Вот он я, твой ряженый-суженый,

плюй мне в мою незрячую душу

своим горячим, как степь, поцелуем,

я подыграю июльским смехом.

Утро, выкатив око наружу,

опохмелится грязной речушкой,

запахом липы с кожи повеет,

ветви её – обнажённые нервы.

Слышишь, как бьётся, не отпуская,

словно похмелье в разгар воскресенья,

сердце на тлеющих углях июля.

Солнце, трава и прочая ересь

млеют. Ты крикнешь мне нежно – тот самый;

я посмотрю тебе вслед, как в последний…

Тусклая ива заплачет, как дура,

грязи речной присягая на верность.

Вот он я, твой праведно-грешный,

сорванный полдень с ветки Эдема,

вылепленный из земли и из камня,

к стенам приросший тоской изумрудной.

Солнце, листая траву побережья,

в скобки возьмёт обнажённое тело,  

с губ твоих капнет толика яда,

я подыграю на лютне июля.