БЕЛОГОРСК                                                        
Белая скала на Черной речке.
С высоты ее мы – человечки.
Дуб, который помнит, гой еси,
Времена Крещения Руси.

Это древо, – говорит ботаник, –
Вечности неторопливый странник.
Желудями осыпает нас
В  тысячу одиннадцатый раз.

Белые рабы на Черной речке,
Белая гора подобна свечке.
Солнышко горит на фитиле.
День за днем проходят по земле.

На камнях и на коре – насечка.
Зарастает человека след.
Остается дерево и речка
Белая земля и Белый свет.
22.10.12

БУРУЛЬЧА
Не больше ручья    –
Бурульча.            
Мерцает, как шкурка гадюки.
Ее берега на поруки
Когда-то взяла алыча.

В тени ее речка  струится,
Ночует  пролетная птица.
Лавируя между камнями,
Она обрывается в ямы,
Живет в них живая вода,
Отары поит и стада.

Чуть слышно течет сквозь года,
Невнятно сквозь сон бормоча
Названье  свое «Бурульча!»

Бежит себе. Но иногда,
Нежданым гонимая штормом,
Большая, как небо, вода
Наполнит ее, и тогда
Выходит она из себя.

И мчится, круша и губя
Строенья, дороги, ограды…

Отпора ей нет и преграды.

И мчится, как поезд курьерский,
И слышится рев ее зверский,
И кровь холодит – изуверский…

Деревья и камни, корчуя,
Земли под собою, не чуя,
Как будто мотором рыча,
Свирепствует Бурульча.

Годами таимое эго
Помножит усердное эхо.
Восстав по границам долины,
К реке подойдут исполины.
С почтеньем шепча:
«Бурульча!»
19-21.10.12

***
Славе Ложко
«Мужику обижаться негоже!» –
Говорю, как молитву вслух.
Повторяю одно и то же
За тобою, мой мудрый друг.

Обижать никого негоже.
То же самое  от  него же

Ты в ответ полдучаешь тут же,
А порою чего и похуже.

Обижать, обижаться, похоже,
Не суметь мне, хотя б иногда!
У других получается, Боже!
Почему у меня  никогда?!
22.10.12
Белогорск-Судак-Феодосия