- А обхода, нынче не будет, - в палату влетела возбужденная Сонечка, и мы хором уставились на ее прелести. День был жаркий, а Сонечка недурна. Нижней юбки под халатиком мамзель не носила, а потому бригадир Вова свесился с кровати вниз головой.
Наш Вова вообще экземпляр отдельный, как в травматологию угодил, страсти-мордасти и пуп горой. Сам ростиком под два метра, а взгляд вороной, цыганский. Девок насквозь прожигает, бородка черная топорщится клином. Сенечка и зарделась, юбку застегнула на лишнюю пуговичку. А нам одно разочарование от его наглости.
- Как не будет? – удивленно протянул лейтенант милиции (у нас и такой есть).
- А вот так вот. В приемный покой битого привезли. Ух, тяжелый. Одних ребер надломано семь штук. А смеется весь, смотреть жутко. Шок полный, как есть ополоумел. Сейчас на операцию повезут.

Анестезиолог Пулькин вздрагивал мелко и часто. Вторая доза успокоительного привела больного к полной прострации, но тот все же порывался хохотать даже сквозь сон. Под марлевой повязкой на лице врача медленно, но верно набухал синяк. Хотелось его пощупать, но запрещала антисанитария.
В операционной царил беспорядок. Погром, устроенный страдущим при водворении его с носилок на операционный стол был вопиющим. Вызвать бы милицию, да под локотки его гада, но как есть невменяем.
Соскочил больной после первого укола морфина и носился по комнате без подштанников, как гомодрил. Чуть не сломал импортное оборудование, порвал провода. Опрокинул стойку с внутривенным. Врачу засветил локтем в глаз. Идиот. И откуда такие берутся? Трещина голени, пять ребер, черепно-мозговая травма, а он в боксеры играть. Машет руками, как мельница. Всхлипывает, ржет, как конь. Еле успокоили.
После двух часов операции больного доставили до кровати. Ночь он провел спокойно. Хлороформ помог. С утра страждущего разбудил бригадир Вова.
- Где я?
- В палате, голубь милый. А скажи, что это ты так весело смеялся вчера? Скандал закатил?
- А не поверите…
- Ну?
- Я на тресте работаю, - обрисовал ситуацию спутанный в мумию бинтами человечек. А дело было пятницей…

Жора сколько себя помнил, состоял при ковше. Даже в школе не учился толком. Порыв канализации был на улице Гоголя, подачу перекрыли задвижкой в соседнем колодце, и два ассенизатора грели пузо на солнышке в ожидании выходных.
- Жор, ты нас до дому отпусти? Что мы тут маемся? Все одно в понедельник сварочный гнать, а мы уже заготовили удочки.
Бравый толстяк Вася, блестел на залысинах мелким потом и комкал грязную кепку. Его обширное пузо вылезало из-под робы прогорклой майкой и хотело есть. Но для того что бы почавкать, нужно принять. А что бы принять, нужно взять удочки и проехать на мотоцикле километров пятнадцать до места у речки.
И с женами обговорили, и тещ ублажили, и детям куплено, и замаслено. Можно отдохнуть двое суток не отходя от удочек, костерка и чайника. Лепота! Один вопрос – хватит ли восемь бутылок? А не хватит, так и съездить можно.
Напарник Федя, тот навинчивает в нетерпении кругами в фитиль. У него похмелье вчерашнее, того туже. Кадык сам собой трясется, горло перехватывает. Не околеть бы.
- Жора, е-пэ-рэ-сэ-тэ. Кончай волынку! В колодце второй вентиль спустим и по домам. Пятница!
- Ладно! Счас края подмету, чтобы никто не убился за выходные. И все! – сквозь рокот мотора проревел экскаваторщик и принялся сворачиваться.
Подравняв края от мусора по технике безопасности, Жора через стекло оглянулся назад, но ассенизаторов уже не было. И след рыбаков простыл. Даже люк в колодец не привалили крышкой.
Развернул Жора стрелу на сто восемьдесят градусов и на отверстие постановил ковш плашмя. От греха. Еще вальнится кто, а тебе отвечать. Домик получился плотненький и надежный - щелей не видать. Вышел, курнул, а там и до дому.
Выходные пролетели, будто и не было. Дача родственники - та еще кутерьма. С утра в понедельник пришел в контору, а ассенизаторы Вася и Федя загуляли. Видать плотной воскресная рыбалка получилась. Поймали наверное кита.
Добрался один, с пускача завел экскаватор. Сидит труженик Жора, потеет и, не спеша, мотор прогревает. Ну, вот и затарахтел нормальненько. В кабину заполз, взял рукоятки и поднял ковша.
А из злополучно прикрытого в пятницу люка, как выскочат пропащие Вася с Федей грязные, в разводах и ошметках. Хором к кабине бегом, с хряпом другана наружу, и Жору молотить. А он, гад, смеется, не понимает? Рыбалка у него в глазах. А они еще пуще!
Двое суток рыбальщики среди дерьма, как два джина в одной бутылке. Уж что только спасителю мысленно не обещали. А он не идет. И поливальной струей сверху их затапливало. И жрать, и блевать среди дерьма хотелось одновременно, но больше всего водицы простой. В субботу вечером воронкой пошло переполнение от всеобщей гулянки. Излишки к подступали к грудям… Воскресеньем, Бог мой воскресеньем, голодом смотрели на пришлых крыс…
Потом вроде уже душой отошли, оставили чужое тело в покое. А оно ржет на всю округу, остановиться не может. Тогда ногами его. Еще и издеваться? Еле-еле в скорую утолкли. Хорошо не в милицию. Точно бы годка два схлопотали, а так – травма по производству.