Ты помнишь, как все это начиналось.
Тебя моя не напугала наглость.
Ты моего желания стеснялась
Всего лишь малость.

Мне до сих пор, нет-нет, да и приснится
Твое неторопливое бесстыдство.

Я вспоминаю непорочность пыла
И как пульсировала локтевая жила;
Озноб безгрешного полуденного жара;
И пряжу пляжа, и ракушек жала
И как дрожала степь и как держала
Рыбешку чаечка на острие кинжала,
А ласточка – осу несла в зубах;
Как на устах моих метался страх.

В печах своих, спекая горький прах,
Весь мир тобой, как дождиком, пропах.
Хватая ртом керамику посуды,
Я был Христом в объятиях Иуды;
Я был младенцем на груди любви…
Я видел – шли над морем корабли.
И понимал, что это навсегда:
Ты – парус мой, а я – твоя вода.
Ты – якорь мой. Я – лодка вверх килем.
Ты – смерть. Я – тектонический разлом.

Твой силуэт, очерченный пером
Летящего  сквозь  альбатроса –
На том песке,  как на груди матроса,
Что швартовал прикерченский паром…

Ты уплывешь однажды на Кубань,
А я вернусь в деревню Астабань.

Твой абрис, нацарапаю в тетрадке –
Такой нездешний,  словно пальма в кадке.
Пойду в карьер – долбить скалу кайлом,
Лепить из глины амфоры и вазы;
Придумывать рассказы или фразы
И рифмовать «семь футов под килем»,
Которые желать ты обожала,
Когда текла желобу кинжала;
Когда судьба - шалава обучала
Шаланду прятать под настил причала,
Рыбачить без руля и без ветрил;
Как  ты от восхищения дрожала
И, словно грузчик, выражалась шало
И я тебя за это не корил…
20.06.14