда они сидели за столом в кухне, - как новый год отмечать будем?
     Еще одна особенность, которую заметил Василий - Сергей перестал ходить перед ним голым, хотя раньше чувствовал себя при этом совершенно свободно. Вот и сейчас, выйдя из ванной, он одел на себя под халат трусы и футболку. 
     На вопрос Сергей не ответил, только потупил взгляд.
     -А я с молодости мечтаю встретить новый год в лесу, - продолжал Василий, - Приехать, разложить костер, украсить настоящую елочку. Романтично. Сколько раз договаривался с кем-то, собирались, а как доходило до дела – компания рассыпалась. У кого гости, кто сам в гости, кому дачу подавай для этого, а кто без машины замерзнет. Как говорится, хочешь - найдешь возможность, не хочешь – найдешь оправдание…
     -Вась, - тихо перебил его Сергей, - прости меня, я не могу приехать к тебе на новый год.
     Василий запнулся на полуслове, внимательно посмотрел на Сергея и заметил, что его глаза наполнены слезами.
     -Что случилось, Сережа?
     -Я… Ну, я теперь не один, - выдавил из себя тот подрагивающим голосом.
     -Как понять – не один?  - голос Василия тоже дрогнул.
     -Я девчонку… Девушку встретил. Мы поженимся, Вась, - выговорил Сергей и заплакал по настоящему.
     Василий подвинулся и обнял его.
     -Чего же ты плачешь, глупыш? Радоваться надо. Так и должно быть…
     -Вась, я люблю ее…  Честно. 
     -А она тебя? Ты уверен, что любит?
     -Да… Наверное…  Я не знаю. Нам хочется быть вместе … Все время… Если бы не она, Вася, я бы… Я бы всю жизнь был с тобой… Прости меня… - говорил Сергей, всхлипывая.
     -За что? За то, что ты нормальный человек? Я рад за тебя, Сережа, - проговорил Василий, чувствуя, что и по его щекам потекли слезы.
     Они некоторое время сидели молча. Наконец, Сергей перестал всхлипывать. 
    -Как познакомились-то, расскажи. Где? Как ее зовут? - спросил Василий
     -Света, - тихо проговорил Сергей, - В Москве. В Бородинской панораме. Она на экскурсию приехала с группой. Сама она из Питера. На Мужества живет, возле парка. Учится в ЛГУ на филологическом.
     -Выходит, я сам тебя к ней толкнул?
     -В смысле?
     -Ну, я же тебе посоветовал пойти в Бородинскую панораму, - улыбнулся Василий. 
     Сережины губы тоже тронула улыбка, хотя глаза оставались все теми же.
     -Я тогда поэтому и не позвонил, когда приеду, - продолжал он, - В автобусе было свободное место, я с ними вернулся, а до этого все три дня мы были вместе. Я ездил на все экскурсии.
     -Она тебя о чем-то спросила, или ты первый заговорил?
     -Не помню. У меня такое первый раз в жизни. Ходил за группой и смотрел на нее. Она заметила, но не рассердилась и не послала, как бывает, а потом заговорили. Она или я - не помню, нам обоим захотелось заговорить друг с другом.
     -Да, Сережа, я думал, что такое только в кино бывает. И с тех пор встречаетесь?
     -Первое время встречались, я ее тоже по городу, по музеям водил, как ты меня. Она все удивлялась, откуда я так хорошо город знаю? Потом она меня с родителями познакомила. А вчера мы заявку подали. В феврале у нас свадьба. Придешь?
     -А кто у нее родители? - как бы не расслышав последнего вопроса, спросил Василий.
     -Мама преподает в ЛГУ, а отец… Отец там крутой. Когда-то тоже был преподавателем, а теперь у него своя фирма, научными технологиями занимаются. Его и за рубежом знают, хочет за границей дело открывать. 
     -Братья, сестры есть?
     -Нет, она единственная дочь.
     -Верующие?
     -Мама – да. Даже очень. Света тоже, они с мамой очень дружат. А отец, он, как бы тебе сказать, верующий, но как-то по-своему, по-мужски, что ли. Его любимая фраза: Бог Богом, а сам не будь лохом.
     Они вместе улыбнулись.
     -А про твою маму они знают? – спросил Василий.
     Лицо Сергея помрачнело.
     -Знают. Я им все рассказал. Все, как есть.
     -И как они к этому отнеслись?
     -Кто как… Света молча, она меня уже членом своей семьи считает, а мама, я почувствовал – встревожилась, но главное слово там принадлежит отцу, а он мужик твердый. Сказал - не дадим в обиду и точка. Они меня уже в семью приняли, я из общаги вещи перевез. Комнату нам со Светой выделили. Спим, правда, в разных постелях. Мама не разрешает до свадьбы. Я ж говорю, она очень верующая…
     -Они прихожане какого храма?
     -В монастырь Иоанна Кронштадтского ходят. Все втроем.
     -Про меня ты, думаю, им не рассказывал?
     Сергей смутился.
     -Вась, прости, рассказал.
     -Не все, надеюсь?
     -Как ты учил, всю правду не до конца. Но скрывать я тоже не хотел. И потом, я хочу видеть тебя на своей свадьбе…
     -Что ты им рассказал?
     -Что у меня есть старший друг – мужчина, который после смерти отца поддерживает меня. Что мы вместе проводим время, путешествуем. Мама приняла это все с подозрением, особенно когда я сказал, что ты никогда не был женат, но, узнав, что познакомились в храме, смягчилась. Даже заступилась, когда отец рубанул, что теперь необходимости встречаться нет, они сами меня поддержат. Сказала, что  так нельзя  с человеком рвать. Вась, можно я тебя с ними познакомлю?
     Василий задумался.
     -Со Светой познакомь, - сказал он наконец, - А родители? Сами они, как я понял, не стремятся со мной знакомиться, значит, ни к чему это. Главное, чтобы на тебя никакая тень не падала.
     -Ну, на свадьбе ты их все равно увидишь…
     -До свадьбы еще дожить надо, Сережа. Пригласи Свету в гости как-нибудь.
     -Приглашу. Вась, и еще… Ты не обидишься?
     -Нет. Обещаю.
     -Можно, я заберу у тебя свои вещи? Пусть все будет в одном месте, а то…
     -Я все понял. Правильно. Пошли собираться.
     Они достали дорожную сумку и вместе стали укладывать. С болью в сердце держал Василий каждую вещь. Ему казалось, он  кладет в сумку кусочки самого себя… 
     Наконец, вещи были собраны.
     -Дотащишь? – спросил Василий.
     -Дотащу, куда я денусь. Можно было бы отцу позвонить, он на машине бы приехал, но я же сказал, что в общагу еду…
     -У вас есть машина?
     -Да. Лексус. А на свадьбу отец обещал нам со Светой другую подарить, чтобы у нас своя была. Сейчас решаем, какую. Я уже в автошколу записался.
     -Видишь, как милостив к тебе Господь. Кому расскажи - не поверят, что так круто может измениться жизнь. Не тщеславься только, Сережа. Помни, что это Он дал тебе.
     -Ты что, Вась? Да разве я когда…
     -А насчет твоих планов отец что говорит?
     -Техникум закончу в будущем году, и сразу в институт.
     -В какой?
     -Он посоветовал на юридический. Хочет меня в свою фирму взять. Я ему понравился. Не знаю чем, правда.
     -Да  уж не тем, чем мне, это точно, - горько усмехнулся Василий.
     -Вась, ты не переживай только…
     -Я рад за тебя, Сережа, - сказал Василий, глядя ему в глаза, - Искренне рад. И это самое главное. Это компенсирует все.
     Василий пошел проводить Сергея до метро. Они вдвоем несли за ручки тяжелую сумку, и трудно было обходить огромные лужи. Мокрый снег продолжал валить, покрывая газоны белой пеленой, медленно тая на асфальте, и создавая грязное месиво под ногами прохожих. Точно так же валил он затянувшейся весной, когда переживали они свое нелегкое время, и эта слякоть стала для Василия непременным внешним атрибутом душевной боли. 
     Они расстались у метро, и Василий медленно побрел обратно. Несмотря на непогоду, он сделал длинный крюк вокруг Петропавловской крепости. Он хотел забыться, устать, промокнуть, чтобы придти в изнеможении и сразу уснуть. Ему больно было оставаться одному в квартире, где теперь нет даже ни одной Сережиной вещи... Кроме светильника, озаряющего комнату разноцветными огнями. Сережиного подарка, привезенного ему из Москвы.  
     «Как будто и не прекращалось все, - думал Василий, переступая по чавкающей жиже, - как будто мне все приснилось, а были все время мрак и холод…»
     Наконец он добрел до дома. Озябший, он принял горячий душ, и помолясь, крепко уснул.
     Они приехали вечером накануне Введения. Всей семьей стояли на всенощной, после чего родители отправились домой, а Сергей со Светой - сюда. Накануне он предупредил Василия, и тот постарался достойно их встретить. Стол был накрыт на славу, с поправкой на пост. 

     Света оказалась девушкой среднего роста с распущенными русыми волосами и огромными серыми глазами за длинными ресницами. Смотрели они строго и в то же время просто и беззастенчиво. Она почти не пользовалась косметикой, а те детали, которые были ненавязчиво подчеркнуты, придавали ее облику индивидуальность, что свидетельствовало о наличии вкуса.

     Василий понял, что привлекло и поразило Сергея в девушке – именно эти глаза. На Василия они смотрели сначала несколько настороженно, но чем дальше текла беседа и убавлялось шампанское, их выражение сменялось на все более и более приветливое. Они как бы наполнялись изнутри теплом и добротой.
     Пришедший, по сути дела, к себе домой, Сергей в присутствии Светы чувствовал себя так, как будто впервые переступил порог этого дома – суетился, все ронял и выглядел скованным по рукам и ногам.

     Света освоилась быстро. Даже начала по-хозяйски вносить поправки в сервировку стола, комментируя стоящие блюда и на ходу делясь своими секретами приготовления.
     -Мы с мамой тоже очень любим готовить, - сказала она, - Мама – непревзойденная кулинарка. Когда вы к нам придете, вы это оцените.
     Сергей постепенно раскрепостился и стал напоминать прежнего. Но только лишь напоминать. Это был другой человек. Рядом со Светой он стал степеннее, взрослее. Василий поглядывал на него и не мог поверить, что это тот самый мальчишка, сидевший на этом же самом месте в накинутом на голое тело халате с торчащей над столом коленкой.

     Он невольно любовался Сергеем. Они со Светой удивительно подходили друг другу. Оба были юные, стройные, а некоторая угловатость Сережиного облика придавала ему долю мужественности на фоне девичьей красоты.

     И только одно в глубине души мучило Василия - сознание, что он уже не его. Нет больше его милого мальчика, есть молодой мужчина, опора в жизни этой девчонке и с этим надо смириться.
     Они пили шампанское, смеялись. Много нашлось, чего вспомнить и из их с Сергеем маленькой совместной жизни. Беседа текла естественно, непринужденно, и со стороны, наверное, могло показаться, что за столом сидят родные люди.
     -Спасибо вам, - неожиданно сказала Света, когда Сергей вышел в туалет, - Большое спасибо.
     -За что? 
     -За Сергея. Он мне все рассказал. Вы поддержали его в трудную минуту, откликнулись постороннему человеку. Можно сказать, приняли в семью…
     -Ну, семьи-то у меня… - Василий развел руками.
     -Вы не расстраивайтесь, - вдруг нежно беря его за руку, сказала Света, - Вы  очень хорошо сохранились и прекрасно выглядите. Вы еще построите свою жизнь. Самое главное – вы душевный человек и удивительно добрый. Это сейчас так редко можно встретить.
     «Милая девочка, - растроганно подумал Василий, благодарно кладя свою ладонь поверх ее, - знала бы ты все до конца….»
     И как бы в ответ на эти мысли, Света продолжала:
     -Я должна попросить у вас прощения. Я… Мы с мамой, узнав про вас от Сережи, не поняли сначала, что вас с ним связывает. Это все так необычно... Даже подумали… Простите нас.
     -Бог простит, Света, не надо. Я все понял.
     -Вы удивительно душевный человек, Василий!
     -И это имеется, - улыбнулся он, сжимая ее ладошку, - Что есть, то есть, таким меня и принимайте.
     -И даже… Вы знаете, если бы мне сказали, что Сережа  ваш сын, я бы поверила. Он очень похож на вас. Я имею в виду не внешность, а вы понимаете…
     Вернулся Сергей и внимательно посмотрел на них.
     -Не ревнуешь, Сереж? - подмигнул ему Василий, - Мы со Светой понравились друг другу.
     -К тебе - нет. Свет, не обижайся, как на духу! - воскликнул Сергей, обнимая Василия, - Вот - единственный человек, к которому я тебя не ревную, с которым я простил бы вам обоим все!
     Они все трое рассмеялись.
     -Да я отец вам обоим! – воскликнул Василий
     -Будьте нам отцом по духу, - улыбаясь, сказала Света, - Нет, правда, мы бы оба взяли вас свидетелем на нашу свадьбу…
     -А точно, Вась, - поддержал Сергей, - Будь моим свидетелем!
     -Ребята, это уже пьяный разговор, - возразил Василий, - Завтра протрезвеем и сами все поймем. Свидетелями должны быть ваши лучшие друзья одного с вами поколения. Не будем смешить людей, и превращать это в фарс. А за доверие спасибо. За ваше счастье!
     Василий разлил остатки шампанского и поднял бокал. Все трое с удовольствием чокнулись. 
     -Но на свадьбу вы к нам придете, - сказала Света.
     -Даже и не думай спрыгнуть! – поддержал ее Сергей.
     -А когда она у вас? – спросил Василий.
     -Десятого февраля, - ответила Света, - Сразу после Рождества мы улетаем на две недели в Египет…
     -Типа свадебного путешествия, - вставил Сергей.
     -Да. Мама возражала, как могла, - покачала головой Света, - Не по-христиански, до свадьбы нельзя жить вместе, а отец махнул рукой. Не согрешишь - не раскаешься, а не раскаешься – не спасешься. Пусть, говорит, поживут бок о бок хоть чуть-чуть, проверят чувства.
     -Мы дали маме слово, что будем себя хорошо вести, - лукаво подмигнул Сергей.
     Время за беседой незаметно перевалило за полночь. Света позвонила домой, и отец сказал, что сейчас за ними приедет. Она вышла в ванную.
     -Вась, - подходя вплотную и обнимая его, проговорил Сергей, - я все решил для себя. В наших отношениях ничего не изменится. Я все так же люблю тебя. Тебя и ее. Я буду приезжать к тебе. Раз в неделю, в две недели, в месяц, как получится, но буду. Все будет нормально. Это будет нашей тайной.
     Он приблизил лицо и они крепко, как раньше, поцеловались.
     -Поговорим по трезвости, Сереж, - нежно, но твердо сказал Василий.
     -Я люблю тебя… - прошептал Сергей, слыша шаги Светы.
     -Я готова, - возвестила она, появляясь.
     -Ну все, ребята. Спасибо за приятный вечер, - улыбнулся Василий.
     -И ждем непременно на свадьбе, - напомнила Света, - Приглашение мы вам пришлем.
     -Доживем, ребята, погуляем, - ответил Василий, - а пока – счастливо отдохнуть, погреться на солнышке. Ангела хранителя вам в дорогу. Когда улетаете?
     -Десятого января. Рейсом на Шарм эль Шейх.
     Сергей выглянул в окно.
    -Папа приехал, – возвестил он.
     Василий видел, как ребята в обнимку вышли из парадного, как обернулись на его окно и помахали рукой. Он ответил. Сергей галантно открыл дверь и подал руку Свете, усаживая ее, а потом, обойдя машину с другой стороны, сел сам, и черный Лексус рванул с места, унося их в ночь…
     Василий отошел от окна, медленно опустился на диван и долгое время сидел неподвижно. Потом поднялся, трижды осенил себя крестным знамением, и порывшись в ящике стола, вытащил визитку с телефоном отца Сергия…
     -Батюшка, я хочу исповедоваться, - глухо прозвучал в опустевшей квартире его голос.

 

 

16.

     В международном аэропорту народа было немного.  То ли потому, что он был международный, то ли обнищавший за перестройку народ перестал куда-либо ездить, то ли до России дошли наконец какие-то веяния цивилизации. Василий не знал. Он только раз в своей жизни пользовался услугами аэрофлота, да и то, поскольку захотелось испытать ощущение полета. За сорок минут долетел он до Москвы. В памяти же сохранилась трехчасовая толчея в аэропорту, выстаивание очередей на регистрацию, спец. контроль, топтание в предбаннике в ожидании подвоза к трапу и ужасная духота во всех помещениях. Так что, впечатления сложились не самые приятные. А если прибавить к этому дорогу до Пулково и от Шереметьево до Москвы, то и быстрым такой путь  сообщения назвать было нельзя. Больше он в своих перемещениях к помощи авиации не прибегал. Да и не так много у него их было. 
     А что вообще у него в жизни было, кроме суеты и сомнительных удовольствий? Для кого и для чего он жил?
     Самое большее, в чем испытывал покаяние Василий, было то, что он бесцельно растратил самое дорогое, данное ему Богом – жизнь. События последнего года остро дали почувствовать это.
     Он приехал в аэропорт слишком рано и пил уже третью чашку кофе за столиком в углу, опасаясь, что на открытом малолюдном пространстве его можно будет заметить. А он не хотел этого.
     Наконец, ожиданию пришел конец. У Василия часто забилось сердце, когда он увидел входящих в зал Сергея и Свету. Сергей тащил за собой чемодан на роликах, а плечо его оттягивала та самая дорожная сумка. Света с другой  сумкой, поменьше, шла рядом. Провожала их женщина, глядя на которую, можно было без ошибки определить, что это Светина мать. Она немного нервничала, все время что-то говорила ребятам и озиралась по сторонам, очевидно, в поисках информации. 
     Василий надвинул на глаза шапку, и продолжая оставаться незамеченным, следил за ними. Вот они разыскали нужную стойку и сдали багаж. Вот женщина обняла и поцеловала сначала Свету, а потом Сергея, вот ребята исчезли за перегородкой зоны паспортного контроля, и женщина стала в одиночестве расхаживать взад вперед по залу, поминутно смотря на часы.
     Объявили окончание посадки. Женщина прильнула к витражу, за которым простиралось летное поле. Василий встал и тоже подошел туда, встав неподалеку. Теперь ему нечего было опасаться, с женщиной он знаком не был. Они стояли почти рядом, и краем глаза Василий наблюдал за ней. Ведь она должна была заменить мать его Сереже…
     Вот губы женщины вздрогнули, а блуждающий взгляд уставился в одну точку. Василий тоже посмотрел туда и увидел, как по трапу поднимаются две знакомые, выглядящие отсюда совсем крохотными, фигурки. Но они с женщиной узнали их. Перед самым самолетом Света что-то сказала, наклонившись к Сергею. Они вместе повернулись к зданию аэропорта и размашисто помахали руками над головой. Василий заметил, как рука женщины дернулась в ответном жесте, хотя ребята смотрели совсем в другую сторону и уж никак не смогли бы, даже при всем желании, ее оттуда разглядеть...
     Василий видел, как скрылась за дверью самолета фигурка Сергея и вспомнил, как год назад, так же наблюдал через секло, как исчезал он, спускаясь по эскалатору на канале Грибоедова…
     Только теперь он исчезал навсегда… 
     И когда шасси взлетающего самолета оторвались от полосы, Василий почувствовал, что оборвалось что-то у него в сердце…



17.

 
     Две недели поездки промелькнули как один миг. Впервые побывавший за границей, загорелый и окрепший Сергей возвращался домой. Ровно гудели турбины, самолет изредка покачивало, а он все никак не мог представить себе, что сейчас опять увидит заснеженные равнины. Он все еще был в плену у моря и солнца.  
     Света дремала у него на плече. Проведенное вместе время только сплотило их. Они не могли насладиться друг другом и ни разу даже слегка не повздорили. Сергей почувствовал в Свете что-то недостающее ему.

     Незабываемой была поездка в Екатерининский монастырь и подъем на Святую гору. Вот и сейчас Сергей смотрел в иллюминатор на клубящиеся внизу облака, а вспоминал огоньки фонариков, мерцающих в ночи на крутом склоне горы, бредущих по каменным тропкам людей, удивительный, единственный такой в своей жизни рассвет, встреченный на ее вершине.

     Сопровождающий экскурсовод повел их обратно монашеской тропой. Той, которой сейчас водят только паломников. Той, по которой поднимался Моисей. Той, на которой сохранилось несколько тесных врат, которые когда-то нужно было пройти кающемуся грешнику по числу заповедей, и по каждой исповедоваться - только после этого он попадал на вершину.

     После всего увиденного, к Сергею пришло новое восприятие, новое отношение к тому, что составляло предмет веры. Он вез с собой веточку Неопалимой купины, в надежде прорастить ее, и кусочек камня со Святой горы для Василия.
     Там, на горе, во время рассвета, Сергей вспомнил Василия, как бы он порадовался сейчас, и это воспоминание почему-то отозвалось в его душе неясной тревогой. И сейчас, вновь подумав о предстоящей встрече, Сергей опять почувствовал ее, только более отчетливо. Он вдруг испытал такое горячее желание обнять Василия, прижаться щекой к его щеке и ощутить на себе его сильные руки, что у него навернулись  слезы. 
     «Милый мой Васька, совсем забыл я о тебе», - с горечью подумал он. 
     Самолет начал снижение. Загорелось табло «Пристегните ремни». Бортпроводница объявила сводку погоды.

      Услышав, что температура воздуха в Питере минус шестнадцать, Света потребовала, чтобы Сергей натянул на себя два свитера, и заботливо закутала его шею шарфом. Больше всего она боялась простуды от резкого перепада температур. 
     В аэропорту их встречала Светина мама. Объятия, поцелуи, рассказы об увиденном перемешивались с разговорами о грядущей свадьбе и массе проблем в связи с этим. К тому же, завтра, как выяснилось, предстояло ехать а автосалон выбирать желанную Тойоту.
     -Сережа, я все-таки созвонилась с твоей мамой, она приедет через неделю. Отпуск оформляет, - сказала Светина мама, когда они добрались до дома.
     -Зачем она здесь? – сразу помрачнел Сергей.
     -Сережа, не надо так, - мягко возразила та, - Мы все понимаем, ты теперь наш, но мама есть мама.
     -Вот и приезжала бы уж прямо на свадьбу… Она хоть трезвая была?
     -Судя по разговору, да. По крайней мере, если и нет, то не очень.
     -Думаете, она за неделю здесь не сорвется?
     -Тогда мы обойдемся без ее помощи. Хотя, бывает, что такие события пробуждают в людях уснувшие чувства. Не волнуйся, все будет хорошо. Да… Вот еще…
     Женщина ушла в комнату и вернулась, держа в руках почтовый конверт без обратного адреса:
     -Пришло заказным на твое имя. Посмотри, на всякий случай, может, что важное.
     От вида до боли знакомого почерка у Сергея сжалось сердце. Он подошел к окну и судорожно вскрыл конверт. Единственный вложенный листок бумаги содержал очень короткую запись:
 

«Милый мой мальчик!
Когда ты прочтешь эти строки, я буду далеко. Не волнуйся, я жив и здоров. Просто я осуществил, наконец, то, что собирался сделать давно. Теперь, когда Господь помог тебе обрести семью и близкого человека, наши отношения не должны мешать твоей новой жизни. Прости, что ухожу навсегда, не попрощавшись, но думаю, что так будет легче и тебе, и мне.

Не ищи меня, Сережа. Положись на волю Господа. Мы будем вместе, верь. А пока жив, я буду до последнего часа усердно молиться за тебя. 
И еще. Я хочу, чтобы ты знал, Сережа. Во всей жизни не было у меня человека ближе и дороже тебя, и прошедший год был самым счастливым в моей жизни.
Прости меня за все.
Грешный Василий.»

      Прочтя это на одном дыхании, Сергей стоял, как оглушенный, и не сгибающимися пальцами складывал письмо пополам, еще пополам, еще… Потом сорвался с места и бросился к двери, благо еще не успел раздеться.
     -Куда ты?! – удивленно воскликнула Света.
     -Сережа! – попыталась остановить мама.
     -Простите, я сейчас… Я вернусь. Мне очень нужно! – крикнул он им из коридора в открытую дверь, и захлопнув ее, побежал вниз по лестнице.
     На улице ему в лицо ударила метель. Троллейбуса долго не было, и он рванул почти что бегом, через парк к метро Лесная. По эскалатору он тоже бежал, расталкивая стоящих и получая вслед озлобленную ругань. Но он ее не слышал. Он ничего не слышал и не видел, кроме письма, почти дословно запечатлевшегося в его сознании. 
     Вот и Петроградская. Вот и знакомый дом, парадное. Сергей пулей взлетел на второй этаж и как вкопанный замер у незнакомой железной двери.     

     Оправившись, он позвонил, и вместо привычного звонка, послышался чуждый музыкальный перебор. Дверь никто не открыл и не ответил. Он начал звонить еще и еще, потом стучать…
     За спиной щелкнул замок, и в приоткрывшуюся, запертую на цепочку, щель выглянул настороженный и злой глаз соседки:
     -Ты чего тут хулюганничаешь?! 
     -Я… Здравствуйте, вы меня помните? – бросился к ней Сергей.
     -Нет его! Не живет он тут больше! – рявкнула старуха.
     -А.. А где он? Вы не знаете?
     Даже в дверную щель было видно, как исказилось в ехидной  гримасе ее лицо со сверкающим злобным презрением глазом:
     -Какой же ты племянник, если не знаешь, где твой родной дядя?! Чуяло мое сердце, какой ты ему племянник! Много тут таких побывало…
     -Вы можете сказать, где он?! – с мольбой в голосе воскликнул Сергей.
     -А ну, проваливай! Чтобы ноги тут твоей не было никогда больше! Я вот сейчас в милицию позвоню…
     Глотая слезы обиды, Сергей сбежал по лестнице, и попав опять в вихрь метели, остановился. То, что занимало все его сознание час назад: солнечный берег моря, необычные впечатления, хлопоты, радость встречи - казалось каким-то сном. А в реальности была занесенная снегом улица, метель, пронизывающий ветер и полная безысходность.  
     Он машинально сделал несколько шагов, потом остановился в нерешительности и вдруг быстро зашагал к метро. Он уже почти бежал, поминутно поскальзываясь на занесенном метелью льду. Вот, наконец, метро. А вот и Черная речка…
     -Сереженька!
     Дверь распахнулась сразу. Баба Нина, как будто, поджидала его. Незрячие глаза ее источали радость.
     -Слышу шаги знакомые, сама себе поверить не могу, неужто ты?
     -Баба Нин… - голос Сергея сорвался.
     -Проходи, проходи, Сереженька, - суетилась та, беря его за плечо и прикрывая дверь,  - Ой, замерз-то как! Раздевайся скорее, давай чайку горяченького…
     Сергей машинально снял куртку, и стараясь подавить волнение, прошел на кухню.
     -Садись, садись, хороший мой, - хлопотала вокруг него баба Нина, - Вот, давай-ка  чайку. Вот вареньице….
     -Баб Нин, вы не знаете… - его голос задрожал, и он опять не смог договорить.
     -Василька ищешь? – пришла на помощь старушка, - Не ищи его, милый. В монастырь он ушел. Получил благословение, все честь по чести. Мы смиряться должны, это путь особый…
     Она говорила что-то еще, по-матерински поглаживая Сергея по руке, и он понемногу успокаивался.
     -А в какой монастырь, не знаете? – спросил Сергей, когда почувствовал, что голос перестал дрожать.
     -Не сказал он, милый, вот те крест, - баба Нина перекрестилась, - Да и не надо про это спрашивать. Там, если постриг примет, другое имя дадут. Ты молись, на Господа уповай. Если надо будет, Господь тебя к нему приведет. У тебя, Василек говорил, новая жизнь началась?  Расскажи, Сережа. Уж больно он мне твою невесту хвалил. Так рад был за тебя...
     Мало-помалу Сергей отходил. Он начал рассказывать про Свету, новую семью, предстоящую свадьбу. Рассказал и о поездке. Особенно заинтересовал бабу Нину рассказ о восхождении на Синай.

     Он рассказывал долго, опустела уже четвертая чашка чая…
     -Постойте! – воскликнул вдруг Сергей, и выйдя в прихожую, где висела его куртка, вернулся, неся в руках кусочек камня с характерным рисунком по сколу в виде узорчатых прожилок.
     -Вот, возьмите. Это вам кусочек Святой горы…
     -Спасибо, милый, спасибо!
     Баба Нина поцеловала его.
     -Василию вез, - упавшим голосом обронил Сергей, и неудержимые слезы хлынули у него из глаз. Только сейчас он ясно и отчетливо понял, что тот ушел из его жизни навсегда и ничего уже не изменишь.
     -Да не плачь, Сереженька, - утешала его баба Нина, поглаживая по голове, - Живой он, живой, молится за тебя. Сам почувствуешь, как по его молитвам Господь тебя вести будет. Душа-то у него добрая! Господь слышит молитвы таких, как он. И поступил он так ради вас обоих, ради твоего будущего. Не переживай, Сережа. Простит вас Господь за все…  Любил он тебя…
     Сергей поперхнулся при этих словах и поднял голову, уставившись в невидящие глаза бабы Нины пронзительным взглядом:
     -Вы…  Вы знали?!
     -Бедный мальчик, - прошептала старушка, целуя его в лоб.

 

18.


     Паломническая поездка по Греции подходила к концу. Автобус взял курс на Салоники, где был запланирован последний ночлег, а завтра утром самолет должен был унести группу в Россию. 
     Сергей, Света и их двадцатилетний сын Александр глядели в окна на горные пейзажи. Александр успевал одновременно просматривать видеокамеру и стирать не нужные снимки, иногда советуясь с родителями.
     -Дельфинов своих не сотри, - усмехнулся Сергей.
     -Бать, да ты что? Это мой лучший кадр!
     Когда они совершали поездку на катере вдоль побережья Афона, совсем близко проплыли, выныривая из воды, дельфины, и Александру удалось сделать несколько удачных снимков, чем он очень гордился. Изо всех троих, он был наиболее удовлетворен поездкой и теперь загорелся целью посетить Афон. 
     Однако, именно тогда, когда ничего не предвещало неприятности, она случилась. На подъеме по серпантину горной дороги автобус вдруг неожиданно задергался, а потом и вовсе остановился.

     Водители засуетились, лазали и в мотор, и даже под автобус, но тщетно. Руководитель группы сначала успокаивала людей и вела переговоры с водителями, потом долгое время куда-то звонила. 
     Время шло, день стал клониться к вечеру и народ начал проявлять беспокойство. Руководитель опять успокаивала и опять звонила, и наконец, пригласив всех занять свои места, взяла в руки микрофон.
     -Мои дорогие, - заговорила она доброжелательным, но в то же время строгим голосом, - мы должны принести вам извинения, и у кого возникнут индивидуальные претензии, рассмотрим каждую конкретно. Но это потом, а сейчас примите к сведению вынужденные изменения в программе. Автобус, к сожалению, дальше следовать не может, и в Салоники мы сегодня не попадаем. Ночлег нам дает расположенный в двенадцати километрах отсюда монастырь. Питание тоже будет обеспечено. Только этот монастырь не принимает группы, условий для проживания там нет, поэтому ночлег будет не очень комфортным. Просим еще раз нас за это извинить. Да и спать предстоит совсем не долго. В три часа ночи нам придется подняться, поскольку путь до Салоников не близкий, а мы должны вовремя успеть к самолету. За нами придет другой автобус.
     Руководитель выключила микрофон и все разом загалдели, обсуждая новость, а многие стали что-то наперебой выговаривать ей.
     -Мои дорогие, - обратилась она еще раз, включив микрофон, с интонациями, где строгие ноты явно превалировали, - давайте отнесемся к ситуации с пониманием и не будем забывать о цели нашей поездки. К тому же, худа без добра не бывает. Нам представилась возможность побывать там, куда не приглашают ни туристов, ни паломников. Это очень благодатное место. Пока не пришел за нами транспорт из монастыря, я вам расскажу немного его историю…
     Сергей и Света восприняли новость спокойно, даже с долей иронии.
     -Говорил тебе, не надо грешить, - подмигнул Сергей жене.
     -По грехам нашим, это точно, - улыбнулась та в ответ.
     Александр же был в восторге.
     -Ну, ты у нас вообще экстремал, - заметил Сергей.
     Вскоре подошел маленький автобус, за рулем которого сидел грек в подряснике. Мест всем не хватало, и руководитель предложила разбиться на два рейса, но раздраженный трехчасовым стоянием на обочине народ, предпочел потесниться, и битком набитый автобус покатил по дороге.

     Необычный водитель ловко и быстро вел его, и путь не показался долгим. Монастырь возник неожиданно из-за поворота. Он располагался на краю ущелья, по которому пролегала дорога.
     Встретил их сухонький пожилой монах, отлично говоривший по-русски. Звали его Серафим. Он сказал, что через полтора часа, по окончании вечерней службы, их будут ждать в трапезной на ужин, а пока предложил перенести вещи в помещение, где предстоял ночлег, и расстелить там же на полу матрасы.
     -Пол деревянный, у нас сухо, тепло и накрыться чем дадим, - говорил он, - Простите нас, если что не так, но уж у нас по-монашески…  Зато будет, что вспомнить.
     Последние слова он произнес с такой интонацией и теплой неожиданной улыбкой, что даже у самых сердитых просветлели лица.
     Александр проскочил в дом одним из первых, и когда Сергей со Светой вошли, уже призывно махал им рукой. Ему удалось занять небольшой закуток с маленьким окошком на ущелье, где как раз плотно помещалось три матраса.
     -У вас прямо апартаменты семейные, -  заметила, заглянув, любопытная женщина из группы.
     Разместившись, они решили пойти в храм. Служба свершалась на греческом языке, но ход был им знаком, а потому понятен.
     В храме царил полумрак, он освещался практически только светом горящих свечей. Около стен стояли и сидели насельники в черных подрясниках. Слева возле солеи расположился хор, состоящий из регента и двух монахов. Пели они неторопливо и очень слаженно.

     От подсвечника к подсвечнику переходил пожилой сгорбленный монах, опираясь на палку. Вот он встал рядом с Сергеем и начал убирать догоревшие свечи. Лицо его было скрыто в полутьме. Сергей машинально взглянул на руки монаха и внутренне вздрогнул. Нет, он не узнавал эти подрагивающие старческие пальцы, но жесты и само движение рук казались ему удивительно знакомыми. Он готов был поклясться, что когда-то уже видел их. И не просто видел, а с этими руками  было связано что-то значительное в его жизни.
     Монах, тем временем, опираясь на свой посох и слегка постукивая им по полу, прошел дальше и принялся за следующий подсвечник. Сергей пригляделся. Ни походка, ни фигура этого человека были ему не знакомы. Но руки… Руки не давали покоя.
     «Где я мог их видеть? – недоумевал Сергей, - Мистика какая-то…»
     К загадочному монаху приблизился Серафим, что-то сказал ему на ухо, после чего тот вышел из храма, а Серафим занял его место у подсвечника.
     Служба подошла к концу.
     -Отче, - обратился, подойдя к Серафиму, Сергей, - А монах, что до вас убирал подсвечники, он кто? Не из России, случайно?
     -Агафангел? Из России. Мы с ним двое тут из России, - охотно ответил тот, - А что? Доводилось встречать?
     Сергей неопределенно повел головой:
     -Напоминает кого-то. А откуда из России? Вы не знаете?
     -Разными путями Господь приводит, - уклончиво ответил Серафим, - Слыхал, будто на Валааме он бывал, а точно не скажу. Да вы его на трапезе увидите. Сейчас-то он у Мартирия. Занемог он, а Агафангел у нас за болящими присматривать поставлен.
     Поблагодарив, Сергей отошел.
     -О чем ты там с монахом болтал? – поинтересовался сын, когда они вышли из храма.
     -С монахами не болтают, - ответил Сергей и повернулся к Свете,- Идем в трапезную?
     -А я не жалею все-таки, что сломался автобус, - сказала та, - Как в другой мир попали. Я бы даже осталась тут пожить…
     -В мужском монастыре? - с легкой иронией спросил Сергей.
     -Чудо ты, - с ласковой укоризной ответила Света, - Хоть в таком месте бы воздержался…
     За трапезой Агафангела не оказалось. Сергей поискал его глазами, а потом решил, что ему просто померещилось что-то под влиянием экзотики. Они вышли, и совершив небольшую прогулку по монастырю, отправились спать.
     -Классно! – сказал Александр, выглядывая в окошко.
     Сергей тоже посмотрел туда. Вид на ущелье действительно захватывал дух, особенно сейчас, когда все было в лучах заходящего солнца. Какое-то опять до боли знакомое чувство возникло в душе Сергея. Когда-то был уже в его жизни такой закат. Только там было море, скалы… 
     Им внезапно овладело странное беспокойство. Показалось, что он может пропустить что-то очень важное и невосполнимое.
     -Ложитесь, я пройдусь немного, - сказал он жене и сыну.
     -Я с тобой, - вызвался Александр.
     -Ложись, я тебе сказал! – строго сказал Сергей и добавил, нагнувшись к Свете, - Я не долго, спи. Голова что-то разболелась некстати…
     Он вышел из сторожки и не спеша зашагал к воротам.
     -Далеко не уходите, - заботливо напомнил стоящий у выхода Серафим, - Ровно в девять – избушку на клюшку. У нас строго.
     -Спаси Господи, отче. Я только на закат погляжу, - ответил Сергей и вышел за ворота.
     Он прошел по тропинке вдоль стены и остановился на возвышении над ущельем. Солнце уже скрывалось за вершинами гор, озаряя их изумительным светом на фоне прозрачного неба.
     «Только ради того, чтобы увидеть это, стоило сюда приехать», - подумалось Сергею и он опять поймал себя на мысли, что точно такая же мысль приходила ему уже в голову когда-то, или он слышал от кого-то эти слова…
     Сзади послышался шорох. Сергей обернулся. Перед ним, опершись на палку, стоял тот самый монах. Лоб его до бровей закрывала скуфья, а низ лица - окладистая борода, да и покрытое старческими морщинами лицо узнать было трудно, но глаза… Глаза оставались все такими же, как и двадцать лет назад.
     -Василий, - изумленно проговорил Сергей.
     -Агафангел, Сережа, - тихо поправил монах.
     Сергей отошел от неожиданности и бросился к нему, обнимая и троекратно целуя:
     -Ты… Как ты здесь? Откуда?!
     -Долго рассказывать, Сережа. Помотало меня, пока Господь привел сюда. Теперь уже навсегда. Лучшего мне не надо.
     Голос монаха звучал негромко, но слова были как бы согреты душевным теплом, а глаза неотрывно смотрели на Сергея.  
     -Да, монастырь потрясающий. Но я не думал, что вот так тебя встречу. Я тогда искал тебя…
     -На все воля Господня, Сережа.
     -Баба Нина тоже тогда мне говорила - будет воля Господня, Сам к тебе приведет. Мы ведь не должны были сюда приезжать. У нас автобус сломался.
     -Как живешь, Сережа? Свету я видел, сына твоего тоже. Сколько ему?
     -Девятнадцать. На втором курсе учится.
     -Как и тебе было, когда мы с тобой познакомились. Он как две капли на тебя похож. Я как будто тебя прежнего опять увидел.
     -Это старший, Александр. А еще дочь есть, Ирина и младший, Андрей - эти еще школьники.
     -Какой ты богатый, Сережа. Рад за тебя. Помоги тебе Господи.
     Монах перекрестился.
     -Твоими молитвами, не иначе, - сказал Сергей, - С работой тоже все успешно, продолжаем дело, что Светин отец начал, скоро представительство в Германии открываем.
     -Видишь, как милостив к тебе Господь…
     -Главная милость, что тебя нашел наконец-то!
     -Видать, простил Он нас, раз сподобил тебя при этой жизни увидеть, - вздохнул монах.
     -Ты так говоришь, как будто… - начал Сергей, но встретившись с Агафангелом глазами, осекся.
     -Да, Сережа, - спокойно кивнул головой тот, - отойду я скоро. Весной следующей. Помолись за меня тогда.
     -Ты… Да откуда? Как ты можешь об этом знать?
     -Знаю, Сережа.
     -Ты болен?
     -Давно болен. Ничего не поделаешь.
     -Как - ничего? А врачи? Что с тобой? Может, нужна операция или что? Я могу…
     -Не надо ничего, Сережа, - губы монаха слегка тронула улыбка, - Уже была операция. Ну, сделают еще одну. Может, проживу несколько лишних месяцев. А зачем, если срок мне пришел? Я готов. Господь сподобил в светлой памяти отойти. Сам пока еще за болящими ухаживаю. 
     -Вася! – Сергей бросился к нему и сжал в объятиях, - Вася мой!
     В глазах его стояли слезы.
     -Агафангел, Сережа, Агафангел, - тоже обняв его, опять поправил монах, - Того Васи нет уже. Забудь про него.
     -Нет. Не могу поверить. Не хочу! Найти тебя через двадцать лет и снова потерять навсегда! Неужели ничего нельзя сделать?!
     -Ты Свете не говори ничего, - попросил Агафангел, - Пусть она не знает, что ты меня встретил. И смирись. Ты помнишь наш разговор на берегу в ту ночь? Мы еще с тобой встретимся, Сережа. Уже навсегда. Двадцать лет я этот грех замаливал…
     -Да что уж ты так переживаешь за этот грех? – спросил Сергей, - Мало у нас у каждого других грехов? Ты сам знаешь, как я раньше к этому относился. А теперь… Что особенного в том, что кто-то такой?
     -А ты хотел бы, чтобы твой сын был такой? – тихо спросил Агафангел.
     Сергей вскинул на него свой пронзительный, как в юности, взгляд и… промолчал.
     -Прости меня, Сережа.
     Монастырь был еще погружен в предрассветные сумерки, когда к воротам подъехал автобус. Заспанные паломники постепенно подходили к нему. Серафим вручал каждому пакетик с пайком и желал ангела хранителя в дорогу. Вот заняли свои места последние. Серафим прочел молитву, автобус тронулся, и перекрестив его, он повернулся и пошел готовить храм к утренней службе.
     Монастырь спал. Не спал только еще один человек. Это был Агафангел. Он стоял на том самом возвышении над ущельем, опершись на свою палку, и выглядел застывшим монументом в лучах восходящего солнца. Он провожал взглядом удаляющийся автобус, а по морщинистой щеке его катилась скупая старческая слеза.


2008