в блеске глаз, на влажном окрике губ, лишь вчерашняя горечь, лишь фигура

умолчания. А на карих ветвях распускается май, а под ногами вьется дорога

из яшмы, а под рукой, случайная встреча старых знакомых, новые улья

слов, медоносно пачкающих вакуум мозга, воспитывающих терпение

и усердную хлябь самоанализа. Вот ласточка бросила перышком – приветствую;

в лязг проводов осела голубка; вот меня подхватило встречным течением

южной сырости и отнесло на солнечный берег; вот вступает оркестр

телодвижений в объятьях зари; а вот, и моя печаль – больная старуха

на костылях души, беззубый плачь бродячей звезды – она тоже прекрасна,

словно розы, падающие на грудь любимой, когда любимая засыпает, без звука,

без пульса, без преломления жизни в рубиновом сердце, и распластанная

свободой песня моря укрывает ее от чужих навязчивых взглядов.

О, время, ты даешь мне напиться чистого воздуха в парадном

платье нежного, свежего лоска майских озер, чтобы с большей дерзостью

впиться в мой слух криком стервятника.