В этом краю бетонном трескаются ступени,
Лестничные площадки пахнут гнилой землёй.
Старые ивы гнутся, падая на колени
Перед молочным небом, перед сырой зимой.

Охтинские сугробы. Простыни на балконах,
Стынут аллеи в скверах, где меня больше нет,
Пёс сторожит скамейку, городом утомлённый,
Неугомонный ветер с запада шлёт привет.

Может, заставит плакать, может, обнимет нежно,
И перестук трамвайный выдержит быстрый такт.
Лижет кварталы зябкий воздух правобережный.
Хрупкий седой прохожий, вздрогнув, ускорит шаг.

И остаётся мёрзнуть или ходить по кругу:
Рыжий билет плацкартный, сумка через плечо.
«Шарф не забудь», - мне скажет, глядя в окно, супруга,
Мутный фонарь дворовый будет гореть свечой.

А расстояний бездну метрами не измерить.
Есть лишь вода и ветер, как в чёрно-белом сне:
Утро. Февраль. Спросонья еду на Правый берег,
А на затёртом фоне падает мокрый снег.