стеклянно-мёртвенной архитектоникой пара.

Побледнев от свободы, взгляд, отливается каменно-белой

безутешной тишью дорог, мостов, тротуаров.

В снежно-червлёное сердце влито пустое пространство,

выбита почва, выветрен пульс.

Интерлюдия между осенью и весной, как ницшеанская

проза под флягу с горькой, и парочка верных пуль

на закуску из ржавого револьвера. Затаённым дыханием, окна,

исподлобья, ловят кристаллики льда. Туда-сюда, туда-сюда

по проводам шелест, шёпот, шорох, гомон –

перепись слухов конструирует новое небо и новую землю, семеня

словами на цыпочках. Безошибочно ставлю на кислые корни весны,

на вяжущий сон, на любовь, на циклон, на диапазон празднословья.

В низовьях рябиновых зорь, в рассвете бессмертной луны –

свинцовые веки смыкая, белая кошка у изголовья.