Так случилось – я один остался
из когорты сверстников шахтёров.
Дорогие, я ведь не старался!
Может, мне помог в том жуткий норов.

Может, счастье мне еврейское ссудилось.
Может… До причин не докопаться.
Но ведь вместе в шахте приходилось
часто с непредвиденным встречаться.

Не однажды смерть на нас глядела.
Всё, что было, вспоминать не стану.
Но сознательно своё вершили дело
и полезным почитали рьяно.

Шахту не считали наказаньем
и дружили с нею поголовно,
и работу видели призваньем.
Вот бы и расстаться полюбовно.

Но она, любой коварней бабы,
вас ни с кем делить не захотела.
Это я, её увидев слабой,
«на гора» метнулся, было дело.

В креслах мягких впору отсиделся,
а потом вот драпанул в Израиль.
И хоть телом и душой изранен,
жизнью, если честно, не объелся.

Но о вас грущу и сострадаю
вашим безутешным вдовам, вашим детям.
И не знаю и не понимаю,
почему так долго я живу на свете,
ведь заслуги личной в этом нету,
и пред вами, братцы, не повинен.
Вас всегда несу в себе по свету,
в сердце моём живы все поныне.