Я – воровка. И моя подружка Алиска – тоже воровка. Мы честные воровки - воруем во имя идеи. Можно даже сказать – из любви к искусству. Эта наша клептомания развилась как-то совершенно неожиданно, мы с Алиской даже не предполагали, что воровство – такое увлекательное занятие. И, потом, мы же не для себя воруем, для –общества. Вот только это общество нам спасибо забывает говорить.
Ой, как я раньше неинтересно жила. Скучно как-то, серенько. А потом случилось в нашем доме собрание членов. Ну, это те, которые пайщики. Члены-пайщики жилищного кооператива.
На этом собрании выбирали в начальство. И все члены дружно отказывались от почетно-муторно-начальственных должностей. И на нас с Алиской пальцами показывали. И у виска пальцем покручивали. И говорили: «Эти как раз подходят. Все равно дворниками-добровольцами подрабатывают, так хоть за деньги будут трудиться».
Это правда, про дворников-то: мы как идем с Алиской своих собак выгуливать, так обязательно к концу гуляния обрастаем горой мусора, который собираем по территории и тащим на помойку.
Вот и пожалели нас наши члены. Бе-е-едьненьких. И выбрали: меня председателем, а Алиску – комендантом.
Короче. Вступили мы в эти самые должности. Время смутное, как раз горбачевско-гайдаровская перестройка закончилась: денег нет и взять неоткуда. А нужд в кооперативе много.
Алиска как-то раз мне и предложила (оказывается, она эту идею долго вынашивала, но все не решалась преподнести):
-Пойдем, Дарья, пройдемся по помойкам, может, чего и наскребем. Вахту нужно обустроить, да и вообще…
Уговаривала она меня часа три, я сдалась.
Поначалу было трудно, стыд мешал (все-таки мы не бомжихи какие-то, а молодые, симпатичные, образованные дамы, и негоже вроде дамам такими делами заниматься). А потом – пошло-поехало. Марш-броски по окрестным помойкам стали интересным и любимым занятием. Это же – чисто Клондайк! С этого самого Клондайка мы и вахтерские благополучно обустроили, и детскую площадку укомплектовали, и лавок вокруг дома понастроили. Очень миленько все получилось. И деньги целы остались.
Потом с районных, беспризорных помоек мы переключились на ведомственные - соседних организаций. Там было куда интереснее. Только походы эти уже другое название имели, так как расценивались стражами правопорядка, как воровство. Таким образом, мы приобрели так необходимую в нашей теперешней жизни второю «специальность».
Воруем мы крайне редко. И стараемся тащить лишь то, что «плохо» лежит, то есть: вряд ли будет востребовано.
Обычно воруем ночью, но до этого долго присматриваемся днем.
Рядом с нами больница, а там такие помойки!!! И не только…
Однажды Алиска узрела классные полуразрушенные вазоны. Ими давно никто в больнице не пользовался, сверху был навален строительный мусор, и было совершенно ясно, что рано или поздно эти горшки вывезут на свалку. А у Алиски прямо-таки «пунктик» – мечтала она развести клумбы рядом с подъездами, и понравившиеся ей бетонные исполины (между прочим, в диаметре они не менее метра) как нельзя к стати подходили для этих целей.
Под покровом ночи мы перелезли через больничный забор, открыли изнутри калитку, поставили сторожем у входа Алискиного сына, а сами потихоньку стали пробираться к помойке с садовой тележкой на руках. Пустая-то она грохочет, вот и тащили на себе. Один вазон, с трудом погрузив на тележку, вывезли почти без проблем. Проблемы были в Алиске: представляете, я качу эту тяжесть, надрываюсь, а моя лучшая подруга подкладывает мне сверху то урну, то какие-то доски, то еще черт знает что, в общем, все, что встречается по пути. Я ей говорю: «Это нам надо?» А она: «А как же? Дура ты, Дарья, не понимаешь, что в хозяйстве все может пригодиться. Еще вспомнишь потом меня добрым словом». Я и вспоминаю до сих пор, у меня с того похода люмбаго регулярно постреливает.
Как мы эту телегу доперли до нашего подвала я помню с трудом, а вот как мы вторую ходку в больницу делали – никогда не забуду.
Приходим, а из-за угла вдруг выскочил местный охранник, да как рявкнет: «Воровки! Стоять! Руки вверх! Буду стрелять!» И Алиске в бок пистолет как ткнет.
Мы с Алиской руки подняли, стоим рядом с бетонным шедевром, пытаемся изобразить раскаянье. А дядька этот нам так бодренько и говорит:
-Тариф – две бутылки водки, и уголовное дело не заводим.
И тут из Алиски поперло. Оказывается, когда страж-то
пистолет приставил, она со страха не удержалась и …. сотворила лужу. Если б вы слышали, какие новые имена получил в тот день горе-торгаш!.. Это была такая отборная, художественная речь. Такое случается только в порыве, от вдохновения. И, видимо, это был тот случай.
Охранник сдался без боя. И даже помог нам отвезти до дома тележку со вторым горшком. Потом приходил в гости любоваться цветами, которые и по сей день цветут в наших честно сворованных горшках.
Но был и печальный случай.
Я, Алиска и еще одна наша подружка - Лариска, которая уже несколько лет живет за «бугром», а тогда она гостила у матери, собрались на очередное воровское мероприятие.
Вокруг соседней гостиницы были посажены шикарные кустики... Время было весеннее, все только зацветало. Кустики испускали невероятно приятный аромат. Как они назывались – мы не знали, но иметь их у себя во дворе очень-очень хотели. Лариска узрела, что от кустиков отпочковались малюсенькие отросточки, и мы обратились к садовнице гостиницы с просьбой выкопать их нам. Однако тетенька попалась вредная и копать наотрез отказалась. Тогда, назло тетеньке, решили отростки тайно выкопать. Естественно – ночью.
Вечером вышли на дело: впереди, для отвода глаз, - Ларискина дочь Настюха с детским ведерком и садовым инвентарем в нем, сзади – все остальные с перчатками в карманах. Идем, изображаем праздное гуляние.
Подойдя к месту, где рос куст, сделали вид, что Настя захотела в туалет. Пока девочка терпеливо сидела на корточках, а Алиска – вроде как прикрывала ее от посторонних взглядов, распахнув свою широченную юбку, мы с Ларисой лихорадочно выкапывали из-под куста отростки.
На все про все у нас ушло не больше трех минут, и мы также чинно продолжили гуляние. А на углу гостиницы нас сцапали бравые ребята в униформе отеля. Мальчики, не церемонясь, потащили нас в недра гостиницы. Оказалось, что нас через видеокамеры засекли, да еще и записали. Сопротивление, как говорится, было бесполезно.
На десять минут нас заперли в маленькой комнате. А потом пришел администратор, который совсем не говорил по-русски. А переводчика не было. Лариска от душивших ее эмоций и стыда забыла, что в совершенстве владеет английским языком, а мы с Алиской за 20 с лишним лет, прошедших после окончания школы, его вообще не помнили. Потом, когда Лариска все-таки вспомнила о своих языковых познаниях, понесла такую русско-английскую ахинею, что у клерка глаза на лоб полезли.
То и дело мелькало слово «бэбики», при этом Лариска каждый раз очень энергично приседала. Мы с Алиской думали, что Лариска давит на жалость и имеет в виду свою дочь, а оказалось, что это она так вольно перевела слово отросток. А тут еще Настя дергала всех подряд за края одежды и ныла:
-Мам, ну когда мы пойдем сажать кустики?
-Теть Даш, почему нас забрала полиция?
-Теть Лис, а нас здесь будут бить?
-Дядь, ты заболел что ли, смотри какой красный весь?
Администратор, действительно красный от злости, с перекошенным лицом, просто ошалел, но лопотать все равно пытался. Как потом перевела Лариса, суть его речи была в том, что если бы мы попросили, то они бы нам и так дали. А раз не попросили, а своровали, то давать не будут, лучше выбросят. И если б не Настя, то нас бы в милицию сдали. Понять, что мы все это сделали из хороших побуждений, на благо коллектива, бескорыстно, клерк не смог. Он ведь своим капиталистическим умом подумал, что мы воруем для перепродажи.
Промурыжили нас часа полтора, и, отобрав «бэбиков», отпустили.
И так нам троим было стыдно, что больше недели мы не могли говорить друг с другом про случившееся. И вообще старались не встречаться, ведь лишний раз убедились в правильности поговорки: «Не сделаешь добра – не получишь зла». Лариске хорошо, она отбыла на свою историческую родину, а мы с Алиской до сих пор гостиницу стороной обходим.