Кто-то рыдает. Его голосок
Слышу в ущелье за дальними скалами.
Кто же ты? Выйди! …молчит темнота.
Лишь полыхает сапфирами, лалами –
В сердце уставшем былая мечта,
Точно рождающий утро восток!

Слышится плеск и русалочий смех
Где-то в реке, а, быть может, и в озере.
А над болотом восходит луна.
Ночь расцветает пурпурными грёзами.
Бьётся о скалы речная волна.
Вижу: дремота окутала всех.

Угомонились русалки в реке.
Больше не плещутся. Пахнет туманами.
Мятные мысли плывут в голове,
Сердце по времени шляется пьяное.
И засыпает в дремотной траве
То, что не будет ничем и никем…

Но всё яснее рыданья в ночи!
Всё беспокойней кому-то и тягостней.
И не спасают лукавые сны,
Хоть и чисты, и беспечны, и радостны,
В прятки играя с лучами луны.
Плач – словно пламя забытой свечи!

Кто-то во храме забыл потушить,
В храме, где свечи давно все потушены.
Вот и горит восковая свеча
В темени тихой, во тьме обездушенной,
В тёмных местах высветляя печаль –
Дымистый сумрак уставшей души.

Боже! Но как же пронзителен плач!
И непонятно в тумане рыдание:
То ли, как прежде, рыдают вдали,
Кажется, будто в другом мироздании,
То ли за кочками голос разлит…
Полночь, как некий безликий палач…

Сны отгоняя, прислушался я.
Боль и страданье в себе вдруг почувствовал,
Словно печали Земли и Небес
В сердце моё были кем-то искусственно
Втиснуты, сжаты, и голос исчез,
Но проскользнула в ущелье змея –

В скалы ушла, и на плечи покой,
Лёгкий, забытый, весёлый, доверчивый
Пал, и тогда вдруг подумалось мне:
Может быть, Счастье, грехом изувечено,
Плакало где-то в глухой тишине
То ли за скалами, то ль за рекой?..

(с) Борычев Алексей