Авария в стволе совсем не тема,
но о другом сегодня не с руки.

Сработала защитная система,
легли захваты на проводники,
и клеть повисла точно по расчёту,
всего полметра в бездну пролетев.

Я в это время ехал на работу
и вдруг нежданно, донельзя вспотев,
почувствовал, ну что ли, дискомфортность,
и с нею сердца дикий перестук
и мысли необычную аморфность,
и силу, уходящую из рук.

Секунды длилось это состоянье.
Предчувствие? Таинственный намёк?
Преодолело что-то расстоянье,
преподнеся мистический урок?…

Диспетчеры меня уже искали,
пытались всех причастных отыскать.
А на скипу механики спускались,
обязанные что-то предпринять
к освобожденью из такого плена –
а там в клети аж сорок человек!

На «нулевую» выезжала смена,
когда бутом чуть не пробило верх.
И повредив устройство прицепное,
их попытался случай бросить в ствол.

Не каждый знает что это такое,
не всякий через это здесь прошёл.

Случается такое очень редко.
Раз в десять, нет, пожалуй в двадцать лет, –
не яблоко, оборванное с веткой, –
десятки тонн стремятся на тот свет.

И тащат в преисподнюю с собою
всё, что могло б ещё годами жить,
преодолев препятствие любое,
крушат в стволе, что можно сокрушить.

Об этом я уже слыхал однажды
и лично видеть это не хочу.
И даже не испытываю жажды,
чтоб пожелать такое палачу.

Сегодня было всё гораздо проще,
однако, был удар, почти как взрыв,
и час в стволе уже – не в майской роще! –
могли родить в любой душе надрыв.

И связи нет – не спросишь: «В чём там дело?
И сколько так ещё в стволе висеть?»
В дурацких мыслях, коим нет предела,
какой простор душе заледенеть!

Внизу, под клетью, сотни страшных метров.
До «нулевой» руками не достать.
В клети ж хохочут горняки без меры,
как будто на опасность им плевать.

Степан Галушка анекдоты травит,
его по голосу узнаешь за версту.
А Дорошенко сверху клинья правит
и матюгает лёгкую «балду».

Я, обеспечивая связь и освещенье,
стою на крыше лифтовой клети..
Страховочным ремнём все ощущенья,
должно, зажаты у меня в груди.

И от напряга страхи позабыты,
слежу за действиями чудо-слесарей.
Уже захваты ими чуть открыты,
никто им не кричит, чтобы скорей.

В клети всё время травят анекдоты, –
и я со всеми вместе хохочу, –
как в спешке, по рассеянности кто-то
попал к совсем ненужному врачу.
А дальше…

«Вира!» – крикнул Дорошенко.
Канат натянут. Щёлкнул карабин.
«Зазор проверить надо хорошенько
и выбить мусор из колец пружин!»

Всё! Слесарями выполнено дело.
И скип, и клети поползли наверх.
Теперь мандраж охватывает тело.
И замирает бесшабашный смех.

На «нулевой» я вглядываюсь в лица,
чуть искоса, чтоб взглядом не смущать.
Почти у каждого в глазах слеза искрится,
Ну, эту слабость надобно прощать.

Кусая губы, их кривлю в усмешке
и что-то сигналистке говорю
о том, что лучше иногда помешкать,
сознание при этом не врублю.

Всё в полусне. Теперь я заторможен,
не слышу, что помощник говорит.
Мир для меня до мизера скукожен,
и всё нутро моё огнём горит.

Чтоб потушить его, чтоб успокоить нервы,
холодный долго принимаю душ.
А рядом Дорошенко воет: «Стервы!…»
Плевать – кого имеет он в виду.

Помоемся, и молча с ним в буфете
раздавим мы бутылку на двоих.
Закуска – по сырку и по конфете.
Ну, а потом в своём я кабинете
всё пережитое солью в корявый стих.

* *

Мой стих – рифмованная проза.
И нет нисколько сожаленья,
что мир, который мною прожит,
находит в строчках отраженье.

Ложится быль воспоминаний,
но чаще сущая реальность,
чтоб через темень расстояний
я памятью увидел дальность,
в которой это было. Было! –
со мною, с близкими, с друзьями.

Аккумулирую словами
в себе я жизненную силу,
чтоб в старости проснулись чувства,
меня корёжущие ныне.
Пусть мир чудес и мир паскудства,
в меня вошедший не остынет
покуда я живу на свете,
покуда мне маразм не светит.

В четырёхстопном шаге ямба,
или в каком другом размере,
конечно, допускаю блямбы,
но всё же в допустимой мере.

В Христа не веря и ни в Кришну,
ни в Моисея, жизнь я нашу
и не хулю подряд облыжно,
и в розовость её не крашу,
хоть субъективно отражаю.

А есть ли в чём несубъективность?

Стихов своих себе прощаю
невысоту и примитивность.

1966 г.

* "Балда" - кувалда
     Караби́н — быстродействующее соединительное звено между двумя предметами