Памятник в честь 990-летия Бреста. Фото с сайта Brest-SV.com
…In libraries and railway stations
In books and banks
In the pages of history
In suicidal cavalry attacks
I recognize...
Myself in every stranger's eyes.
R. Waters «Every Strangers Eyes»
“In einem Wasser-Fort gab es noch Mitte August einige verschleppte Sowjetsoldaten… Ende August konnte ich … melden, dass …. sein gesamtes Hinterland befriedet sei.“
"Окруженный водой форт" . Форт V. Горжевой капонир. Фото автора.
Это выдержки из донесения генерала от инфантерии Вальтера фон Унру, коменданта Города-над-Рекой. Он прибыл на новое место службы тридцатого июля сорок первого. Перевести можно так: «В одном из окруженных водой фортов в середине августа было взято в плен несколько советских солдат... В конце августа я мог ... рапортовать, что … город и прилегающие территории были свободны». Ну, там дальше, что можно было, наконец, ходить по Городу без оружия. Вот так. Вермахт уже взял Смоленск, уже воюет под Киевом... Да, там еще про Крепость было. Что место это разрушенное и очень опасное – даже пулеметная стрельба ведется постоянно – в августе сорок первого…
Другой немец, водитель, в середине июля писал домой о бомбардировщиках, бомбивших бессовестных русских, разгромивших перед этим в Крепости роту СС…
…Жуткая тишина подвалов. «Сосульки» расплавленных сводов. Осколки. Гильзы. Куски железа и битого кирпича... Тут не водят экскурсий. А надо бы. Здесь становится тревожно и жутко уже через пять минут. А ОНИ, задыхаясь от ненависти, от смрада разлагающихся трупов, от дыма – здесь долго не утихали пожары - продолжали удерживать свою позицию неделями. Они не знали, что давным-давно Крепость объявлена захваченной, что они просто не существуют ни для своих, ни для чужих... Не знали про горящие хаты Белоруссии, России, Украины. Не знали о своих товарищах, тысячами умиравших в концлагерях от побоев, голода и дизентерии... Они так и не узнали, что некоторые сволочи из будущих поколений даже объявят их «совковым быдлом»…
Подвалы казарм 333-го стрелкового полка (здание арсенала).
Фото автора.
Они знали только, что надо драться за вот эти четыре квадратных километра битого кирпича. Здесь уместилось все - мать где-нибудь в Саратове или братишка с сестренкой в Калуге, тот домик у переезда, где живет девчонка с косичками. Друзья, с которыми бегали в самоволку, и которых разорвало на глазах в четыре утра тем утром. Раненые, умершие от потери крови или болевого шока. Дети, расстрелянные из пулемета MG-34, дети, умершие от жажды в подвале, дети, сожженные огнеметами... И те друзья, которые вот здесь, рядом, точно так же ждут, когда в прицеле появятся эти, потеющие от ужаса, в серо-зеленой форме.
Они уже знали, что смерть совсем не похожа на то, что воспевали пролетарские поэты в стихах, что это больно, грязно и уродливо.
Они даже знали, что никто про них не узнает. И все равно, они дрались.
…Артиллеристы? Пехотинцы? Связисты? Пограничники? Кто знает… Запись где-нибудь в архивах или стандартное извещение: «Пропал 22.06.41 без вести в районе...». Все, что осталось.
Тогда, в том аду, каждый сам делал свой выбор. Кто-то брал белую тряпку и шел сдаваться – и упаси Господь нас осуждать кого-то. Не нам судить. А кто-то оставался.
Они и сейчас там, в ИХ Крепости - они ее не сдали. Где-то в вечной темноте. В затопленных потернах или глухих отсеках подвалов. Там и сейчас лежат останки людей, подаривших нам жизнь…
Только памятью – а чем еще можно их за это отблагодарить? Памятью, без ложного пафоса, казенных слов два раза в году. Каждый решает для себя – есть у него совесть, или нет. Если есть, придите каждый в свою Крепость, скажите, ИМ, неизвестным, что помните…
…Автор очень известной художественной книги ошибся. Вокзал в Городе-над-Рекой никогда не был деревянным. В свое время – самый большой и красивый вокзал Российской Империи. Каменный. Выход в город – через мост. Это, к сожалению, уже не тот мост. Его разобрали, когда ставили линии для электропоездов.
А если спуститься с моста в южную часть города, то там нет трех улиц. Там просто перпендикулярно мосту проходит Садовая и пересекается с улицей Стецкевича.
Можно сесть в троллейбус и проехать две остановки. Прямо напротив остановки - кафе. Когда-то там был ресторан. И играл в том ресторане скрипач-еврей с бельмом на глазу. Это, между прочим, правда…
Чуть дальше и направо и еще немножко прямо – вот и он, тот самый столб из бутового камня. Такие когда-то определяли границу между двумя - как сейчас бы сказали, «юридическими лицами» - Городом и Крепостью.
Стоит столб как раз на улице Унии Любельской, позже – Проспект 17 сентября, сейчас улица Ленина. Слева больница, справа – костел Воздвижения Креста Господня. Чуть дальше большое серое здание – Воеводская Управа. Именно на этих ступенях советский и немецкий генералы смотрели на уходящие из Города немецкие войска. Вот парк. Прямо у входа – Обелиск. На нем фамилии советских солдат, погибших при освобождении Города. Справа – бетонная двухэтажная коробка. Дискоклуб. А в июне сорок первого здесь, на танцевальной площадке, играл войсковой оркестр.
Наверное, «Рио-Риту»? Или про солнце, прощавшееся с морем?
Пройти парк, мост, свернуть влево. Улица Каштановая. Крепость возникает неожиданно – на повороте Каштановой к Гарнизонному кладбищу. У нее совсем невоенный вид. Это валы, ров перед ними и побеленные ворота.
Северные (Александровские ворота). Слева под дорогой виден капонир.
Фото автора.
Александровский капонир перед Северными воротами. Фото автора.
Под дорогой – капонир. Это такой каменный мешок, из которого можно простреливать ров и валы. Когда-то, до того как какие-то люди вмешались и разрушили правую часть капонира, там оставались следы от огнемета. Потеки расплавленного кирпича. И полотняные ленты со стреляными гильзами. Много. Именно такие, матерчатые ленты использовали в РККА в сорок первом для пулеметов «Максим». Увы, никто и никогда уже не узнает, кто был этот солдат. Один из сотен тысяч неизвестных…
…Внутри Крепости, за воротами, все очень спокойное и мирное. Слева и справа от дороги, ведущей к Трехарочным воротам – две «подковы». Вал, внутри казематы. И еще один вал, повыше – внутри первого. Редьюиты второго и третьего бастионов Кобринского укрепления. Эти изломанные валы – это, собственно, и есть бастионы.
Внутри левой, Восточной, «подковы» иногда можно услышать ржание лошадей, взрывы и крики людей. Крики боли, страха, отчаяния, ненависти и торжества…
Редюит третьего бастиона Кобринского укрепления («Восточный форт»).
Фото: Галина Ворончукова.
Когда-то, уже сравнительно давно, несколько «черных копателей» пришли туда с армейским миноискателем. Батареи разрядились через двадцать минут.
Редюит третьего бастиона Кобринского укрепления («Восточный форт»).
Фото: Галина Ворончукова.
А еще до шестидесятых трава в Крепости не росла – не могла пробиться через слой покрывавшего ее железа…
Перед мостом через правый рукав Притока, слева, «Пункт сто сорок пять». Иначе – «Полевой хлебозавод». Сейчас здесь кафе. А наверху, на земляном валу еще остались окопы – пулеметные ячейки немцев, с которых они обстреливали обороняющихся.
Центральный остров. Руины инженерного Управления, Офицерского собрания, Арсенала.
Захоронение. Вечный Огонь. Прекрасная и печальная музыка над могилами, на большинстве которых - «Неизвестный». На очень многих – имена детей. Их хоронили здесь с воинскими почестями – как и их родителей…
И восстановленная и действующая Церковь. Копия Константинопольской Святой Софии. Если кто-нибудь зайдет в нее, пусть поставит свечку. Как символ того, что мы помним всех тех, кто подарил нам жизнь…
Свято-Никольский Гарнизонный Храм.
Фото: Галина Ворончукова.
Свято-Никольский Гарнизонный Храм.
Фото: Галина Ворончукова.
Налево от всего этого виден Главный Вход. Стоит посмотреть на казематы в том месте – они полностью покрыты сосульками расплавленного кирпича.
Казематы главного вала у Восточных ворот.
Фото автора.
Между Госпитальными воротами и руинами Управления, тоже - в определенные дни - можно услышать крики умирающих людей. На немецком. Это именно здесь по прорвавшимся немцам ударили в первую штыковую в той войне красноармейцы.
…Мост за воротами – через левый рукав Притока. За мостом, чуть левее, руины монастыря бернардинок. Когда-то сам Город размещался здесь. При Николае Первом город перенесли на три километра восточнее и построили на его месте Крепость. Из Старого Города осталось лишь несколько зданий – монастыри бернардинок и бригиток, иезуитов, униатский собор. Монастырь бернардинок - и есть Госпиталь. Стена его с южной стороны вся в следах от снарядов «Эрликона». И там, около оконного проема, где таких попаданий больше всего, до сих пор можно найти гильзы от винтовки Мосина. Еще несколько лет назад их было очень много.
Госпиталь.
Фото автора.
Если пройти от Госпиталя дальше, южнее, выйти за Николаевские ворота и посмотреть направо, можно заметить у самого гребня вала серую коробку. Это ДОТ типа М1 – «Малютка». На этом острове их два, второй находится в погранзоне. Еще шесть ДОТов – на Западном острове. И один, большой, так называемый «ОРПК» - орудийный полукапонир - на Северном. ДОТов около Города очень много.
ДОТ тип М1 на валу у Николаевских ворот. Госпитальный остров.
Фото: Андрей Хомич.
Многоамбразурный ДОТ у хутора осадника Кривицкого. 9 опорный узел 62-го Брестского УР
( деревни Волчин, Орля, Огородники ).
Фото автора.
Еще в сорок четвертом, сразу после освобождения, красноармейцы были потрясены тем, что увидели внутри: пробитый насквозь бетон, разорванная и погнутая арматура, усыпанные пулеметными и снарядными гильзами полы, перекрученное железо противоотколов. И все это перемешано с костями защитников. Там еще и сейчас находят останки…
Пулеметно-артиллерийский ДОТ. 9 опорный узел 62-го Брестского УР
( деревни Волчин, Орля, Огородники ).
Фото автора.
Но вернемся в Крепость…
Буг. Фото автора.
Дорожка вдоль Рондо приведет к слиянию левого рукава притока и Реки. Вон там, метрах в ста от слияния, был когда-то мостик между Западным и Южным островами.
Здесь есть спуск к Реке. Это самое спокойное место в Крепости. Тишина просто нереальная…
…Крепость действует на людей по-разному. Кого-то оставляет равнодушными, кого-то отталкивает, выталкивает из себя – таким людям здесь физически тяжело.
В этом надровном капонире 23 июля 1941 года был пленен майор П.М.Гаврилов.
Фото автора.
А если повезет, Крепость признает за своего. Это проявляется по-разному. Кто-то, садясь в поезд, вдруг, не осознавая, рвется вернуться сюда, послушать Тишину над Рекой или прикоснуться к израненным кирпичам. Кто-то, вернувшись в Мурманск, Самару или Москву, вдруг чувствует сильную потребность вернуться в Город и снова и снова ходить по дорожкам вдоль Рондо, галереям Редьюита, забраться в подвалы Арсенала или просто окунуть руку в темно-желтые воды Реки…
И им, своим, может быть, повезет. Нет, им обязательно повезет. Они увидят поразительно красивую сероглазую девушку в косынке с красным крестиком, прощающуюся с сержантом-пограничником на призрачном мосту между островами…
У девушки серебряные сережки в виде змеек и маленький шрам – над левой бровью.
Уже почти семьдесят лет, каждый год, влюбленные прощаются на берегу Реки. Тем удивительно тихим летним вечером двадцатого июня …
© Игорь Игнатович, Брест, 2010.
Комментарии