Метель, буря мглою… Короче, не лето.
Пока няня кружку искала свою,
Онегин и Сильвио, взяв пистолеты,
Прикрыли Руслана в неравном бою.

Им дядя сказал, хоть и честных был правил:
«В Саратов уеду, сюда не ездок».
Ведь долго и молча они отступали,
Не в шутку от этого он занемог.

Жениться хотел, не хотел он учиться,
А надо нести было знамя полка.
Тем временем, поезд до Аустерлица,
Разрезал Каренину нá два куска.

Платочком Печорин утёр свои слёзы
И пóдал к атаке условный сигнал,
А Швабрин, нахлёстывал, гнал Карагёза
На помощь отряду. Пока не загнал.

«Послушайте, лошадь, вставайте скорее!
Контужен я в руку, нет силы в ногах.
Там Тушин один со своей батареей,
Где мчится Арагва в тенистых брегах».

Не катятся ядра, не свищут уж пули.
Москва отданá, опустел город наш.
Расселись французы на гамбсовских стульях
И левый какой-то урезали марш.

Москва загорелась, лихая ей доля.
Сжимая кинжал свой, подполз злой чечен.
Он был фаталистом, на всё Божья воля,
И взял он Безухова с Жилиным в плен.

Пока разгорались в камине банкноты,
Гроза началась, брызнул дождь, грянул гром.
И три Карамазовых (вот, идиоты)
Решили старуху убить топором.

Не вечна война, надо думать о мире,
Неплохо скопить бы побольше деньжат.
Они утащили железную гирю
И ключ от квартиры, где деньги лежат.

Там пусто. В Париж умотали в кальсонах.
Хожденье в кальсонах в Париже – позор.
Пошли они в карты играть с Парамоном,
Вот тут-то и встретился им ревизор.

Пришлось бросить всё: и фонарь, и аптеку
И с гордым терпеньем идти за Урал.
В лесу раздавался топор дровосека –
Послали болезных на лесоповал.

Без них к нам победа пришла очень трудно,
Но мордой в говно окунули врага.
Себе же оставили хмурое утро,
Квартирный вопрос и разруху в мозгах.