РЕШЕТО - независимый литературный портал
Валерий Митрохин / Сценарий

20000000

943 просмотра

пьеса в двух действиях

Григорий Анапа – бизнесмен, 40 лет
Нина – его жена, 35 лет
Марина – их дочь, 20 лет
Гер Барий – фотограф, под сорок
Дэн – двоюродный брат, охранник Анапы – до 30 лет
Гравер – лидер местного отделения компартии, за 50
Подолян – глава Союза предпринимателей, неопределенного возраста
Синаний – следователь прокуратуры, под 50
Участковый, санитары, персонал кафе, слуги и прочие

Место основного действия – Курортный юг бывшего СССР. Время действия – первая половина 90-х годов 20 века – наши дни.

Действие первое

Картина первая

Полдень. Зной. Тенистая улочка упирается в живую изгородь, над которой вывеска: «Кафе-бар «Беседка». Доносятся отдаленные звуки проносящихся троллейбусов, легковых и грузовиков. Слышно как подъезжает авто. Глохнет мотор. Стучат дверки. В тупичке появляются разморенные жарой Анапа, Нина, Дэн. Медленно, чуть слышно переговариваясь, поднимаются по лестничному маршу наверх в «Беседку».
Спустя некоторое время за сценой раздается треск мотоцикла, скрип тормозов. Под самые ступени лестницы с выключенным двигателем подкатывает мотоцикл с двумя седоками. Один из них, оглянувшись по сторонам, поднимается по лестничному маршу вслед за давешней троицей. Вскоре слышится негромкий хлопок. Спустя еще несколько мгновений, остающийся в седле мотоциклист, стреляет в сторону площадки. И как только сбежавший с лестницы его напарник оказывается у него за спиной, дает мотоциклу по газам.
Гнетущую длительную паузу прерывает характерные сирены милицейских машин и скорой помощи. Тихий уголок заполняется людьми, которые и устремляются вверх по лестнице в «Беседку».
Картина вторая
13 часов по полудни. Зной. Кафе. Открытая площадка. Труп увезен медэкспертами. Раненый – в реанимацию.
Синаний (субтильный, лысый следователь) беседует с молодой парой: барменом и официанткой, в момент преступления занимавшихся в подсобке любовью.
Синаний: Что вы все-таки видели? Или хотя бы слышали?
Бармен: Выстрелы. Два или три…
Официантка: Но мы не спешили выходить…
Синаний: …чтобы не угодить под шальную пулю. Я это уже усвоил. А когда все-таки вышли?
Официантка: Увидели женщину, залитый кровью труп и раненого.
Бармен: Я стал вызывать скорую помощь и милицию. А она бросилась к женщине, пребывающей в шоковом состоянии.
Официантка: Я дала ей воды, а потом коньяка. Больше ничего такого…
Синаний: А что, кроме вас, тут никого, я имею в виду местных, не было?
Официантка: Никого.
Синаний: Кто хозяин заведения?
Бармен: Господин, то есть товарищ Гравер. Это его собственность.
Синаний: Так значит, личность убитого вам неизвестна?
Официантка: Известна? Обслуживать не доводилось.
Синаний: Никогда не бывал, значит, в этом кафе?
Бармен: Фамилию мы слыхали, а вот лично знать не пришлось.
Синаний: Ладно. Пока свободны. Если что вспомните, звоните сюда (дал им визитку).
Участковый милиционер: Товарищ следователь, супруга убитого хочет что-то сообщить.
Синаний (рассеянно): А она что еще здесь?
Участковый: Так точно. Вы же сами сказали пока не отпускать, если чувствует себя сносно…
Синаний: Где она?
Официантка: Да у нас же, в служебке. Там тихо…
Синаний (милиционеру): Давайте ее сюда.
Является Нина. Неуверенно ступающая, словно слепая.
Нина (неестественно громким голосом): Я хочу сделать заявление!
Синаний (дежурно): Как вы себя чувствуете?
Нина (как бы не слыша вопроса): Я его запомнила. Скорее везите меня, куда следует, чтобы по горячим следам составить фоторобот.
Синаний (уныло): Очень хорошо! (обращается к участковому) Помоги тут моим сотрудникам. Может, что-то осталось, хоть какая-то зацепка. Подергайте еще раз персонал, вдруг что-то забыли сказать. (Берет Нину под руку). Сейчас мы уединимся и в спокойной обстановке вы мне подробненько расскажите, все, что тут произошло (Уводит ее. Слышен стук автомобильной дверцы. Звук мотора отъезжающей машины).

Картина третья
(из показаний Нины)
Полдень. Зной. Кафе. Открытая площадка. Слышится звук остановившегося авто. Некоторое время спустя, чуть слышно переговариваясь, появляются разморенные жарой Анапа, Нина, Дэн. Располагаются за столиком в тени виноградного навеса. На женщине легкое платье, напоминающее ночную сорочку.
Нина (Невысокая, худенькая, босая – вешает широкополую шляпу на спинку кресла. Садится): Еще минута и я бы расплавилась.
Анапа (В солнечных очках, пестрых шортах. Среднего роста, черноволосый, смуглый. Кладет свою сомбреро на соседний столик. Кряхтя, падает в кресло): Твою мать, угораздило же нас поехать в такую жару. А все ты! (оборачивается к Нине). Можно было бы переждать у воды, в тенечке… Так нет же! Поехали да поехали спозаранку, как заведенная. (Без перехода) Где персонал: ни официанта, ни бармена, ни кого… Чье это заведение?
Дэн (Чем-то похож на брата. Однако – высокий, сутулый, с просвечивающей плешью на макушке. Это было видно, когда он наклонился, чтобы поднять оброненные четки): Говорят, что кафе Гравера!
Анапа (раздраженно смотрит на ожерелье в руках брата): Потерять четки у мусульман дурная примета.
Дэн (взволнованно): Но я же не потерял, я только уронил!
Нина (непонятно почему вспыхнувшая): Да и не мусульманин ты!
Анапа (похоже, не желающий ни скрывать, ни унимать своего раздражения): А тебе лучше бы помолчать!
Нина (нервно со смехом): У нас демократия, тоталлитарист недобитый.
Анапа: Вконец развратила вас эта демократия!
Нина: Зато вас обогатила!
Анапа: Толку с того. (Снимает очки, кладет на столик) Сижу на куче баксов, как собака на сене…
Дэн: Сам не гам и другому не дам! (тут же под взглядом брата осекся)
Анапа (Дэну): Оно и видно, что самого Гравера заведение! Днем с огнем никого не видно. И все-таки, как самый маленький, пойди, поищи кого-нибудь, кто бы мог налить мне бокал холодной «Изабеллы».
Тот встает и, ловко перебросив тело через барную стойку, скрывается.
Гер Барий (Он появляется тут же, словно бы ждал, когда супруги останутся вдвоем. Обращается к Нине): Мне надобно с твоим папочкой пошептаться, отвали ненадолго!
Анапа (угрожающе приподнимаясь): Повтори, что ты сказал!
Нина (растерянно): Я его не знаю, Гриша!
Анапа достает из-за пояса пистолет.
Гер Барий (примирительно подняв руки): Не хочешь, как хочешь. Могу и при тебе!
Анапа: (устало) Выкладывай.
Гер Барий: Главное, чтобы все обошлось без насилия. Не люблю я этих сцен, ребята. Вы уж мне поверьте!
Анапа (пряча оружие): Кому это понравится!
Гер Барий (тихо): Ну, вот и доигрались детки! (кладет веером на столик фотографии)
Анапа (так же тихо): Ты что думаешь, у меня мало других проблем?
Гер Барий: Если сегодня (смотрит на часы) через три часа 25 минут, вы не купите у меня эти снимки, я их опубликую с некоторым комментарием.
Анапа (изумленно): И сколько же ты хочешь за них?
Гер Барий (угрожающе повышая голос): Десятую часть из того, что ты вывез на «Академике»?
Анапа (с напускным равнодушием): Ты больной. Сумасшедший шантажист.
Гер Барий (тоном плохо блефующего игрока): Подумай! Иначе у тебя будет очень большая проблема! (За сценой треск мотоцикла, скрип тормозов). Я все сказал. У вас чуть более трех часов (скрывается).
Нина (обеспокоено): Это провокатор. Его к тебе подослали!
Молодой человек (появляется молодой человек. Подходит к сидящему у стола Анапе): Гриша?
Анапа (вздрогнув от неожиданности): Да!
Молодой человек выхватывает пистолет, стреляет. Анапа откидывается на спинку кресла.
На выстрелы прибегает Дэн. И сам падает под пулями.
Слышится треск рванувшего с места мотоцикла.

Картина четвертая
Середина дня. Открытая веранда. Слышны: морской прибой, крики чаек, пляжная разноголосица. Девять дней Анапы. За столом несколько человек. Нина в черном строгом костюме, Дэн с подвязанной рукой, Гравер – бледный подтянутый, немногословный. Подолян – круглый, подвижный, несмолкаемый. На отдельном столике портрет Анапы с траурной полоской. Перед ним рюмка водки и кусочек хлеба.
Гравер: Вот и помянули мы Гришу. А теперь «Академик»! Меня интересует, куда он подевался? (смотрит на Нину)
Нина (выдерживая взгляд через паузу): Меня он в свои морские, как, впрочем, и другие, дела не посвящал.
Подолян (живо): Ну не могло же судно с таким водоизмещением, с командой с… двадцатью миллионами патронов исчезнуть без следа!
Дэн (уныло): Какие могут быть следы на воде?! Разве что круги, которые давно разошлись.
Гравер: Кроме одного.
Подолян: Что ты имеешь в виду?
Гравер (сверля взглядом Нину): Наш с вами круг. Круг близких Григорию людей. Его семья и бизнес-партнеры.
Нина: Я не ослышалась, с патронами?
Подолян: Вот именно! С патронами. Потому и болтался наш «Академик» на рейдах всех портов, что трюмы его были заполнены этими самыми АК - ашными патронами.
Нина: Теперь мне понятно, за что сложил голову Гриша!
Гравер: И что же вам понятно? За что же?
Нина: За революцию, за ваши идиотские идеи!
Дэн: Но не всемирную, теперь, как впрочем, и тогда, это невозможно, а лишь в одной отдельно взятой какой-нибудь африканской стране. Не так ли?!
Подолян: Я тут не причем. Мне эти идеи не близки!
Нина: В таком случае, что связывает вас и красного Гравера?
Подолян: Чистая коммерция и только!
Нина: Чистая? Коммерция? Вряд ли такое существует. Во всяком случае, у нас она чистой не бывает.
Гравер: Не плохо сказано в мой адрес. Надо будет в предвыборном слогане употребить. Спасибо! Что же касается покойного, то смерть эта у меня и других его партнеров вызывает некоторые сомнения.
Нина: В таком случае, кого же мы поминаем, и кто лежит на кладбище?
Гравер: Это проверить никогда не поздно! Мы так и сделаем, если не удастся добиться от вас необходимой информации.
Дэн: Дались вам эти патроны!
Подолян: Дались и еще как дались!
Дэн: Неужели же вы думаете, что…
Подолян: Каждый патрончик доллара стоит. Вот и посчитай, какое состояние уплывает или уже уплыло от наших берегов!
Нина: Так вот оно что?
Гравер: Что?
Нина: Выходит, поторопились вы…
Подолян: Куда поторопились?
Гравер: Она имеет в виду, с чем поторопились!
Нина: Вот именно, поторопись убрать Гришу. Думали, что кораблик стоит где-то в известном вам порту на приколе, а его там не оказалось. Не так ли?
Гравер: И не сомневаемся, что вам его нынешние координаты известны. Ведь на нем ваш благоверный. Не так ли? Или вы все-таки настаиваете на эксгумации?
Нина: Садист!
Подолян: Это в каком же смысле?
Нина: В самом что ни на есть прямом, то есть натуральном.
Подолян: Голословное утверждение.
Нина: Прийти на девять дней и вместо поминального тоста сказать, что покойный жив… Да к тому же его жене, на глазах которой он умер… Это даже не садизм? Это, знаете ли? (Нина поднесла к глазам платок и разрыдалась).
Гравер: Факт смерти установлен. Но личность убитого лично для меня остается под вопросом, поскольку лицо обезображено выстрелом в упор.
Подолян: Зачем нужно было стрелять вторично, если первый выстрел был смертельным?
Нина: Это не у меня надо спрашивать. Ведь существует у них, киллеров, правило делать контрольный выстрел?
Дэн: Но ведь на убитом был перстень. Бриллиантовый – за десять тысяч баксов!
Гравер: Для Гриши такие деньги не деньги.
Подолян: Если к тому же на руке покойного был отнюдь не бриллиант.
Дэн: А что же?
Подолян: Страз это называется. Стекляшка.
Гравер: Гриша любил драгоценности, но предпочитал носить фальшивки. И почему никого из нас эта его особенность не насторожила?!
Подолян: Меня в свое время она подкупила. Парень способен удовлетвориться малым. Кому, как не такому, как раз и быть кассиром.
Гравер: Вот мы и доверили ему деньги партии.
Подолян: Не только. На нем был общак! Понимаешь, Нина, что такое общак. Сегодня и здесь с тобой разговаривают люди, в общем-то, не злые, сочувствующие твоему горю. Но кроме нас права на эти двадцать миллионов имеют и другие. Они пока что не знают, что «Академик» исчез. Но как только это им станет известно, не поздоровится всем – я имею в виду наш узкий круг за этим столом, и в первую очередь, близким Григория.
Гравер: А более всего я обеспокоен судьбой вашего ребенка. У вас ведь девочка.
Подолян: Сколько ей лет?
Нина (испуганно): Двенадцать!
Гравер: А ведь Григорий, когда присягал, клялся здоровьем своего ребенка. Такая цена!
Подолян: Печально втройне, если ты в эти планы своего супруга не посвящена! То есть если он и тебя, как всех нас, кинул?
Нина: В последние два года у нас были отвратительные отношения. Но дочку он любил. Не мог он так поступить со своим единственным ребенком! Не верю я!
Гравер: Перед выстрелами к вам кто-то подсел? Что это за человек?
Нина: Фотограф, я его наняла. Он принес фотографии, где Гриша с любовницами… Хотела прижать. Но тот затребовал за услугу дополнительно и слишком много. Гриша его послал… И он ушел!
Гравер: И все?
Нина: Он грозился опубликовать эти снимки. И, видимо, в связи со смертью Гриши, понял все бессмыслицу своего намерения.
Подолян: Где можно найти этого человека?
Нина: Запишите телефон (диктует).
Гравер: Спасибо за правду. Мы уже проверяли. Гер Барий – так звали этого фотографа? – бесследно исчез.
Подолян: Однако на квартире у него мы нашли вот это (выкладывает фотографии, на которых снято судно «Академик», Анапа, в окружении полуголых девиц – поднимающийся по трапу, в застолье, в каюте, на пляже…).
Гравер: Судя по всему, съемка велась в Евпатории. Но как давно, по фотографиям, конечно же, определить невозможно.
Подолян: Эти снимки приносил вам Гер Барий?
Нина: Да!
Дэн: Поищите, девочек!
Подолян: Хорошая идея! Спасибо. Мы это сделаем непременно с твоей, разумеется, помощью!
Дэн: Навряд ли!
Подолян: Мы, возможно, и поверим, что тебя, как младшего брата, на свои оргии Гриша не приглашал. Но другие, кто вместе с нами отдал Анапе на сохранение деньги, вряд ли в такую чистоту отношений поверят.

Действие второе

Картина пятая

На закате дня. Та же терраса у моря. У неприбранного поминального стола Нина и Дэн
Дэн: Чтобы врать дальше, я должен знать все!
Нина: Тебе и так все известно!
Дэн: Но не все понятно!
Нина: О многом я тоже только догадываюсь.
Дэн: О корабле с патронами я знаю. Сам бывал на нем. Но вот, что Гришка был казначеем, это для меня большая новость. Причем неожиданная.
Нина: И для меня.
Дэн: Мне то хоть не заливай!
Нина: Большие деньги я подозревала. Но чтобы такие!
Дэн: Баснословные бабки, если, конечно, это не ложь.
Нина: А зачем им лгать?
Дэн: А затем, чтобы на нас все свалить.
Нина: Какая им выгода?
Дэн: Прямая. Все бабки у них. Гриша на том свете.
Нина: В чем они, как ты видишь, очень не уверены.
Дэн: Боятся они его. Если он жив, им несдобровать.
Нина: Но что он – один против всех?
Дэн: Почему же против всех? Только против этих двух.
Нина: Ты думаешь, общак присвоили они?
Дэн: Думаю, и киллера они прислали. А тот облажался – остался не уверен, что убил кого надо! Вот они и суетятся.
Нина: Давай-ка посчитаем их шансы. Пока они думают, что Гриша жив, они нам не страшны.
Дэн: Чем дольше остальная публика не знает об исчезновении «Академика», тем опять же для них лучше.
Нина: Тем больше у них времени спрятать деньги подальше.
Дэн: Вместе с кораблем.
Нина: А корабль такого водоизмещения да еще с командой можно только утопить.
Дэн: Но ведь его надо еще и разгрузить.
Нина: А почему ты думаешь, что это долгое дело?
Дэн: Так 20 миллионов патронов – груз не шуточный.
Нина: В долларах, не такой уж и емкий. Каких-нибудь несколько сот килограммов.
Дэн: Вопрос в том, где нынче эти деньги.
Нина: Где бы они ни были, нам от этого не легче. Если за нас возьмется братва, нам конец.
Дэн: Значит, надо, прежде всего, Маринку прятать.
Нина: Куда?
Дэн: Куда-куда! Не туда, конечно, куда Гришу спрятали!
Нина: Ты! Ты! (испуганно оглядываясь, осенясь крестным знаменем) Ты хоть немного думай, когда говоришь!

Картина шестая

Кабинет следователя. По разные стороны бюро Синаний и Нина.
Синаний: Я вас вызвал по двум очень важным причинам.
Нина: Для следствия или для меня?
Синаний: Жаль, что вы до сих пор не усвоили, все, что важно для нас, еще в большей мере важно и для нас.
Нина: (!)
Синаний: Сначала вы. У вас были гости?
Нина: Специально, нет.
Синаний: После поминального обеда на девятый день, у вас была продолжительная и, судя по всему, пренеприятнейшая беседа с Гравером и Подоляном. О чем?
Нина: Если вы знаете, что была беседа, то вам, наверное, известно и ее содержание.
Синаний: Скажу сразу, это лишь в кино, следствие способно слышать и видеть сквозь стены.
Нина: Они пугали нас.
Синаний: Запугивали.
Нина: Говорили, что если мы не скажем, где «Академик», то поплатимся здоровьем Маришки – моей дочери!
Синаний: И на чем расстались?
Нина: Ни на чем! Девочку мы прячем. А сами ждем… что будет.
Синаний: И где же вы ее прячете, мне надо знать и это.
Нина: В надежном месте.
Синаний: Неужели?
Нина: Я вам не скажу, хоть что!
Синаний: Ладно, придется мне вам кое-что сказать.
Нина: Что?! Что-то с Маришей?
Синаний: Да, с нею! Но все уже в прошлом. Если бы вы нас поставили в известность, вообще бы ничего не произошло.
Нина (ломая руки): Где она, что с нею было?
Синаний: У нас. Мы ее перепрятали. С нею все в порядке.
Нина: Как это у нас?
Синаний: Мы охраняем ее и продлится это до тех пор, пока дело не прояснится. А прояснится оно только после того, как вы нам расскажете всю правду. Итак, что же произошло в «Беседке».
Нина: К тому что я вам уже рассказала, мне добавить нечего. Правда!
Синаний: Ладно, оставим пока этот момент. Скажите тогда, о чем с вашим мужем вы договаривались на случай его, так сказать, неожиданной смерти.
Нина: Специально такого уговора не было. Но что-то подобное между нами все же состоялось.
Синаний: Припомните, пожалуйста, этот разговор.
Нина: С годами мы перестали понимать друг друга. И жили вместе только ради ребенка. Когда я узнала, что он гуляет, я сама стала позволять себе подобные вольности. Просто из чувства мести. Однажды он, поймав меня на какой-то оплошности, сказал. В начале нашей совместной жизни я бы тебя за такое убил. А теперь, даже рад, что мы с тобой квиты. Я бы не хотел уйти из твоей жизни должником.
Синаний: И все?
Нина: У нас в последние годы разговор был один. Длинный бесконечный один и тот же, прерываемый по разным причинам и при первой же возможности возобновляемый. Неоднократно муж возвращался к теме долга. Мол, что бы со мной не стало, вы с Маришей никогда материально нуждаться не будете.
Мол, я все предусмотрел. И всегда добавлял при этом, какой нравственной цены ему это стоило. Главное, это говорилось, к месту и не к месту, ты должна быть готова ко всяким неожиданностям. И сама пытаться понять, почему я поступил так, а не иначе. А в случае непонимания, молчать. Держи язык за зубами, чтобы ненароком не откусить его себе. Всякий раз обрывал: прикуси язык. Женщина, что ты знаешь. Сопи в две дырочки. Я и научилась помалкивать. Но мстила всякий раз, как могла, понимая, что ответы мои для него даже не комариные укусы, что месть моя ему, как слону дробинка.
Это ведь я вытащила его в то кафе. Я инспирировала приход туда фотографа, которого сама и наняла, чтобы лишний раз ткнуть Гришу носом… но Барий этот вдруг заломил несусветную сумму. И Гриша его послал.
Синаний: Анапа испугался этих снимков?
Нина: Он разозлился. Это я увидала. Чего мне, как раз было достаточно.
Синаний: Среди фотографий, дискредитирующих Анапу в глазах супруги, были несколько снимков на корабле.
Нина: И что же?
Синаний: Там были сняты пустые трюмы.
Нина: И что же?
Синаний: Никаких патронов?
Нина: Не всегда там были патроны и не всегда эти трюмы бывают полны.
Синаний: Судя по маркировке, фотографии печатались за несколько дней до покушения.
Нина: Но откуда у вас эти фотографии?
Синаний: Из кармана убиенного.
Нина: Как, разве Гриша их не вернул Гер Барию?
Синаний: Вам лучше знать.
Нина: Я хорошо помню, он к этим фотографиям даже не прикоснулся. Как лежали они на столе веером, так и остались.
Синаний: И во время покушения, то есть в момент выстрела?
Нина (щеки ее загорелись): Что было в момент выстрела, я не помню…
Синаний: Значит, Анапа, как только фотограф ушел, еще до появления убийцы, успел эти фотографии положить в карман сорочки?
Нина (растерянно): Не знаю.
Синаний: А я хочу знать.
Нина: Разве это так важно теперь?
Синаний: Очень. И вы знаете почему.
Нина: Вы на меня все время давите намеками? Скажите прямо, что у вас на уме.
Синаний: есть предположение, что убит вовсе не Анапа, а кто-то другой. Скорее всего – фотограф, оказавшийся к своему несчастью в этот день и час рядом с вами. А что если не случайно?
Нина: Не случайно, потому что я его туда пригласила.
Синаний: Хорошо сказано. Давайте рассуждать. Кому была выгодна эта подмена? Ответ напрашивается сам собой – Анапе.
Нина: Ну почему?
Синаний: Да все потому, что очень уж трудно сидеть на таких деньгах.
Нина: На каких таких деньгах?
Синаний: На двадцати миллионах долларов! Или что-то около того…
Нина: Досужие сплетни. Легенда… которую сам Анапа, как теперь видим, на свою голову и распространял. Ему хотелось слыть богачом. И не просто богачом, а Крезом.
Синаний: Допустим, он любил пыль в глаза пустить, лапшу на уши повесить… И все же откуда у него взялись средства: во- первых, чтобы построить виллу на берегу моря, причем не где-то в деревне, в самой что ни на есть курортной зоне; во-вторых, откуда у него это судно, со столь дорогостоящим грузом?
Нина: Жаль, что вы не задались этими вопросами раньше. Наверняка, отвечал бы на них сам Анапа. Вследствие чего, я бы сохранила мужа, пусть и с некоторой отлучкой в места не столь отдаленные. Я же вам могу ответить на все эти вопросы следующее. И корабль, и патроны, я думаю, ему поручили, те, кто верил ему, и за это доверие платил бабки, на которые Гриша не только построил дом, купил квартиру, но и содержал семью, родню и целый гарем шлюх.
Синаний: Не слишком ли высок гонорар?
Нина: Мне так тоже казалось. Приворовывал, наверное. Его терпели, видимо, до тех пор, пока он не стал зарываться.
Синаний: И чем, как вы думаете, он мог вывести из терпения братву?
Нина: Не ко мне вопрос.
Синаний: Я знаю, но мне интересна всякая версия. Хотите мою. (После паузы) Григорий Игнатьевич Анапа украл весь общак. Продал патроны, а деньги спрятал. Причем сразу, все это время, для вида гоняя пустой корабль по всему Черному морю. Потому так безбоязненно и распространял слухи, что у него полон трюм, боеприпасов. Вздумай органы это проверить, конечно же, ничего бы там не обнаружили. Но нарвались бы на сокрушительный скандал. Когда же до братвы дошло, что общак их тю-тю, они Гришу и приговорили. Он знал, что рано или поздно афера эта всплывет. Ждал момента, как мы видим, до последнего. Рисковый игрок он чуть было не проморгал его. Вы спасли его.
Нина: Что вы такое рассказываете. Побойтесь Бога!
Синаний: Вот вы как раз и не побоялись. Подставили бедного фотографа. Скажите, Нина Ивановна, Гер этот Барий, случайно оказался одного роста и телосложения с Анапой?
Нина (растерянно): Неужели?
Синаний: Верю, верю! Вы не знали. В таком случае, скажите, как вы познакомились с этим фотографом?
Нина: На пляже! Случайно! Он подошел и предложил фотографии Маришки и мою. Я изумилась, мол, когда, откуда. Он сказал, что снимал по своей инициативе, телеобъективом. Издали то есть.
Синаний: Ясно. Вам его подставили. Я догадываюсь даже кто.
Нина (тихо): Они?
Синаний (рассмеявшись): Нина Ивановна, ну зачем же так? Он, он вам и подставил беднягу. Сначала поводив его по кораблю, где позировал во всех видах. И знаете, как мотивировал, платя за все немалые деньги, мол, решил спровоцировать супругу, то есть вас, на развод.
Нина: Чушь!
Синаний: Он же и трюмы пустые ему подсказал щелкнуть.
Нина: Так далеко Гриша заглядывать не умел.
Синаний: Может быть, но зато какова версия, а! Иных у меня пока нет. А вы свою мне так и не рассказали.
Нина: Чушь!
Синаний: Чушь, но какая страшная! Представьте себе, что сейчас корабль, где более двух лет ваш Григорий возил миф о патронах, сегодня арестован в Константинополе за контрабанду. И чего бы вы думали? Никогда не догадаетесь. Не наркотиков. Не сигарет. А самых обыкновенных бананов. На борту, конечно же, не оказалось ни документов, ни хозяина груза.
Нина (плача): Не может быть! Зачем?
Синаний (хлопая себя по лбу): А что если в тех трюмах никаких патронов никогда и не было?! Так оно, скорее всего, и есть!
Нина (сокрушенно): Нет! Не верю!

Картина седьмая

Утро. Площадка кафе-бара «Беседка». Столиков нет. Бар пустой. Гравер в кресле – недвижный. Подолян нервничает и потому покручивается на околобарном сиденье.
Подолян (дежурно): Как ты себя чувствуешь, Лева?
Гравер: Так же!
Подолян (добавляя участливости): Что врач говорит?
Гравер (сдерживаясь): Довольно, Ара! Кого интересует сегодня мое здоровье, если даже меня оно никак не занимает! Что нового у тебя?
Подолян (нервно): Я вынужден объявить об исчезновении кассы!
Гравер (устало): Не знает или не сказала?
Подолян: Какая разница! Скорее всего, не знает она ничего.
Гравер (срываясь): Следователи, мать их так! Бабу раскрутить не в состоянии!
Подолян (обреченно): Откуда ей знать, где!
Гравер (злясь): Чтобы что-то узнать конкретное, надо ставить вопросы конкретно. И не в лоб!
Подолян: Им что в лоб, что по лбу! Это для нас вопрос жизни и смерти.
Гравер (с горьким смешком): Одно радует, что дорого нас братва оценила.
Подолян (с невольным восхищением): Вот Гришка, так Гришка. Кинул-то всех как!
Гравер: Мой протеже. С меня шкуру будут снимать.
Подолян: А чтобы тебе не обидно было, и с меня заодно.
Гравер: Не потому что я им крысу подпустил. Они думают, что деньги у нас!
Подолян: Лева, а может быть, ты, того, и в самом деле, втихаря заказал его?
Гравер: И как тебе в голову такое пришло? Догадался? А допетрить не в состоянии.
Подолян: Не торопись. Я сам расскажу, как бы я, если бы что, это делал. Интересно, совпадут наши версии или замыслы?!
Гравер: Ты прав, под такие деньги любое предательство можно понять.
Подолян: Но не оправдать!
Гравер: Даже с хорошим адвокатом.
Подолян: Ну, так вот. Я договорился с Анапой. После того, как деньги были спрятаны, убрал подельщика, свалив на него все!
Гравер: Ты мог спрятать лишь свою половину. А как же остальные деньги?
Подолян: Конечно, на такую гигантскую сумму можно было идти только в полном одиночестве.
Гравер: Потому-то ей – этой бабе – ничего и не известно о кассе. Не знает ничего и телохранитель, хотя они с Гришкой братья.
Подолян: Двоюродные.
Гравер: Что делать, если родного бог не дал. И все-таки тащи его сюда. Поговорим, может, научимся чему-то, чего не умеем.
Подолян перегнулся через стойку, нажал кнопку скрытой сигнализации. И через некоторое время на площадку приволокли избитого, едва стоящего на ногах Дэна.
Гравер (не повышая голоса): Стул гостю! (участливо, спустя паузу, пока Дэн приходил в себя) Устал! Понимаю. К сожалению, это еще не конец. Придется потерпеть еще немного.
Дэн (измученно): Пить хочу! Все, что знаю, расскажу, только дайте воды глоток.
Подолян (сочувственно): Вот оно как бывает, глоток воды, дороже любых денег.
Гравер (жестко): Сначала работа, потом удовольствие!
Дэн: Анапа сделал вас козлами… отпущения!
Подолян: Это мы и без тебя знаем.
Дэн: Утром в день покушения, он разослал по электронной почте всем вкладчикам сообщение, что бабки у вас, и что он опасается за свою жизнь!
Гравер: Дайте ему чего-нибудь утоляющего.
Подолян: Этот парень крепкий, однако, орешек. Сутки его бьем. Если бы не жажда, наверное, еще бы мучились.
Гравер: Так что созывать вкладчиков не имеет смыла, как и ховаться.
Подолян: Боюсь, что нас другие поховают.
Гравер (неожиданно бодро): И все-таки, я бы хотел послушать, как же здесь вот на этой площадке все происходило?
Подолян: Ну-ка, сынок, поведай нам свою правду!

Картина восьмая

(из показаний Дэна)
Полдень. Зной. Кафе. Открытая площадка. Слышится звук остановившегося авто. Некоторое время спустя, чуть слышно переговариваясь, появляются разморенные жарой Анапа, Нина, Дэн. Располагаются за столиком в тени виноградного навеса. На женщине легкое платье, напоминающее ночную сорочку.
Нина (Невысокая, худенькая, босая – вешает соломенную шляпу на спинку кресла. Садится): Еще минута и я бы расплавилась.
Анапа (В солнечных очках, пестрых шортах. Среднего роста, черноволосый, смуглый. Кладет свое сомбреро на соседний столик. Кряхтя, падает в кресло): Твою мать! Угораздило же нас поехать в такую жару. А все ты! (оборачивается к Нине). Можно было бы переждать у воды, в тенечке… Так нет же! Поехали да поехали спозаранку, как заведенная. (Без перехода) Где персонал?! Ни бармена, ни кого…Чье это заведение?
Дэн (Чем-то похож на брата. Однако – высокий, сутулый, с просвечивающей плешью на макушке. Это было видно, когда он наклонился, чтобы поднять оброненные четки): Говорят, Гравера!
Анапа (раздраженно смотрит на ожерелье в руках брата): Потерять четки у мусульман дурная примета.
Дэн (взволнованно): Но я же не потерял, я только уронил!
Нина (непонятно почему вспыхнувшая): Да и не мусульманин ты!
Анапа (похоже, не желающий ни скрывать, ни унимать своего раздражения): А тебе лучше бы помолчать!
Нина (нервно со смехом): У нас демократия, тоталлитарист недобитый.
Анапа: Вконец развратила вас эта демократия!
Нина: Зато вас обогатила!
Анапа: Толку с того. (Снимает очки, кладет на столик) Сижу на куче баксов, как собака на сене…
Дэн: Сам не гам и другому не дам! (тут же под взглядом брата осекся)
Анапа: Оно и видно, что самого Гравера заведения! Днем с огнем никого не видно. И все-таки, как самый маленький, пойду, поищу кого-нибудь, кто бы налил мне холодненькой «Изабеллы» (встает и, ловко перебросив тело через барную стойку, скрывается).
Гер Барий (Он появляется тут же, словно бы ждал, когда Анапа отлучился. Обращается к Дэну): Нам с дамой надо пошептаться, отвали ненадолго!
Дэн (угрожающе приподнимаясь): Повтори, что ты сказал!
Нина (растерянно): Я его не знаю, Дэн. Позови Гришу!
Дэн (Достает из-за пояса пистолет): Зачем Гришу? Я и сам с ним разберусь.
Гер Барий (примирительно подняв руки): У меня вполне конфиденциальная информация для дамы!
Нина: Ладно, Дэн. Отойди. Только не спускай с него глаз. А ты выкладывай. Да поскорее. Придет муж ни мне, ни тебе не поздоровится.
Дэн (отходя в другой конец площадки): Это уж точно!
Гер Барий (тихо): Ну что ж ты прячешься детка!
Нина (так же тихо): Я не прячусь! Просто у меня много других проблем.
Гер Барий: А как же с моею?
Нина: И с твоею – не все так просто!
Гер Барий: Сегодня (смотрит на часы) через три часа 25 минут истекает срок моего ультиматума.
Нина: Хочешь получить свое, подождешь. Не хватить терпения, останешься на бобах.
Гер Барий (угрожающе повышая голос): Гриша, когда появится?
Нина: Вот-вот!
Гер Барий: Ну, я его подожду, не возражаешь?
Нина (равнодушно): Жди. Только этим ты ничего не выиграешь, а только усугубишь свои проблемы.
Гер Барий (тоном плохо блефующего игрока): Одной меньше, одной больше. Подумаешь! А вот у тебя будет очень большая проблема! (садится на место Анапы, надевает его шляпу и очки).
Нина (совсем спокойно, словно приняла решение окончательно): С этой проблемой мы живем уже несколько лет. Попривыкли оба.
За сценой треск мотоцикла, скрип тормозов.
Молодой человек (появляется молодой человек. Подходит к сидящему у стола Гер Барию): Гриша?
Гер Барий от неожиданности кивает.
Молодой человек выхватывает пистолет, стреляет. Гер Барий откидывается на спинку кресла.
В другом конце площадке поднимает свое оружие Дэн. И тут же падает под пулями, долетевшими с улицы.
Слышится треск рванувшего с места мотоцикла.
На выстрелы возвращается Анапа.
Анапа: А так даже лучше! (Не раздумывая, хватает брошенное киллером оружие, стреляет в лицо не подающему признаков жизни Гер Барию. Сует ему за пояс свой пистолет. Снимает со своего пальца перстень и на глазах изумленной Нины, надевает на руку убитому. Вытирает носовым платком орудие покушения, бросает его под ноги убитому. Вынимает из кармана черную коробочку с точно таким же кольцом). А это тебе. Пригодится, если не продашь. Бегом покидает
площадку.

Картина девятая

Сороковой день Анапы. Терраса дома на берегу. У пустого камина Нина, Дэн, Гравер, Подолян.
Нина (с непонятной для гостей торжественностью): Наверняка мое предложение, обращенное разными своими сторонами на каждого из вас, далеко не всех удовлетворит материально, но что избавит от неприятностей, а кое-кому спасет жизнь, я не сомневаюсь.
Подолян: Не слишком ли самонадеянно сказано?!
Гравер: Я бы добавил – многообещающе, однако, нам выбирать не приходится. Это у следователя, как я догадываюсь, несколько версий…
Дэн: Прокурорские версии вам хорошо известны, по мне все вы – одна компания!
Нина: Выпад моего родственника извинителен после того, как вы с ним обошлись. (Многозначительная пауза). Глядя на Дэна, вернувшегося из гостей, я подумала, если уж столь интеллигентные коммерсанты способны на подобное, то, что с нами всеми станется, когда за дело примутся бандиты!
Подолян: Он сам виноват, поскольку с порога отверг мирные переговоры. У нас не было выбора.
Нина: А теперь он у вас есть? Что вам дала экзекуция, которой вы подвергли Дэна? Ну, рассказал он вам правду, а дальше что? Никто никогда еще правдой счастлив не был.
Гравер: Вот как?!
Нина: Правда – это химера, причем самая древнейшая. Жаждущие власти, призывают к ней. Проходимцы манипулируют ею испокон. Под прикрытием ее многообещающей иллюзорности, они обещают наделить плебея свободой – этой еще одной старинной химерой. Так неспособные состояться слабаки добиваются – и правды, и свободы, и прочих благ, но только лишь для себя.
Дэн: Конкретно!
Гравер: А как же социальные завоевания?
Нина: Все это побочное, то есть часть прибавочного продукта, которую не смог переварить желудок всемирного лицемерия.
Гравер: По - вашему выходит, что…
Нина (не давая ему продолжать): Да, цивилизации возникали на костях и крови и создавали их безнравственные индивиды.
Дэн: Бандиты!
Нина: Я это к тому веду, что миром правит неправда. И тот, кто ее не боится, царь.
Подолян: Но есть ведь и Бог!
Дэн: Неужели? А мне давеча показалось, что, по крайней мере, вы оба (кивает на Гравера) об этом не знаете!
Нина: Слово бандит не совсем подходящее. Оно отражает лишь одну сторону многогранника. Однако нам оно привычнее. И потому я предлагаю оставить его в нашем проекте.
Итак, подлинная власть снова в руках бандитов, а значит, они непременно употребят ее. Я же не хочу возмещать ваши деньги ни здоровьем своего ребенка, ни собственной жизнью.
Все это время я думала, искала выход. И нашла. Он – в нашей коллективной ответственности.
Спасибо вам, Лев Борисович, за фразу, ненароком оброненную, о единственном круге, который остался – узком круге близких Анапе людей. Она и стала для меня отправной.
Только совместными усилиями мы сможем спастись.
Подолян: Не понимаю, что мы можем. Или вы знаете, где искать …
Нина: Увы, нет у меня ключей от квартиры, где эти деньги лежат! Но я знаю, как отвести от всех нас карающий меч мафии.
Гравер (саркастично): Новое словечко!
Нина: Давайте не будем иронизировать! Ситуация у нас не та. Проект, в который я вас приглашаю объединиться, это банда. На фоне, которой так называемый Союз предпринимателей, конечно же, мафия. Обыкновенная милая, местечковая «Коза ностра».
Дэн: Не более того.
Нина: И нам предстоит нелегкая задача – обмануть ее, обвести вокруг пальца.
Подолян: Чушь!
Нина: Но зато, какая хитрая!
Гравер (заинтересованно): Не перебивай, Ара!
Нина: Спасибо за реплику, я чувствую, с нее начинается наше взаимопонимание!
Дэн: Иного способа спасти свои шкуры, у вас нет!
Подолян: А у вас?
Дэн: У нас какой-то шансик, все же имеется. Не нам, а вам напрямую угрожает возможность возместить деньги или лечь на дно… морское.
Нина: Я делаю заявление о том, что все деньги Анапа вывез, конечно же, без вашего ведома.
Вы же мне и моим близким оформляете оперативный выезд за бугор на ПМЖ. Причем, если я свою часть проекта буду делать с большим шумом: пресс-конференция, то вы свою – тихо и скрытно.
Гравер: Хороший ход. Хотя, конечно, он не совсем снимает с нас угрозу расправы.
Подолян: Это почему же?
Гравер: Да потому, Ара, что мы с тобой призваны были контролировать хранение этих бабок. Мы с тобой их проворонили!
Подолян: А пусть Нина в своих публичных заявлениях скажет, пообещает, что-нибудь этакое!
Дэн: Что именно?
Подолян: Ну, я не знаю.
Гравер: Не бойся. Отсюда утечки быть не может. Слишком уж тесен наш круг.
Дэн: Тесен их круг и страшно далеки они от народа, – сказал ваш, Лев Борисович, классик, полагая, что в этом была неудача декабристов. А вот наша удача кроется как раз в полной секретности, то есть в полном оболванивании народа.
Гравер: Не согласен! Именно огласка, к которой прибегнет, Нина, и станет спасением для вас, а, в конечном счете, и для нас.
Подолян: Просто Нина должна будет обмолвиться всего один раз о том, что у нее есть приходные ордера с подписями вкладчиков, в которых указаны суммы, вложенные ими в общак. Мол, Анапа оставил их ей, на всякий пожарный случай как векселя или ценные бумаги.
Гравер: Гениально! В таком случае, держатели этих бумаг будут мгновенно уничтожены!
Подолян: Пусть Нина скажет, что в случае чего Анапа опубликует эти векселя в Интернете.
Нина: Гриша не может опубликовать. В могиле нет ни компьютера, ни телефона!
Гравер: Анапа убит! И переубеждать в этом общественность сейчас было бы тупо, глупо и нелепо!
Нина (в тон сказанному): И не только, как было сказано, нелепо. О таком заявить, значит оставить вопрос о возвращении денег открытым.
Подолян (ядовито): Я понимаю, что вы больше всех не заинтересованы в их возращении!
Дэн: Понятное дело. Если эти деньги когда-нибудь всплывут, то мы их поделим среди значительно меньшего числа претендентов!
Гравер: Уж вы поделите, как же!
Дэн (весело): Кому – по способностям, кому – по труду!
Нина: Я скажу, что в свое время Анапа сам разместил эти ордера на специальном сайте, адрес которого и дал нам на хранение.
Гравер: Одна только неувязочка!
Нина: Какая же?
Гравер: Было бы все безупречно, если бы это так и было!
Нина: А все так и есть.
Подолян: Но ведь мы только что сами все это…
Нина: Мы пахали! Если бы не провидческий дар Гриши, не компьютерная скорость его мозгов, вряд ли мы прожили бы и десятую часть этих сорока дней и ночей.
Подолян: Так, значит, вся наша говорильня – лишь продолжение его, а не вашего проекта!
Гравер: Как бы я хотел, чтобы это было именно так!
Дэн (хулигански): Полцарства за коня!

Картина десятая

Кабинет следователя прокуратуры. На телеэкране пресс-конференция Нины Анапа. В кадре она, ее двенадцатилетняя дочка, Дэн. Перед телевизором Синаний.

Картина одиннадцатая

(десять лет спустя)
Раннее утро. Юго-западное побережье Мексики в районе Акапулько. Одноименная музыка (негромко). Полупустой океанский пляж. На таком фоне обычно рекламируют «Баунти» или иные какие-нибудь малоходкие лакомства. Смуглые, субтильные слуги, совсем не сладострастные, но готовые удовлетворить в зависимости от платежеспособности заказчика любой каприз, как раз и суетятся вокруг такого клиента. Загорелого до керамического цвета мужчины, что делает его мало отличимым от аборигенов, расположившегося под тентом у самой воды в шезлонге. Сквозь темные очки, скрывающие и возраст, и чувства, вглядывается дон Мигель (так зовут его здесь, ценя за щедрость) в бескрайние просторы Тихого океана, словно бы ждет кого-то.
В сопровождении высокого стройного мужчины с бородкой появляется молодая элегантно одетая женщина. (Говорят по-испански)
Она: Дон Мигель Сааведра санта Крез?
Дон Мигель (ища взглядом охранника, неподалеку заболтавшегося с миловидной официанткой): Кто вы?
Она: Даниэль и Мери Вассерман. Из Германии. Прошу прощения мой папа не знает испанского.
Дон Мигель: Что вам надо?
Мэри: Мы к вам с поручением от мадам Кристич.
Дон Мигель: Мне неизвестно ни одно из прозвучавших имен.
Мери: У нас есть кое-что для вас.
Дон Мигель (Кричит, оборачиваясь к охраннику): Санчес! Ко мне!
Мэри (спешно): Простите, мы вам не враги. Вот! (протягивает черную коробочку с бриллиантом).
Дон Мигель (яростно): Санчес! (добавляет безобидное русское ругательство)
Санчес (испуганно): Да! Мой сеньор!
Дон Мигель (едва сдерживаясь): Ты знаешь, что я не люблю кричать, да еще дважды!
Санчес (пожирая глазами хозяина): Да, мой сеньор!
Дон Мигель (Надевая перстень на палец): Я тебя уволю, если ты…
(переходит на русский), если ты, сукин сын, хрен мороженный, задница стоеросова… (далее неразборчиво и т. д. и т.п. при этом телохранитель стоит словно изваяние) если ты…сейчас же не накроешь прямо здесь стол для моих (Телохранитель убегает) долгожданных гостей. (Анапа – это, конечно же, он – встает и, схватившись за сердце, падает в шикарное, плетеное из рисовой соломки кресло).
Мэри (с ужасом по-русски): Папа!
Даниэль (растерянно): Не хватало, чтобы после стольких лет нам пришлось его еще раз хоронить!
Дон Мигель (вскакивая): Хоронить?! Да еще не чужбине?! И как язык у тебя повернулся на это…(смешался) Совсем плохой – забываю родную речь! Дэн! Тебя-то я совсем не узнал! А вот ее! Ну, иди же ко мне моя птичка! (обнимая, плача) Господи, какая красотища!
Мэри (с неподдельными слезами в голосе): Папа по-русски о женщинах так не говорят.
Дон Мигель (вытирая слезы ее и свои): Я ж говорю, что забывать стал язык свой! Как, как… там говорят?
Мэри (лукаво): Я подумала, что ты сейчас спросишь другое.
Дон Мигель: Боюсь даже заикаться? Замужем?
Мэри (весело): Кто?
Дон Мигель (взволнованно): Мать твоя, мать твою!
Дэн: Не так уж и плохо выражаешься для эмигранта, десять лет не слышавшего родной речи!
Дон Мигель: Братан! Ты не поверишь, как я рад вас видеть живыми!
Дэн: Я сам до сих пор не верю после того, как ты нас кинул!
Дон Мигель: Что кинул он в краю далеком, что ищет он в стране чужой!
Мэри: Папа не уходи от ответа!
Дон Мигель: От какого еще ответа!
Мэри: От моего тебе ответа.
Дон Мигель: Погоди! Прежде всего, хочу объясниться с Дэном. Да, я виноват. Но я же, как только смог, сразу же компенсировал вам ваши моральные и материальные проблемы.
Дэн: Я не про то!
Дон Мигель: Про что же?
(Явились слуги. Проворно снуя, быстро поставили стол. В мгновенье ока накрыли его и тут же исчезли).
Дон Мигель: Ну что ж, гости дорогостоящие, прошу к столу!
Мэри: Да, с языком у нас, похоже, и в самом деле большие проблемы.
Дон Мигель: Ладно, хватит томить! Замужем? Только не ты. Вижу и сам, что ты все еще в холостых.
Дэн: Холостыми бывают мужики и патроны.
Дон Мигель: А вот о патронах, давай, не будем!
Мэри: Ошибаешься, папа. Я замужем!
Дон Мигель (заполошно): Надеюсь, не за ним! Кровосмешение – грех непростимый!
Дэн: А все остальные грехи, как?
Дон Мигель: Подкалываешь? Еще раз предупреждаю, не заводи меня на прошлом! Что было, то было.
Дэн: Я что! Я могу и забыть.
Дон Мигель (наполняя бокалы): Тэкила любовь! Помните, как пел этот, как его Мармеладзе, кажись! Надо же было такое придумать! Тэкила суровый напиток. Но если ее полюбишь, то на всю жизнь! (после паузы, смаргивая слезу) Простите, рассочувствовался!
Так вот, ваше возвращение… Извините опять не точность! Ваше появление здесь – это событие в моей жизни, равное, быть может, рождению. Даже возрождению, то есть я хотел сказать воскресению из мертвых. Все эти годы я не жил. Я смотрел на мир, как из могилы. Я был зомби. Я ничего не чувствовал. Ничто меня не радовало. Я ждал. Только ждал. С каждым днем, теряя надежду.
Мэри: Ну и как же ты нас нашел, папа?
Дон Мигель (помолчав): Помог один человек на родине. Я позвонил ему, и он дал адрес к твоей матери.
Мэри: Надо говорить твоей матери.
Дон Мигель: Потом, позже будем вспоминать язык. А сейчас я спешу поскорее выговориться по некоторым вопросам, чтобы забыть и никогда к ним не возвращаться. Слишком долго я мучился ими.
Дэн (недоверчиво): Итак, кто-то дал тебе адрес. Просто так? Бесплатно?
Дон Мигель: Просто так не лежит сыр даже в мышеловке!
Мэри (нетерпеливо): Кто он, папа!
Дон Мигель (слегка поколебавшись): Разве что только в двух словах.
Дэн: Хотя бы так.
Дон Мигель: Я позвонил, куда бы вы думали? Никогда не догадаетесь! Я позвонил в Союз предпринимателей. Единственный номер, который мог вспомнить. И спросил у секретарши номер телефона следователя, который вел это «Дело». Та даже не спросила, кто я и зачем мне это надо.
Тут же, собравшись с духом, набрал следователя. Представился без обиняков. Тот не сразу сообразил, что и как. Я совсем забыл, что если тут день, то там ночь. Разбудил мужика. А когда – фамилия у него чудненькая, но я ее никогда не забуду – он врубился, то есть проявил просто потрясную заинтересованность. Я ему и говорю, помоги мне найти своих: тебя и маму, я, мол, в долгу не останусь.
Хорошо, говорит, перезвоните (причем, все время на «вы» со мной!) мне через неделю. Ну, думаю, решил отследить звонок, чтобы приехать и экстрадировать миллионщика. Для подготовки, видимо, как раз неделя и надобится. Но я то не лох, не на того напали, хотя конечно, за эти годы я тут крепко расслабился. Словом, как в той песне «и на Тихом океане мой закончился поход!» Звонил-то я первый раз из Буэнос-Айреса. А второй раз специально в Европу слётал. Звоню, а он мне тут же ваши адреса (и Дэна тоже) выдал.
Я записал и спрашиваю, куда и какую сумму ему перевести. В ответ пауза. Тишина в эфире. Ну, думаю, считает, видать, решил в последний момент ставку поднять. Я готов был любые бабки ему за это отвалить, но при условии, что данные о вас он сообщил достоверные.
После паузы говорит. Мне чужого, тем более, ворованного, не надо. Какое ворованное! Взмутился я. Но тут же взял себя в руки. Не по спутниковой же связи мне с ним в дискуссию вступать. Не за десять же тысяч километров из полушария в полушарие доказывать, что отбирать у воров украденное – дело святое. Ладно, говорю, нигде в мире за «спасибо» такие услуги, как ты мне оказал, не делаются (Я ему все время «тыкал». Сейчас просто неудобняк вспоминать!). Чего - то же ты хочешь? Хочу, – отвечает. И говорит далее. Ответьте мне на два вопроса. На самом деле в казне этой было 20 000 000 баксов? И, правда ли, что большая половина из них были от партии, олицетворявшей ум честь и совесть нашей эпохи. Не верите! Но он так и назвал ее – эту партию. Зачем вам такая лажа? – поразился я. И он меня снова врезал в самую серередку. Мне, говорит, надо окончательно определится: с ними я или против них. У нас выборы на носу. Это было как раз начало две тысячи второго.
Мэри: Интересно, как определился этот странный человек?
Дэн: Думаю, правильно определился.
Мэри: Поди, знай!
Дон Мигель: Если бы неправильно, они бы снова выиграли, как в 1998 году. (И рассмеялся!) Я серьезно!
Ни телохранитель, болтающий с расположившимися в отдалении слугами, никто из веселящейся троицы не заметил, как к столу приблизилась невысокая фигура в джинсовом костюме с надвинутым на глаза сомбреро.
Фигура: Гриша?
Дон Мигель (вздрогнув): Да!
Фигура выхватывает пистолет, стреляет. Дон Мигель откидывается на спинку кресла. По груди расползается красное пятно. Второй выстрел попадает в лицо. Дон Мигель, хватает ртом струю, вылетевшую из ствола, и бормочет: «Изабелла!»
Тут же вскакивает, срывает с головы стрелка шляпу, хватает его на руки и кричит: «Нинка, стерлядь океаническая! Неужели! А я то думал, что это смерть моя. Что эти двое хвост за собой притащили. Что ты киллер! Что я не успею даже имя Бога произнести. А это ты таким вот образом решила меня моим любимым вином Изабеллой попотчевать!»
Мексиканская музыка. Смех. Крики. Занавес. За занавесом голос Анапы: «Санчес, сукин кот! На этот раз я тебя непременно уволю, если ты, негодник, не приготовишь мне спальню. Немедленно!»
Нина: Просто я тебе отомстила, как могла.
Симферополь
Теги:
11 February 2008

Немного об авторе:

Автор многих книг Настоящим уведомляю Все мои персональные данные, стихи, статьи, фотографии, рисунки, переписка и т. п. и т. д. являются объектами моего авторского права (согласно Бернской Конвенции). Для коммерческого использования всех, вышеупомянутых материалов (объектов авторского права) в каждом конкретном случае необходимо мое письменное р... Подробнее

Ещё произведения этого автора:

ЭСЭНГЭ
КАК СВЕЧА
КАРАДАГ

 Комментарии

Комментариев нет