хрустальный иней инкрустацией в глухой аркаде взгляда;

рыдает скрипка; менестрель-декабрь, рефреном пьяной

вьюги, под руку с обречённой Терпсихорой, бредёт от дома к дому,

свой стекловидный гарнитур дорогой шелкотканой

обернув – легато. Сквозь чёрно-белый регтайм кровель

иллюминирует скупой розарий солнца, или луны виньетка тянет

убогим светом, преломлённым шелухой

обсыпавшихся фресок, и ветер в окнах тает,

словно валькирий изваянья – флажолет.

Всё заперто под ключ, скрипичный ключ,

этюдники пылятся мелом снега,

последний выдох, фуэте, и даже пантомима мёртвых скверов

медитативной лирикой сойдёт под ночь на нет –

пустая мизансцена,

и абсолютный слух в полнометражный сон,

туда, где септаккорд рассвета

хранит погасший луч.