Солька сначала злилась. Потом плакала. Потом пробовала снова. И… ничего не получалось. Пузные шары взрывались один за одним. А казалось бы, только два дня назад Солька сама объясняла мокренышу, как делать пузный шар.

- У тебя внутри, - шептала Солька, мокренышу в ухо, - как будто тысячи маленьких муравьишек. Они бегают там кто куда, а ты им приказываешь гордо, да-да, как Королева Якля, можно даже и ножкой топнуть, ты им приказываешь собирать частички для пузного шара. И какая-то часть муравъишек обязательно услышит твой приказ и начнет приносить свои кусочки. Слышишь меня?! – она подергала мокреныша за второе ухо, но тот лишь прищурился и попытался ее лизнуть.

- Потом ты видишь, - продолжила она, - что кусочки собрались внутри тебя в шар и он начинает выходить прямо из твоего пуза.

Солька не стала рассказывать мокренышу, что когда она сама в первый раз увидела такой появившийся из живота шар, она страшно перепугалась, взвизгнула, и даже бросилась было звать маму, но вспомнила, что та очень занята и, если оторвать ее без причины, может запросто надавать подзатыльников. Шар тем временем некоторое время продолжал висеть перед ней, а затем начал таять. Теперь уже Солька испугалась, что он растает совсем, и взялась собирать его руками, как снежок. И, надо же, он собрался. И остался в руках. Он был теплый и пульсировал. Жаль только, что, как выяснилось позже, никто, кроме Сольки, его не видел. Но и в этом были свои прелести. Пузный шар можно был сжать крепко-крепко, так что он становился размером с горошину, и затем точным щелчком запустить в фигурки, которые расставлял на столе длинноногий учитель Зугурдик. Фигурки начинали сыпаться одна за одной, а Зугурдик в непонимании крутил головой.

А через какое-то время пузные шары начали взрываться. И чем сильнее злилась Солька, тем раньше звучал негромкий «чпок». А может и не звучал, потому что его тоже никто не слышал. Даже сопливые пузыри мокреныша и то жили немножко дольше.. Объяснить, что не так, могла только Габа. Но Габу Солька боялась. Пацаны считали, что Солька ничего не боится: она выше всех залезала на деревья, могла пробежать босиком по уголькам и никогда не убегала при виде Жахря… Солька и сама знала, что она не трусиха. Отца у нее не было и приходилось быть смелой и за него тоже. Но Габа… Габа ее пугала.

Солька частенько тайком подглядывала за старухой и понимала, что … ничего не понимает. Габа вела себя … иначе. Она не жалела тех, кого жалели все, и помогала тем, кому помогать никто не хотел. Она могла громко захохотать ни с того ни с сего. Она разговаривала сама с собой. Она была другой. Она была … зеленоватой. А еще, она показывала Пути. А значит, только она могла ответить на вопросы о том, чего никто не видит.

 * * *

- Балбес ты, Зугурдик, - кряхтела Габа, - всегда обращай внимание на «случайные» встречи! В этой Вселенной столько дорог, что для того, чтобы пересеклись два путеходца, нужны поистине веские причины…

Солька впервые слышала, чтобы кто-нибудь называл учителя Зугурдика балбесом. Зугурдик был очень умным. Про все, что можно увидеть и потрогать, он знал…все! Солька вжала голову в плечи, выпучила глаза, неслышно развернулась на пятках и уже сделала первый шаг, как вдруг что-то схватило ее за спину. Солька могла бы поклясться, что это Габа выбросила свой длинный язык, если бы вдруг не услышала голос: «Не спеши, деточка! Ты же ведь ко мне пришла, так?!». Не оборачиваясь, Солька закивала, сглотнула и почему-то также задом и пошла к Габе. Но на третьем шаге спохватилась, развернулась резко, чтобы не показать страха и… никакого языка не было. Вообще ничего не было. И даже Зугурдик как сквозь землю провалился.

   * * * 

  - Пузные шары? Ха-ха-ха, - Габа смеялась очень громко, так что Солька испугалась, что кто-нибудь из пацанов услышит и тоже потом будет над ней смеяться. Солька даже осторожно посмотрела по сторонам. В густой листве никого не было видно.

  - Пузные?!!! Кхе-кхе-кхе, - в итоге Габа закашлялась и долго отдыхивалась и вытирала слезы… - Сама научилась, надо же! – пробубнила себе под нос, и Солька не поняла, довольна этим Габа, или нет. Потом старуха хлопнула себя по ляжкам, словно на что-то решилась и сказала: «Пустой он у тебя. Пустой, когда – кхе-кхе – «пузный». Уразумела?! Неясно, с какой целью создан, непонятно, чем наполнен. Не нужен тебе «пузный». Баловство это одно. Сердее-е-чный тебе нужен», - и Габа глухо похлопала себя по груди.

-               Как это сердечный? – не поняла Солька.

-               А вот так это, - вдруг прикрикнула Габа, непонятно на что разозлившись, но, впрочем, тут же и успокоившись. И заходила туда-сюда…

-               Бывают такие. Сердечные. Хочешь эмоцией шар наполнить – подними его сначала внутри себя до сердца, а потом уже выпускай… Да улыбайся при этом. А то ишь ты, самоучки… Взрывается у них… Все. Иди… Хватит тебе пока…

-               Ага, - Солька слезла с пенька и уже успела подмать, что не такая уж она – Габа - и страшная, как та вдруг сказала: «А про Зугурдика кому расскажешь – ухи оторву и съем!». И Солька припустила, что было сил.

А Габа потом еще долго ходила одна и бурчала: «По твоей терминологии, деточка, и «горловые» бывают… Это если слово передать надо. И «лобовые»… Это – если мысль. И … Впрочем, рано тебе еще все это… Совсем рано. Ума еще не набралась, а уже пузные у нее…». И Габа снова расхохоталась.

 * * *

Целый день хулиганка была занята: сначала гоняли с Люмриком рыбок по ручью, потом мастерили шалаш на дереве, потом Люмрика позвала мама, а Солька принялась рыть яму для тайной ловушки… Вернулась домой поздно и застала маму плачущей. За всю свою жизнь Солька никогда не слышала, чтоб мама на что-то жаловалась или, уж тем более, рыдала. Сожмет зубы покрепче и молчит. Маленькая бандитка и сама такой же росла. Поэтому, услышав всхлипывающие звуки, остолбенела? Замерев за приоткрытой дверью, и растерялась.

У Сольки всегда жил кто-то еще. Или мокреныш, или прыгун. А одно лето даже прожила целая стайка серебрянок… И у Сольки было много друзей. Правда, все они были мальчишки, но все равно, Солька никогда не была одна. А у мамы была только она. Да еще цветок. Этот цветок давным-давным давно подарил маме отец. И это единственное, что осталось на память от него. Неказистое вроде бы растение стало членом семьи, и Солька даже пару раз заставала картину, как мама разговаривала с цветком. А несколько дней назад цветок начал сохнуть. И вот сейчас мама сидела, обняв полумертвое растение, и рыдала. И Солька совсем уж было собралась разрыдаться тоже и броситься к маме, как вдруг вспомнила слова Габы.

«Улыбаться!», - сквозь зубы проговорила Солька и приказала муравьишкам собирать пузный шар. Когда шар был совсем готов, Солька широко, во весь рот, улыбнулась и на вдохе подняла шар до сердца. Потом задержала дыхание и на выдохе выпустила шар из себя. Дунула на него, и он полетел. Полетел прямо к цветку, как будто знал Солькино желание. Он завис над цветком и не взорвался, а начал менять цвет и менял-менял, пока совсем не растаял. А через мгновенье произошло чудо: цветок начал расправлять листья. Словно почуяв, что что-то не так, мама подняла голову вверх. И в этот момент на цветке лопнула почка и появился первый за все время цветочек. Ма-а-аленький, но настоящий. И тогда Солька шагнула внутрь домика и сказала: «Привет, мам! Это я!»