[Асура Стальная Цепь и Каяко Ржавая Пила.]

Глава первая - Этюд в Багровых Тонах.

Кроваво-красный, словно с холста художника-импрессиониста, закат спускался где-то на западе... Кроваво-красный закат с оранжевыми, лиловыми и жёлтыми пятнами, будто открытка...Нежные такие тона. Но в Вэйстлэнде каждый знал - такие вечера, они самые опасные...Можно в одночасье лишиться жизни, чести, денег или каких-нибудь органов и частей тела... В этом тихом уголке чудесной зелёно-голубой, со вкраплениями ваты облаков, планеты жили самые разные люди. Кому-то тут везло, кому-то - нет. Асуре повезло. А молодой девушке, смело отбивающей каблуками по мостовой своебразный ритм, нет...
Точнее, как сказать. Ей тоже повезло. Небезызвестный киногерой пел: "Не везёт мне в смерти, повезёт в любви...". Так и здесь - Асуре свезло в любви, безымянной девушке повезло со смертью.
Она была ещё жива, живее всех живых - её молодое, загорелое, аппетитное тело дышало жизнью и здоровьем, глаза светились радостью выходного дня... Светились радостью выходного как у человека, который много и тяжко работает... А может, это просто очередная проститутка Вэйстлэнда - места, где никто ничего наверняка о других не знает. Здесь запрещено даже узнавать имена друг-друга без достаточной причины, личная тайна - верх всех законов. А за их соблюдением следит Шериф Вэйстлэнда - старина Роб, высокий, жилистый мужчина в типичной шерифской шляпе и с револьверов, будто сошедший с экранов кинотеатра во время показа очередного классического вестерна...
Впрочем, молодому Асуре было совершенно неважно, кем была эта девушка - дочкой президента одной из сверхдержав или уличной шлюхой, он просто... Просто ждал в своём тёмном углу, когда она будет проходить мимо... Он не знал точно, что будет делать дальше, но точно знал, что из всего этого выйдет...В голове Асуры уже вертелись, словно в калейдоскопе, картины в багрово-чёрных тонах:
"Мостовая...темным темно, лишь догорает где-то на востоке последний луч заката, заставляя отбрасывать Асуру чёрную тень на чёрную, но менее тёмную, мостовую...А под ним едва угадывалось лежащее тело, лужи крови, живописно расположившиеся на асфальте, мрачными бликами света от глаз Асуры сообщали о своём существовании...
Его лихорадило, он опустился на колени, запрокинул голову, словно волк в полнолуние и засмеялся, детски и искренне, как дитё, которому мама купила плюшевого мишку или, в зависимости от пола, игрушечный пистолет...Он смеялся, и смех его переходил в истерический...Эйфория и радость ощущались физически... Он раз за разом опускает опутанный стальной цепью кулак на то, что когда-то было головой смуглой девушки, с хлюпаньем размазывая мозг и мельчайшие частицы костей черепа по измазанной кровью мостовой... Раз, другой, третий, сильнее!
Отбросив цепь, Асура в упоении прижимает к лицу руки, по плечо забрызганные прекрасной алой, артериальной кровью...Ощущение собственной дикой свободы и эйфории заставляет его идти дальше - из складой одежды последним лучам солнца, будто задержавшегося посмотреть на зрелище, появляется нож...Большой, острый, десантный... Им можно кромсать что угодно, хоть тела, хоть двери... Размахнувшись, парень начинает раз за разом всаживать клинок в тело девушки, хоть давно уже и непонятно, что это девушка, спиной или лицом она к нему лежит - она давно уже не похожа на человека вообще...Нож раз за разом с характерным, чавкающим звуком довольно и радостно свистя в воздухе перед очередным контактом с жертвой, продолжает делать свою работу... "
- Хватит мечтать, Асура... - тихо шепнул сам себе молодой человек, извлекая из широкого рукава стальную, тяжёлую цепь... - Скоро она будет здесь...
Звяк - она выскользнула на три четверти длины, до земли - ровно десять дюймов...
Она не услышала. А вот он её слышал, чувствовал всем своим существом - она близко. Стук каблуков приближался...Наверное, идёт мимо, не свернёт же она в этот узкий, тёмный и грязный проход между двумя исполинскими серыми домам. Точно - на фоне заката мелькнул девичий, высокий силует, волосы развевались на ветру, как и платье... Не спешит...скорее, откуда-нибудь возвращается. От неё исходили ощутимые волны неприязни и неудовольствия, которые Охотник в проходе чётко уловил, и жажда убийства усилилась. Недовольных людей куда приятнее разделывать.
Вдохнул, шагнул вперёд, под лучи уходящего на отдых светила, счастливо улыбнулся закату - и выпустил цепь на полную длину...
"Звяк" - та коснулась земли довольно шумно, но будущая жертва даже не обернулась...Какая неосторожность. Темно. Безлюдно. В Вэйстлэнде итак спокойной не было, иногда исчезали люди, впрочем, не без помощи Асуры, а через некоторое время находили растерзанные остатки - трупами это было довольно трудно назвать... Белые, обескровленные жилы грязными обрывками торчали из тел, размозжёные цепями головы походили больше на упавший с высоты арбуз, а тела искромсаны так, будто обезумевший мясник перепутал своего помошника с очередной мёртвой тушей...
Шериф, хоть и следил за соблюдением лишь закона приватности, был недоволен - убийства были столь часты и жестоки, что люди начали покидать город. Меньше людей - меньше преступников сможет казнить Шериф.. Поговаривали, что ему доставляет особое удовольствие несколькими выстрелами отстрелить голову провинившемуся и затем издеваться над ним...Кто-то говорил, что он их насилует, а кто-то, что ест...
Асура ухмыльнулся, вспоминая усатое лицо Роба. Этот может и сьесть, и изнасиловать, живого или мёртвого. Но только за дело.
Тем временем девушка медленно удалялась к сторону пустующего проспекта - его беженцы покинули первым, асфальт там был пропитан кровью, пахло эйфорией и гнилью - что за чудное сочетание... Когда-то там жил и наш герой. Но сейчас он не знал, где живёт. Он везде - и нигде.
Волоча за собой цепь, он пошёл за жертвой, звеня, позвякивая, будто замковое приведение и не спуская с девушки взгляда глаз цвета зелёных лугов.
Волна беспокойства со стороны Жертвы. Асура улыбается в предвкушении, ускоряет шаг, но слышно лишь, как последние звенья цепи царапают чёрный, неровный асфальт...
Звяк-звяк...
Обернулась..Да! Да! Да!
Наверное, Асура показался ей ужасным...наверное, психом. Высокий, черноволосый парень бесшумно шёл за ней, а из рваного рукава свисала цепь, весело поблёскивая в лучиках последнего света - фонарей в Вэйстлэнде не ставили. Лица не видно - прямые чёрные волосы, залитые запёкшейся кровью, скрывали всё лицо...Лишь губы, улыбающиеся красные губы и белый подбородок. Весь в крови, он, наверное, был страшен. Рваная, некогда шикарная, одежда, забрызганная кровью...И запах.
Вдохнув, девушка почувствовала острый запах гниющей крови; то, что было для Асуры запахом жизни, для неё было запахом смерти.
Нет, девочка. Он не зомби. Он - Асура Стальная Цепь. Один из тех, по чьей вине частенько пропадают люди, а потом их находят... Лучше бы не находили, это сберегло бы нервы общественности. Пренеприятное, должно быть, зрелище - по дороге с работы или с вечеринки найти лежащий на асфальте труп, который сначала покромсал со знанием дела мясник, а затем им обедали дикие звери...Которые тут, кстати, тоже водятся. Жителям давно не привыкать к живущим в заброшенных домах лисам и волкам, частенько забегающим в эти края.
Да! До бедняги наконец дошло, что ей грозит, и она незамедлительно попыталась сбежать, но не тут-то было - с высоким, переливчатым свистом цепь из второго рукава Асуры рассекла воздух, нацеленная в ноги жертвы. Парень молча, угрюмо проследил за полётом блестящей и смертоносной игрушки - со свистом и звоном она опутала ноги брюнетки; та закричала. Ну ещё бы - рассечение мягких, нежных тканей её стройных ножек обеспечено - из под стальных оков выступила кровь, стекая тонкой струйкой вниз...
Новые капли крови на асфальт чудесного города... Асура плотоядно облизнулся, дыхание его от жажды и страсти убийства и волнения сбилось, стало хриплым и прерывистым, он бесшумно, медленно, наслаждаясь страхом и болью жертвы, исходившими от неё зеленовато-жёлтыми импульсами, и наблюдал тщетные попытки подняться...
- Бесполезно... - не теряясь в сомнениях, тихо проговорил он. - Бесполезно.
И был прав - сила броска была такова, что без куска мяса цепь теперь не снять... Это как пробить цепью картонную коробку - без того, чтобы разодрать ящик, оружие не вытащишь. Впрочем, он не боялся крови. А ей, когда он соберётся доставать игрушку, уже будет всё равно...Лишь проклятие ещё одной души падёт на плечи юного охотника.
Тихо подошёл, так, чтобы его не было видно, вновь выпустил цепь на всю длину. Теперь жертва никуда не денется...
Девушка ревела, сыпала проклятиями, как портовый грузчик, которому на ногу упал тяжеленный ящик с автомобильными запчастями. Кричала и плакала.
- Ты об этом пожалеешь, ублюдок! - с перекошенным от боли и ярости лицом кричала она. - Я же теперь охромела на пол года! Пожалеешь, клянусь!
Какая смелая, подумал Асура. Ни тени паники, лишь ярость и боль. А ведь боялась. Чего боялась? Неизвестности...
Все боятся неизвестности. Но он покажет ей, что такое страх.
Настоящий, звериный страх - и она будет молить его о пощаде!
Настоящий, адский страх - и она навсегда замолчит, и кровь её оставит свои багровые разводы на светло-сером асфальте пустынной улицы...
Страх! - и голодные лисицы к утру обгладают её труп... И Шериф взбесится - одним налогоплательщиком меньше.
И днём в одном из местных баров станет менее людно. И люди будут до ужаса будничным тоном говорить:
- Асура гулял...
Или со страхом предрекать новые убийства:
- Попомните мои слова, неровен час, Ржавая Пила выйдет на охоту! - и ему, конечно же, все поверят. Придя домой, закроют окна, запрут двери, но к утру смерть настигнет кого-нибудь... Это догма, об этом все знали и ночью самый храбрый дрожал от страха в своей постели... Но черёд Ржавой Пилы ещё не настал. Сегодня - среда...День Каяко Ржавой Пилы - пятница, это знали даже дети...
Наверное, будь в Вэйстлэнде хоть одна школа, в ней бы учили: не выходите на улицы в среду и пятницу. Висел бы "График Смерти".
Хотя...Тут давно уже не было детей - родители с детьми первыми покинули этот райский, обагрённый кровью край с бесчисленными заброшенными зданиями и полной свободой действий.
Вдруг солнце скрылось за одной из тучек на небе, стало абсолютно темно - лишь багровое от заката облако висело высоко в пространстве...
Послышался свист - взмах цепи, совсем тонкой, высокий, короткий свист, прервавшийся чавкающим звуком - Асура резким движением вогнал в тело своей жертвы ещё одну цепь, кожа на месте удара разошлась так же легко, как и одежда на том месте - с треском порвалось белое платье, расползлось по дорогой ткани багровое пятно...Будто по полиэтиленовому пакету ударил - кожа расползлась в стороны, открывая рваную кровоточащую рано.
И крик...адский, громкий, пронзительный и высокий крик боли и страха разорвал тишину Вэйстлэнда, словно американский тинейджер - пачку чипсов. Резко и вдребезги. Вместе с воздухом из лёгких из девушки вытекала кровь, свежая, тёмная - венозная...Много - лилась беспрерывным небольшим потоком, добавляя в мозайку разбитого асфальта ещё одно багровое пятно...
Так красиво. Этюд в багровых тонах - красным по чёрному набрасывал своё произведение художник, мазок за мазком.


Глава вторая - Новости Вэйстлэнда и мисс Ржавая Пила.

Вечер четверга выдался отличным - сухой тёплый день, не уступал ему и вечер. Ни малейшего ветерка...
На крыше заброшенного здания, за парапетом, сидела, прислонившись к нему, бледная темноволосая девушка. Вроде бы, девушка как девушка.
Во что она была одета? О-о...Это было что-то белое и длинное, из плотной, оборванной снизу и на концах рукавов ткани...Что-то вроде савана. Можно подумать, что это - ожившая покойница. Но нет, она сидела и держала в руках белую, хрустящую, настоящую газету "Wasteland Times", без особого интереса разглядывая заголовки статей...Ограбления, хулиганства, казни, нововведения - это мало её интересовало. Привлекла внимание лишь фотография очередного растерзанного тела. Чёрно-белая, но вполне доступно демонстрирующая размозжёную чем-то тяжёлым голову и искромсанное чем-то тело... Впрочем, Каяко прекрасно знала, чьих рук дело и каким образом была убита девушка. На фотографии определить пол убитого было невозможно, но по некоторым признакам Шериф определил, что это - шлюха из одного местного бара, вроде, "Чёрная Джейн" назывался.
Так звали одну из первых девушек, что приехали в этот город ради занятия древней профессией, представительницей которой и являлась убитая.
Читавшая газету девушка улыбнулась и задумчиво произнесла, глядя на фотографию:
- Работа, вроде, не моя... - улыбнулась шире и с нежностью продолжила, - Значит, Асура со своей цепью...
Она аккуратно, вчетверо, сложила газету и положила её рядом с собой на сухую, пыльную крышу, тяжко вздохнула.
- А пятница только завтра...
Казалось, она была обижена тем, что её день только завтра. А сегодня...День Шерифа. Впрочем, ему принадлежали все дни, за исключением среды и пятницы, когда на улицы выходили два опаснейших маньяка Вэйстлэнда, а может, и целого мира.
Запустив руку под полу "савана" она достала фотографию - тоже чёрно-белую. На ней угадывался холл какого-то здания, то ли школы, то ли офиса. В центре снимка стояли, обнявшись, парень и девушка, удивительно похожие друг на друга - прямые длинные волосы, бледная кожа... У девушки волосы были по пояс, у парня - могли бы с успехом закрыть всё лицо, не оставив даже подбородка, но, как видно, чем-то зафиксированные, закрывали лишь глаза.
А одеты они были и вовсе одинаково - одинаковые обтягивающие чёрные брюки и одинаковые шёлковые чёрные рубашки...
На лице девушки отражалась глубокая нежность, та улыбалась, и так это страшно смотрелось вкупе с забрызганным кровью саваном, что слабонервным лучше не видеть...
Между тем та перевернула фотографию - на обороте чёрными чернилами, мелким, изящным почерком было выведено:
"Асура и Каяко Блэкстоун. Две тысячи второй год."
И явно другой рукой и чернилами накарябано в углу: "Sweet Freedom!"
Вдруг налетел лёгкий ветеров, и мисс Блэкстоун крепче сжала карточку в руках, уж слишком она была дорога... Эта фотография транслировалась по единственному телеканалу Вэйстлэнда и была напечатана на каждом столбу в обрамлении надписей "Разыскивается за вознаграждение, живым или мёртвым". Но такая, настоящая, подписанная фотография была всего одна - у неё...
У Каяко Ржавой Пилы. Та решительно поднялась, спрятала карточку под саван. Где она у неё там только хранилась?
Неспеша, медленно нагнулась и подобрала лежащую рядом пилу - длинную, около метра, ржавую...и острую. На такой штуке она переносила смерть во всех её видах, она могла рубить, резать, кромсать, а ещё была рассадником всех известных человеку болезней.
С ласковой улыбкой бережно провела про пиле пальцами с накрашенными чёрным лаком ногтями... Для живущей в заброшенном доме Вэйстлэнда в компании одной только пилы Каяко выглядела на удивление хорошо - всё, за исключением одежды, было в порядке...
Только пила ржавая. Но девушка находила некий особый шарм в том, что она была ржавой, и потому не спешила очистить свою спутницу от рыжей, цвета усов Шерифа, ржавчины, делавшей порезы оружием более болезненными, а вид более устрашающим.
"Где сейчас ходит Асура?" - думала она, выпрямившись в полный рост и, облокотившись о ржавый, как и её пила, парапет, рассматривала оживлённую улицу с высоты десяти этажей.
Тишь да гладь, полдень - жители города идут на работу после обеденного перерыва, несколько скучающих гангстеров играют в карты, сидя на прогретом солнцем тротуаре. Тишь да гладь.
Никаких следов Асуры. В последние шесть лет они очень редко виделись - он охотился по средам, а все остальные дни отсиживался там, где никто не мог его найти, даже сестра, а она охотилась по пятницам, и в свободное от охоты время просто гуляла по крышам, патрулируя город.
Впрочем, она делала это просто так, без особой цели - высматривала новую жертву, тщательно выбирая её из двадцати с лишком тысяч Вэйстлэнда.
Никто, правда, не знал, по какому принципу она это делает, но несколько раз девушку в саване видели немногочисленные ночные прохожие - некая девушка в саване мрачно ходила по улицам, волоча за собой ржавую пилу, чем неимоверно пугала всех встречных, моментально узнававших в ней Каяко Ржавую Пилу.
Когда-то её даже пытались пристрелить местные группировки...Каяко ушла.
А на следующее утро лидер одной из банд был найден в мусорном баке у дома Шерифа с отрезанными конечностями и головой...А на лице - выражение панического страха.
После инцидента с Роем Майером авторитет Каяко значительно возрос, она могла выйти на улицу без особого риска, ибо не была столь нелюдима, как её брат. Некоторые даже знали её в лицо, но никто и никогда не мог её поймать - она будто растворялась в воздухе.
Настоящая сестра своего брата - жестокая, бесшумная, дерзкая девица.Темноволосая красавица, несущая смерть в своих руках по тёмным улицам забытого богом и людьми всего мира города.
Такова была мисс Каяко Блэкстоун.

Ночью с четверга было прохладно, и девушке приходилось усердно кутаться в белый, плотный саван, кое-как спасавший от ночной сырости. По улицам стелился лёгкий туман, такой же серый и грязный, как и улицы города, которые видели дворника последний раз тогда, когда был жив первый, и, прочем, единственный мэр этого города. Земля тебе будет пухом, Николас...
Теперь власть здесь представляет Шериф - суровый и жестокий, но справедливый человек. Но этому человеку совершенно по-барабану на всё, что не касается Закона о Приватности и двух серийных убийц, разгуливавших в его городе.
"Наверное, он ночами спит и видит, как бы пропустить через мясорубку меня и Асуру." - думала мисс Блэкстоун, когда её в очередной раз передёрнуло от холода.
Может, так и было. Никто не знал, где ночью находится Шериф - в своём "участке" - эдаком здоровенном здании, бывшем одновременно его домом, пыточной и крематорием, или ходил по улицам, выслеживая безумную парочку.
Этой ночью мысль не шла к задумчивой обычно Каяко, что-то не давало прийти в нужное расположение духа для философских и сложных мыслей о прекрасном и вечном...Может, жажда убийства, от которой приятно сводило мышцы, близость охоты...
А может, просто сырость. Никто не может нормально думать, когда так холодно, наверное...разве что это будут сухие и практичные, не в пример ночным улицам, размышления о том, где бы согреться, куда-бы пойти и как остаться в живых.
Вот и Каяко думала, где бы переждать сырую и совершенно неподходящую для охоты ночь - в одном из заброшенных домов или в своём облюбованном месте - катакомбах под городом?
Хотя...катакомбами эти обвалившиеся уже некогда сооружения можно было назвать с большой натяжкой, но всё же на всех планах города они были обозначены как "Катакомбы Хайтроу". Убежище сестры Блэкстоун было надёжным и опасным одновременно - местами ветхие подземные ходы могли обвалиться в любую минуту, но девушка была умна, поэтому ей везло. Там было всё, даже постель, настоящая, широкая двуспальная кровать, собранная безумной охотницей на досуге из кусков металлического лома и собственного, некогда чрезвычайно богатого гардероба - периной служили шикарные вечерние платья, дорогая одежда с лэйблами известных брэндов.
"А что мне эти брэнды?" - спрашивала она сама себя. "Толку от них нет. Я же не звезда средней школы...Я - Каяко Ржавая Пила".
Это знали все. В первую очередь те, кто находили распиленные на множество частей тела - в зубах жертвы всегда была записка:
"С любовью, Каяко и её пила. До новых встреч".
Несколько накарябаных на бирках от одежды слов бросали в дрожь тех, кто оставался твёрд духом при виде истерзанного тела, ведь следующим мог оказаться каждым.
Но действовало золотое правило охоты - ни один из безумной пары не выбирал себе больше одной жертвы для одной охоты.
Таковы были брат и сестра Блэкстоун.
Между тем девушка, не оглядываясь, медленно, совершенно не торопясь, подходила ко входу в своё убежище. Она знала: за ней никто не следит.
Каждый боялся оказаться следующим... Зная это, она совершенно спокойно доверяла доверяла висящей в подземелье табличкой с небрежно выведенной кровью надписью, предупреждающей об опасности.
Сила убеждения таблички, наверное, не была бы так велика, если бы к ней не была прибита рука... Мужская, отрезанная пилой рука, от которой несло гнилой плотью за полсотни ярдов. Рука, которой это было выведено. И грубое изображение пилы, тоже накарябаное кровью.
Такова была вера Каяко в собственную безопасность, что она спала крепко, как убитая, долго, как заправский бездельник. Редко, но, как говорится, метко.
Кровожадная Соня свято верила, что убивает, чтобы выжить и что не будет ей покоя, пока в этом городе останется хоть одна живая душа.
Непонятные сомнения глодали её такими сырыми ночами, но она не придавала им значения - просто не шли правильные мысли... О, да, она любила подумать. О высоком...О прекрасном. О том, как высоко возносится душа тех, кто попадёт под ржавые, но острые зубцы её пилы... О том, как прекрасен крик человека, которому отпиливают ногу, или уже её отпилили и пилят руку... До чего прекрасный звук, он так радовал сердце юной девушки, что она готова была убить всех живых, лишь бы слушать, слушать и резать! До чего прекрасен цвет, алый, глубокий цвет артериальной крови, которой обагрён её саван! Это от последней охоты - она отрезала голову одному из работающих в баре гангстеров...
Он кричал, бился в агонии, привязанный к пожарной лестнице, а она, радостно смеясь, отпиливала ему ноги...
Как она любила звук, с которым зубцы её верной пилы разрезали кости и рвали ткани!
И до чего льстило её больному самолюбию заметки в газетах и ярость Шерифа...
А ещё...после охоты она могла с лёгкостю выследить Асуру - все чувства прекрасной убийцы обострялись и выходила на след брата она подсознательно. Пешком преодолевала любые расстояния, находила его везде, где бы он ни был...
Как она любила своего брата, так похожего на неё.
В ярком, словно от полицейского прожектора, свете луны, они стояли на крыше, обнявшись, целовались, кровавая слюна текла по их телам, по телам и одежде, насквозь пропитанным кровью.
Поцелуй со вкусом крови - как зарплата за каждую жертву...В жизни охотницы было четыре вещи, таких же хороших, как и цифра "четыре": охота, со своими кровавыми брызгами и безобразно торчащими из отрезанных конечностей артериями, сон, в котором она занималась любовью с Асурой, мысли, в которых она постигала мир и чтение заметок о успешной охоте.
Каяко Блэкстоун питала к своему родному брату совсем не родственные чувства.
То была страстная, как желание убийства, алая, как свежая артериальная кровь любовь...любовь со вкусом крови.