РЕШЕТО - независимый литературный портал
Татьяна Мирошник / Проза

Нежинский въезд, 8

1140 просмотров

 

В нашем дворе было пять полуразвалившихся домов послевоенной постройки, одна деревянная уборная на улице, много бельевых верёвок, две злые собаки и одна маленькая девочка на все это хозяйство. У остальных соседей дети уже выросли и ходили в школу или в институт, а я только в детский сад. Справа от нас  жила добрая тётя Валя, раз в три дня она звала меня к себе «за подарками». Вернувшись с работы после суток, она доставала из-за пазухи свежее печенье, вафли, конфеты и иногда даже яйца. Тетя Валя работала на бисквитной фабрике и была похожа на фокусника, у которого под одеждой, между грудями большой тайник. Каждый раз я завороженно наблюдала за процедурой извлечения вкусностей. Запах свежей выпечки и уставшей тётя Вали – запах детского счастья. У тёти Вали была взрослая дочь, которая училась то ли в техникуме, то ли в институте. От нее так вкусно никогда не пахло. И вообще она была холодная, а тётя Валя – тёплая.

Слева от нас жила тётя Лена, она была старой девой и учительницей одновременно. Первое качество мне было непонятно в принципе, а второе – в частности. Тетя Лена была мрачной и злобной, а родители говорили, что в школе так здорово. Но как может в школе быть хорошо, если там работает тётя Лена?

А еще во дворе жила добрейшая МарВас. Она всегда угощала меня нафталиновыми конфетками, которые невозможно раскусить, и нежно гладила по голове шершавой рукой. У неё никого не было. Она была старой и одинокой женщиной. Я запомнила, что она почему-то много стирала…

А еще мы ходили к колонке за водой, она находилась на улице, куда мне без взрослых ходить не разрешалась. Но однажды я рискнула, сама дошла до колонки, потрогала холодный металл ручки, попыталась нажать. Сил не хватило. Решила вернуться. Но тут оказалось, что кто-то изнутри закрыл калитку во двор и достать до крючка я не могу. Я стояла под калиткой с табличкой «Нежинский въезд, 8» и плакала. Потому что если я постучу – меня будут ругать за то, что ушла без спроса. А если не постучу… Из-за поворота показался какой-то мужчина. Сердце ушло в пятки. Мама предупреждала… Я зажмурилась и уткнулась головой в противную калитку. …И чуть не упала. Калитка открылась. Напротив меня стояла МарВас. Она все поняла без слов. Я быстро шмыгнула во двор и спряталась за сараем. Там было мое укрытие среди сваленных веток и поломанных инструментов. Оттуда я видела, как незнакомый мужчина прошел в дом к тёте Кати. Тётя Катя – это еще одна соседка в нашем дворе. Это у нее было две злые собаки, трое непослушных детей, а вместо мужа – незнакомые дяди, которые иногда приходили к ней. Это была единственная женщина, которая не пускала меня в дом. Она не любила моих родителей, бабушку с дедушкой и меня заодно. А я её боялась. Она так кричала на своих детей, что весь двор замирал в ожидании конца света. Но он не наступал, крики сменялись детскими всхлипываниями, и снова наступала тишина.

У меня был друг, он жил в соседнем дворе. Я ему очень завидовала, потому что у его родителей был большой дом, свой двор без соседей, туалет в доме и баян под кроватью. Андрей разрешал мне трогать баян и медленно растягивать мехи, издавая протяжный звук. Он был всего на несколько месяцев старше меня, и ниже на целую голову. И тем менее он хорошо читал и писал и собирался в школу. А со мной «вопрос был не решен» - пойду я в этом году или в следующем. Я обещала научиться читать и мне подарили книжку «Дед Мазай и зайцы». Я читала её каждый вечер и, наконец, «вопрос решился». Меня берут! Мы идем в один класс с Андреем! Но ездить придется три остановки на трамвае и только вместе. Возить некому. Все работают.

Последнее лето перед школой. Жарко. Мы играем с Андреем в странную игру. Сначала я переношу его на руках с одного места на другое, потом он меня.  Он берет меня на руки и…роняет. Я больно ударяюсь и плачу. А Андрей убегает домой. Мне никто не верит. Все думают, что я упала сама, а Андрей почему-то обиделся и ушел. Меня ругают. Я со злости пинаю мяч, и он попадает прямо в варенье, которое варит бабушка прямо здесь во дворе на импровизированном костре. Меня наказывают  и закрывают в доме. Я сижу и с тоской смотрю в окно. Там солнышко и весело. А дома грязный подоконник и липкая грусть. Я жду деда. Он никогда меня не наказывает и всегда «спасает». Только бы он не выпил лишнего, а то попадет и ему…

В уборную на улице мне не разрешали ходить вплоть до первого класса. Но тут я вдруг стала взрослой. Первый раз шла во взрослую уборную, как олимпийская чемпионка на пьедестал. Первого сентября 1975 года я впервые осталась один на один с черной и вонючей дырой. И даже закрыла за собой дверь. По сравнению с этим событием первый день в школе как-то померк. Тот же Андрей рядом, какие-то еще расфуфыренные дети и первая учительница. Не помню, как ее звали, но она была доброй и какой-то домашней в отличие от соседки тёти Лены. Короче, в школе мне понравилось.

Мама говорила, что нам все завидуют. Ни в одном доме во дворе, кроме нашего не было мужчин. А у нас целых два: дед и отец. Дед любил посидеть на крыльце, затянув сигарету и помолчать. Отец бывал дома мало, то учился, то служил, то работал. Но он был моей гордостью – двухметровый «дядя Степа» с улыбкой добряка. У него были на меня «большие виды», а я не оправдала его ожидания.

Однажды в школе мы с Андреем повздорили. Уж не помню из-за чего, но я уехала домой сама. Сама села в трамвай и приехала домой. Вечером прибегают родители Андрея и давай на меня жаловаться: мол, бросила Андрея, он переживал, искал меня и т.д. Я тут себя героиней чувствую – сама доехала, а они – с наездом. Родители оказались в сговоре, мне попало и в будущем было категорически запрещено ездить в школу и из школы без Андрея. Кажется, с тех пор я его невзлюбила. И до сих пор этот взрослый усатый дядя, доцент и ученый, ниже меня на голову, не вызывает симпатии. Может потому что он все время опережал меня? Первым научился читать, стал отличником, всезнайкой, первый женился, первый стал отцом, дедом…

В первом классе родители вдруг решили мной заняться, возили на танцы и в бассейн. Мне все очень нравилось. Пока однажды на выступлении в каком-то ДК меня не скрутил аппендицит. Мама привезла меня в больницу, какие-то дяди по очереди мяли мой живот, и от этого он болел ее больше. Маму отправили домой. «Ей нельзя нервничать» - объяснили врачи. Потом сказали: «Пошли в операционную. Раздевайся». Я сняла все, оставшись в одних трусиках, которые категорически не хотела снимать. Но тут неожиданно в них лопнула резинка. Я схватилась за трусы мертвой схваткой и меня так и уложили на операционный стол. Потом сказали считать до десяти, и надели «намордник»… Проснулась я в палате, где кроме меня было еще человек 6-7. Тошнило, хотелось пить, еще сильнее болел живот, а мамы не было. Она пришла позже, смазала губы водой, пожалела меня и ушла. Наступила ночь. Мне не спалось, хотелось в туалет, а вставать запретили. Впервые за семь лет моей короткой жизни мне показалось, что меня предали и бросили… Соседские девочки хихикали, а я плакала, уткнувшись в подушку. Но потом наступило утро и мне разрешили встать.

Меня забрали из больницы, и вся семья ходила вокруг моей персоны. Я была как хрустальная ваза, чьи желания выполняются беспрекословно. Но недолго длилось мое счастье. Через несколько дней маму забрали в роддом и оттуда она вернулась не сама. На этом моё детство закончилось. Началось детство у моего брата. Обо мне вспоминали, когда надо было посидеть во дворе с пищащим свертком в руках, пока приготовят коляску. Все забыли про мой аппендицит, бассейн и танцы. У них появился ОН. И родители начали компанию за получение своей квартиры. Ибо находится вшестером в доме с двумя маленькими комнатами «трамвайчиком», с печкой, которую топили дровами и углем, без туалета и ванной, стало сложно. Папа написал письмо Брежневу на какой-то очередной съезд партии, приложив все фотографии нашего жилища. Впрочем, меня устраивало всё, кроме брата. А вот партийным деятелем, наверное, наоборот, всё показалось ужасным и родителям дали трехкомнатную квартиру в новом строящемся микрорайоне. Через год дали еще одну однокомнатную квартиру бабушке и дедушке. Так мы уехали из нашего двора.

Как мы переезжали не помню. Новая квартира казалось огромной и скучной. Белые стены, туалет вместо уборной, ванна вместо тазика… И этот ужасный вид с девятого этажа на огромной котлован строящего дома. Одиночество. Это я чувство я впервые ощутила в новой квартире. Суетящиеся и довольные родители, нечего не понимающий младенец в кроватки и я. Одна, без друзей, без игрушек, без бабушки и дедушки… Родительское веселье от новоселья вместе с моей невыносимой тоской по старому дворику длилось до 1 сентября. Потом я пошла в школу и жизнь стала налаживаться…

 

Теги:
02 March 2011

Немного об авторе:

... Подробнее

Ещё произведения этого автора:

Нежинский въезд, 8

 Комментарии

amfora 102.64
17 April 2011 23:46
Прочитал Ваш рассказ.
Очень интересно получилось. Емко.
Пишите еще.