Живём – земным.

Всё неземное – ложь.

Брожу больным,

скрывая кожи дрожь.

Зашитый рот

молчит о пустоте,

который год

я не молюсь мечте.

Мой друг – паяц,

приятель – арлекин,

зубами – клацк,

останешься один.

Я щерюсь им,

не вою, не скулю,

порой любим,

порою сам люблю.

В лесу – черно,

под ельником – хрустит,

ай, всё одно,

там счастье не блестит.

И если в яму лечь,

где ягель-мох,

то тяжесть – с плеч,

а вместо счастья – вздох.

Мошка крутится,

жалит и поёт,

ах, кровь–водица,

в тельца их течёт.

Довольны все,

усопший и герой,

деревьев сень

осенняя – игрой.

Скрипящих веток –

- музыка во тьме.

Доверься ветру,

ветр, доверься мне.

Станцуем,

наломаем хворост и,

то я цалую,

то цалуешь – ты…

Потом вдохнём в рябинник

тайны грусть,

шуршит малинник,

плачет – ну и пусть.

Примятых ягод

по малине след,

а звёздный яхонт

- на ночь, после – нет.

Раздавлен дождь

малиновых кустов,

земное – ложь,

а неземное – кров.

Торчат стожки,

желтеют на лужку,

гляди, гляди,

край – с вилами в боку.

Ай, довернулся боком,

сердце, там

подслушан вздох,

и вывернут к стожкам.

Земное – ложь,

а неземное – тьма.

Кто тонкокож,

давно сошёл с ума.

Стук капель,

холод, алая хвоя,

взмок ягель,

словно губка, под меня.

Сокрыта яма

под парчовый плед,

земное – манит,

неземное – нет.

К земле, к земле,

любимой и сырой,

а на заре

лес пряный и живой.

Синица цвинькнет,

пеночка порхнёт,

пусть тьма покинет,

небо расцветёт.

21-22 сентября 2010 г.

С-Петербург