Дворник размазал свет по стеклу,
А я по лицу слезу.
Дворник испачкал свою метлу,
А я прямо к ней ползу!

Скребу по асфальту, где можно, ползу…
Вдруг дворник, скакнув ко мне,
С размаху смахнул метлою слезу, -
И я очутился на дне…

Боже! Что же, сюда я полз?
Этому жизнь отдал?
Вилы с сердцем воткнул в навоз
И сам туда же упал.

Но сознание! – вот беда –
Как присутствие в мозге гада!
Не привыкнуть мне никогда,
Но осмотреться надо…

Здесь нет света, такого, как там –
Здесь темнота и вонь.
Здесь мухи бомбят по открытым ртам,
И муху чужую не тронь!

Здесь песен не знают, и нет тоски
По воспарившим дням,
Здесь тот не протягивает руки,
Кто потянулся сам…

Я не увидел открытых душ,
Как это мне гляделось.
Здесь так же отчаянно редок душ,
Как доброта и смелость…

Ты ежедневный участник пира.
Сколько всего!
Отведай!
Как у всего близлежащего мира
Присутствуешь на обеде!

Так не желаешь?
Присядь, хлебни,
И погляди в бутылку,
Повспоминай те далёкие дни…
Перед пинком по затылку…

Я вздрогнул. Проснулся.
Присел. Закурил.
А что же я так отчаялся?
Один ведь чёрт, окружающий Рим
Ни камнем не отличается!