Из цикла «Жизнь, опалённая войной»

8-го или 9-го июля 1941 года возле станции
Невель нас бомбили. А потом ночью была гроза,
страшная, как бомбёжка...

Были или небыли?
Память треплет нервы.
Где-то нас под Невелем
бомбили в сорок первом.

До иль после станции –
я не знаю точно.
Помню: распластались
люди в поле точками.

Паровоз на рельсах –
бомбами прошитый.
А кругом до леса –
нескошенное жито.
А в лесу зенитки.
В небе – самолёты,
огненные нитки –
строчат пулемёты.

Крики. Ругань. Стоны.
Под сосной покойник.
На путях вагоны
Вздыбились, как кони.

А потом всё стихло.
Улетели стервы.
Икотою с тиком
я зашёлся нервно.

Мы не пострадали.
Живы мать и братья.
Но взрослые ругались
и сыпали проклятья.

Эшелон под вечер
снова был в дороге.
В дверь врывался ветер,
все мы на пороге.

А небо разрывается
сполохами молний.
Кто-то в чём-то кается,
кто-то Бога молит.

Качает мать братишку;
Черна лицом, как туча.
У меня под мышкой
сухарь на всякий случай.

Раскаты канонадные
громов над эшелоном.

Сквозь тьму глаза громадные,
приглушенные стоны…

Под Невелем бомбили нас
в июле, в сорок первом.
С тех пор и по сейчас
натянутые нервы,
израненные души,
калеки – поколения,
и страх ночами душит,
и нет, и нет забвения,
и ненавистны войны
в Чечне, в Афганистане.

Кричу, ору: «Довольно!..
Пусть мир добрее станет!

Обрубки-инвалиды
разбросаны по миру,
собой свет завалили
от Чили до Памира.
И сироты-калеки,
и нищие подростки…

Вы, лю-ди! Че-ло-ве-ки!
Живите в мире просто!
В огне ведь нету брода.
Добро пусть будет вечно!
Теракты – сумасбродны!
Война – бесчеловечна!»