В памяти перебирая чётки дней,
не решаюсь спрыгнуть с времени-телеги.

То ли вам завидовать, а то ли мне,
сверстники мои, шахтёрские коллеги?!

Вы, ушедшие в небытие давно,
не дожив и до шестидесятилетья,
знаю, скажете, что каждому дано
восклицать свои лишь междометья
и прожить в миру свой отведённый срок.

Господи! Скажи, что это ведь неправда!
Отнимали наши жизни шахта, ГОК,
лжепатриотизм, иногда бравада,
пыль кварцитная и с нею силикоз,
радиация и подлые обвалы,
лживые идеи, что всегда всерьёз
нас к несбыточности лозунгами звали,
и желанье наше в водке заглушить
серость быта, гнусность всякой власти.
Вместе взятое всё не давало жить,
кому в большей мере, а кому отчасти,
уводя коллег за горизонт,
сверстников моих, рождением в тридцатых.

Память об ушедших – колокольный звон,
песня сердца о ни в чём не виноватых.