Людмила работала в бухгалтерии ЖЭКа уже больше двадцати лет, ситуации разные случались, работа-то с людьми, ко всему вроде бы привыкла. Но каждый раз, когда в окошке возникала всклокоченная шевелюра профессора Вигдорчика, она непроизвольно вздрагивала и машинально скрещивала под столом ноги. И причина вовсе не во внешности господина Вигдорчика, хотя описание сего «фрукта» заслуживает внимания, просто цель визитов была несколько необычной. Да и поведение профессора всегда было таким непредсказуемым, что приём со скрещенными ногами, а по возможности и сцепленными «в замок» руками, был лишь методом самозащиты. Этому приёму Людмилу научила коллега-бухгалтер еще в первый год работы, когда молодая практикантка впадала в панику и ревела в женском туалете всякий раз, когда очередной «вигдорчик» доводил ее до белого каления истеричной настойчивостью или тупой непонятливостью. С годами Людмила научилась распознавать людей уже с первого взгляда, но на это ушло много времени и душевных сил. И с профессором Людмила столкнулась именно в первый год своей работы. И наревелась с ним, и намучилась больше всех. Вот с тех самых пор все ЖЭКовские скандалисты с легкой руки Людмилы получают ласковое прозвище «вигдорчик».

Кстати, в жилищной сфере вообще своеобразный слэнг. Вот, например, есть среди посетителей жилищно-эксплуатационных контор «писучки». Это те, кто много пишет, жалобу за жалобой, заявление за заявлением. Изредка встречаются «ревучки», пускающие слезу уже на второй минуте разговора. Очень частое явление – «позвоночники». Ну, эти есть везде, по звонку свыше им всегда и во всем «зеленый свет», а на их заявлениях красуется отметка начальства «срочно!» или «в порядке исключения» (читайте «в порядке нарушения»).

Так вот. Что-то отвлеклись от темы. Профессор, будучи уже в пенсионном возрасте, в очередной раз делил площадь с очередной женой. А женат он был в четвертый раз. Его жены с каждым разом всё молодели и молодели, и если первая жена была ровесницей профессора, то разница в возрасте с последней женой вызывала легкое недоумение. Тридцать пять лет! Любой человек волей- неволей тут же начинал присматриваться к профессору, ища ту изюминку, ради которой молодые женщины бросались с головой в этот старческий омут маразма. А кроме жалости и брезгливости, господин Вигдорчик никаких других чувств не вызывал: седой комок нечесаных жиденьких кудряшек, высокомерный и в то же время ошалелый взгляд одержимого или психически ненормального (с ходу трудно определить) человека, старенький, выцветший полувер на обрюзгшем теле 54-го размера с гигантской английской булавкой посередине, скрывающей дырку, неизменный черный плащ времен второй мировой войны, - таков портрет Людмилиного посетителя. Кроме того, во время разговора профессор выпячивал нижнюю губу каким-то чуднЫм образом, что она превращалась в желобок, по которому на собеседника выпрыскивалась слюна. А если учесть, что господин Вигдорчик имел обыкновение еще и наскакивать на оппонента выпяченной грудью, то будет понятно то «восторженное» состояние, в которое приходили люди, имевшие счастье общения с профессором.

Всех четырех профессорских жен Людмила знала лично. Все они, каждая в свое время, неизменно сопровождали супруга в его походах по инстанциям. Неизменным было и имя избранниц – Ольга. Да, да, все четыре жены господина Вигдорчика были Ольгами. И все были тихими серыми мышками, молча наблюдавшими за происходящим. Лишь третья супруга не уступала мужу в сварливости и въедливой настойчивости, с которой постоянно мучила всех сотрудников ЖЭКа, начиная от дворника и заканчивая директором.

Кроме многочисленных разводов профессор был знаменит своими жалобами, которые он строчил регулярно по одной в неделю. Папка с жалобами «писучки» Вигдорчика была самой пухлой. Папка была даже не одна. Их было четыре, но три первых хранились как реликвия в архиве. Профессор всегда был недоволен горячей водой и требовал повышения её температуры то на три, то на пять градусов; ему катастрофически не нравился напор холодной воды в кране то на кухне, то в ванной комнате; периодически его не радовало отопление, которого то не хватало, то было в избытке. Ему мешал шум машины, забиравшей по утрам мусор; его раздражали уборщицы, дворники; он постоянно сомневался в профпригодности сантехников, электриков или плотников. Профессор жаловался на всех своих соседей, которые, якобы сговорившись, мешали ему творить. И всегда господин Вигдорчик требовал наказания виновных.

Первая жена сумела просто чудом при разводе отстоять свое право на жилище, и профессорская пятикомнатная квартира была разделена между супругами, путем размена которой профессор оказался один в двухкомнатной квартире.

Вторая жена, брак с которой не был официально оформлен, осталась с носом, ничего не получив, и покидая квартиру бывшего супруга, трижды плюнула на его дверь и прокляла его с будущей третьей женой.

Видимо у второй жены профессора был «нехороший глаз». Третий брак господина Вигдорчика также потерпел крах на тринадцатом году жизни. Вот тут-то и началась эпопея с квадратными метрами.

Третья Оля работала в министерстве юстиции рядовым работником. Но связями там обросла за время службы и в законах поднаторела. Не будучи даже прописанной на жилплощади путем судебных исков и многочисленных разбирательств, эта экс-супруга сумела отсудить половину профессорского имущества, в том числе, и ровно половину площади. Людмила с ужасом вспоминает то время, когда ей пришлось в течение двух недель делить финансовый лицевой счет супругов. В решении суда было записано: «в равных долях». А как поделить в равных долях, если одна комната 18, а вторая 14 квадратных метров? Людмила справедливо разрешила вопрос таким образом: Вигдорчик, который фактически проживал в большей комнате, получил меньше квадратов в общей площади, а именно в прихожей.

Но не тут-то было. Профессор явился на прием к Людмилиному начальнику с письменной жалобой на нерадивую сотрудницу, ущемляющую его в правах. Площадь пришлось делить заново. В итоге профессор получил на 1,5 квадратных метра меньше в кухне, также на 1,5 – в прихожей, на 0,5 – в ванной и на 0,5 – в туалете.

И вот теперь господин Вигдорчик снова маячил в окошке и толкал к Людмиле пухлый пакет с документами. Из-за профессорского плеча проглядывалась унылая физиономия его четвертой жены.
- Здесь документы на раздел имущества! – Властно начал Вигдорчик. – Попрошу оформить все правильно. Я тут для вас уже свои расчеты сделал. Потрудитесь хотя бы без ошибок переписать.

- Что, очередной развод? - Людмилу обозлил тон профессора, и она решила съязвить.

- Отнюдь нет. Здесь добровольный раздел принадлежащей мне жилплощади. Попрошу без иронии. И оформите финансовые лицевые счета в моем присутствии.

Людмила начала листать документы. Добралась до договора дарения: «…собственник…отчуждает…в пользу гражданки…1/8… что составляет 1/16 общей площади квартиры…» и чуть не прыснула, высчитав в уме количество метров жилплощади новой собственницы. Получилось всего 5 квадратных метров. Она раскрыла подробную инструкцию профессора и вообще захотела зарыдать от смеха: на листе форматом А4 бисерным подчерком профессора, который Людмила за долгие годы общения научилась разбирать, в столбик были перечислены все помещения квартиры, и против них стояли цифры, которые надлежало внести в лицевой счет квартиросъемщика. Профессорская жена владела теперь 0,5 кв.м. кухни, 0,2 кв.м. – ванной, 0,09 кв.м. туалета, 2,21 кв.м. прихожей и 2,0 кв.м. жилой площади.

- Нет проблем, - с трудом сдерживая душивший ее смех, вслух озвучила Людмила, - сейчас заполню лицевой счет. Подождите в коридорчике на диване.

- Вы не все документы посмотрели. – Тоном, не терпящим возражений, сухо произнес Вигдорчик. – Читайте внимательнее.

Точно! Людмила и не заметила второй договор. И тоже дарения. И тоже 1/8. Сыну от первого брака. Однако! Такое в их ЖЭКе было впервые. И Людмила первый раз за много лет не выдержала:

- Это что же? Мне на одну комнату открывать три лицевых счета? А ваши ванны и туалеты на четыре неравных части делить? Вы вообще думаете, когда что-то делаете? Вы, может быть, еще десять раз женитесь, и каждый раз будете кусочки бывшим женам отламывать? А нам каждый раз крои вам вашу площадь? И как вы собираетесь оплачивать эти куски площади?

- А каждый за себя! – Вигдорчик гордо вскинул голову, окинул Людмилу презрительным взглядом. – Ваше дело бумаги заполнить аккуратно, а решать и думать свыше вам не дано. Вот и делайте, что можете.

С этими словами Вигдорчик развернулся, подтолкнул супругу к диванчику, и сам ухнул рядом с ней, подняв столб пыли, что повлекло за собой многочисленные проклятия в адрес всего ЖЭКовского начальства как со стороны профессора, так и со стороны остальных посетителей из очереди.

В итоге профессор добился своего. Площадь его разделили на три неравных части. А бедные туалет, ванная, кухня и прихожая были раздроблены вообще на кусочки. Говорят, у профессора места общего пользования мелом разделены, и каждый имеет право пользоваться только своей собственностью. И в ЖЭКе до сих пор спорят, как в этой злополучной квартире происходит пользование кранами в ванной и на кухне, а так же унитазом. Строятся самые невероятные предположения.

А полквартиры третья жена взяла да продала назло горячо нелюбимому бывшему мужу. И вот пользование этими квадратными метрами, соседские взаимоотношения – это уже совсем другая история, и она уже не связана с ЖЭКом, та история криминальная, с милицией, травматологическими и наркологическими пунктами. Будет время, расскажу.