Мы  стояли  на  большом  сером  валуне,  почти до  половины  находящемся  в  воде. Он лежал в двух метрах от почерневшего от влаги края галечного пляжа. Было  раннее  утро. Солнце только всходило над грандиозной водной пустыней, осветив  горизонт и застывшие в небе облака   нежным  розовым светом. Самого солнца еще не было видно, но лучи его, казалось, пробились сквозь толщу воды, окрасив ее у самого горизонта  малиновым  цветом.

  Проснувшиеся недавно чайки, пронзительно крича, кружились над водой,  выписывая  замысловатые  пируэты.  Порой  они замирали  в  воздухе,  высматривая  добычу,  и  вдруг  стремительно бросались  вниз  и,  пролетая  над  самой  водой,  почти  касаясь  ее  концами  крыльев,  дотрагивались  до  нее на  мгновение  и  тут  же  набирали  высоту,  держа  в  клюве  изгибающуюся  рыбешку.

  Волны  шумно наползали  на мокрую  гальку  пляжа  и  покидали  ее,  оставляя  на  ней белую  пену,  которая  тоже  сходила  вслед  за  волнами  в  море,  но  вновь  набежавшая  волна  подхватывала  ее,  подняв  на  свой  гребень,  бросалась  на  берег  и,  задержавшись  на  мгновение,  вновь  исчезала  в  море.

  На небольшом расстоянии от берега  резвились юркие дельфины.  Они  гонялись  друг  за  другом, появляясь  то  тут, то  там,  высовывая  на  поверхность  продолговатые  блестящие морды. Иногда  они принимались  кувыркаться  в море и  тогда  над  водой  мелькали  их  упругие  сильные  хвосты.

  Они  дразнили  своим криком  пролетавших  над  ними  чаек  и  те  в  ответ  бранились  на  них, крича  еще  громче.  Дельфины  распугали  всю  мелкую  рыбешку  и  чайкам  приходилось  теперь улетать  все  дальше  и  дальше  от  берега  в  поисках  своей  добычи.

  Утреннее  море  было  каким-то удивительно спокойным, мягкие волны  поблескивали  под  лучами  молодого  солнца,  а  вода  вокруг  валуна  тихо  плескалась, словно  вокруг  катера  и  от  этого  мне  казалось,  что  мы  куда-то  плывем,  вдвоем,  на  маленькой  лодочке  посреди  огромного  безбрежного, но доброго океана. 

  Меня  вдруг  охватила   странная  раздвоенность,  словно  я  был  всем  этим. Я  был  восходившим  солнцем  и  сияющей  водой,  белой  пеной  на  камнях  и  наползавшей  волной,  порывистым  соленым  морским  ветром  и  ярко – розовым  светом  встающего солнца. 

  Словно  все  вокруг  меня  это  я  сам.  Я  был  сам  собой   и  в то  же  время  был  и  Дженни,  стоявшей  рядом  со  мной.  Я  прикоснулся  к  ее руке,  и  мы  застыли,  глядя  на  раскрывающуюся волшебную  картину.

- Если бы я могла… -  прошептала Дженни, - Я никогда бы не забыла…»

- Милая! – проговорил я, обнимая  ее  за  плечи, - Моя милая!

  Она  посмотрела  на  меня  своими  чистыми  голубыми  глазами  с застывшими на ресницах дрожащими хрустальными слезинками и  тихо  рассмеялась.

- Глупый, – сказала  она, – Сейчас  начнется…

  И  это  началось!  Из  тихого  спокойного  моря,  разбрасывая  далеко  вокруг искрящиеся  в утреннем  свете  брызги  и белую  пену,  поднялся  огромный  водяной  столб.  Когда  он,  осыпаясь,  обрушился  обратно  в  море,  на  его  месте  оказалось раскаленное яростно ревущее  ярко-желтое  пятно,  которое  стремительно  рванулось  вверх. 

  А  из  тихого моря  продолжали один  за  другим  вырастать  водяные  столбы,  выталкивая  в  небо  неудержимо рвущееся  пламя  двигателей межконтинентальных  баллистических ядерных  ракет…