В тот миг, когда последний гвоздь
был вбит в запястье сына,
в Её сознании пронеслось:
«Хочу, чтоб ливень хлынул,
смыл кровь, что у него на лбу
и на разбитых пальцах,
и озверевшую толпу заставил разбежаться,
прохладной влагой омочил
его сухие губы, 
все эти раны залечил –
следы ударов грубых.
Устала Землю я держать
в натруженных ладонях.
Господь не станет возражать –
пускай в пучине тонет.
Жестокосердный этот мир
не заслужил спасенья!
Его единственный кумир –
страданье и мученье.
Они замучили того, 
кто был ключом от рая.
Так пусть теперь за смерть его
пред Богом отвечают!
Я отпускаю шар земной:
пусть будет то, что будет!
А коли я всему виной,
Господь меня осудит.
Две горстки выжженной земли
(до них весь мир наш сжался)
в тот миг тихонько потекли
из тонких женских пальцев.

И грянул гром,
и хлынул дождь,
и ветер взвыл, бушуя.
И мир мгновенно стал похож
на каплю дождевую.
Была та капля тяжела,
как вся планета наша.
Всю твердь земную вобрала
в себя она, как чаша.
И по терновому венцу
наш грешный мир скатился,
а Он, подняв свой взор к Отцу,
за нас за всех вступился.