РЕШЕТО - независимый литературный портал
Валерьев Валерьев Иван / Проза

Жития святых для супружеского чтения

302 просмотра

 

Откуда, из какого источника, наши православные предки черпали для себя примеры для подражания в семейной жизни? Каким должен быть православный муж или жена? Что такое православная семья в понимании святых? На эти и другие вопросы внимательный читатель может получить ответы в из данной подборки. Она сделана таким образом, что в нее входят только новозаветные жития святых. 

 

Житие преподобных Андроника и Афанасии


В царствование Византийского императора Феодосия Великого1 в Антиохии проживал один муж, золотых дел мастер, – по имени Андроник. Он взял себе в жены дочь золотаря же – Иоанна, имя коей было Афанасия, означающее – «бессмертие»2.

И действительно, святая Афанасия своею святою жизнью, как то показывает и ее кончина, – приобрела себе бессмертную славу. Сия супружеская чета – Андроник и Афанасия, проводя честную и богоугодную жизнь, украшали себя всякими добродетелями.

Свое умножающееся состояние они делили на три части – одну часть тратили в пользу бедных, другую – на церковное благолепие, а третью – на домашние нужды. За свою кротость и добрые дела Андроник и Афанасия были любимы и почитаемы всеми гражданами. После того, как от них родились сын Иоанн и дочь Мария, они прекратили плотское супружеское сожительство и проживали, как брат с сестрой, в чистоте. Особенные заботы и попечения были у них относительно убогих.

Служа последним, они переносили на своих руках больных, обмывали их, кормили и одевали и на свои средства доставляли всевозможный покой нищим и странникам. При сем каждую неделю Андроник и Афанасия среду и пятницу проводили в посте и молитвах.

Между тем, как они продолжали жить столь добродетельною жизнью, Бог благоволил призвать их к еще более совершенной жизни, – дабы, отложивши все земное, они последовали за Единым Господом своим Иисусом Христом, Который оставил нам образец, по коему мы должны следовать стопам Его.

В один день, после двадцатилетней супружеской жизни, Афанасия, возвратившись из церкви от утрени домой, застала детей своих в бреду и, обеспокоившись, села подле них на постели. Андроник, вернувшись из церкви несколько позже, сталь звать свою жену, предполагая, что она спит. Афанасия отвечала:

– Не сердись на меня, господин мой, потому что дети наши находятся в сильном жару.

Удостоверившись в сем, Андроник отошел от больных детей, говоря:

– Да будет воля Господня!

После сего он отправился в загородную церковь святого мученика Иулиана, где похоронены были родители его. Здесь он пробыл на молитве до шестого часа.

В то время, как Андроник находился в церкви, оба ребенка его – сын Иоанн, коему шел двенадцатый год, и дочь Мария – десяти лет от роду, умерли. Возвращаясь с молитвы, Андроник услышал плач и вопль в доме своем и, смутившись, побежал поспешнее. Он застал около своего дома великую толпу жителей своего города, обоих же детей своих увидал лежащих мертвыми. Удалившись в свою молельню, Андроник повергся ниц пред образом Спасителя нашего, произнося слова праведного Иова:

– «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов.1:21).

В слезах о умерших детях своих Афанасия настолько изнемогла, по причине сильной скорби, что желала себе даже смерти, так как она повторяла:

– О, если бы и мне умереть с моими детьми!

В день погребения детей Андроника и Афанасии к ним собрались все граждане и пришел сам патриарх со всем клиром своим. Детей похоронили в церкви святого Иулиана, – где покоились и предки их. По совершении обряда погребения, Афанасия не хотела возвращаться домой, но с плачем сидела подле могилы своих детей.

В полночь в образе инока ей явился здесь святой мученик Иулиан и обратился к ней с следующими словами:

– Женщина! зачем ты не оставляешь в покое почивающих здесь?

Афанасия отвечала:

– Господин, не сердись на меня, так как я нахожусь в страшной скорби: я имела двоих детей и вот сегодня обоих вместе похоронила!

Святой мученик Иулиан спросил Афанасию:

– Скольких же лет были твои дети?

Афанасия отвечала:

– Один двенадцати, а другая – десяти лет.

Тогда святой сказал ей:

– Зачем ты о них плачешь? для тебя полезнее было бы, если бы ты о своих грехах плакала. Уверяю тебя, что подобно тому, как человеческая природа требует пищи, так точно и умершие дети питаются у Христа небесными благами. Они Ему молятся: – Судия праведный! Ты лишил нас земных благ, не лиши же небесных!

Выслушав сии слова, Афанасия пришла в умиление и, вместо скорби, возрадовалась, говоря:

– Если мои дети продолжают жить на небе, то зачем мне плакать?

Говоря так, Афанасия обернулась, желая подольше побеседовать с явившимся к ней, но более уже не видала его. Афанасия искала явившегося ей по всей церкви, но никого не нашла. Тогда она потревожила охранявшего церковные двери привратника и спросила его:

– Где тот инок, который разговаривал со мною?

Привратник отвечал:

– Разве ты не видишь того, что двери заперты и сюда никто не входил: что же ты говоришь, будто кто-то с тобою разговаривал?

Тогда Афанасия, убедившись, что то было лишь видение, убоялась и, возвратившись домой, пересказала мужу то, что видела и слышала и, вместе с тем, утешилась в своей скорби.

– Господин мой, – сказала Афанасия Андронику, – еще при жизни детей наших я намеревалась сообщить тебе об одном своем намерении, но смущалась; теперь же, вот, по смерти их, скажу тебе без смущения: отпусти меня в монастырь, дабы там оплакивать мне грехи мои. И тогда Господь, взявший от нас наших детей, может соделать нас наиболее приуготованными к служению Ему.

Андроник отвечал:

– Пойди, испытай в течение одной недели свое намерение и, если не переменишь его, то мы посоветуемся о сем вместе.

Афанасия, выдержав испытание, не изменила своего намерения и по прошествии многих дней, наоборот, преисполнилась сильнейшим желанием иноческой жизни и снова стала упрашивать мужа отпустить ее в монастырь.

Тогда Андроник, призвав отца Афанасии, сказал ему:

– Вот, мы желаем пойти поклониться святым местам, посему вверяем тебе наш дом и все наше имущество и просим тебя: если на пути случится с нами какое-либо несчастье, то раздай наше имущество нуждающимся, а дом наш обрати в больницу для нищих и в приют для странников.

Таким образом Андроник, поручив тестю свой дом и свое имущество, освободил вместе с тем и всех своих рабов и рабынь.

В одну из ночей Андроник и Афанасия, собравшись, взяли на дорогу немного из своего имущества и вышли из дома, никем незамеченные. Предавшись воле Божией, они стали совершать подвиг странничества.

Встретив утро следующего дня за городом, блаженная Афанасия, оглянувшись назад, увидала вдали свой дом и, обративши взор к небу, сказала:

– Боже, сказавший Аврааму и Сарре: «пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе» (Быт.12:1)! призри и на нас и путеводительствуй нами в страхе Твоем. Вот мы ради Тебя бросили открытым наш дом, не затвори же для нас дверей Твоего царства.

После сего оба они с плачем продолжали свой путь. Достигнув Иерусалима, Андроник и Афанасия поклонились святым местам и, приняв благословение от многих отцов, беседовали с последними. Затем пошли и в Александрию поклониться мощам святого мученика Мины. По дороге сюда Андроник, оглянувшись, заметил какого-то мирянина, ссорившегося с монахом, и сказал мирянину:

– Зачем ты ссоришься с монахом?

Мирянин отвечал:

– Монах нанял у меня осла, чтобы ехать на нем в Скит, и я советовал ему отправиться теперь же, чтобы нам совершать путь ночью, когда нет сильного солнечного зноя, а утром часу в шестом быть уже в Ските. Между тем монах не желает принять моего совета.

Тогда Андроник спросил мирянина:

– Имеешь ли ты другого осла?

Тот отвечал:

– Имею.

Андроник сказал:

– Поди же приведи его, – и я найму его у тебя, так как и я желаю ехать в Скит3.

Супруге же своей Афанасии Андроник сказал:

– Подожди здесь до тех пор, пока я съезжу в Скит получить от тамошних отцов благословение.

– Возьми и меня с собою, – просила Афанасия.

– Женщинам, – отвечал Андроник, – не положено бывать

в Ските.

Тогда Афанасия с плачем сказала мужу:

– Если ты меня оставишь, не отдавши в женский монастырь, то дашь в том ответ святому мученику Мине.

Андроник дал обещание не оставлять жены до тех пор, пока не исполнит ее желания.

После сего Андроник отправился в Скит, где в каждой лавре4 получал благословение от отцов Скитских.

Прослышав о преподобном Данииле5, Андроник, преодолев большие затруднения, прибыл к нему, поклонился ему, и, после молитвы, рассказал все о себе и супруге своей Афанасии. Преподобный Даниил сказал Андронику:

– Поди, приведи твою жену, и я дам вам в Фиваиду6 письмо, чтобы ты свободно довел ее туда и поместил в женский монастырь Тавеннисиотов7.

Возвратившись к Афанасии, Андроник ночью привел ее к святому старцу Даниилу. Старец Даниил стал беседовать с ними о путях спасения и оказал им большую пользу душевную. Вручив затем им письмо, старец благословил их и отпустил в монастырь Тавеннисиотский.

Пришедши в обитель, блаженный Андроник поместил святую свою супругу Афанасию в женский монастырь. Восприяв здесь образ ангельский, Афанасия стала проводить и образ жизни равноангельской. Сам же он возвратился к преподобному начальнику лавры Даниилу, который постриг его в чин иноческий и, наставив в добродетельной жизни, назначил ему отдельную келлию, дабы Андроник, проживая в ней один, подвизался в безмолвии.

И вот блаженный Андроник, досточестно подвизаясь, пребывал в подвигах безмолвия в течение двенадцати лет. После сего он упросил отца Даниила отпустить его в Иерусалим поклониться святым местам. Сотворив молитву, преподобный Даниил с благословением отпустил его.

Проходя области Египта, Андроник однажды присел для небольшого отдыха под можжевеловыми кустами. И вот, по Божественному устроению, он увидел свою жену блаженную Афанасию, шедшую в мужском одеянии. Они приветствовали друг друга. Афанасия узнала своего мужа Андроника, но он не узнал ее. Да и как возможно было узнать Афанасию, когда лицо ее от воздержания исхудало и она почернела как ефиоплянка? К тому же Афанасия изменила свой вид и была в мужском одеянии. Она спросила Андроника:

– Не ты ли ученик отца Даниила, по имени Андроник?

– Да, я, – отвечал Андроник.

Затем она снова спросила его:

– Авва Андроник! куда ты идешь?

– Иду поклониться святым местам, – отвечал Андроник. – А ты, – спросил он в свою очередь Афанасию, – куда идешь и как тебя зовут?

Она ответила:

– И я иду ко святым местам, а зовут меня Афанасий (она так изменила свое имя и вместо Афанасии стала именоваться Афанасием).

– Пойдем вместе, – сказал Андроник. Афанасия отвечала:

– Если желаешь идти вместе со мною, то «положи охрану устам твоим» (ср. Пс.140:3) , так, чтобы нам идти в молчании.

Андроник сказал:

– Хорошо, пусть будет так, как ты желаешь.

Афанасия продолжала:

– Пойдем, и да сопутствуют нам молитвы святого твоего старца.

Когда Андроник и Афанасия достигли Иерусалима, то обошли здесь все святые места для поклонения. После сего они пошли в Александрию поклониться мощам святого мученика Мины. Здесь, после молитвы Афанасия, сказала Андронику:

– Отче, желаешь ли ты, чтобы мы стали пребывать оба в одной келлии?

Андроник ответил:

– Останемся, – но я прежде спрошу старца, – позволит ли он нам пребывать в одной келлии.

Афанасия продолжала:

– Пойди – спроси, а я буду дожидаться тебя в скиту, который именуется Октодекатским8, и, если старец позволит, то приди за мною и мы будем проживать в келлии в безмолвии, подобно тому, как мы и странствовали в молчании, а если ты не в силах пребывать в молчании, то не возвращайся за мною, так как я не желаю жить без подвига безмолвия, даже и в том случае, если повелит то преподобный отец.

Андроник, придя к авве Даниилу, рассказал ему все о своем спутнике Афанасии.

Тогда Даниил сказал Андронику:

– Возвратись же, возлюби молчание и оставайся с Афанасием, потому что он – совершенный инок.

После сего Андроник, взяв с собою Афанасию, увел ее в свою келлию, где она прожила в страхе Божием и безмолвии еще других двенадцать лет. Несмотря на сие, Андроник не узнал своей жены, потому что последняя усердно молилась Богу о том, чтобы не быть ей узнанной мужем своим. Авва Даниил часто приходил к ним и поучал их. Один раз, когда после пребывания у них и беседы о многих душеполезных предметах Даниил возвращался в свою келлию, – прежде чем он успел дойти до нее, его догнал блаженный Андроник, со словами:

– Отец Даниил, Афанасий отходит ко Господу!

Старец, возвратившись, застал Афанасию в сильном жару. При виде старца, Афанасия стала плакать, а старец говорил ей:

– Тебе следует радоваться, а не плакать: ведь, ты идешь в сретение Господа.

Афанасия отвечала:

– Я плачу не о себе, но об Андронике. Но, отче, окажи любовь твою мне: после моей кончины ты найдешь у меня в изголовье письмо, прочитай его и потом отдай Андронику.

Затем, после молитвы, Афанасия причастилась Божественных Таин и отошла ко Господу. Братия пришли хоронить тело и увидели, что то была женщина. Авва Даниил, найдя в изголовье постели Афанасия письмо, прочитал его и передал Андронику. Тогда последний узнал, что Афанасия была жена его.

После сего все прославили Бога. Слух о сем распространился по всем лаврам, и авва Даниил, разослав иноков, призвал всех Египетских отцов и тех, кои подвизались во внутренней пустыне. Собрались обитатели всех Александрийских лавр и скитники, носящие белые одежды (у тех скитников быль обычай – ходить в белых одеждах), и с честью похоронили святое тело блаженной Афанасии, прославляя Бога, даровавшего ей таковое терпение.

После погребения Афанасии, старец Даниил прожил с Андроником семь дней, и в сей последний день, помянув преставившуюся, Даниил пожелал взять Андроника в свою келлию. Между тем Андроник упрашивал старца, говоря:

– Отче, оставь меня здесь, дабы мне быть похороненным с подругой моей Афанасией.

Оставив его, старец удалился; но еще не успел он достигнуть до келлии, как вновь нагнал его другой инок, говоря:

– Отец Андроник отходит ко Господу.

Старец немедленно снова послал за ушедшими отцами и сказал им:

– Вернитесь со мною к отцу Андронику.

Те, возвратившись, застали Андроника еще живым и получили от него благословение. Когда Андроник в мире скончался9, между скитянами Октодекатского монастыря и другого, где подвизалась преподобная Афанасия и иноки коего носили белые одежды, произошел большой раздор.

Последние говорили:

– Покойный – наш брат и мы хотим его взять в наш скит, дабы нам помогали его молитвы.

Точно также и отцы скита Октодекатского говорили:

– Сей брат – наш и посему пусть он будет положен с блаженною сестрою его Афанасиею.

Тогда скитники другого монастыря сказали:

– Как укажет архимандрит Октодекатского скита, так мы и поступим.

Старец повелел похоронить Андроника с Афанасиею. Между тем – скитники белоризцы не желали послушаться его, потому что их было большинство, и они говорили:

– Старец выше страстей, и притом он не боится соперничества, а мы, будучи юнейшими, хотим иметь у себя нашего блаженного Андроника, чтобы он помогал нам своими молитвами: с нас довольно, что мы оставили вам Афанасию!

После сего скитники едва успокоились и похоронили преподобного Андроника вместе с блаженною Афанасией, восхваляя Бога, дивного во святых Своих. Слава Ему во веки веков. Аминь.


1 Феодосий Великий – Римский император о 379 по 395 г. В его царствование вера христианская была окончательно утверждена в Римской империи

2 С греческого «афанасиа» – бессмертие.

3 Скит – египетское слово – значит: весы, испытание сердца. Другие производят от греческого …. – кожа, каковое словопроизводство указывает на то, что первоначальные скитники – подвижники не имели правильно устроенных домов, а довольствовались устройством кожаных прикрытий из шкур диких зверей. В настоящем случае здесь разумеется не известный особый вид иноческих обителей, в смысле отдельных келлий для одиноких отшельников, а известная местность, в расстоянии дневного пути (25-30 верст) от горы Нитрийской, в северо-западной части Египта. Это была безводная каменистая пустыня, излюбленное место Египетских пустынников, прославившееся аскетическими подвигами спасавшихся в ней иноков. От сей местности впоследствии и получили наименование скита иноческие пустынные обители, в коих ревностнейшие иноки селились для строжайшего уединения и ненарушимого безмолвия – ради пребывания в Боге Едином.

4 Лавра – с греч., часть города, переулок – собственно ряд келлий, расположенных вокруг жилища настоятеля в виде переулков в городе, обнесенный оградой или стеной. Иноки в лаврах вели отшельнический образ жизни и подвизались каждый в своей келии, собираясь вместе для Богослужения в первый и последний день недели, а в остальные дни сохраняя строгое безмолвие; жизнь в лаврах была много труднее, чем в других обителях. С глубокой древности название лавры применяется к многолюдным и важным по своему значению монастырям. Впервые появилось оно в Египте в затем в Палестине. В настоящее время имя Лавры употребляется у нас исключительно в смысле почетного названия.

5 Память преп. Даниила Скитского совершается Церковью в субботу сырную.

6 Фиваида – область знаменитого в древности Египетского города Фивы; этим же именем назывался, по имени главного города, и вообще весь верхний (южный) Египет.

7 Среди других обителей здесь славился строгим подвижничеством и женский Тавеннисиотский монастырь.

8 Монастыри Скитской пустыни различались по номерам, соответственно расстоянию своему от Александрии («Октодекатский» – восемнадцатый).

9 Скончался в первой половине V века.

 

Страдание святых мучеников Хрисанфа и Дарии
 
Память 19 марта

Некто Полемий, муж знатного происхождения, вместе с сыном своим Хрисанфом переселился из Александрии [1] в Рим [2]. Здесь он был принят с честью и удостоен императором сенаторского сана. Желая дать образование Хрисанфу, Полемий отдал его в философскую школу. Любознательный и весьма разумный юноша Хрисанф, с ревностью изучая различные науки, случайно нашел книги Нового Завета; внимательно прочитывая и углубляясь в их смысл, Хрисанф так размышлял: 

— До тех пор тебе подобало, Хрисанф, изучать языческие писания, полные тьмы, пока ты не познал истинного света, которого одного и держись. Ибо не разумно было бы возвращаться от тьмы к свету. Ты погубишь труды учения, если отвергнешь плоды этих трудов. Плоды же трудов подаются от Бога ищущим их. Ибо так повелевает Сам Бог, как ты и читал в книгах Нового Завета: «просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Лук.11:9), Если же захочешь оставить то, что искал и нашел, то ты будешь подобен несмысленным и безумным людям. Итак, твёрдо держись того, чего подобает держаться всем умом, дабы не лишиться добровольно с таким трудом приобретенного блага: ты нашел золото и серебро, нашел драгоценной камень. Ибо ты искал с тем, чтобы найти и для того нашел, чтобы воспользоваться приобретенным: итак, смотри, чтобы у тебя не было отнято приобретенное тобой сокровище. 

Размышляя таким образом, Хрисанф искал, кто бы научил его Божественному Писанию. И как вначале был слышателем премудрости риторской и философской и ученик учителей премудрейших, так теперь желал найти учителей некнижных, каковы были некогда Апостолы Христовы, некнижные рыбари, приведшие однако в познание Христово весь мир. «Видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись, между тем узнавали их, что они были с Иисусом» (Деян. 4:13); Таких учителей и искал прилежно премудрый юноша Хрисанф, ибо читал у Апостола, который говорит: «Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости» (1 Кор.1:20–21; срав. Исаии 33:18). 

Так в себе размышляя и разыскивая христианского учителя, Хрисанф узнал про одного христианина, по имени Карпофора, что он весьма сведущ в Божественном Писании; этот Карпофор жил, или лучше сказать скрывался из-за гонения — в некоей пещере, на одном никому неизвестном месте. Услыхав об этом христианине, благочестивый юноша весьма обрадовался и усердно умолял сообщившего ему об этом христианине, чтобы он показал ему то место, где живет тот человек Божий. 

Узнав об его местожительстве, Хрисанф пришел к Карпофору, саном пресвитеру и был научен им Божественному Писанию и вере христианской; часто к нему приходя, он получал от него наставление на путь спасения. Наставляемый пресвитером Карпофором, Хрисанф в несколько месяцев постиг тайны Божественного Писания и затем принял от него святое крещение. И настолько утвердился Хрисанф в христианской вере и утвердился в любви ко Христу, что по истечении семи дней от крещения своего, открыто начал проповедывать в народе Христа Сына Божия. Услыхав об этом, некоторые из знатных родственников Хрисанфа сказали отцу его: 

— Смотри, на тебе будет вина и с тебя взыщется за то, что дерзает делать твой сын, ибо он злословит богов, некоего же Христа признает истинным Богом; и если слух об этом дойдет до царя, то из-за него ни тебе, ни нам — родственникам его — не будет это прощено, и мы все лишимся царской милости. Ибо кто смеет говорить такие хульные речи на богов, тот тем самым является противником царских законов. 

Разгневавшись на Хрисанфа, Полемий затворил сына в мрачной и смрадной темнице и морил его голодом, только вечером выдавая ему небольшое количество пищи. Блаженный же Хрисанф считал для себя ту темницу и голод не как наказание, но как обучение в посте, безмолвии и скромности христианского жития и радовался своему тёмному и тесному жилищу более, чем просторным и светлым палатам. 

Узнав об этом, домашние и родственники дали такой совет Полемию: 

— Если ты хочешь отвратить сына от христианской веры, то сделай так, чтобы он пребывал на свободе и пользовался удовольствиями. Найди ему красивую и умную девицу и сочетай его с ней браком, и он тогда позабудет о христианстве. Темницу же, узы и голод, которыми ты мучишь Хрисанфа, христиане вменяют себе в славу и честь, более чем в мучение. 

Слыша это, Полемий приказал приготовить роскошную палату, украсить в ней стены дорогими обоями, поставить в ней драгоценную постель и приготовить там всё для веселья и удовольствий. Выведя затем сына из его темного затвора и облекши его в дорогие одежды, Полемий привел его в ту палату. Избрав затем из своих рабынь самых красивых девиц и одев их в роскошные одежды, Полемий затворил их в той палате с своим сыном, строго наказав при этом девицам, чтобы они всячески старались прельстить Хрисанфа на плотскую сладострастную любовь, от Христа же отвратить его. И подавались в ту палату в изобилии всякая пища и наилучшее вино, — а девицы те пели перед святым Хрисанфом любодейные песни, плясали перед ним, говорили бесстыдные слова, всеми способами стараясь уловить в любодеяние и плотские удовольствия душу блаженного юноши. 

Юноша же Хрисанф не как юноша, но как испытанный муж относился к играм и соблазнам тех девиц и, находясь среди сетей, оставался неуловляем. В этой борьбе он показал себя непобедимым воином Христовым, отказавшись совершенно от вкусных кушаний и сладких напитков; на девиц же тех смотрел как на аспидов, избегая прикосновения к ним, как к змеям, и пребывал все время в молитве. Когда же ему было необходимо подкрепить себя сном, то он ложился на земле без постели, а соблазнительные и бесстыдные слова девиц считал как бы стрелами и щитом веры отражал их от себя, взывая к Богу: 

— «Возьми щит и латы и восстань на помощь мне; обнажи меч и прегради путь преследующим меня; скажи душе моей: „Я — спасение твое!“» (Пс. 34:2–3). Кто борьбу эту, которую воздвиг на меня диавол, возможет одолеть, если только не одолеет и не победит Твоя десница. Прельщается тот, кто думает своею собственною силою одолеть плотскую страсть и соблюсти целомудрие, если только пламень плоти не будет погашен дождем Твоего милосердия. Не может душа достигнуть Твоих селений, если Ты Сам не доведешь ее туда, ибо плотская страсть как бы некоторый пронырливой зверь, скрывающийся в пустыне житейской суеты на погибель душ человеческих, и если кто убежит зубов его, то должен воздавать от всей души благодарение Богу своему Спасителю, ибо чрез Тебя мы избавляемся от таковой пагубы. Так и целомудренной Иосиф избежал Твоею помощью рук блудницы, как бы зубов неукротимого зверя, — тот Иосиф, о коем отец плача говорил: «Лютый зверь съел сына моего» (Быт.37:33). Ибо воистину жена Пентефриева, как лютый зверь, напала на него и как бы львица некая терзала ногтями незлобивого агнца Иосифа, увлекая его на беззаконие (Быт.39:12). Да и какой может быть лютее вверь, как не диавол и женщина? Естественное плотское похотение возбуждало юношу Иосифа, а женщина еще более увлекала его игрой глаз, драгоценными одеждами, красотою лица, богатством, властью и льстивыми словами увлекала целомудренного юношу в пагубу и смерть. И дивно, что он избег лукавого уловления зверя! Не напрасно отец его сказал: «Благо мне, если сын мой жив есть» (Быт.45:28), ибо великой и неминуемой избежал он смерти и более лютой, чем когда его хотели убить братья; избежал же он этой смерти Твоею всесильною помощью, о Всесильный Боже! ибо Ты был с ним тогда. И ныне я, Господи, смиренно умоляю Тебя, дай мне помощь на этих зверей и змей, с которыми меня в одном месте заключил отец. И как спят заколдованные змеи, так да спят во время молитвы моей эти нечестивые девицы, чтобы не могли возбудить в моем юном теле плотского похотения. Помоги мне, Спаситель мой, ибо Тебя Единого знаю истинного Бога, спасающего верующих в Тебя и подающего им Свою непобедимую помощь». 

После этой молитвы девицы, запертые вместе с Хрисанфом, впали в такой глубокий сон, что не могли ни сами проснуться, ни быть разбужены кем-либо, пока не были вынесены из той палаты. Когда же были унесены оттуда, то тотчас же проснулись; вкусив затем пищи, они опять вошли в палату к святому Хрисанфу, и снова впали в тот же тяжелый сон. И так продолжалось каждый день. Когда об этом рассказали Полемию, отцу Хрисанфа, то он стал рыдать о нем, как о мертвом. Тогда некоторые из друзей сказали Полемию: 

— Твой сын научился волшебству от христиан и легко усыпил тех девиц. Но обручи с ним и жени его на образованной и умной девице, и она, хотя бы он и не желал жениться, живя с ним постоянно, приведет его к плотскому совокуплению с собою и отвратит от христианства. 

Полемий сказал на это: 

— Где же мы найдем столь умную девицу, которая бы могла умягчить сердце ожесточенного Хрисанфа, подействовать на него увещанием и обратить к нашим законам? 

На это родственники сказали ему: 

— Среди девиц, служащих при храме богини Афины [3], есть одна отроковица, по имени Дария; она очень красива лицом, умна, и изучила все книги и всю мудрость риторскую; она уже находится в предбрачном возрасте. Итак поспеши обручить ее своему сыну, пока кто-нибудь другой не взял ее. 

Послушавшись этого совета, Полемий просил своих родственников, чтобы они пошли к той девице и, рассказав ей об отроке Хрисанфе и о совращении его в христианскую веру, упросили бы девицу ту прельстить его к брачному сожительству с собою и отвратить от христианства. Девица та согласилась на супружество с Хрисанфом и приготовилась к тому, чтобы соблазнительными речами приклонить к плотской любви своего жениха и привести к поклонению богам римским. 

Вслед за этим девица та была с честью приведена в дом Полемия и при естественной своей красоте, будучи украшена драгоценными одеждами и убранствами, была введена в спальню к святому. Оставшись там с ним наедине, она всевозможными любезными словами, и различными прельщениями, привлекала к любодеянию целомудренного юношу. Воин же Христов Хрисанф пребывал твёрд как адамант [4], непоколебим как столп и как гора неподвижим, побеждая любовью к Богу любовь плотскую и знамением креста отражая от себя пущенные на него стрелы диавола. Вздохнув глубоко от сердца к Богу и Святого Духа призвав в помощь себе, Хрисанф так сказал девице: 

— Прекрасная девица! Если ты только ради кратковременного сочетания со мной — смертным человеком, так оделась и украсилась и столь сладкие произносишь слова, чтобы отвратить меня от добровольно избранного мной жития, развратить душу мою и отклонить все мысли мои, иною любовью одержимого, то насколько больше тебе подобает заботиться, чтобы у бессмертного Царя Сына Божия ты могла снискать любовь; и это для тебя удобоисполнимо, если ты сама того захочешь. Если ты свою душу вместе с телом твоим сохранишь в непорочности, и как теперь ты украсила тело твое драгоценными нарядами, так и сердце твое украсишь добрыми нравами, то Ангелы тебе будут друзьями, Апостолы — приятелями, мученики — ближними; по их ходатайству Сам Христос тебе будет женихом, и Он приготовит тебе на небе нетленной чертог несравненно прекраснее и светлее земного, и даст тебе райское вечное веселие, юность твою сделает бессмертной и назначит тебе приданое в книгах вечной жизни. 

Слыша такие слова святого юноши, Дария умилилась и сказала: 

— Не плотская какая-либо похоть привела меня к тебе сюда в этом богатом наряде, но любовь к тебе и слёзы и просьбы родителя твоего, чтобы я привела тебя к служению нашим богам. 

Святой Хрисанф ответил на это: 

— Если имеешь на сие какие-либо доводы и ясные указания, посредством коих ты могла бы доказать истинность приносимой вами службы богам, то я послушаю тебя и изменю мои мысли. Для общей нашей пользы побеседуем об этом. 

— Нет ничего полезнее и потребнее для людей, — сказала Дария, — как почитать богов и наблюдать внимательно, чтобы не разгневать их, но следует угождать им жертвами, дабы они были нам хранителями. 

— О мудрая дева! — ответил ей святой — как могут быть нашими хранителями те боги, которые сами требуют охранения себя, и их охраняют ночью привязанные к ним псы, чтобы они не были украдены ворами? Для сего они и прибиваются железными гвоздями и припаиваются оловом, чтобы, быв кем-либо опрокинуты, не упали на землю и не разбились. 

— Если бы невежественной народ мог почитать богов без изваянных кумиров, — сказала Дария — то не следовало бы их изваивать и поставлять. Отливаются же они из золота, серебра и меди и делаются из мрамора и дерева, чтобы люди, видя их очами, знали, кого им надо представлять в уме, почитать и бояться. 

— Рассмотрим и рассудим — ответил святой Хрисанф — кого изображают сделанные идолы и достойны ли Божественной чести те, идолы которых поставляются? Не может быть назван Богом тот, кто не имеет всей святости и праведности и Божественной славы. Какую же имеет святость и праведность и божественную славу ваш серпоносец Крон, которой поедал своих же детей, как о том писали его же почитатели [5]? Или что ты найдешь достойного похвалы и в самом Зевсе [6], которой сколько дней прожил, столько и беззаконий, прелюбодейств и убийств совершил: гонитель своего отца, губитель своих детей, прелюбодействовавший с чужими женами, бывший мужем своей сестры, мучитель царства, изобретатель волшебства, посредник смертей и виновный в стольких беззакониях и сквернах, о которых и слышать невозможно, — настолько были бесстыдны и нечисты дела его. Неужели ты веруешь, что такой нечестивый человек может быть богом? А что он был именно таков, то об этом свидетельствуют ваши же писатели, которые писали, что нечестивые люди богами называли храбрых на войне царей, в свое время умерших. Скажи мне, какая была добродетель в вашем боге Зевсе, которой до самой смерти своей был врагом всякой чистоты и честности, ибо и сам чрез похищение отрока Ганимида [7] осквернил воздух, а также и землю осквернил, насиловав сестер своих. И в Эрмее [8] вашем что находишь божественного, голова которого подобна некоему крылатому чудовищу. Он посредством волшебства находил скрытое в земле золото, колдовством же и жезлом волшебным обезвреживал яд змииный; делал же он это при помощи бесов, которым он ежедневно приносил в жертву кабана или петуха. Какая же была святость и в Геркулесе [9], которой утомился, убивая своих соседей и сам — по Божию мановению — ввергся в огонь и сгорел окаянный вместе с палкой, которую носил, и с кожею? Что доброго найдешь и в Аполлоне [10], или в тайных жертвоприношениях Бахуса [11], в пьянствах и невоздержании? Вспомним и богиню Иру, сестру и жену Зевса, безумную Палладу [12], бесстыдную Венеру [13], ссорящихся между собою, ревнующих одну к другой, гневающихся одна на другую, спорящих каждая о своей красоте и требующих суда пастушьего. Всех этих, не имевших ни божественности, ни святости и праведности, кто сочтет достойными божественной чести? А о прочих меньших богах и говорить не подобает, ибо главные боги как голова, за которой должны последовать прочие члены. И который из них должен быть почитаем за бога или богиню, когда Крон, Зевс и Венера, которые считаются нечестивыми людьми за больших из богов, не суть на самом деле боги? Итак, если ваши боги презренны и суетны, то тем более достойны презрения те, кто почитает их за богов. 

Дария, внимательно выслушав слова Хрисанфа, сказала: 

— Если сказание наших поэтов безрассудны, то обратимся к философам, которые поучают отрекаться от всякого злонравия и держаться добродетели. Они, рассказывая в своих сочинениях об образовании мира, объясняют следующим образом имена богов. Под Кроном они разумеют время, всё поедающее и в ничто обращающее, под Зевсом же — зной, под Ирою — воздух, под Афродитою — огонь, под Посейдоном — море, под Церерой — землю, а под другими божескими именами — остальные стихии. 

На это Хрисанф сказал: 

— Обыкновенно делают подобие того, что не всегда может быть, но что исчезает со временем; земля же всегда существует, а равно и море и огонь всегда существуют и всеми наблюдаются, также и воздух. И зачем узаконено эти стихии почитать как богов в идолах, имеющих подобие людей, и сотворенных руками человеческими — я не знаю и не понимаю! И зачем символы стихий вы почитаете в человекоподобных изваяниях, а не почитаете самые те стихии? Почему вы не покланяетесь земле, воздуху и морю? Найдется ли такой князь или царь, которой бы велел себя презирать, а подобию его, сделанному кем либо, покланяться? А так как нет такого царя или князя, то следует сказать, поистине, что вы под теми образами изображаете не стихии и не богов, но смертных людей. 

Дария сказала: 

— Твои доказательства, Хрисанф, подтверждают мою мысль: изваянных идолов почитают люди простые, невежды, мы же почитаем те самые вещи, изображения которых поставлены. 

— Если ты свое учение хочешь утверждать нашими доказательствами, — сказал на это Хрисанф, — то приведем в пример всех людей, почитающих стихии: если они почитают землю, то пусть почитают ее достойно, как свою богиню, а бесчестие не должны ей наносить, пусть не пашут ее, не копают и не обрабатывают ее другим каким-либо образом; пусть земля будет свободна от возделывания и обработки. Кто же не исповедует землю богиней, тот — если он земледелец — пусть возделывает ее плугом и заступом, не воздавая ей никакой Божественной чести. И посмотри, у кого плодоноснее поле и сады? кто не возделывает земли и не копает её и почитает ее как богиню? или кто без всякого почитания возделывает ее и обрабатывает? Если же земля по истине — как вы говорите — есть богиня, то она должна вам, как поклонникам своим, подавать всякие плоды без вашего труда, не будучи вспахиваема, обрабатываема и засеваема. Также, если море есть бог, то плавай по нему без весла, пусть оно доставит тебя, куда ты хочешь; точно также, если ты желаешь иметь рыб, то не лови их и не трудись, но покланяйся морю, как богу, и молитвою испрашивай их у него. И об остальных стихиях ты должна разуметь, что они не знают своих поклонников, ибо не имеют ни души, ни разума, но по Божию повелению служат для нужд человека; и земля по повелению Создателя своего, будучи напояема и лучами солнечными согреваема, прозябает семена, произрастает насаждение и в свое время дает плоды. Посему подобает почитать Единого Бога Творца, все это создавшего, устроившего и подавшего нам для жизни, а не те сотворенные им стихии. Ведь и учащиеся в школах дети воздают честь не книжкам, дощечкам и хартиям, но учителям своим; точно так же и больной, будучи вылечен и сделан здоровым, воздает благодарность за свое исцеление не лекарству, но врачу, который сделал его здоровым. 

После того как Хрисанф сказал это и многое другое, Дария уверовала во Единого Истинного Бога, Господа нашего Иисуса Христа, и тогда они оба согласились с Хрисанфом жить в безбрачии, под видом супружества, сохраняя в непорочности свое девство и пребывая в страхе Господнем. С этого времени Полемий, отец Хрисанфа, предоставил ему полную свободу ради мнимого его супружества, ибо он был очень рад женитьбе сына, так как не знал сохраняемой между новобрачными тайны. Точно так же он предоставил сыну в его владение всё свое имущество, как своему единственному наследнику. В скором времени Полемий умер, ибо Бог так устроил, чтобы святая двоица — Хрисанф и Дария, проводящие в девстве свое супружество, могли свободнее Ему служить. 

Когда, таким образом, Хрисанф стал вполне свободен в своей жизни, то он крестил свою супругу, деву Дарию, и она вскоре изучила всё Божественное Писание и все книги христианские, и стала святою по своей жизни и совершенной рабой и невестой Христовой. И не только о своем спасении заботились Хрисанф и Дария, но и о спасении других, ибо он обращал ко Христу многих мужей, и увещевал юношей к провождению девственного жития, а она уневестила Христу множество жен и дев. И живя каждый в особо устроенных на подобие монастырей домах, они имели каждый свое собрание девственников: Хрисанф — юношей, презревших все удовольствие сего мира и обещавших чистое житие Богу, а Дария — девиц, уневестившихся Христу. 

По прошествии нескольких лет, когда собрание Хрисанфа и Дарии весьма увеличились в Риме, внезапно поднялся мятеж и волнение в городе. Народ, пришедши к епарху [14] Келерину, клеветал на святых Хрисанфа и Дарию. Мужья кричали: 

— Мы потеряли жен наших! 

А юноши взывали: 

— Мы потеряли из-за Дарии обрученных нам невест! 

Также и жены кричали: 

— Мы лишились наших мужей! 

Девицы же взывали: 

— Мы лишились обрученных нам женихов из-за Хрисанфа! 

Весь же народ взывал, говоря: 

— Как будут рождаться дети, если отвергается супружество? Прекратится род человеческий, если, следуя учению Хрисанфа и Дарии и волшебной их хитрости, мужчины будут удаляться от женщин. 

Тогда епарх повелел взять Хрисанфа и Дарию и предать их различным мучениям, если они не принесут богам жертвы. Хрисанфа он отдал некоему тривуну [15], по имени Клавдию, а тривун передал его своим воинам, сказав им при этом: 

— Ведите его за город к капищу Зевса, и если он там не захочет поклониться непобедимому Геркулесу, то мучьте его различно, до тех пор, пока он не покорится и не принесет жертвы. 

Воины, взяв Хрисанфа, связали его без милосердия крепкими воловьими жилами, и затянули их так сильно, что они касались костей мученика; однако узы эти тотчас разорвались и при этом столь внезапно, что нельзя было и глазом этого усмотреть; всё это сделалось скорее, чем можно было бы произнести слово. Долго трудились воины, связывая Хрисанфа; ничего не достигнув, они пришли в ярость и посадили его в тёмную и смрадную пещеру; наложивши оковы на него и заковавши в железные цепи, они ругались над ним и подвергали его различным укоризнам; но оковы те, как прах, рассыпались. Кроме этого они поливали также его различными нечистотами, говоря: 

— Твои волшебства и чародеяния не помогут тебе здесь! 

Но внезапно смрад от этих нечистот превратился в благовоние. Вслед за этим воины закололи телёнка, содрали с него кожу и этой еще сырой кожей обернули мученика по голому телу и поставили его на солнечный зной; но и от этого мучения святой не испытал никакого зла. После этого его снова заковали в железные вериги и ввергли в темницу, но и вериги те внезапно сломались, а в темнице воссиял свет, как бы от многих горящих свечей. Обо всем происшедшем воины рассказали своему трибуну Клавдию. Клавдий, пришел к темнице и увидев там свет, повелел привести к себе святого мученика Хрисанфа и сказал ему: 

— Какою волшебною силою ты производишь такие чудеса? Многих волхвов и чародеев я усмирил и не нашел в них такой силы. А так как я вижу, что ты муж славный и мудрый, то я ничего иного от тебя не требую, как только того, чтобы ты оставил дерзновенное христианское учение, из-за которого происходят в римском народе смуты и волнения; итак, поступи, как приличествует твоему происхождению и принеси всемогущим богам достойные жертвы. 

Святой Хрисанф ответил ему: 

— Если бы в тебе была хотя малая искра премудрости, то ты бы легко познал, что не волшебная хитрость, но Божественная сила помогает мне и укрепляет меня. Но ты смотришь на меня одинаково, как и на твоих богов, очами, помраченными неразумием. Ибо если бы глаза твои смотрели правильно, то ты увидел бы, что твои боги не видят; и если бы твои уши услышали истину, то ты узнал бы, что твои боги не слышат голоса взывающих к ним; и если бы ты обладал здравым разумом, то ты уразумел бы, что твои боги ничего внутри себя не имеют, кроме праха, персти и олова. 

Тогда Клавдий тривун повелел привязать мученика к дереву и бить его суковатой палкой; но в руках бивших мученика палки были твёрды и тяжелы, а на теле святого мягки, как прутья; видя это, тривун повелел прекратить бить Хрисанфа и, отвязав от дерева, надел на него одежды его и, обратившись к воинам, сказал: 

— Поистине, здесь действует не человеческая какая-либо волшебная хитрость, но Сама Божественная сила. Ибо и крепкие узы от воловьих жил сами распались, и сломились оковы, а дерево на ногах его сделалось как пыль; и сырая кожа, надетая на нем, будучи весь день на солнце, не высохла и тяжкие оковы разрешились невидимой силой и сломались, и мрачная темница осветилась великим светом и палка тяжелая прикасаясь к его телу, делается мягкою, как прут. Итак, видя в нем явно действующую Божественную силу, припадем все к ногам сего человека Божия, и испросим прощение во всех злобах и мучениях, нанесенных ему нами. Будем умолять его, чтобы он примирил нас с своим всесильным Богом, Который творит такие чудеса, Который делает Своих рабов столь сильными и непобедимыми во всяких напастях, — как мы и сами видим: ибо вот этот страдалец, раб Его, как нас победил, так победит и наших князей и царей и посрамит непреодолимою в нем силою небесного Бога. 

Сказав это, Клавдий со всеми воинами припал к ногам святого Хрисанфа и сказал: 

— «Поистине мы познали, что твой Бог есть истинный Бог; посему мы умоляем тебя, чтобы ты обратил нас к Нему и сделал нас рабами Его. 

Святой же сказал им на это: 

— Если вы хотите придти к моему Богу, то не ногами, а сердцем приходите к Нему, ибо Бог бывает близок к тому, кто ищет Его сердцем и верою. 

И долго затем святой Хрисанф беседовал с ними об истинном Боге; после этой беседы тривун Клавдий и жена его Илария и два сына его Иасон и Мавр уверовали в Бога; уверовали также и все сродники, друзья и весь дом их; уверовали и все воины со всеми домашними своими, — и все вместе приняли святое крещение. И все они поучались непрестанно у Хрисанфа, слушая усердно его речи о Господе Иисусе Христе и все за Него желали пострадать. 

В то время в Риме царствовал Нумериан [16]. Когда до него дошел слух об обращении ко Христу тривуна Клавдия и его крещении со всем своим семейством и с воинами, то он повелел утопить в море Клавдия, привязавши ему на шею камень; а всех воинов и обоих сыновей Клавдия повелел усекнуть мечем. На месте кончины святых Христовых мучеников находилась заброшенная пещера, где прежде погребали умерших; очистив эту пещеру, христиане взяли ночью тела святых мучеников и положили в той пещере. К этой пещере, к мощам святых мучеников часто приходила жена Клавдиева Илария и молилась там на месте усечения своих сыновей. Однажды, когда она молилась на том месте, то была захвачена язычниками, которые повлекли и ее на истязание. Она же умоляла их, говоря: 

— Оставьте меня докончить мою молитву, а потом ведите, куда знаете. 

Когда воины затем немного освободили Иларию, она преклонила колена на землю, воздела руки гор; [17], глаза возвела на небо и сказала: 

— Владыка, Господи Иисусе Христе, Которого я исповедую от всего сердца моего! Всели меня вместе с сыновьями моими, которых Ты позвал на страдальческий подвиг за Тебя, и они положили свои души за Тебя, своего Господа. 

Так помолившись, она предала дух свой Богу. Воины, взявшие Иларию, видя, что она умерла, умилились сердцем и оставив около неё двух её рабынь, бывших с нею, ушли. Рабыни же, взявши тело своей госпожи, погребли его с честью при той ветхой пещере, в которой были положены святые мученики. 

Святых же Хрисанфа и Дарию Нумериан царь повелел предать различным мукам. И вот Хрисанфа заключили в оковы и бросили в глубокую смрадную яму, куда стекали все нечистоты из города, а Дарию отвели в блудилище. Бог же помогал обоим мученикам, являя в них Свою всемогущественную силу, ибо Хрисанфу святому в его мрачной и смрадной темнице воссиял свет небесный и вместо смрада было благоухание великое; а к святой Дарии послан был лев, которой, выбежав из своего заключения, пришел к её комнате, где святая, распростершись ниц [18], молилась, — и стал стеречь ее. А граждане, не зная об этом, послали некоего бесстыдного юношу к Дарии с тем, чтобы он осквернил ее. Когда же он вошел в комнату к святой, то его тотчас же схватил лев и, повалив, стал топтать ногами; и смотря на святую Дарию, как бы некий разумный раб, он ждал повеление госпожи своей, что она велит сделать с тем бесстыдным юношей: убить ли его, или отпустить живым. Святая же Дария, поняв это, сказала льву: 

— Заклинаю тебя Сыном Божиим, оставь сего юношу, чтобы он мог услышать от меня слово Божие. 


Лев, оставив юношу, вышел вон и лёг при дверях, не допуская никого к комнате святой Дарии. И сказала Дария тому юноше: 

— Вот, львиная ярость при одном имени Христа укротилась, и зверь, как смысленный человек, знает истинного Бога, боится Его и почитает. Ты же, нечестивец, будучи смысленным человеком, не боишься Бога, пребывая в таких злобах и сквернах. И чего тебе следовало стыдиться и в чем каяться, ты тем хвалишься. 

Юноша упал перед Дарией и начал кричать, говоря: 

— Повели мне, раба Христова, уйти отсюда без вреда, — и я всем поведаю, что Христос, Которому ты служишь, есть истинный Бог и нет другого, кроме Него. 

И велела Дария льву дать юноше свободный выход из её комнаты. И пошел юноша по всему городу, громко взывая: 

— Знайте, все римляне, что Дария — богиня! 


И вот к дому Дарии прибежали цирковые борцы [19] и с свойственною им смелостью хотели вывести льва из комнаты Дарии. Лев же, укрепляемый Богом, схватывая каждого из них, ударял о землю и уложив их всех около святой Дарии, сторожил их около её ног, не убивая их и не принося им никакого вреда, но ждал повеления Дарии. И сказала святая тем мужам: 

— Если вы уверуете во Христа, то можете уйти отсюда без всякого вреда; если же не уверуете, то пусть избавят вас от смерти ваши боги. 

Они же все единогласно воскликнули: 

— Кто не верует, что Христос есть истинный Бог, тот да не войдет живым отсюда! 

Когда они так воззвали, то Дария повелела льву отпустить тех мужей без всякого вреда. И они, выйдя оттуда, громким голосом взывали: 

— Веруйте, народы римские, что нет иного бога, кроме Христа, проповедуемого Дарией! 


Когда узнал об этом епарх Келерин, то велел развести сильный огонь у дверей того дома, где находилась Дария со львом и сжечь их. Увидя это, лев от страха поднял сильный рёв. Святая же сказала ему: 

— Не бойся: ты не будешь ни сожжен, ни взят кем-либо, ни убит, но умрешь своею смертью в известное время; посему выйди отсюда без всякого страха и иди в пустыню. Тот, Которого ты почтил во мне, защитит тебя. 

И лев, наклонив голову, вышел и, пройдя чрез весь город, никого не тронул, но убежал в пустыню; все же избавившиеся ото льва, приняли святое крещение. 

Когда обо всем этом возвестили царю Нумериану, то он повелел Хрисанфа и Дарию предать лютым мучениям. Хрисанфа повесили на дереве и принесли зажженные свечи, чтобы опалять его тело, но тотчас же и дерево сломалось и веревки оборвались и свечи потухли. Кто же хотел прикоснуться к святой Дарии, у тех тотчас корчились руки, всё их тело терзалось, и они сильно кричали от сильной боли. Видя это, епарх устрашился и поспешил возвестить обо всем этом царю. Тот же, приписав эти чудеса не силе Божией, но волшебной хитрости, повелел обоих мучеников — Хрисанфа и Дарию вывести за город и на дороге, называемой «Саларие» [20], выкопать глубокий ров, ввергнуть туда их и засыпать живыми камнями и землей. Туда и были приведены святые мученики Хрисанф и Дария, и они с пением и молитвой сошли в ров и приняли вместе мученическую кончину, будучи засыпаны, по повелению мучителя, землёю и камнями. И таким образом, как при жизни имели общее духовное супружество, так и скончались оба вместе, будучи приняты Богом, как жертва живая и благоугодная, и получили венцы бессмертного воздаяния [21]. 

На месте же кончины святых мучеников Хрисанфа и Дарии, после того как там совершилось много чудес и исцелений, множество христиан — мужей, жен и детей, собравшись в близ расположенной пещере, радостно праздновали день мученической их памяти и причащались Божественных таинств. Об этом узнал мучитель и повелел завалить землею вход в ту пещеру, где и скончались мученически множество христиан, между которыми были: Диодор пресвитер и Мариан диакон и многие клирики, — и нет возможности перечислить имена всех скончавшихся там, ибо их весьма много. 

Обо всем этом я Уарин и Армений — братья написали по повелению святейшего папы римского Стефана и послали во все города, чтобы знали все, что святые Хрисанф и Дария в небесном Царстве приняли мученические венцы от Господа нашего Иисуса Христа, Ему же слава и держава ныне и всегда и во все веки. Аминь.  

 

Примечания 

[1] Александрия — знаменитый город, основанный Александром Македонским в IV веке до Рождества Христова на берегу Средиземного моря, при устье реки Нила. Александрия после Рима была первым городом в мире и служила центром торговли, промышленности и особенно языческой образованности, а в первые века христианства — рассадником христианского просвещения. Христианство было принесено сюда, по преданию, святым Евангелистом Марком около 60 года. 

[2] Рим — главный город римского государства — лежит в средней части Италии, по обеим сторонам реки Тибра, при впадении его в море. В Риме скончались мученически при Нероне святые Апостолы Петр и Павел. 

[3] Афина (также — Паллада или Минерва) — греческая богиня, дочь верховного бога Зевса, родившаяся без матери из его головы. Афина у греков была вообще олицетворенным разумом Зевса: разум и сила — главные черты этой богини. Сохранительница города — Афина поощряет всё, что содействует благосостоянию граждан, земледелие и ремесла; её ум изобрёл многие полезные вещи; она занимается и учит всякому женскому ремеслу; она — богиня всех художеств и ремесел, всякой мудрости и науки. Она блюдет за применением права и закона, за судами и народными собраниями. В то же время она — богиня войны, и изображалась иногда в военных доспехах. 

[4] Адамант (алмаз) — камень, имеющий такую крепость, что чертит и режет прочие камни, не получая от того вреда. Это название в церковной литературе придается многим святым (особенно отцам и учителям Церкви), прославившимся твердостью своей веры и характера. 

[5] Крон или Кронос (или Хронос, — время) — бог времени, сын Урана (небо); он пожирал собственных детей, но супруга его Рея спасла Зевса и спрятала его в камышах острова Делоса, где он был вскормлен козою. 

[6] Зевс (или Юпитер) — греко-римский бог, почитавшийся язычниками властителем неба и земли, отцом всех богов и людей. 

[7] Ганимид (или Ганимед) — сын царя Троя, прекраснейший из смертных, которого боги похитили на небо, чтобы он там вечно жил и наполнял Зевсу кубок. (По мифологии, Зевс унес его или через своего орла, или сам в виде орла). Впоследствии Ганимид делается виночерпием богов и особенно Зевса, становясь любимцем последнего. 

[8] Эрмий (Гермес) или Меркурий считался вестником богов, покровителем торговли и ораторов и был одним из популярнейших языческих богов. (Так, невежественное народонаселение городов Листры и Ликаонии было настолько поражено чудесами Апостолов Павла и Варнавы, что назвало Варнаву Зевсом, а Павла Эрмием, потому что он начальствовал в слове. — Деян. гл. 14, ст. 12). 

[9] Геркулес, (Геракл или Ираклий) был сын царицы Алкмены и бога Зевса. Он служил высшим идеалом греческой богатырской силы; был национальным героем греков. 

[10] Аполлон (или Феб) — сын Зевса и Латоны, один из наиболее почитаемых греко-римских языческих богов. Почитался богом солнца и умственного просвещения, а также благополучия общественного и порядка, охранителем закона, божеством предсказания будущего. 

[11] Бахус (Дионис) — сын Зевса и Семелы, бог винограда и виноделия, даром вина радующий сердце людей и разгоняющий печаль и заботы. Празднества в честь Бахуса сопровождались сильною разнузданностью. 

[12] Паллада см. выше под словом Афина.  

[13] Венера — греко-римская богиня любви, красоты, сладострастия и нечистых похотей. 

[14] Епарх — правитель города или области. 

[15] Тривун — нечто вроде полковника или ротного командира. 

[16] Император Нумериан царствовал с 283 по 284 г. 

[17] Гор; — кверху, т. е. к небу. 

[18] Ниц — лицом вниз, на лице свое. 

[19] Эти борцы в римских цирках известны под именем гладиаторов.  

[20] На этом месте был древний водопровод, приспособленный христианами к погребению усопших. 

[21] Кончина святых мучеников Хрисанфа и Дарии последовала в 283 году. (Некоторыми же кончина святых мучеников относится к 256 году, ко времени царствования императора Валериана).  

 


Страдание святых мучеников Адриана и Наталии


Память 26 августа
Великий гонитель Церкви Христовой нечестивый царь Максимиан [1], преследуя и умерщвляя повсюду множество христиан, прибыл в город Никомидию [2]. Войдя в идольское капище, царь совершил поклонение скверным своим богам, пав ниц пред идолами на землю, и, при участии всех жителей города, принес мерзостные жертвы. Вслед за тем он приказал отыскивать христиан и предавать их на мучения. Особенными наказаниями угрожал царь тем, кто вздумал бы скрывать христиан. Напротив тем, кто, узнав, где скрывается христианин, донесет о нем, или же, найдя такового, сам представит на суд, царь обещал награды и почести. Посему стали выдавать друг друга на смерть: сосед - соседа, ближний - ближнего своего; кто из-за боязни грозного повеления царя, кто из-за наград.

Некоторые из нечестивых донесли военачальнику своему о том, что в одной пещере скрываются христиане и поют в ней всю ночь и молятся Богу своему. Немедленно были отправлены воины, которые пришли в пещеру и захватили всех бывших в ней христиан, числом двадцать три человека. Сковав железными цепями, отправили их в город для представления царю.

В то время царь проезжал на колеснице в идольское капище для принесения жертв. Встретив его на пути, воины, ведшие связанных христиан, закричали ему:

- Царь! Вот - противники твоему повелению и хулители наших великих богов.

Повелев остановить колесницу и, подозвав к себе поближе тех узников, царь спросил их, откуда они.

- Мы родились в этой стране, а по вере мы христиане, – ответили они.

- Разве вы не слыхали, – продолжал царь, – какие мучения ожидают тех, кто именует себя христианами?

- Слышали мы, – отвечали святые, – и смеялись над безумием твоим и над самим сатаною, действующим в сынах, неверующих в Бога, над коими ты - начальник!

Разгневанный царь воскликнул:

- О, окаянные! Как осмеливаетесь вы называть меня безумцем и смеяться надо мною? Клянусь великими богами, что я в лютейших мучениях сотру ваши тела!

- Растяните их и бейте палками без всякой пощады, – приказал он воинам, – и мы посмотрим тогда, придет ли их Бог к ним на помощь и освободит ли их из рук моих?

И мученики жестоко были биты воинами. Когда были мучеников, они говорили царю:

- Враг Божий! Поставь над нами еще хоть троих мучителей; сколько бы ты их ни звал и каких бы мук ни выдумывал, знай, что этим ты только приумножишь нам венцы.

- О, окаяннейшие из людей! - воскликнул царь. - Я сниму с вас ваши головы и вы ли ожидаете венцов на них?.. отвергните суетную веру свою и не губите себя за свое безумие!

Мученики отвечали:

- Тебя погубит Бог за то, что ты неповинно мучаешь Его рабов, не сотворивших никакого зла!

Тогда царь приказал воинам:

- Бейте их камнями по устам!

Схвативши поспешно в руки камни, слуги начали ими быть мучеников по устам, но не столько наносили вред им, сколько себе, так как до того обезумели, что этими самыми камнями сокрушали друг другу челюсти.

А святые говорили мучителю Максимиану:

- Беззаконник и богоненавистник! Ты без милости бьешь нас, ни в чем не повинных пред тобою, убьет же и тебя Ангел Божий и погубит весь нечестивый твой дом. Ты не можешь насытиться муками, коими мучаешь нас в продолжении стольких часов и с такою жестокостью, а тебя самого ожидают несравненно большие муки; очевидно ты не подумал о том, что мы имеем одинаковое с тобою тело, с тою лишь разницею, что твое - скверно и нечисто, а наше - очищено и освящено святым крещением.

Разгневанный еще более такими словами, мучитель Максимиан воскликнул:

- Клянусь великими богами, что я повелю отрезать у вас ваши языки, чтобы и другие, смотря на вас, научились не противоречить господам своим!

Мученики Христовы отвечали:

- Послушай, нечестивый мучитель! Если ты ненавидишь и мучаешь тех рабов, которые противятся своим земным господам, то зачем же ты принуждаешь нас противиться Господу Богу нашему? Или ты хочешь, чтобы и нас постигли те же муки, которые уготованы тебе?

- А скажите, – спросил мучитель, – какие муки уготованы мне?

- То, что уготовал Бог диаволу и ангелам его, – отвечали святые, – уготовал Он и вам, сосудам диавола; а именно: неугасимый огонь, червь неусыпающий, непрестанное мучение, вечную казнь, адскую погибель, тьму кромешную, где - плач и скрежет зубов и многие другие неисчислимые муки.

- Клянусь, отрежу у вас языки! - воскликнул мучитель.

- Безумец! - отвечали святые, – если ты отрежешь у нас те органы, коими прославляем мы Бога, то наши воздыхания еще легче дойдут до него и наши сердца еще сильнее возопиют к Нему, а изливаемая тобою наша кровь, как труба, возвысит свой голос к Владыке о том, что мы страдаем неповинно.

Услыхав такой ответ святых, нечестивый царь повелел заковать их в железные цепи и посадить в темницу, а имена и речи их записать в судебные книги.

Когда святых ввели в судебную палату, чтобы записать имена их, один из начальников оной, муж знатный, по имени Адриан, державшийся еллинского нечестия [3], будучи свядетелем терпеливого и мужествнного страдания оных мучеников, приступив к ним, спросил их:

- Заклинаю вас Богом вашим, Коего ради вы так страдаете, - скажите мне по совести, какую награду ожидаете вы от Бога вашего за такие мучения? Думаю я, что вы надеетесь получить от Него нечто великое и чудное.

Святые мученики отвечали ему:

- Мы своими устами не можем выразить тебе, и ты слухом своим не можешь вместить, ни умом постигнуть тех радостей и преславных почестей, которые мы ожидаем получить от Владыки нашего, Праведного Воздаятеля.

- А из законодательных, пророческих и других книг вам не известно ли что об этом? - спросил Адриан.

И сами пророки, - овтечали святые, - не могли в совершенстве постигнуть умом тех вечных благ, так как они были такие же люди, как и мы; хотя они угождали Богу благою верою и добрыми делами и говорили то, что внушал им Дух Святой, но об оной славе и воздаяниях, которые мы ожидаем получить, в Писании говорится: "не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" (1Кор.2:9).

Услыхав такие слова, Адриан вышел на средину и сказал писцам, записывавшим имена мучеников:

- Запишите и мое имя с этими святыми, так как и я - христианин и вместе с ними умру за Христа Бога!

Писцы тотчас же отправились к царю и возвестили ему о том, что Адриан объявил себя христианином и просит их записать и его имя в число осужденных.

Услыхав об этом, царь удивился и разгневался и, призвав тотчас же к себе Адриана, спросил его:

- Ты лишился разумения, Адриан? Или и ты также хочешь злой погибели?

- Нет, - овтечал он, - я не лишился разума, а , напротив, от великого безумия пришел в здравый разум.

- Не рассуждай, воскликнул царь, а лучше проси прщения, сознайся пред всеми, что ты согрешил и вычерни свое имя из списка осужденных.

- С этих пор, - овтечал Адриан, - я начну умолять истинного Бога о том, чтобы Он простил мне мои грехи, которые я совершил, будучи язычником.

Разгневанный такими словами Адриана, царь Максимиан повелел тогда и его заковать в железные цепи и заключить в темницу вместе с теми мучениками, назначив день, когда предаст всех их на мучение.

Один из слуг Адриана, пибежав поспешно в его дом, возвестил госпоже своей Наталии, жене Адриановой, о том, что господина его заковали в цепи и отправили в темницу.

Услыхав о сем, Наталия пришла в великий ужас, горько, горько заплакала и, разорвав на себе одежды, спросила слугу:

- За какую же вину господина моего посадили в темницу?

- Будучи свидетелем того, - ответил слуга, - как некоторых людей мучили за имя какого-то Христа и за то, что не послушались царского повеления, не отреклись от своей веры и не принесли жертвы богам, господин наш просил писцов, чтобы и его имя они записали в число осужденных на смерть, так как хочет умереть вместе с ними.

- А ты не знаешь ли точнее, за что мучили тех мужей? - опять спросила слугу Наталия.

- Я же сказал тебе, - отвечал слуга, - что их мучли за некоего Христа и за то, что они не послушались царского повеления поклониться богам.

Тогда Наталия весьма возврадовалась духом, перестала плакать, сброслиа с себя разорванные одежды и, надев самые лучшие, отправилась в темницу.

Дочь верующих в Бога и святых родителей, Наталия боялась ранее открыть кому-либо свою веру во Христа, которую хранила тайно, так как видела, какому лютому гонению и мучению подвергаются христиане со стороны нечестивых; теперь же, услыхав о том, что муж ее верует во Христа и записан в число осужденных на мучение, и она твердо решила объявить себя христианкой.

Войдя в темницу, блаженная Наталия припала к ногам мужа своего и, облобызав его оковы, сказала:

- Блажен ты, господин мой, Адриан, так как нашел такое сокровище, которого не наследовал от своих родителей: "тако бо благословится человек бояйся Бога". Поистине, господин мой, ты теперь в таких юных летах своею верою во Христа собрал такое богатство, какого не приобрел бы даже и на старости лет, оставаясь в еллинском заблуждении. Теперь без печали пойдешь ты в будущую жизнь и найдешь такое сокровище, которого не получат там те, которые собирают себе большое богатство и приобретают имения. Там уже не будет им времени на то, чтобы приобретать что-либо, или давать взаймы, или самим от кого занять, когда никто не может избавить от вечной смерти во аде и от мук геенских; там никто не поможет друг другу - ни отец сыну, ни мать дочери, ни великое земное богатство - собравшему его, ни рабы - господину своему, но каждый понесет свое наказание. Твои же все добродетели, господин мой, пойдут с тобою ко Христу, чтобы воспринять тебе от Него блаженство, уготованное любящим Его. Иди же к Нему с дерзновением, не боясь будущего наказания; ведь, ты уже теперь победил и огонь неугасимый и прочие муки. Молю же тебя, господин мой, твердо пребыть в том звании в которое ты призван Божиим милосердием. Да не возвратит тебя с оного доброго пути ни сожаление о юной красоте, ни любовь к родным, ни друзья, ни богатство, ни рабы, ни рабыни, ничто земное: всё это придет в ветхость и истлеет; но имей пред очами своими только то одно, что - вечно, и не взирай на тленные и временные блага мира сего. Не увлекайся льстивыми словами сродников и друзей твоих, чтобы не отвлекли они тебя от веры своим луквым советом. Возненавидь их ласки, отвергни их советы и не слушай обманчивых слов их; взярай только на одних, находящихся с тобою, святых мучеников, их словам внимай, их терпению подражай без всякого колебания. Не бойся ярости мучителя и различных его мук, всё это скоро окончится, а от Христа на небе Его рабам, страждущим за Него, будет вечная награда.

Сказав это, Наталия умолкла. Был уже вечер.

Адриан сказал ей:

- Теперь ступай домой, сестра моя, и спи спокойно, а когда я узнаю о времени, в какое нас выведут на мучение, я извещу тебя, чтобы тебе придти и видеть нашу кончину.

Встав от ног Адриана, Наталия подходила к каждому из двадцати трех узников и, припадая к ним, лобызала оковы их, говоря:

- Рабы Христовы! Молю вас, утверждайте сию Христову овцу; советуйте ему претерпеть до конца, указуя ему на будущее воздаяние, уготованное верным, приносящим кровь свою Христу Богу, подобно вам, принесшим Ему кровь свою, за каковое страдание ваше вы получите в награду вечное спасение. Присоедините и его душу к душам своим и будьте ему отцами вместо плотских родителей, которые были нечестивыми; укрепите его вашим святым советом в том, чтобы он, веруя несомненно, совершил страдальческий свой подвиг.

Сказав это, Наталия снвоа обратилась к Адриану, находившемуся в самой глубине темницы:

- Смотри, господин мой, – скзаала она, – не щади своей молодости и красоты телесной: бренное тело будет пищею червей. Не помышляй ты об имении своем, о золоте и серебре, так как всё сие не принесет пользы на Страшном суде. Там никто никакими дарами не может искупить лущи своей от вечной погибели, так как никто не примет даров; только дни добрые дела святых душ примет Бог вместо даров.

Сказв это, Наталия ушла домой.

По прошествии нескольких дней Адриан, услыхав, что царь хочет уже вывести его вместе с прочими узниками на суд и мучение, обратился к святым мученикам с такою просьбою:

- Господа мои! - сказал он, – с вашего благословения мне нужно сходить в свой дом и позвать рабу вашу, а мою сетстру Наталию затем, чтобы видеть ей наше страдание, так как я обещался позвать ее в час, назначенный для оного.

Святые дали ему свое благословение и поручились за него; Адриан, заплатив темничным стражам, отправился.

Один из горожан, увидев его идущим домой, поспешно прибежал к Наталии и возвестил ей, что муж ее освобожден от оков и подходит к дому.

Услыхав о сем, Наталия не поверила и сказала:

- Кто же мог освободить его? Не может быть, чтобы муж мой разлучился со святыми мучениками.

Во время разговора пришел также один из слуг и сказал:

- Знаешь ли, госпожа, что господин наш освобожден и подходит близко к дому?

Думая, что он отвергся Христа и за то освобожден, Наталия пришла в великую скорбь и горько зарыдала, а увидав в оконо, что он уже близко подходит к дому, бросив из рук свою работу, поспешно встала и, затворив двери, ромко сказала:

- Отойди от меня, отступник от Бога, обманувший Господа своего! Не могу я беседовать с отвергшимся от Боа и не стану слушать лживых слов. О, безбожник и окаяннейший человек! Кто побудил тебя взяться за дело, которого не мог довести до конца? Кто разлучил тебя со святыми? Кто соблазнил тебя удалится от содружества с оными? Что обратило тебя в бегство еще до выхода на брань? Ты не увидел еще врага, а бросил уже свое оружие; на тебя не выпущена еще стрела, а ты уже уязвлен! Удивилась я, думая, может ли быть что доброго от безбожного рода и нечестивого города? Может ли быть принесена чистая жертва Богу от потомка мучителя? Будет ли благоуханным для Вышнего кадило со стороны тех, кои проливают кровь неповинную? И что делать мне, окаянной, вышедшей замуж за сего нечестивца? Не удостоилась я звания супруги мученика, напротив сделалось я женою отступника; кратковременна была моя радость и перешла она в вечное поношение; была мне на некоторое время похвала среди жен, а теперь я буду иметь пред ними непрестанный стыд!

Блаженный Адриан, стоя за дверями и слушая слова Наталии, радовался душою и укреплялся на подвиг, горя еще большим желанием исполнить то, что обещал Христу Богу. Он удивлялся таковым словам молодой жены, недавно встпившей с ним в брак, так как прошло всего лишь тринадцать месяцев со дня их венчания.

Видя великую скорбь жены своей, Адриан, стуча в двери, начал просить ее, гворя:

- Отвори же мне, госпожа моя, Наталия! Не убежал я от мучений, как ты думаешь; нет, не мог я так поступить. Я пришел взять тебя с собою, как обещал, чтобы тебе видеть нашу кончину.

Не веря его словам, Наталия с упреком продолжала говорить ему:

- Вот как обманывает меня преступник, вот как лжет второй Иуда! Отойди от меня, чтобы не убить мне тебя!..

И не отпирала дверей.

- Отвори же скорее, – просил Адриан, – а то я уйду не увидев тебя и ты будешь скорбеть о том, так как мне нужно скорее возвратиться. За меня поручились святые мученики, и, если я не приду в назначенный срок, и о мне спросят начальники, а меня не будет, то святые мученики кроме своих мук должны будут понести таковые и за меня; но могут ли они понести мучения и за меня, когда они и так уже едва живы?

Услыхав это, Наталия тотчас с радостью отворила двери, и оба они припали друг к другу в объятия.

- Блаженна ты жена! - сказал Адриан. - Ты одна познала Бога, чтобы спасти мужа своего! Поистине, ты супруга, любящая мужа! Венцом за то будет тебе блаженство, так как ты, хотя и не терпишь сама мук, но соболезнуешь страданию мучеников своим участием.

Взяв жену свою, Адриан отправился вместе с нею.

Дорогою он спросил ее:

- А как же мы поступим с своим именьем?

Наталия отвечала:

- Оставь, господин мой попечение о земном, чтобы не совратило оно ума твоего; заботься и помышляй единственно о том, чтобы совершить тебе подвиг, на который ты призван. Забудь о всём мирском, тленном и душевредном, позаботься лучше о том, чтобы видеть и получить вечные блага, уготованные тебе и тем святым, с коими идешь путем Господним.

Войдя в темницу, раба Божия Наталия припала к святым мученикам и, лобызая оковы их, видела при этом, что раны их уже загноились и из них падали черви, а от тяжести железных оков, коими они были связаны, телесные составы их отпадали друг от друга. Наклонившись, она отирала гной от ран их. Потом немедленно послала она своих служанок принести из дома хорошего полотна и перевязок. Когда всё это было принесено, Наталия своими руками перевязывала раны страдальцев и, насколько могла, облегчала их нестерпимые страдания, прислуживая в темнице семь дней до самого изведения их на суд.

Когда настал день суда, царь Максимиан воссел на судилище и повелел привести к себе узников. Слуги тотчас же отправились в темницу объявить им царское повеление. Увидев, что они так изнемогли телом от тяжких ран, что и ходить даже не могут, слуги повлекли всех мучеников, как трупы скотов, связанных одною цепью; Адриана же вели позади всех, связав ему руки назади.

Когда они подходили к судилищу, было возвещено царю, что узники приведены.

- Ведите, – приказал царь, – сюда всех вместе, чтобы они видели мучение друг друга; ведите же их нагими, приготовленными к мучению.

Начальник темницы доложил царю:

- Царь! Те, кои были мучены раньше, не могут быть приведены сюда на испытание. Повели привести одного Адриана, так как он еще бодр и здрав телом и может понести различные мучения; тела же других загноились, сквозь раны их виднеются кости и, если начать их мучить снова, они, пожалуй, тотчас же умрут, не перенеся многих мук, им уготованных. Мы же не хотим того, чтобы умерли они от кратковременного мучения, как мало виновные, но дай им некоторое время на то, чтобы они выздоровели и поокрепли, чтобы понести им потом множайшия мучения за свои беззакония.

Тогда царь приказал ввести одного Адриана.

Раздев Адриана донага, слуги дали ему при этом и орудия казни, чтобы он нес их сам своими руками.

Святые мученики сказали ему:

- Блажен ты, Адриан, что сподобился понести крест свой и последовать Христу! Смотри же, не страшись, не возвращайся назад и не теряй своей награды; остерегайся того, чтобы не украл сокровища твоего диавол; не бойся видимых мук, но взирай на будущее воздаяние: смело приступи и посрами мучителя! Знай: "нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Рим 8:18), которую мы надеемся получить по милости Господней.

Блаженная Наталия также сказала ему:

- Обратись, господин мой, умом своим к одному только Богу, и пусть сердце твое не страшится ничего! Мал труд, но покой бесконечен, кратковременно страдание, но слава мученическая вечна; потерпишь немного болезней и вскоре будешь радоваться с ангелами. Если ты, служа земному царю, заботился о собирании малых податей, не щадил своего здоровья и готов был умереть на войне, то не с большим ли мужеством теперь надлежит тебе понести всякие мучения и умереть за Царя Небесного, с Коим сам воцаришься!

Когда привели Адриана к нечестивому царю Максимиану, он, взглянув на него, спросил:

- Ужели ты пребываешь еще в своем безумии и хочешь мучением окончить жизнь свою?

- Я уже прежде говорил тебе, - отвечал Адриан, - что я не обезумел, но образумился и готов умереть в сей жизни!

Царь спросил:

- Не принесешь ли ты жертвы и не поклонишься ли богам, подобно тому, как я и все, которые со мною, кланяемся им и приносим жертвы?

- Безумец, - отвечал Адриан, - заблуждаясь сам, зачем же ты и других вводишь в то же заблуждение? Ты ведь не только себя самого подвергаешь погибели, но и весь народ, который слушает тебя, увлекаешь в ту же погибель, советуя и принуждая поклоняться бездушным истуканам, оставив истинного Бога, Творца неба и земли!

- Так ты считаешь наших великих богов малыми? - спросил царь.

- Я, - отвечал Адриан, - не называю их ни малыми, ни великими, ибо они - ничто.

Разгневанный мучитель приказал тогда жестоко бить его палками.

Блаженная Наталия, услыхав, что ее мужа начали бить, известила о том святых мучеников, сказав:

- Господин мой начал страдать!

Святые тотчас же начали молиться за него Богу, чтобы Он укрепил его в муках.

Царь же повелел мучителям приговаривать: "Не хули богов!"

Когда мученика били, он говорил царю:

- Если я мучаюсь за то, что хулю богов, которые не суть боги, то какое же мучение ожидает тебя за хулу Бога Живого и истинного?

- Ты научился говорить так дерзко, вероятно, у этих льстецов? - спросил царь.

Мученик отвечал:

- Зачем ты называешь льстецами наставников на спасение и вождей к вечной жизни? Вы большие обманщики, увлекающие людей в погибель!

Разгневанный Максимиан повелел четверым сильным слугам жестоко бить мученика толстыми кольями.

И когда били Адриана, он говорил:

- Чем более ты, мучитель, изобретешь мне мучений, тем больше исходатайствуешь мне за них венцов!

А блаженная Наталия о всем, что спрашивал царь и что отвечал ему Адриан, передавала святым мученикам.

- Пощади хоть юность свою, - продолжал увещевать мучитель, - и призови богов! Зачем тебе так напрасно и добровольно погибать? Мои боги - велики, и я весьма сожалею о тебе, видя, как тяжко ты мучаешься и как гибнет твоя красота!

- Я щажу себя, - отвечал мученик, - чтобы не погибнуть мне до конца!

- Призови же богов, - упрашивал мучитель, - они помилуют тебя, а я возвращу тебе прежний твой чин. Не должно сравнивать тебя с теми, которые находились с тобою в узах, так как ты человек благородный, сын знатных родителей и хотя молод, но достоин великих почестей; те же узники - бедняки, низкого происхождения и глупые невежды!

- Я знаю, - отвечал мученик, - что тебе известен мой род и происхождение; но если бы ты знал род тех святых и богатое наследие, которого ожидают они, ты бы один из первых припал к их ногам и просил их помолиться о себе и своими же руками уничтожил бы своих бездушных богов!

Разгневавшись еще сильнее, мучитель приказал четверым сильным слугам бить мученика по чреву.

И они били святого до тех пор, пока не прорвалось чрево и из него начали выпадать внутренности. Видя это, мучитель повелел перестать бить.

Блаженный Адриан был молод и нежен телом: ему было лишь двадцать восемь лет от роду.

- Видишь ли, - обратился к нему царь, - как я щажу тебя! Ты хоть одним словом призови богов и тотчас же они будут милостивы к тебе; а я призову врачей, чтобы они залечили твои раны, и сегодня же ты будешь находиться в моем царском дворце!

- Если ты обещаешь мне уход за мною врачей, - отвечал мученик, - и почет в твоем дворце и говоришь, что твои боги будут милостивы ко мне, то все-таки пусть они своими устами скажут мне, что они хотят дать мне, пусть скажут, какое благодеяние обещают они мне! И когда я услышу их слова, то принесу им жертвы и поклонюсь, как ты того желаешь!

- Не могут говорить они! - отвечал царь.

- А если они не могут говорить, - сказал мученик, - то зачем же и поклоняться им, немым и бездушным?

Во гневе и ярости мучитель повелел опять связать святого мученика с прочими узниками и заключить их в темницу, назначив день, когда выведет их на суд.

Тогда воины, взяв святых мучеников, одних повлекли, других, изнемогших от телесных страданий и не могущих ходить, несли на руках, а святого Адриана вели и снова заключили в темницу.

Блаженная Наталия ободряла его и утешала и, обняв, говорила:

- Блажен ты, господин мой, что сподобился участи святых мучеников! Блажен ты, свет очей моих, так как страдаешь ради Пострадавшего за тебя! Вот ты теперь идешь видеть славу Его и быть общником оной, ибо общник Его страданий будет причастником и славы Его.

Во время сего разговора Наталия отирала кровь его и помазывала ею свое тело.

А святые мученики весьма радовались мужественному терпению Адриана и, приступив к нему, лобызали его, говоря: "Мир тебе, брат".

А те, которые не могли ходить от тяжести ран, лежали на полу и ползком приближались к нему, чтобы лобызать его, и все говорили ему:

- Радуйся о Господе, возлюбленный брат, так как имя твое написано с прославленными рабами Божиими!

- Радуйтесь и вы, рабы Христовы, - отвечал Адриан, - вы получите венцы за вашу заботу обо мне! Молитесь же за меня ко Господу, чтобы Он укрепил меня, весьма изнемогшего телом, и чтобы восстающий на меня враг - диавол - ничего не мог сделать со мною!

- Уповай на Бога, - сказали святые. - Сатана не одолеет тебя: ты далеко отогнал его своим страданием. Мы сначала боялись за тебя, думая, что ты, как человек, будешь немощен, а теперь, видя твое крепкое терпение, мы более уже не сомневаемся в тебе и веруем, что при Божией помощи враг ничего не может сделать с тобою; поэтому не бойся: с тобою - Христос, Победитель диавола!

Вместе со святою Наталиею были и другие благочестивые жены, которые прислуживали святым, прикладывая к их ранам целебные лекарства и делая им перевязки, разделив при этом между собою мучеников так, чтобы каждая могла послужить своему всяким за ним уходом.

Узнав о том, что многие благочестивые женщины приходят в темницу и прислуживают узникам, прикладывая к их ранам лекарства, нечестивый царь запретил их допускать туда к узникам.

Видя, что женщинам нельзя было более приходить к мученикам, святая Наталия остригла на голове своей волосы, переоделась в мужское платье и, войдя в темницу в образе мужчины, одна прислуживала не только мужу своему, святому Адриану, но и всем прочим святым мученикам.

Перевязав раны мучеников, она села у ног Адриана и говорила:

- Молю тебя, господин мой, помнить наш союз и мое присутствие при тебе во время твоего страдания и желание тебе венцов; помолись ко Господу нашему Иисусу Христу, чтобы Он взял и меня с собою, чтобы, как жили мы с тобою вместе в этой многоскорбной и исполненной грехов жизни, так неразлучно пребыли и в оной блаженной жизни. Молю тебя, господин, когда предстанешь ты Христу Господу, принеси Ему первую о мне молитву; верю я, что все, о чем ни попросишь ты, даст тебе Господь, ибо молитва твоя любезна Ему и приятно прошение твое. Но ты знаешь нечестие граждан сих и безбожие царя, и я боюсь того, как бы не принудили меня выйти замуж за другого, нечестивца и язычника; тогда осквернится ложе мое и расторгнется союз наш. Молю тебя, соблюди супругу свою, как учит апостол, дай мне в награду за мое целомудрие умереть с тобою!

Сказав это, она встала и снова служила святым, подавая им пищу и питие, омывая и перевязывая их раны.

Благочестивые женщины, узнав, что Наталия в мужском одеянии служит святым, по ее примеру, также остригли волосы на головах своих и, одевшись в мужские одежды, по-прежнему входили в темницу и служили святым.

Когда нечестивому царю стало известно о том, что сделали женщины, а также и о том, что узники весьма изнемогли от гнойных ран и едва живы, он повелел принести к ним в темницу наковальню и железный молот, чтобы перебить мученикам голени и руки, сказав при этом:

- Пусть умрут они не обычною для людей насильственною смертью!

И когда мучители и убийцы-слуги принесли в темницу железную наковальню и молот, Наталия, увидав это и узнав причину их прихода, встретила их с мольбою о том, чтобы они начали с Адриана, так как она боялась, чтобы муж ее, видя лютое мучение и кончину других мучеников, не устрашился.

Мучители послушали Наталию и приступили сначала к Адриану.

А Наталия, подняв ноги мужа своего, положила их на наковальню; мучители сильным ударом молота по ногам мученика перебили ему голени и отбили ноги.

- Умоляю тебя, господин мой, раб Христов, - сказала Наталия, - пока ты еще жив, протяни руку свою, чтобы отбили ее и ты тогда сравняешься с прочими святыми мучениками, которые более пострадали, нежели ты!

Святой Адриан протянул к ней свою руку, а она, взяв ее, положила на наковальню. Мучитель, ударив сильно по руке молотом, отсек ее и тотчас святой Адриан предал душу свою в руце Божии от великих страданий.

Умертвив святого Адриана, мучители пошли с молотом и наковальнею к прочим мученикам, но они сами клали свои ноги и руки на наковальню и говорили:

- Господи, приими души наши!

После сего нечестивый царь повелел сжечь тела мучеников, чтобы христиане не могли взять их.

Услыхав о сем повелении царя, блаженная Наталия тайно взяла руку мужа своего и скрыла ее у себя, чтобы она не была сожжена.

Когда слуги мучителя разожгли печь и выносили тела святых мучеников из темницы на сожжение, святая Наталия и прочие благочестивые жены следовали за ними и собирали мученическую кровь в свои дорогие одежды и повязки и, храня у себя, мазали ею своитела. Кроме того, они скупили за деньги у слуг даже и их одежды, обагренные кровью мучеников.

Когда тела святых были брошены в печь, женщины со слезами воскликнули:

- Помяните нас, господа наши, в вечном покое вашем!

А святая Наталия подбежала уже к печи, чтобы броситься в огонь, желая принести себя вместе с мужем в жертву Богу, но была удержана от этого.

Вдруг загремел страшный гром, засверкала молния и пошел сильный дождь, который затопил все места водою и погасил самую печь. Объятые страхом, нечестивые мучители бежали, а многие из них на дороге падали мертвыми, поражаемые молниею.

Когда слуги мучителя разбежались, находившиеся там верные мужи вместе со святою Наталиею и прочими женами вынули из печи тела святых мучеников целыми, нисколько неповрежденными от огня, так что даже и волоса на них не обгорели.

Один благочестивый муж с своею женою, припадая к Наталии, начал просить ее и прочую братию, говоря так:

- Мы живем на краю города в уединенном месте; мы гнушаемся безбожия и не можем больше смотреть на то жестокое кровопролитие, которое творит нечестивый царь и поэтому не хотим более пребывать здесь и переселяемся в Византию. Дайте нам тела святых мучеников, мы перенесем их на корабль, увезем их отсюда с собою и там сохраним их до смерти нечестивого царя Максимиана; по смерти же его, если будем живы, мы возвратимся и привезем тела святых опять сюда, чтобы они были почитаемы всеми. Если же они ныне останутся здесь, то царь опять велит их сжечь и вы будете предателями тел, которые сохранил Бог от сожжения посредством дождя.

Все согласились и перенесли тела мучеников на корабль, чтобы отправить их в Византию; а ветер к отплытию корабля был благоприятен.

Между тем святая Наталия жила в своем доме, имея у себя руку любезного своего супруга, святого Адриана, которую она, помазав драгоценным миром и обвив порфиром, положила в изголовье своей постели, чего никто не знал из ее домашних.

Спустя несколько времени один знатный муж, саном тысяченачальник, пожелал жениться на Наталии, так как она была молода, красива собой и богата. Он просил царя, чтобы тот позволил ему взять за себя замуж жену Адрианову и царь согласился на этот брак. Жених немедленно же послал к Наталии знатных женщин с предложением своей руки. Но Наталия сказала им:

- Я рада вести, что такой муж хочет взять меня замуж; но прошу вас подождать до трех дней, чтобы приготовиться мне, так как я никак не ожидала, чтобы кто захотел так скоро сочетаться со мною браком.

Говоря это, блаженная Наталия замыслила бежать туда, куда были увезены тела мучеников.

Отпустив к тысяченачальнику присланных к ней женщин и обнадежив их, сама она, войдя в спальню свою, где хранилась рука святого Адриана, и павши на землю, с плачем воззывала ко Господу:

- Господи Боже наш, Боже скорбящих и сокрушенных сердцем, призри на меня, рабу Твою, и не допусти, чтобы осквернилось ложе мученика твоего Адриана. Не забудь, Владыка, страданий раба Твоего, которые он претерпел ради святого Твоего имени! Милостивый Господи! Помяни преломление голений и отсечение рук его и прочих рабов Твоих, претерпевших ради Тебя, и да не напрасны будут их страдания. Помилуй ради их и меня и не допусти до сожительства с Твоими врагами. Ты, избавивший от огня святых оных, избавь и меня от намерения скверного человека!

Во время сей молитвы Наталия от изнурения и печали задремала и уснула тонким сном, и вот, в сонном видении ей явился один из святых мучеников и сказал:

- Мир тебе, раба Христова, Наталия! Верь, что Бог не презрел тебя и мы также не забыли твоих трудов, которые ты понесла своим уходом за нами во время заключения нашего в темнице; представь пред лицо Христа, мы молим Его о том, чтобы Он повелел и тебе поскорее придти к нам.

Блаженная же Наталия спросила его:

- А скажи мне, святой мученик, предстал ли с вами Христу Господу господин мой Адриан?

Мученик отвечал:

- Он прежде нас предстал пред Владыкою! А ты ступай и немедленно сядь на корабль и плыви туда, где находятся наши тела; там явится тебе Господь и приведет тебя к нам!

Пробудившись от сна, святая Наталия тотчас же покинула все и, взяв одну только руку святого Адриана, вышла из дома и, подойдя к берегу морскому, увидала корабль, как бы нарочито ее ожидающий и готовый отплыть в Византию. Войдя в оный, она увидала на нем людей обоего пола и всех христиан, бежавших от мучения нечестивого царя Максимиана, и воздала славу Богу.

Тысяченачальник же, узнав об отъезде Наталии, выпросил у царя на помощь воинов и, сев на другой корабль, погнался за нею. Когда корабль его отплыл от берега на тысячу стадий, подул на море противный ветер, который погнал корабль назад к берегу на то место, откуда он отплыл, и причинил ему большой вред, так что многие из бывших на корабле потонули. А христианский корабль, на котором была святая Наталия, плыл без всякой опасности. В полночь явился им диавол, как бы плывущий на корабле с востока, имея при себе людей наподобие моряков; диавол спросил христианских корабельщиков как бы голосом кормчего:

- Вы откуда и куда держите путь?

Те отвечали:

- Мы из Никомидии, плывем в Византию [4].

Враг сказал им:

- Вы сбились с прямого пути, поверните корабль на левую сторону.

Говоря так, диавол хотел их обмануть и утопить. Христиане, поверив лживому совету и думая, что, встретившиеся им, действительно плывут с востока, начали направлять паруса и корабль налево; но вдруг явился им святой мученик Адриан, сиявший светом, и закричал громким голосом:

- Плывите по предпринятому пути и не слушайте слов врага, наверно приготовляющего вам погибель.

Сказав так, мученик, казалось, пошел вперед по водам, а диавол исчез вместе с своим кораблем.

Блаженная Наталия, встав, увидела святого Адриана, идущего впереди корабля и воскликнула:

- Вот мой господин!

И тотчас святой стал невидим.

Подул благоприятный ветер. Путешественники прибыли в Византию до рассвета и пристали к берегу, на котором вблизи находился храм, где были положены тела святых мучеников, и с радостью высадились.

Придя в храм к телам святых мучеников, святая Наталия с несказанною радостью припала к ним, лобызая их и проливая от радости слезы; приложив руку святого Адриана к его телу, она преклонила колена и долго молилась. Потом после продолжительной молитвы она встала и облобызала находящихся на оном месте братьев и сестер, так как там собралось много верных христиан, которые приняли ее с радостью, ввели ее внутрь дома и стали просить ее немного отдохнуть, так как видели, что она очень изнемогла от морского плавания. Когда она крепко заснула, ей явился во сне святой Адриан и сказал ей:

- Хорошо, что ты пришла сюда, раба Христова и дочь мученическая: приди в покой свой, уготованный тебе от Господа, приди и восприми должную тебе награду!

Встав от сна, святая Наталия рассказала свой сон находившимся при ней христианам и просила их помолиться о ней. После этого она уснула снова. Верующие чрез час пришли разбудить ее, но нашли ее уже скончавшеюся, ибо ее святая душа отошла в вечный покой ко Господу. Так, вскоре после страданий святых мучеников, и святая Наталия окончила свой мученический подвиг, хотя и без пролития крови. Много она спострадала святым мученикам, служила им в темнице и смотрела на их страдания, а также покинула ради целомудрия и дом свой и отечество, и в лике мучеников предстала пред Христом, Спасителем нашим, Коему со Отцом и Святым Духом воссылается честь и слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.


Тропарь, глас 4:
Мученицы Твои, Господи, во страданиих своих венцы прияша нетленныя от Тебе Бога нашего: имуще бо крепость Твою мучителей низложиша, сокрушиша и демонов немощныя дерзости, тех молитвами спаси души наша.

Кондак, глас 4:
Жены богомудрыя божественныя словеса, в сердце положив Адриане мучениче Христов, к мучениям усердно устремился еси, с супругою венец прием.


1.   Максимиан Галерий (305-311 гг.) был зятем императора Диоклитиана и затем его преемником.
2.   Никомидия - восточная столица Римской империи, великолепный город в области Вифинии, на берегу Мраморного моря, в северо-западной части Малой Азии.
3.   Т.е. греко-римской религии.
4.   Византия, впоследствии знаменитый Константинополь, или Царьград, была сначала небольшой колониею Мегарской, основанной ок. 658 г. до Р. X. и названной по имени ее основателя Визаса, выходца из греческого малоазийского города Милета, подчиненного некогда персам.


Житие святых и праведных Богоотец Иоакима и Анны

Память 9 сентября

Святой праведный Иоаким происходил из колена Иудина, из дома царя Давида. Родословие его таково: у сына Давида Нафана родился сын Левий, Левий родил Мелхию и Панфира, Панфир родил Варпафира, Варпафир же родил Иоакима, отца Божией Матери. 

Святой Иоаким жил в городе Назарете Галилейском и имел жену по имени Анну из колена Левиина, из рода Ааронова, дочь священника Матфана, жившего пред царствованием Ирода, сына Антипатра. Сей священник Матфан имел женою Марию, из колена Иудина, из города Вифлеема и трех дочерей: Марию, Совию и Анну. Из них первою вышла замуж Мария в Вифлеем и родила Саломию; потом вышла замуж Совия, также в Вифлеем и родила Елисавету, мать Иоанна Предтечи; третья же, как мы уже сказали, мать Пресвятой Богородицы, отдана была замуж за Иоакима в страну Галилейскую, в город Назарет. Супруги сии, Иоаким и Анна, происходя из знатного рода, поучались в законе Господнем и были праведны пред Богом. Имея богатства вещественное, они не были лишены и богатства духовного. Украшенные всеми добродетелями, они беспорочно соблюдали все заповеди закона Божия. На каждый праздник благочестивые супруги отделяли от своего имущества две части, – одну отдавали на церковные потребности, а другую раздавали нищим. 

Своею праведною жизнью Иоаким и Анна так угодили Богу, что Он сподобил их быть родителями Пресвятой Девы, предизбранной Матери Господа. Из этого одного уже видно, что их жизнь была свята, богоугодна и чиста, так как у них родилась Дщерь, Святейшая все святых, угодившая Богу больше всех, и херувимов Честнейшая. В то время на земле не было более угодных Богу людей, нежели Иоаким и Анна, по непорочной их жизни. Хотя в то время можно было найти и многих живущих праведно и угождающих Богу, но эти двое превзошли всех своими добродетелями и явились пред Богом самыми достойными того, чтобы от них родилась Божия Матерь. Такая милость им не была бы дарована Богом, если бы они действительно не превосходили всех праведностью и святостью. Но как Сам Господь имел воплотиться от Пресвятой и Пречистой Матери, так подобало и Матери Божией произойти от святых и чистых родителей. Подобно тому как земные цари имеют свои порфиры, сделанные не из простой материи, а из златотканной, так и Небесный Царь восхотел иметь Пречистою Своею Матерью, в плоть Которой как в царскую порфиру, Ему должно было облечься, рожденную не от обыкновенных невоздержных родителей, как бы из простой материи, но от целомудренных и святых, как бы из материи златотканной, прообразом чего служила ветхозаветная скиния, которую Бог велел Моисею сделать из багряной и червленой материи и из виссона (Исх.27:16). Скиния эта прообразовала Деву Марию, вселившийся в Которую Бог имел "с человеки пожити" как написано: "се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними" (Откр.21:3). Багряная и червленая материя и виссон, из которых была сделана скиния, прообразовали родителей Божией Матери, Которая произошла и родилась от целомудрия и воздержания, как бы от багряной и червленой одежды, и совершенства их в исполнении всех заповедей Господних, как бы от виссона. 

Но сии святые супруги, по Божию изволению, долгое время были бездетны, – дабы в самом зачатии и рождении такой дочери была явлена и сила Божией благодати, и честь Рожденной и достоинство родителей; ибо неплодной и состарившейся женщине родить иначе невозможно, как по силе благодати Божией: здесь действует уже не природа, но Бог, побеждающий законы природы и уничтожающий узы неплодия. Родиться от неплодных и престарелых родителей – большая честь и для самой рожденной, потому что она рождается того не от невоздержных родителей, но от воздержных и престарелых, каковыми были Иоаким и Анна, которые пятьдесят лет жили в супружестве и не имели детей. Наконец чрез таковое рождение открывается достоинство и самих родителей, так как они после долгого неплодства родили радость всему миру, чем уподобились святому патриарху Аврааму и благочестивой супруге его Сарре, родившим, по обетованию Божию, Исаака в старости (Быт.21:2). Однако, без сомнения, можно сказать, что рождество Богородицы выше рождения Авраамом и Саррою Исаака. Насколько сама рожденная Дева Мария выше и более достойна почести, нежели Исаак, настолько больше и выше достоинство Иоакима и Анны, нежели Авраама и Сарры. Этого достоинства они не сразу достигли, но только усердным постом и молитвами, в душевной горести и в сердечной скорби умолили о сем Бога: и скорбь их обратилась в радость, а бесчестие их явилось предвестником великой чести, и усердное прошение руководителем к получению благ, и молитва – лучшей ходатаицей. 

Иоаким и Анна долгое время скорбели и плакали, что у них нет детей. Однажды Иоаким в большой праздник приносил в Иерусалимском храме дары Господу Богу; вместе с Иоакимом и все израильтяне приносили свои дары в жертву Богу. Бывший в то время первосвященник Иссахар не захотел принять даров Иоакима, потому что он был бездетным. 

"Не должно, – говорил он, – принимать от тебя дары, потому что ты не имеешь детей, а следовательно и благословения Божия: наверное, у тебя есть какие-нибудь тайные грехи". 

Также и один еврей из колена Рувимова, вместе с прочими приносивший свои дары, укорял Иоакима, говоря: 

– Зачем ты хочешь прежде меня принести жертвы Богу? разве ты не знаешь, что ты недостоин приносить дары вместе с нами, ибо ты не оставишь в Израиле потомства [1]? 

Укоры сии очень опечалили Иоакима, и он в сильно скорби ушел из храма Божия посрамленным и униженным, и праздник для него обратился в печаль, а праздничная радость сменилась скорбью. Глубоко скорбя, он не возвратился домой, но ушел в пустыню к пастухам, пасшим его стада, и там плакал о неплодстве своем и о поношении и укорах, сделанных ему. Вспомнив про Авраама, праотца своего, которому уже в преклонном возрасте Бог даровал сына, Иоаким стал усердно молить Господа, чтобы Он и его сподобил такого же благоволения, услыхал бы его молитву, помиловал бы и отнял от него поношение со стороны людей, даровав в старости плод его супружеству, как некогда Аврааму. 

– Да буду я, – молился он, – иметь возможность именоваться отцом ребенка, а не бездетным и отверженным от Бога терпеть укоры от людей! 

К сей молитве Иоаким присоединил пост и сорок дней не вкушал хлеба. 

– Не буду есть, – говорил он, – и в дом свое не возвращусь; пусть слезы мои будут мне пищею, а пустыня сия домом, до тех пор пока не услышит и не отнимет от меня поношение Господь Бог Израилев. 

Точно также и жена его, будучи дома и услыхав, что первосвященник не хотел принять их дары, укоряя в неплодстве, и что муж ее от великой скорби удалился в пустыню, плакала неутешными слезами. 

– Теперь, – говорила она, – я несчастнее всех: Богом отвержена, у людей в поношении и мужем оставлена! о чем плакать теперь: о вдовстве ли своем, или о бесчадии, о сиротстве своем или о том, что не удостоилась называться матерью?! 

Так горько плакала она все те дни. 

Рабыня Анны, по имени Юдифь, старалась ее утешить, но не могла: ибо кто может утешить ту, печаль которой глубока, как море? 

Однажды Анна печальная пошла в свой сад, села под лавровым деревом, вздохнула из глубины сердца и, возведя свои глаза, полные слез к небу, увидала на дереве птичье гнездо с маленькими птенцами. Зрелище сие причинило ей еще большую скорбь, и она с плачем начала взывать: 

– Горе мне бездетной! Должно быть, я самая грешная среди всех дщерей Израилевых, что одна пред всеми женами так унижена. Все носят плод своего чрева на своих руках, – все утешаются своими детьми: я же одна чужда сей радости. Горе мне! Дары всех принимаются в храме Божием, и за чадородие им оказывают уважение: я же одна отвержена от храма Господа моего. Горе мне! Кому я уподоблюсь? ни птицам небесным, ни зверям земным: ибо и те приносят Тебе, Господи Боже, плод свой, я же одна неплодна. даже с землею я не могу сравнить себя: ибо она прозябает и выращивает семена и, принося плоды, благословляет Тебя, Небесного Отца: я же одна бесплодна на земле. Увы мне, Господи, Господи! Я одна, грешная, лишена потомства. Ты, Который даровал некогда Сарре в глубокой старости сына Исаака (Быт.21:1-8), Ты, Который отверз утробу Анны, матери Твоего пророка Самуила (1Цар.1:20), призри ныне на меня и услыши молитвы мои. Господи Саваоф! Ты знаешь поношение бездетства: прекрати печаль сердца моего и отверзи мою утробу и меня неплодную соделав плодоносною, дабы рожденное мною мы принесли Тебе в дар, благословляя, воспевая и согласно прославляя Твое милосердие. 

Когда Анна с плачем и рыданием так восклицала, явился ей ангел Господень и сказал: 

– Анна, Анна! услышана твоя молитва, воздыхания твои прошли сквозь облака, слезы твои явились пред Богом, и ты зачнешь и родишь Дщерь преблагословенную; чрез Нее получат благословение все племена земные и будет даровано всему миру спасение; имя ей будет Мария. 

Услышав ангельские слова, Анна поклонилась Богу и сказала: 

– Жив Господь Бог, если родится у меня дитя – я отдам его на служение Богу. Пусть он служит Ему и прославляет святое имя Божие день и ночь во всё время своей жизни. 

После сего, исполнившись неизреченной радости, святая Анна быстро пошла в Иерусалим, чтобы там с молитвою воздать благодарение Богу за Его милостивое посещение. 

В то же самое время Ангел явился и Иоакиму в пустыне и сказал: 

– Иоаким, Иоаким! Услышал Бог молитву твою и благоволит даровать тебе благодать Свою: жена твоя Анна зачнет и родит тебе дщерь, рождение которой будет радостью для всего мира. И вот тебе знамение, что я благовествую тебе истину: иди в Иерусалим к храму Божию и там, у золотых ворот, найдешь свою супругу Анну, которой я возвестил то же самое. 

Иоаким, удивленный таким ангельским благовестием, славословя Бога и благодаря Его сердцем и устами за великое милосердие, с радостью и веселием поспешно отправился в Иерусалимский храм. Там, как и возвестил ему ангел, он нашел у золотых ворот Анну, молящуюся Богу, и рассказал ей об ангельском благовестии. Также и она поведала ему о том, что видела и слышала ангела, возвестившего о рождении у нее дочери. Тогда Иоаким и Анна прославили Бога, сотворившего им такую великую милость и, поклонившись Ему в святом храме, возвратились в свой дом. 

И зачала святая Анна в девятый день декабря месяца, а восьмого сентября у ней родилась дочь, пречистая и Преблагословенная Дева Мария, начало и ходатаица нашего спасения, о рождестве Коей возрадовались и небо и земля. Иоаким по случаю Ее рождения принес Богу великие дары, жертвы и всесожжения, и получил благословение первосвященника, священников, левитов и всех людей за то, что сподобился благословения Божия. Потом он устроил в доме своем обильную трапезу, и все с веселием прославляли Бога. 

 

Подрастающую Деву Марию родителя Ее берегли, как зеницу ока, ведая, по особенному откровению Божию, что Она будет светом всему миру и обновлением естества человеческого. Посему они воспитывали Ее с такою тщательною осмотрительностью, какая подобала Той, Которая имела быть Матерью Спасителя нашего. Они любили Ее не только как дочь, столь долгое время ожидаемую, но и почитали, как госпожу свою, помня ангельские слова, сказанные о Ней, и провидя духом, что должно над Ней совершиться. Она же, исполненная Божественной благодати, таинственно обогащала тою же благодатью и своих родителей. Подобно тому как солнце своими лучами освещает звезды небесные, уделяя им частицы своего света, так и богоизбранная Мария, как солнце, озаряла лучами данной ей благодати Иоакима и Анну, так что и они были исполнены Духа Божия, и твердо веровали в исполнение ангельских слов. 


Когда отроковице Марии исполнилось три года, родители ввели Ее со славою в храм Господень, сопровождая с возженными светильниками, и посвятили Ее на служение Богу, как то обещали. По прошествии нескольких лет после введения Марии во храм, святой Иоаким умер, восьмидесяти лет от рождения. Святая Анна, оставшись вдовою, покинула Назарет и пришла в Иерусалим, где пребывала около своей Пресвятой Дочери, молясь беспрестанно в храме Божием. Прожив в Иерусалиме два года, она почила о Господе, имея 79 лет от рожденя [2]. 

О, сколь благословенны вы, святые родители, Иоаким и Анна, ради Преблагословенной вашей Дочери! 

Сугубо благословенны вы ради Сына Ее, Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого получили благословение все народы и племена земные! Справедливо вас святая Церковь наименовала Богоотцами [3], ибо мы знаем, что от Пресвятой вашей Дочери родился Бог. ныне предстоя Ему близко на небе, молитесь, да уделится и нам хотя некая часть вашей радости нескончаемой. Аминь. 


Тропарь, глас 1:
Иже в законней благодати праведни бывше, младенца богоданнаго породиша нам, Иоаким и Анна: темже днесь светло тожествует, весело празднующи, божественная церковь честную вашу память, славящи Бога, воздвигшаго рог спасения нам в дому Давидове. 


Кондак, глас 2:
Радуется ныне Анна, неплодства разрешившися соуз, и питает Пречистую, созывающи вся воспети, даровавшаго от чрева ея человеком едину Матерь и неискусомужную. 

 


Примечания:

1. Еще патриархам израильского народа неоднократно было дано Богом обетование о размножении потомства их; поэтому израильтяне на многочисленное потомство смотрели как на высшее счастье и благословение Божие. С другой стороны, по древнему обетованию Божию, израильтяне надеялись в своем потомстве обрести обетованное Богом "Семя жены" – Мессию. Вот почему бесчадие считалось у евреев тяжким несчастьем и наказанием Божиим за грехи, и на людей, не имеющих детей, евреи смотрели как на великих грешников. 

2. Память преставления праведной Анны церковь совершает 25 июля. 

3.  Церковь ежедневно по окончании божественных служб, на отпусте, испрашивает исходящим из храма помилование и спасение от Господа молитвами Богородицы и св. праведных Богоотец Иоакима и Анны, и ежегодно совершает память их на другой день Рождества Богородицы, ибо после праздника Рождеству Богоматери прилично славить и св. Ее родителей. 


Житие и страдание святого великомученика Евстафия Плакиды, его супруги и чад

Память 20 сентября

В царствование императора Траяна [1] жил в Риме воевода, по имени Плакида [2]. Он происходил из знатного рода и обладал большим богатством. Его храбрость на войне была настолько известна, что одно имя Плакиды приводило врагов в трепет. Еще в то время, когда император Тит воевал в иудейской земле [3], Плакида был выдающимся римским полководцем и отличался во всех сражениях неустрашимым мужеством. 

По вере своей Плакида был идолопоклонником, но в своей жизни творил много добрых, христианских дел: он кормил голодных, одевал нагих, помогал бедствующим и освобождал многих от уз и темницы. Искренно радовался он, если ему приходилось оказать кому-либо помощь в беде и скорби, и даже радовался больше, чем своим славным победам над врагами. Как некогда Корнилий, о коем повествуется в книге Деяний Апостольских (Деян.10 гл.), Плакида достиг полного совершенства во всяких добрых делах, но не имел еще святой веры в Господа нашего Иисуса Христа, – той веры, без коей мертвы все добрые дела (Иак.2:17). У Плакиды была жена, такая же добродетельная, как и он сам, и двое сыновей. Ко всем Плакида был весьма добр и милостив; не доставало ему только познания о Едином истинном Богу, Коего он, еще не ведая, почитал уже своими добрыми делами. Но милосердный Человеколюбец Господь всем желает спасения и призирает на тех, кто творит доброе: "Во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему" (Деян.10:35). Не презрел Он и сего добродетельного мужа, не попустил ему погибнуть во тьме идольского заблуждения, и Сам благоволил открыть ему путь ко спасению. 

Однажды Плакида, по обыкновению своему, выехал с воинами и слугами на охоту. Встретив стадо оленей, он расставил всадников и начал погоню за оленями. Вскоре он заметил, что один, самый большой из них, отделился от стада. Оставив своих воинов, Плакида с небольшою дружиной погнался за оленем в пустыню. Спутники Плакиды скоро выбились из сил и остались далеко позади его. Плакида же, имея более сильного и быстрого коня, один продолжал погоню до тех пор, пока олень не взбежал на высокую скалу. Плакида остановился у подножия скалы, и, смотря на оленя, стал размышлять о том, как бы изловить его. В сие время Всеблагой Бог, многообразными средствами приводящий людей о спасению и Ему одному известными судьбами наставляющий их на путь истины, уловил самого ловца, явившись Плакиде, как некогда Апостолу Павлу (Деян.9:3-6). Продолжая смотреть на оленя, Плакида увидел между его рогами сияющий крест, и на кресте подобие плоти распятого за нас Господа Иисуса Христа. Изумленный сим чудным видением, воевода вдруг услышал голос, глаголющий: 

 

– Зачем ты гонишь Меня, Плакида? 

И вместе с сим Божественным гласом, мгновенно напал на Плакиду страх: упав с коня, Плакида лежал на земле как мертвый. Едва опомнившись от страха, он вопросил: 

– Кто Ты, Господи, говорящий со мною? 

И сказал ему Господь: 

– Я – Иисус Христос, – Бог, воплотившийся ради спасения людей и претерпевший вольные страдания и крестную смерть, Коего ты, не ведая, почитаешь. Твои добрые дела и обильные милостыни дошли до Меня, и Я возжелал спасти тебя. И вот Я явился здесь, чтобы уловить тебя в познание Меня и присоединить к верным рабам Моим. Ибо не хочу Я, чтобы человек, творящий праведные дела, погиб в сетях вражиих. 

Поднявшись с земли и уже не видя никого пред собою, Плакида сказал: 

– Теперь верую я, Господи, что Ты – Бог неба и земли, Творец всех тварей. Отныне я поклоняюсь Единому Тебе, и иного, кроме Тебя, Бога не знаю. Молю Тебя, Господи, научи меня, что мне делать? 

И снова услышал он голос: 

– Иди к священнику христианскому, приими от него крещение, и он наставит тебя ко спасению. 

Исполненный радости и умиления, Плакида в слезах пал на землю и поклонился Господу, удостоившему его Своего явления. Он сокрушался о том, что доселе не знал правды и не ведал Бога истинного, и в то же время радовался духом тому, что сподобился такой благодати, открывшей ему познание истины и наставившей на правый путь. Сев снова на коня, он вернулся к своим спутникам, но, сохраняя в тайне свою великую радость, никому не поведал о том, что с ним случилось. Когда же он возвратился с охоты домой, то отозвал свою жену и наедине рассказал ей всё, что видел и слышал. Жена в свою очередь поведала ему: 

– В прошлую ночь я слышала, что кто-то говорил мне такие слова: ты, твой муж и твои сыновья завтра придете ко Мне и познаете Меня, Иисуса Христа, истинного Бога, посылающего спасению любящим Меня. – Не будем же отлагать, исполним тотчас же, что нам повелено. 

Настала ночь. Плакида послал искать, где живет христианский священник. Узнав, где его дом, Плакида взял с собою жену, детей и некоторых верных слуг своих, и отправился к священнику, по имени Иоанну. Придя к нему, они подробно рассказали священнику о явлении Господа и просили крестить их. Выслушав их, священник прославил Бога, избирающего и из язычников угодных Ему, и, научив их святой вере, открыл им все заповеди Божии. Потом он сотворил молитву и крестил их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. И наречены были им при святом крещении имена: Плакиде – Евстафий, супруге его – Феопистия, а сыновьям их – Агапий и Феопист. После крещения священник причастил их Божественных Таин и отпустил с миром, сказав им: 

– Бог, просветивший вас светом познания Своего, и призвавший вас в наследие жизни вечной, да будет всегда с вами! Когда же вы удостоитесь в той жизни лицезрения Божия, помяните и меня, отца вашего духовного. 

Так возродившись в святом крещении, они возвратились в дом свой, исполненные неизреченной радости. Благодать Божественная озарила их души тихим светом и наполнила сердца таким блаженством, что им казалось, будто они находятся на небе, а не на земле. 

На следующий день Евстафий, сев на коня и взяв с собою некоторых слуг, отправился как будто на охоту на то самое место, где явился ему Господь, чтобы воздать Ему благодарение за Его неисповедимые дары. Приехав к тому месту, он разослал слуг искать добычи. Сам же, сойдя с коня, пал лицом на землю и со слезами молился и благодарил Господа за Его неизреченную милость, что благоволил Он просветить его светом веры. В своей молитве он вручал себя Господу своему, предавая себя во всём в Его благую и совершенную волю и моля Его, чтобы Он по своей благости всё устроил для него на пользу, как Сам ведает и благоизволит. И имел он здесь откровение о грядущих на него напастях и скорбях. 

– Евстафий, – сказал ему Господь, – подобает тебе на деле проявить твою веру, твердую надежду и усердную любовь ко Мне. Всё сие познается не среди временного богатства и суетного благополучия, но в нищете и в напастях. Тебе, как Иову [4], предстоит претерпеть многие скорби и испытать многие бедствия, чтобы, будучи искушенным как золото в горниле, явиться достойным Меня и принять венец из рук Моих. 

– Да будет воля Твоя, Господи, – отвечал Евстафий, – всё готов я принять из рук Твоих с благодарением. Я знаю, что Ты благ и милостив и как Отец милуя наказываешь; неужели же я не приму из милосердных рук Твоих отеческого наказания? Поистине готов я, как раб, с терпением нести всё, что на меня возложат, только бы Твоя всесильная помощь была со мною. 

И снова услышал он голос: 

– Теперь ли ты желаешь претерпеть скорби или же в последние дни жизни своей? 

– Господи, – сказал Евстафий, – если невозможно совершенно миновать искушения, то дай ныне же претерпеть сии бедствия; только пошли мне Свою помощь, чтобы не одолело зло и не отторгло меня от любви Твоей. 

Господь сказал ему: 

– Мужайся, Евстафий, ибо благодать Моя будет с тобою и охранит тебя. Тебе предстоит глубокое уничижение, но Я вознесу тебя, – и не только на небе прославлю тебя пред ангелами Моими, но и среди людей восстановлю твою честь: после многих скорбей Я снова пошлю тебе утешение и возвращу твой прежний сан. Ты должен, однако, радоваться не о временной почести, но о том, что твое имя вписано в книге жизни вечной. 

Так беседовал святой Евстафий с невидимым Господом и, исполняясь Божественной благодати, принимал от Него откровения. Радуясь духом и пламенея любовью к Богу, он возвратился в дом свой. Всё, что было открыто ему Богом, Евстафий поведал своей честной супруге. Он не скрыл от нее, что им предстоят многие напасти и скорби, и убеждал мужественно претерпеть их ради Господа, Который обратит сии скорби в вечное веселие и радость. 

Внимая своему мужу, сия благоразумная женщина сказала: 

– Да будет над нами воля Господня; мы же со всем усердием станем молиться Ему только о том, чтобы Он послал нам терпение. 

И стали они жить благочестиво и честно, подвизаясь в посте и молитвах., раздавая убогим милостыню еще обильнее, чем прежде, и усерднее прежнего совершенствуясь во всех добродетелях. 

Спустя немного времени, попущением Божиим, постигли дом Евстафия болезни и смерть. Разболелись все его домочадцы и в короткое время умерли не только почти все его слуги, но и весь домашний скот. И так как те, кто остался в живых, лежали больные, то некому было уже охранять сокровище Евстафия, и воры по ночам расхищали его имение. Вскоре славный и богатый воевода стал почти нищим. Евстафий, однако, ни мало не опечалился этим и не впал в безутешную скорбь: среди всех этих испытаний он ни в чем не погрешил пред Богом, и, благодаря Его, говорил, как Иов: 

– "Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!" (Иов.1:21). 

И утешал Евстафий супругу свою, чтобы она не скорбела о происходящем с ними, а та в свою очередь сама утешала мужа; и так оба они переносили скорби с благодарностью к Богу, во всём поручив себя Его воле и укрепляясь надеждою на Его милость. Видя, что он лишился имущества, Евстафий решил скрыться от всех своих знакомых где-нибудь в далекой стороне, и там, не открывая своего знатного происхождения и высокого звания, жить среди простого народа в смирении и нищете. Он надеялся, что, проводя такую жизнь, он без всякого препятствия и вдали от житейской молвы будет служить обнищавшему и смирившемуся ради спасения нашего Христу Господу. Евстафий посоветовался о том со своей супругою, после чего они решили ночью уйти из дома. И вот, тайно от своих домашних, – коих осталось довольно немного, и то больных – они взяли своих детей, переменили драгоценные одежды на рубища и покинули свой дом. Происходя из знатного рода, будучи великим сановником, любимый царем, всеми уважаемый, Евстафий легко мог снова возвратить себе и славу, и честь, и богатство, коих он лишился, но, считая их за ничто, он всё оставил ради Бога и Его одного хотел иметь своим покровителем. Скрываясь, чтобы не быть узнанным, странствовал Евстафий по неведомым местам, останавливаясь среди самых простых и невежественных людей. Так, оставив свои богатые чертоги, скитался сей подражатель Христа, не имея нигде приюта. Вскоре узнали и царь и все вельможи, что любимый их воевода Плакида скрылся неизвестно куда. Все недоумевали и не знали, что подумать: погубил ли кто Плакиду, или он сам случайно как-нибудь погиб. Сильно печалились о нем и разыскивали его, но не могли постигнуть тайны Божией, совершавшейся в жизни Евстафия, ибо "Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?" (Рим.11:34). 

 

В то время как Евстафий с семьею своей пребывал в одном неизвестном месте, жена его сказала ему: 

– Долго ли, господин мой, будем мы жить здесь? Уйдем лучше отсюда в далекие страны, чтобы кто-нибудь не узнал нас, и дабы не сделаться нам предметом насмешек у наших знакомых. 

И вот, вместе с детьми пошли они по дороге, ведущей в Египет [5]. Пройдя несколько дней, они пришли к морю и, увидя в пристани корабль, готовый отплыть в Египет, сели на этот корабль и отплыли. Хозяин корабля был чужестранец [6] и человек очень свирепый. Прельстившись красотой жены Евстафия, он воспламенился страстью к ней и возымел в сердце своем лукавое намерение отнять ее у сего убогого человека и взять себе. Доплыв до берега, где Евстафию нужно было сходить с корабля, хозяин вместо платы за перевоз по морю взял себе жену Евстафия. Тот стал сопротивляться, но ничего не мог сделать, ибо свирепый и бесчеловечный чужестранец, обнажив меч, грозил убить Евстафия и бросить его в море. Некому было заступиться за Евстафия. С плачем пал он к ногам злого человека, умоляя не разлучать его с любимой подругой. Но все его просьбы не имели успеха, и он услышал решительный ответ: 

– Если хочешь остаться в живых, замолчи и уйди отсюда, или же тотчас умри здесь от меча, и пусть море сие будет для тебя могилой. 

 

Рыдая, взял Евстафий своих детей и сошел с корабля; хозяин же корабля, отчалив от берега, поднял паруса и пустился в плавание. Как тяжела была для сего богоугодного человека разлука с его целомудренной и верной супругой! Очами, полными слез, и с надрывавшимся от скорби сердцем провожали они друг друга. Рыдал Евстафий, оставшись на берегу, рыдала на корабле жена его, насильно отнятая от мужа и увозимая в неизвестную страну. Можно ли выразить их скорбь, плач и рыдание? Долго стоял Евстафий на берегу и следил за кораблем до тех пор, пока мог его видеть. Потом он отправился в путь ведя с собою своих малолетних детей; и плакал муж о жене, а дети плакали о матери своей. Одно только и было утешение для праведной души Евстафия, что испытания сии он принимает от руки Господа, без воли Коего ничто не может с ним случиться. Ободряла Евстафия и та мысль, что он для того и призван к вере Христовой, дабы с терпением проходить путь к отечеству небесному. 

Но скорби Евстафия еще не кончились; напротив, ему пришлось вскоре испытать новые печали, большие прежних. Не успел он забыт своей первой скорби, как приблизилось новое горе. Он только что перенес горестную разлуку с своей супругою, а уже недалеко от него была потеря и детей. Продолжая свой путь, Евстафий пришел к многоводной и очень быстрой реке. Ни перевоза, ни моста через эту реку не было, и приходилось ее переходить. Перенести сразу обоих сыновей на другой берег оказалось невозможным. Тогда Евстафий взял одного из них и перенес на своих плечах на противоположную сторону. Посадив его здесь, он отправился назад, чтобы также перенести и второго сына. Но в то время, как он дошел уже до средины реки, вдруг раздался крик. Евстафий обернулся назад и с ужасом увидел, как сына его схватил лев и убежал с ним в пустыню. С горьким и жалостным воплем смотрел Евстафий вслед удалявшемуся зверю, пока тот с своей добычей не скрылся из глаз. Евстафий поспешил возвратиться к другому своему сыну. Но не успел он дойти до берега, как вдруг выбежал волк и утащил отрока в лес. Охваченный со всех сторон тяжкими скорбями, стоял Евстафий среди реки и как бы утопал в море своих слез. Может ли кто поведать, как велики были его сердечная скорбь и рыдания? Он лишился супруги, целомудренной, единоверной и благочестивой; лишился детей, на коих он смотрел, как на единственное утешение среди постигших его испытаний. Поистине было чудом, что человек сей не изнемог под тяжестью столь великих скорбей и остался в живых. Несомненно, что только всемогущая десница Всевышнего укрепляла Евстафия в перенесении сих скорбей: ибо только Тот, Кто попустил ему впасть в такие искушения, мог послать ему и такое терпение. 

Выйдя на берег, Евстафий долго и горько плакал, и затем с сердечною скорбью стал продолжать свой путь. Для него был лишь один Утешитель – Бог, в Коего он твердо веровал и ради Коего он всё это переносил. Ни мало не роптал Евстафий на Бога, не стал говорить: "Неужели для того Ты, Господи, призвал меня к познанию Тебя, чтобы я лишился супруги и детей? В том ли польза веры в Тебя, чтобы я стал несчастнейшим из всех людей? Так ли Ты любишь верующих в Тебя. Чтобы они погибли в разлуке друг с другом?" Ничего подобного даже не подумал сей праведный и терпеливый муж. Напротив, он в глубоком смирении приносил благодарение Господу за то, что Ему благоугодно видеть рабов Своих не в благополучии мирском и суетных утехах, а в скорбях и бедствиях, бабы утешить их в будущей жизни вечной радостью и веселием. 

Но Всесильный Бог всё обращает во благо, и если попускает праведнику впасть в бедствия, то не затем, чтобы карать его, а чтобы испытать его веру и мужество, благоволя не к слезам, а к твердому терпению, и внимая его благодарению. Подобно тому, как некогда Господь сохранил Иону невредимым во чреве китовом (Иона, гл. 2), так Он сохранил целыми и невредимыми детей Евстафия, похищенных зверями. Когда лев уносил отрока в пустыню, увидали его пастухи и с криком стали преследовать его. Бросив отрока, лев искал спасения в бегстве. Также и волка, похитившего другого отрока, увидели землепашцы и с криком погнались за ним. Бросил и волк отрока. И пастухи и землепашцы были из одного селения. Они взяли детей и воспитали их. 

Но Евстафий ничего этого не знал. Продолжая путь, он то благодарил Бога в терпении, то, побеждаемый природой человеческой, плакал, восклицая: 

– Увы мне! Некогда я был богат, а теперь нищ и лишен всего. Увы мне! Некогда я был в славе, ныне же – в бесчестии. Увы мне! Некогда я был домовит и имел большие имения, ныне же я – странник. Был я когда-то как древо многолиственное и благоплодовитое, а ныне я как ветвь иссохшая. Был я окружен дома друзьями, на улицах – слугами, в битвах – воинами, а ныне остался один в пустыне. Но не остави меня, Господи! Не презри меня, Ты, Всевидче! Не забудь меня, Ты – Всеблагой! Господи, не остави меня до конца! Вспомнил я, Господи, слова Твои, сказанные на месте Твоего явления мне: "Ты имеешь восприять скорби, подобно Иову". Но вот со мною исполнилось уже большее, чем с Иовом: ибо он, хотя и лишился своего имущества и славы, но лежал на своем гноище, я же – в чужой стране и не знаю, куда мне идти; он имел друзей, утешавших его, – мое же утешение, возлюбленных моих детей, дикие звери, похитив в пустыне, пожрали; он хотя и лишился своих детей, но мог от супруги своей иметь некоторое утешение и некоторую услугу, – моя же добрая жена впала в руки беззаконного чужестранца, и я как трость в пустыне колеблюсь бурею моих горьких печалей. Не прогневайся на меня, Господи, что я от горести сердца говорю так; ибо я говорю, как человек. Но на Тебе, Промыслителе моем и Устроителе пути моего, утверждаюсь, на Тебя надеюсь, и Твоею любовью как прохладною росою и дуновением ветра огнь печали моей прохлаждаю и желанием Тебя, как бы некоей сладостью, горечь бед моих услаждаю. 

Говоря так с воздыханием и слезами, Евстафий дошел до некоего селения, называемого Вадисис. Поселившись в нем, он стал работать, нанимаясь у тамошних жителей, чтобы снискивать пропитание трудами рук своих. Работал он и трудился над таким делом, к которому не привык, и которого дотоле не знал, Впоследствии Евстафий упросил жителей того селения, чтобы они поручили ему охранять их хлеб, за что они платили ему небольшую плату. Так он прожил в селении том пятнадцать тел в большой нищете и смирении и во многих трудах, так что поте лица вкушал хлеб свой. Добродетели же и подвиги его кто может изобразить? Всякий может оценить их, если представит себе, что среди такой нищеты и странничества он ни в чем столько не упражнялся, как в молитвах, посте, в слезах, в бдениях и воздыханиях сердечных вознося к Богу очи и сердце и ожидая милости от Его неизреченного милосердия. Дети же Евстафия воспитывались недалеко оттуда, в другом селении, но он не знал о них, да и они сами не знали друг о друге, хотя и жили в одно селении. А жена его, как некогда Сарра [7], сохраняема была Богом от распутства того чужестранца, который в тот самый час, когда отнял ее у праведного мужа, поражен был болезнью и, приехав в свою страну, умер, оставив свою пленницу чистою, не прикоснувшись к ней. Так хранил Бог Свою верную рабу, что, находясь среди сети, не была она уловлена, но как птица избавилась от сети ловящих: сеть сокрушилась, и она избавлена была помощью Вышнего. По смерти же того чужестранца, добродетельная женщина стала свободною, и жила в мире, без напастей, добывая себе пищу трудами рук своих. 

В то время иноплеменники вели войну против Рима и много наносили вреда, овладев некоторыми городами и областями [8]. Посему царь Траян был в великой печали и, вспомнив своего храброго воеводу Плакиду, говорил: 

– Если был бы с нами наш Плакида, то враги наши не могли бы насмеяться над нами; ибо он был страшен врагам, и неприятели боялись имени его, потому что он был храбр и счастлив в битвах. 

И удивлялся царь со всеми вельможами своими тому странному обстоятельству, что Плакида неизвестно куда скрылся с женою и с детьми. Задумав послать разыскивать его по всему своему царству, Траян сказал окружавшим его: 

– Если кто найдет мне моего Плакиду, того я удостою великой чести и наделю многими дарами. 

И вот два добрых воина, Антиох и Акакий, бывшие некогда верными друзьями Плакиды и жившие при его доме, сказали: 

– Самодержавный царь, повели нам поискать сего человека, который весьма нужен всему римскому царству. Если бы нам пришлось искать его и в отдаленнейших краях, то и тогда м приложим всё свое усердие. 

Царь обрадовался такой готовности их и тотчас послал их искать Плакиду. Они отправились и объехали немало областей, ища своего любимого воеводу по городам и селениям и спрашивая всякого встречного, не видел ли кто где такого человека. Наконец, приблизились они к тому селению, где жил Евстафий. Евстафий в это время стерег хлеб в поле. Увидев идущих к себе воинов, он стал присматриваться к ним и, издалека узнав их, обрадовался плакал от радости. Глубоко воздыхая к Богу в тайне сердца своего, Евстафий встал на дороге, по которой те воины должны были пройти; они же, приблизившись к Евстафию и поздоровавшись с ним, спрашивали его, какое это селение, и кто владеет им. Затем начали спрашивать, нет ли здесь какого-нибудь странника, такого-то возраста и такой-то наружности, имя которому Плакида. 

Евстафий спросил их: 

– Для чего ищете вы его? 

Они отвечали ему: 

– Он – друг наш, и мы долгое время не видали его и не знаем, где находится он вместе с женою и с детьми своими. Если бы кто-нибудь сообщил нам о нем, мы дали бы тому человеку много золота. 

Евстафий сказал им: 

– Я не знаю его, и не слыхал никогда о Плакиде. Впрочем, господа мои, прошу вас, войдите в селение и отдохните в моей хижине, потому что я вижу, что вы и кони ваши утомились от дороги. Итак, отдохните у меня, а затем вам можно будет узнать об искомом вами человеке от кого-нибудь из знающих его. 

Воины, послушав Евстафия, пошли с ним в селение; но не узнали его; он же хорошо узнал их, так что чуть не заплакал, но удержался. В том селении жил один добрый человек, в доме которого Евстафий имел пристанище. Он ввел воинов к сему человеку, прося его, чтобы тот оказал им гостеприимство и накормил их. 

– Я же, – прибавил он, – отплачу тебе своею работою за всё, что ты потратишь на угощение, потому что эти люди – мои знакомые. 

Человек, вследствие доброты своей, а также и внимая просьбе Евстафия, усердно угощал своих гостей. А Евстафий служил им, принося и ставя пред ними кушанья. При сем приходила ему на мысль его прежняя жизнь, когда те, коим он сейчас прислуживает, сами ему так служили, – и он, побеждаемый естественною слабостью природы человеческой, едва удерживался от слез, но скрывал себя пред воинами, чтобы не быть узнанным; несколько раз выходил из хижины и, немного поплакав и отерши слезы, тотчас опять входил, служа им как раб и простой поселянин. Воины же, часто взирая на лицо его, начали мало-помалу узнавать его и стали тихо говорить друг другу: "Похож сей человек на Плакиду… неужели это и самом деле он?.." И прибавили: "Помним мы, что у Плакиды была на шее глубокая рана, которую он получил на войне. Если у сего мужа есть такая рана, то он воистину сам Плакида". Увидев на шее его ту рану, воины тотчас вскочили из-за стола, припали к ногам его, стали обнимать его и много плакали от радости, говоря ему: 

– Ты – Плакида, которого мы ищем! Ты – любимец царя, о котором он так долго печалится! Ты – римский воевода, о котором скорбят все воины! 

Тогда Евстафий понял, что настало время, о котором предрекал ему Господь, и в которое он должен был снова получить первый свой сан и прежнюю свою славу и честь, и сказал воинам: 

– Я, братие, тот, кого вы ищете! Я – Плакида, вместе с коим вы долгое время воевали против врагов. Я – тот человек, которым был некогда славой Рима, страшен иноплеменникам, вам дорог, ныне же – нищ, убог и никому не известен! 

Велика была их взаимная радость, и радостны были их слезы. Они одели Евстафия в дорогие одежды, как своего воеводу, вручили ему послание царя и усердно просили его, чтобы он немедленно шел к царю, говоря: 

– Враги наши начали одолевать нас, и нет никого столь храброго, как ты, кто бы мог победить и рассеять их! 

Хозяин же того дома и все его домашние, слыша это, дивились и недоумевали. И по всему селению пронеслась весть, что в нем нашелся великий человек. Все жители селения стали стекаться, как к великому чуду, и с удивлением смотрели на Евстафия, одетого как воевода и принимающего почести от воинов. Антиох и Акакий рассказали народу о подвигах Плакиды, о его храбрости, славе и благородстве. Народ, услышав, что Евстафий такой храбрый римский воевода, удивлялся, говоря: "О, какой великий муж жил среди нас, служа нам как наемник!" И кланялись ему до земли, говоря: 

– Почему ты не открыл нам, господин, своего знатного происхождения и сана? 

Бывший хозяин Плакиды, у которого он жил в доме, припадал к ногам его, прося его, чтобы он не прогневался на него за непочтение с его стороны. И все жители того селения стыдились при мысли, что они имели великого человека наемником, как раба. Воины посадили Евстафия на коня и поехали с ним, возвращаясь в Рим, а все поселяне провожали его далеко с великими почестями. Во время пути Евстафий беседовал с воинами, и они спрашивали его о жене и детях его. Он рассказал им всё по порядку, что с ним случилось, и они плакали, слушая про таковые его злоключения. В свою очередь и они поведали ему, как опечален был из-за него царь, и не только он, но и весь его двор, и воины. Ведя между собою такую беседу, они чрез несколько дней достигли Рима, и воины возвестили царю, что они нашли Плакиду, – и как это произошло. Царь с честью встретил Плакиду, окруженный всеми своими вельможами, и с радостью обнял его и спрашивал о всем, что с ним случилось, Евстафий рассказал царю Всё бывшее с ним, с его женою и детьми, и все, слушая его, умилились. После этого царь возвратил Евстафию его прежний чини наделил его богатством большим, чем каким он владел сначала. Весь Рим радовался возвращению Евстафия. Царь просил его, чтобы он отправился на войну против иноплеменников и своею храбростью защитил Рим от их нашествия, а также отомстил бы им за отнятие ими некоторых городов. Собрав всех воинов, Евстафий увидел, что их недостаточно для такой войны; поэтому он предложил царю отправить указы во все области своего государства и собрать из городов и селений способных для воинской службы юношей, а затем прислать их в Рим; и это было исполнено. Царь отправил указы, и в Рим было собрано множество людей молодых и крепких, способных к войне. Среди них приведены были в Рим и два сына Евстафиевы, Агапий и Феопист, которые к тому времени уже возмужали и были лицом красивы, телом статны и силою крепки. Когда они были приведены в Рим, и воевода увидал их, то очень полюбил их, ибо сама отеческая природа привлекала его к детям, и он чувствовал к ним сильную любовь. Хотя он и не знал, что они – его дети, однако любил их, как детей своих, и они всегда находились при нем и сидели с ним за одним столом, ибо они были любезны его сердцу. Вслед за тем Евстафий отправился на войну с иноплеменниками и победил их силою Христовою. Он не только отнял у них взятые ими города и области, но и завоевал всю неприятельскую землю, и совершенно победил их войско. Укрепляемый силою Господа своего, он выказал еще большую храбрость, чем прежде, и одержал такую блистательную победу, какой еще никогда прежде не одерживал. 

Когда война окончилась, и Евстафий уже с миром возвращался в свое отечество, случилось ему быть в одном селении, расположенном на живописном месте, при реке. Так как это место было удобно для стоянки, то Евстафий остановился с своими воинами на три дня: ибо Богу было так угодно, чтобы верный Его раб свиделся с женою и детьми, и чтобы рассеянные вновь собрались во едино. Жена его жила в том самом селении, имея сад, от которого с большим трудом снискивала себе пропитание. По смотрению Божию, Агапий и Феопист, ничего не зная о матери своей, поставили себе палатку около ее сада; воспитанные в одном и том же селении они имели одну общую палатку и любили друг друга, как единоутробные братья. Не знали они, что они – родные братья, однако, не ведая своего близкого родства, хранили между собою братскую любовь. Оба они ложились отдыхать около сада свой родительницы, недалеко от того места, где был стан воеводы. Однажды мать их около полудня работала в своем саду и услыхала разговор Агапия и Феописта, которые в это время отдыхали в своей палатке. Беседа их была такая: они спрашивали друг друга, какого каждый из них происхождения, и старший сказал: 

– Я помню немного, что отец мой был воеводою в Риме, и не знаю, почему он удалился с матерью моею из этого города, взяв с собою меня и моего младшего брата (а нас было у него двое). Помню я еще, что мы доли до моря и сели на корабль. Затем, во время морского плавания, когда мы пристали к берегу, отец наш вышел из корабля, а с ним и мы с братом, мать же наша, не знаю по какой причине, осталась на корабле. Помню я и то, что отец горько о ней плакал, плакали и мы с ним, и он с плачем продолжал путь. Когда же мы подошли к реке, отец посадил меня на берегу, а младшего брата моего, взяв на плечо, понес на противоположный берег. Когда затем он, перенеся его, шел за мною, прибежал лев, схватил меня и унес в пустыню; но пастухи отняли меня у него, и я воспитан был в том селении, которое ты знаешь. 

Тогда младший брат, быстро встав, бросился на шею его с радостными слезами, говоря: 

– Воистину ты – брат мой, ибо и я помню всё то, о чем ты рассказываешь, и я сам видел, когда похитил тебя лев, а меня в то время унес волк, но земледельцы отняли меня у него. 

Узнав свое родство, братья очень обрадовались и стали обнимать и целовать друг друга, проливая радостные слезы. А мать их, слыша такой разговор, удивлялась и возводила очи к небу с воздыханием и слезами, ибо она убедилась, что они – действительно ее дети, и сердце ее ощущало сладость и отраду после всех горьких печалей. Однако, как женщина разумная, она не смела явиться к ним и открыть себя без более достоверного известия, ибо она была нищая и одета была в худые одежды, а они были видные и славные воины. И решила она пойти к воеводе, чтобы попросить его дозволения возвратиться в Рим вместе с его войском: она надеялась, что там ей легче будет открыться сыновьям своим, а также узнать о своем муже, жив ли он, или нет. Она пошла к воеводе, стала пред ним, поклонилась ему и сказала: 

– Прошу тебя, господин, прикажи, чтобы я следовала за полком твоим в Рим; ибо я – римлянка и была взята в плен иноплеменниками в эту землю – вот уже шестнадцатый год; а теперь, будучи свободна, я скитаюсь по чужой стране и терплю крайнюю нищету. 

Евстафий, по доброте своего сердца, тотчас преклонился к ее просьбе и дозволил ей безбоязненно возвращаться в свое отечество. Тогда жена та, смотря на воеводу, вполне убедилась, что он – муж ее, и в удивлении стояла, точно в забытьи. Но Евстафий не узнал жены своей. Она же, получив неожиданно одну радость после другой, подобно тому, как прежде одну печаль вслед за другой, внутренне с воздыханием молилась Богу и боялась открыться мужу своему и сказать, что она – жена его; ибо он в великой славе и был теперь окружен множеством приближенных; она же была как самая последняя нищая. И удалилась она из его палатки, молясь Владыке и Богу своему, чтобы Он Сам устроил то, дабы муж и дети узнали ее. Затем выбрала она более удобное время, снова вошла к Евстафию и стала перед ним. А он, посмотрев на нее, спросил: 

– Чего ты еще просишь у меня, старица? 

Она поклонилась ему до земли и сказала: 

– Умоляю тебя, господин мой, не прогневайся на меня, рабу свою, за то, что я хочу спросить тебя об одном деле. Ты же будь терпелив и выслушай меня. 

Он сказал ей: 

– Хорошо, говори. 

Тогда она начала свою речь так: 

– Не ты ли – Плакида, нареченный во св. крещении Евстафием? Не ты ли – видел Христа на кресте среди оленьих рогов? Не ты ли – ради Господа Бога вышел из Рима с женою и с двумя детьми, Агапием и Феопистом? Не у тебя ли чужестранец отнял жену на корабле? Свидетель мне на небе верный – Сам Христос Господь, ради Которого я претерпела многие напасти, в том, что я – жена твоя, и что благодатью Христовою я сохранена была от оскорбления, ибо сей чужестранец в тот самый час, как отнял меня у тебя, погиб, наказанный гневом Божиим, а я осталась чистою, и теперь бедствую и скатаюсь. 

Услышав всё сие, Евстафий как будто пробудился от сна и тотчас узнал жену свою, встал и обнял ее, и оба они много плакали от великой радости. И сказал Евстафий: 

– Восхвалим и возблагодарим Христа Спасителя нашего, Который не оставил нас милостью Своею, но как обещал после скорбей утешить нас, так и сотворил! 

И они со многими радостными слезами благодарили Бога. После сего, когда Евстафий перестал плакать, жена спросила его: 

– Где же дети наши? 

Он же, глубоко вздохнув, ответил: 

– Звери съели их. 

Тогда жена его сказала ему: 

– Не скорби, господин мой! Бог помог нам нечаянно найти друг друга, так поможет Он нам найти и детей наших. 

Он заметил ей: 

– Разве я не сказал тебе, что их съели звери? 

Она же стала рассказывать ему всё, что накануне слышала в своем саду во время работы, – все те речи, которые вели между собою два воина в палатке, и из которых она узнала, что они – сыновья их. 

Евстафий тотчас же позвал к себе тех воинов и спросил их: 

– Какого вы происхождения? Где родились? Где воспитывались? 

Тогда старший из них ответил ему так: 

– Господин наш, мы остались малолетними после своих родителей и потому мало помним свое детство. Однако, мы помним то, что отец наш был римским воеводою, подобным тебе, но не знаем мы, что сучилось с нашим отцом, и почему он вышел ночью из Рима с матерью нашею и с нами двоими; не знаем мы и того, почему именно, когда мы на корабле переплыли море, осталась на том корабле мать наша. А отец наш, плача о ней, подошел с нами к одной реке. В то время, как он, перенося нас по одиночке через реку, находился среди реки, похитили нас звери: меня – лев, а брата моего – волк. Но мы оба спасены были от зверей: ибо меня спасли и воспитывали пастухи, а брата моего – земледельцы. 

Услыхав это, Евстафий и жена его узнали детей своих и, бросившись им на шею, долго плакали. И была великая радость в лагере Евстафия, как некогда в Египте, когда Иосифа узнали братья его (Быт.45:1-15). По всем полкам прошел слух о нахождении жены и детей воеводы их, и все воины радостно собрались вместе, и было большое ликование во всем войске. Не так радовались они победам, как сему радостному событию. Так утешил Бог верных рабов Своих, ибо Он "Господь умерщвляет и оживляет… Господь делает нищим и обогащает" (1Цар.2:6-7), низводит в скорби и возводит к радости и веселью. И Евстафий мог тогда говорить с Давидом: "Придите, послушайте, все боящиеся Бога, и я возвещу [вам], что сотворил Он для души моей. Помяну сотворити милость со мною. Десница Господня высока, десница Господня творит силу!" (Пс.65:16; 10:16; 117:16). 

В то время, как Евстафий возвращался с войны, радуясь вдвойне: и победе, и нахождению жены и детей, – еще до прибытия его в Рим, – умер царь Траян; ему наследовал Адриан, который был очень жесток, ненавидел людей добрых и преследовал благочестивых. После того, как Евстафий с великим торжеством вошел в Рим, по обычаю римских полководцев и вел с собою много пленников, окруженный богатою военною добычею, – то царь и все римляне приняли его с почетом [9], и храбрость его прославилась еще больше, чем прежде, и все почитали его больше прежнего. Но Бог, Который не хочет, чтобы рабы Его были почитаемы и славимы в сем превратном и непостоянном мире суетным и временным почитанием, ибо Он уготовал им на небе вечную и непреходящую честь и славу, – указывал Евстафию путь мученический, ибо вскоре снова послал ему бесчестие и скорбь, которые он радостно претерпел за Христа. Злочестивый Адриан захотел совершить жертвоприношение бесам, в благодарность за победу над врагами. Когда он входил со своими вельможами в идольский храм, Евстафий не вошел за ними, но остался снаружи. Царь спросил его: 

– Посему не хочешь ты войти с нами в храм и поклониться богам? Тебе, ведь, прежде других следовало бы воздать им благодарение за то, что они не только сохранили тебя целым и невредимым на войне и даровали тебе победу, но и помогли найти тебе жену твою и детей твоих. 

Евстафий отвечал: 

– Я – христианин и знаю Единого Бога моего Иисуса Христа, и Его чту и благодарю, и поклоняюсь Ему. Ибо Он всё даровал мне: и здоровье, и победу, и супругу, и чад. А глухим, немым, бессильным идолам я не поклонюсь. 

 

И Евстафий ушел в дом свой. Царь разгневался и стал размышлять, как бы наказать Евстафия за бесчестие богов своих. Сначала он снял с него сан воеводский и вызвал его на суд, как простого человека, с женою и детьми его, и увещевал их принести жертву идолам; но, не будучи в состоянии уговорить их к этому, осудил на съедение зверям. И вот святой Евстафий, сей славный и храбрый воин, пошел в цирк, осужденный на казнь вместе со своею женою и сыновьями. Но не стыдился он сего бесчестия, не боялся смерти за Христа, Которому он ревностно служил, исповедуя пред всеми святое имя Его. Он укреплял и свою святую супругу, и детей своих, чтобы они не устрашались смерти за Жизнодавца всех Господа; и они шли на смерть, как на пир, укрепляя друг друга надеждою на будущее воздаяние. На них выпущены были звери, но не коснулись их, ибо, как только какой-нибудь из зверей подходил к ним, тотчас же возвращался назад, преклонив пред ними свою голову. Звери смягчили свою ярость, а царь еще больше разъярился и повелел увести их в темницу. А на другой день велел раскалить медного вола и бросить в него святого Евстафия с женою и детьми его [10]. Но сей раскаленный вол был для святых мучеников, как халдейская печь, прохлажденная росою, для святых отроков (Дан.3:21). Находясь в этом воле, святые мученики, помолившись, предали Богу души свои и перешли в царствие небесное. Спустя три дня подошел Адриан к волу тому, желая увидать прах сожженных мучеников; открыв дверцы, мучители нашли тела их целыми и невредимыми, и ни один волос на главах их не сгорел, а лица их похожи были на лица спящих и блистали чудною красотою. Весь народ, находящийся там, воскликнул: 

– Велик Бог христианский! 

 

Царь со стыдом возвратился в свой дворец, и весь народ укорял его за злобу, – что он напрасно предал смерти такого необходимого для Рима воеводу. Христиане же, взявши честные тела святых мучеников, предали их погребению [11], славя Бога, дивного во святых Своих, Отца и Сына и Святого Духа, Ему же от всех нас да будет честь, слава и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь. 

Кондак, глас 2:
Страсти Христовы яве подражав, и сего испив усердно чашу, общник, Евстафие, и славы снаследник был еси, от самого всех Бога приемля с высоты божественное оставление. 


Примечания:

1. Траян был одним из лучших римских императоров: много заботился о благе своего народа, вполне преобразовал государственное правление, расширил пределы империи счастливыми войнами, основал новые города. Однако и он преследовал христиан. 

2. Языческое имя св. Евстафия, точнее по римскому произношению "Плациды", от латинского слова placidus, означающего "тихий", "ровный", "спокойный", "мягкий", "кроткий". Наименование, прекрасно характеризующее высокие нравственные качества св. Евстафия еще до обращения его в христианство. 

3. Тит – римский император, сын и преемник императора Веспасиана, царствовал с 79 по 81 год. В царствование своего отца был послан с многочисленным войском в Иудею, для наказания иудеев, возмутившихся против римской власти. Об этой именно войне здесь и упоминается. Война окончилась в 70 году разрушением Иерусалима и храма Соломонова. 

4. Иов – ветхозаветный великий праведник, хранитель истинного откровения и богопочтения в роде человеческом, во время усиления языческого суеверия после рассеяния народов; известен своим благочестием и непорочностью жизни; был испытан от бога всеми несчастьями, среди которых однако остался непоколебимым в вере о добродетели. Жил Иов во времена патриархальные до времен Моисея в стране Авситидийской, находившейся в северной части каменистой Аравии. История Иова изложена подробно в книге его имени, – одной из древнейших священных библейских книг. 

5. Т.е. – по направлению к Средиземному морю, которое нужно было переплыть на корабле, чтобы достигнуть Египта. Египет – страна, лежащая в северо-восточной части Африки. В описываемое время Египет находился под властью римлян, которой подпал окончательно в 30-м году до Р. Х. 

6. В житии он называется "варваром". Так греки, а вслед за ними и римляне называли всех вообще чужестранцев. Это была презрительная кличка, обозначавшая грубость и невежество других народов. Вместе с тем наименованию сему усвоено в Писании и понятие вообще человека бесчеловечного и свирепого. Вероятно, это был один из тех морских разбойников, которые тогда еще нередко наводили ужас на побережья Средиземного моря, уводили и продавали красивых женщин и девушек в рабство, бесчеловечно умерщвляя тех, кто им в этом препятствовал. 

7. Здесь разумеется известный подобный же пример из жизни ветхозаветного патриарха Авраама и жены его Сарры вскоре после переселения их в землю ханаанскую. Когда Авраам во время наступившего голода пришел в Египет, фараон за красоту Сарры хотел было взять ее себе в жены, но Господь не попустил сего и поразил за Сарру тяжкими казнями и царя и двор его (Быт. 12:11-20). 

8. Это было незадолго до смерти Траяна, как видно из самого повествования. ИЗ истории видно, что в это время возмутились против римского владычества различные азиатские народы, подвластные Риму, и император готовился к походу на Месопотамию. 

9. Т.е. Плакиде был устроен, по обычаю римскому, так называемый триумф, или торжественная блестящая встреча, как увенчанному славой полководцу – победителю. 

10. "Великие Четьи– Минеи" митр. Макария прибавляют здесь еще следующие подробности, коих нет у св. Димитрия Ростовского. Когда св. мученики приближались к месту страшной казни, то, воздев руки свои к небу, вознесли пламенную молитву Господу, как бы созерцая какое-то небесное явление, как это видно из первых слов их молитвы. Молитва сия была следующая: "Господи Боже сил, всеми невидимый нами же видимый! Вонми нам, молящимся Тебе и приими нашу последнюю молитву. Вот мы соединились, и Ты сподобил нас участи святых Твоих; как три отрока, вверженные в Вавилоне в огонь, не были отринуты Тобою, так и ныне сподоби нас скончаться в сем огне, дабы Ты благоволил восприять нас, как жертву благоприятную. Подай же, Господи Боже, всякому поминающему память нашу участи в Царстве небесном; ярость же огня сего преложи на холод и сподоби нас в нем скончаться. Еще молимся, Господи: сподоби, да не разлучатся тела наши, но да вкупе лягут". В ответ на сию молитву раздался с неба Божественный глас: "Да будет вам так, как вы просите! и более вам будет, ибо вы претерпели многие напасти и не были побеждены. Идите в мире, приимите венцы победные за страдания свои, почивайте во веки веков". 

11. Мощи св. Евстафия и его семейства находится в Риме в церкви его имени. 

 


Житие преподобных Ксенофонта и Марии и сыновей их Иоанна и Аркадия

Память 26 января

Святой Ксенофонт был одним из знатнейших сановников в Константинополе. Он был богат мирскими благами, но еще богаче внутренними сокровищами: верою, благочестием и усердным соблюдением всех заповедей Божиих. Будучи знатным по своему сану и благородному происхождению, он был еще знатнее по своему благочестию и добродетельной жизни. Насколько он был высок по своим почестям, настолько же он был смиренномудр умом; он не превозносился сердцем над людьми и не гордился своею временною мирскою славою. Он собирал для себя сокровища на небесах, предпосылая туда свои богатства руками нищих. Была у него подруга жизни, по имени Мария, подражательница ему во всех добрых делах и во всем одинаковая с ним по характеру. Ксенофонт жил с нею добродетельно, угождал Богу, исполняя беспорочно все заповеди и соблюдая правду Божию. Когда у них родились два сына Иоанн и Аркадий, они воспитывали их добрыми наставлениями и учили не только книжной мудрости, но и страху Божию, который есть начало всякой премудрости, а равно поучали их всякой добродетели. Они желали видеть в детях не только наследников своих богатых имений, но главным образом подражателей их богоугодной жизни. Они послали их учиться эллинской мудрости в финикийский город Берит1002, славившийся в то время своими школами. Когда они жили там некоторое время ради учения, Ксенофонт сильно заболел и уже ожидал смерти. Мария, не надеясь на выздоровления мужа, написала в Берит к сыновьям о тяжкой болезни отца и просила их поскорее возвратиться домой, – прежде чем отойдет в вечность отец. Она хотела, чтобы дети получили последнее благословение от отца и приняли участие в погребении его. Они поторопились возвратиться домой. Отец, увидев их, обрадовался, и от радости болезнь его ослабела. Он велел им сесть у своей постели и начал поучать их так:

– Как мне кажется, дети мои, я приближаюсь к кончине своей жизни; вы же, если любите меня, отца своего, сделайте, что я завещаю вам. Во-первых, бойтесь Бога и жизнь свою устрояйте по Его святым заповедям. Затем то, что я скажу вам далее, буду говорить не по тщеславию, но с целью наставить вас на путь добродетели: если вы мою жизнь будете иметь для себя образцом, то я думаю, не нужно вам будет другого учителя, ибо домашнее учение, выраженное словом и делом, гораздо полезнее всякого другого учения. Знайте же, что я дожил до сих пор, сохраняя постоянное благоговение и простоту сердца. Я был всеми уважаем и любим не за свой высокий сан, а за свою кротость и добрый нрав: никого и ничем я не обидел, никогда никого не укорял, не клеветал, не завидовал, не гневался напрасно, не враждовал ни с кем. Я всех любил и со всеми жил в мире; я не уклонялся от посещения церкви Божией ни вечером, ни утром; я не презирал ни нищего, ни странника, ни опечаленного, но каждого утешал словом и делом; часто посещал находившихся в темницах, многих пленников выкупил и отпустил на свободу. Как положил я устам своим преграду, чтобы не говорить ничего дурного и лукавого, точно так же я положил завет для очей своих, – чтобы не смотреть на чужую красоту и не иметь похотения к ней. Бог меня хранил, и я не знал иной жены, кроме вашей матери, но и с нею я жил в плотском союзе, пока не родились вы, а затем мы условились оставаться чуждыми друг для друга по плоти и сохранили телесную чистоту о Господе доселе. Последуйте же, дети, жизни родителей, подражайте вере, терпению и кротости нашей, и живите так, чтобы угождать Богу; тогда Бог пошлет вам долгую жизнь. Подавайте милостыню убогим, защищайте вдовиц и сирот, посещайте больных и находящихся в темницах, избавляйте обиженных и неправильно осужденных от бедствий, храните мир со всеми. Будьте верны своим друзьям, благодетельствуйте врагам, не воздавая им злом за зло; по отношению ко всем будьте добры, кротки, любезны, смиренны. Сохраняйте в непорочности чистоту душевную и телесную, а если Бог благословит вас супружеством, то да будет не скверно ложе ваше. Благотворите церквам Божиим и монастырям; священников и иноков почитайте, ибо ради них Бог являет всему миру милосердие. Особенно не забывайте скитающихся ради Бога в пустынях, в горах, в вертепах и пропастях земных, но подавайте им необходимое для жизни. Достаточно питайте нищих, и вы не обеднеете. Вы знаете, что дом мой никогда не оскудевал, несмотря на частью трапезы, предлагаемые убогим. Часто молитесь и внимайте поучениям святых мужей. Матери вашей воздавайте должный почет и слушайте ее со страхом Господним, всегда исполняя ее волю и никогда но отступая от ее повелений. Будьте милостивы к рабам, любя их как членов семьи и детей своих; стариков отпускайте на свободу и подавайте им пищу и все потребное до самой кончины их. Короче сказать, повторяю вам: что вы видели меня творящим, тоже делайте и сами, – и вы сподобитесь чести и славы святых. Помните всегда и то, что скоро прейдет мир сей и слава его исчезнет. Дети, сохраните заповеди Господни и мои наставления, и Бог мира да будет с вами!

Слушая эту речь, Иоанн и Аркадий плакали и говорили:

– Не оставляй нас, отец, но умоли Бога, да подаст тебе еще несколько времени прожить с нами. Мы веруем, что ты умолишь Бога, если захочешь: Бог послушает тебя. Для нас же юных весьма необходима твоя жизнь здесь, чтобы ты совершеннейшим образом наставил нас на добрые дела, и сам устроил нашу жизнь, как должно.

Отец тяжко вздохнул и, прослезившись, сказал:

– С тех пор как посетил меня Бог этою болезнью и я возлег на одре, я много молил и молю Бога о том, чтобы Он, ради вашей юности, ниспослал мне еще немного времени прожить на земле, пока я увидел бы вас совершенными во всем.

В следующую же ночь было святому Ксенофонту откровение в сонном видении, что Бог повелевает ему еще оставаться в этой жизни. Он возвестил об этом супруге и детям, и все они радовались и славили Бога. Больной начал мало-помалу выздоравливать от недуга. Он сказал сыновьям:

– Дети, отправляйтесь и оканчивайте ваше учение, а по окончании немедленно возвращайтесь: я устрою ваш законный брак.

Затем он посадил их на корабль и, снабдив всем необходимым, отпустил их снова в Берит.

Когда они отправились в путь морем, плавание вначале было благоприятным, так как дул попутный ветер. Но затем внезапно поднялся противный ветер, и на море наступили неожиданная буря и сильное волнение. Корабельщики скоро оставили руль, и корабль был понесен бурею неведомо куда, все более погружаясь в волнах. Все, находившиеся на корабле, отчаялись в спасении жизни и под влиянием бедствия и страха смерти горько плакали. Плакали и оба брата, Иоанн и Аркадий, вознося молитвы к Богу.

«Владыка преблагий и промыслитель о всякой твари! – молились они. – Не презри создания Своего, помяни добрые дела наших родителей и ради них не оставь нас: не дай нам прежде времени умереть в молодых годах нашей цветущей юности. Пусть пощадит нас водная буря и не поглотит нас глубина морская. Помяни милости Твои и щедроты, призри с высоты святой славы Твоей и воззри на бедствие наше. Услышь стенание наше и вопли наши! Сердцем сокрушенным и духом смиренным мы молимся Тебе: простри к нам Твою всесильную десницу и избавь нас от смертной гибели; не предай нас смерти ради Твоего имени, но поступи с нами по милости Своей и по множеству милосердия Своего. Избавь нас от потопления ради славы Своей, ибо не мертвые восхвалят Тебя и не те, которые нисходят в ад (ср. Пс.113:25), а мы, живые, прославим Твое величественное имя».

Корабельщики, видя, что сильное волнение не прекращается, а наступает еще большее, так что уже невозможно кораблю избавиться от потопления, – как бы желая помочь бедствующему кораблю, сошли в небольшое судно, особенным образом устроенное, покрытое сверху и безопасное от погружения, и затем поспешили удалиться от корабля, плывя туда, куда несли волны. Они надеялись, что волны выбросят где-либо их на берег. Юноши, Иоанн и Аркадий, оставшись на корабле со своими рабами, видели и бегство корабельщиков и неизбежную гибель корабля, так как последний уже разбивался и, наполняясь водою, погружался в волнах. Они совершенно отчаялись в спасении жизни и совлекли с себя одежды ради большого удобства в плавании, чтобы не тотчас погрузиться и погибнуть в пучине. Ожидая окончательной разлуки и смерти, они с плачем и умиленными голосами взывали к своим родителям, остававшимся далеко в дому, представляя их как бы находящимися здесь.

– Желаем тебе, – говорили они, – здравствовать, любезнейший отец! Будь здрава и ты, любезнейшая мать! Не увидите вы нас более, равно как и мы вас; не будем уже более наслаждаться вместе с вами в дому земными благами.

Затем они стали говорить друг другу:

– Горе нам, возлюбленный брат! Горе, свет очей моих! О, как тяжко разлучаться! Где теперь родительские молитвы? Где их благодеяния нищим? Где их милостыни, подаваемые инокам и оказываемое им уважение? Неужели ни одна из эти молитв о нас не дошла к Богу или, если и дошла, все же оказалась бессильною, так как ее превысило множество грехов наших, за которые мы уже недостойны жить? Горе нам, недавно плакавшим по поводу ожидаемой смерти отца, а ныне имеющим быть виновниками неутешного плача и бесконечного рыдания наших родителей! О отец! Ты, усердно пекущийся о нашем воспитании и благоустроении нашей жизни, не увидишь нас даже мертвых. О мать, надеявшаяся увидеть брак сынов твоих и готовившая прежде времени прекрасные палаты! Ты не увидишь даже гроба детей твоих. Подлинно, тяжко родителям видеть своих умирающих детей и погребать их, – а вам, милые родители наши, насколько тяжелее будет страдание при потере детей своих, когда вы не видели ни смерти их, ни даже вести о их неожиданной и горькой кончине не можете получить! Вы надеялись, что мы похороним вас в глубокой старости, а ныне и мы не удостаиваемся быть погребенными вашими руками.

Затем они обнялись и, прощаясь, говорили друг другу:

– Спасайся, брат, и прости меня!

При этом они еще раз воззвали к Богу:

– О Царю и Владыко всех! Какую смерть Ты попустил нам! Если по неизреченным судьбам Твоим нам невозможно избавиться от нее, то, по крайней мере, не разлучи нас умирающих. Пусть одна волна покроет нас и одна утроба морского зверя пусть будет нам гробом!

Обращались они и к рабам своим:

– Спасайтесь, добрые братья и друзья, и простите нас.

Когда корабль окончательно разбился, каждый из них ухватился за первую попавшуюся доску, и, таким образом, они были разнесены волнами в различные стороны друг от друга. Но, по благодати Божией, все были спасены от потопления и гибели, и только занесены в различные стороны: рабы были выброшены волнами на сушу в Тире1003, Иоанн выброшен на одно место, называемое Малмефетан1004, а Аркадий – в Тетрапиргию1005. Каждый из них, ничего не зная об избавлении от смерти брата своего, не столько радовался о своей жизни, сколько скорбел о смерти брата.

Вышедши на сушу, Иоанн рассуждал сам с собою так: «Куда я пойду теперь? Я стыжусь явиться нагим на глаза людям. Пойду лучше в монастырь, где живут благоговейные иноки и там поработаю Богу, спасшему меня от смерти, в нищете и смирении лучше, чем в богатстве мира сего. Я думаю, что Бог потому не послушал нас, молившихся к Нему на корабле, что родители наши хотели сочетать нас браком и оставить нам богатства и большие приобретения. Мы погибли бы в суете мира сего скорее, чем на море. Всевидящий Бог, устроял для нас лучшую жизнь, попустил для нас такое бедствие, и как Ему угодно было, так и случилось. Он, Благий, знает все, что на пользу нам, а мы ничего не знаем, что должно случиться с нами. Он знает все и творит, как хочет, уготовляя спасение душе каждого».

Затем, воздев руки к Богу, он так молился: «Господи мой, Господи, спасший меня от морских волн и гибели смертной! Спаси и раба Твоего, брата моего Аркадия. Избавь его от горькой смерти, как избавил и меня по милости Своей; и если Ты сохранил его живым и извел на сушу, то отверни ему ум, чтобы он размыслил и восхотел иноческой жизни, и сподоби его благоугодить Тебе. Спаси и слуг, бывших с нами, чтобы ни один из них не погиб в море, но спасением всех их да прославится пресвятое имя Твое!»

Идя по берегу, он продолжал молиться: «Господи Иисусе Христе, Единородный Сын Божий! Снизойди к молению раба Твоего и направь стопы мои к исполнению заповедей Твоих, наставь меня по Твоей святой воле, ибо Ты знаешь, Владыко, что иного помощника, кроме Тебя, я не имею в сей час».

Прошедши немалое расстояние, он нашел монастырь и постучался в ворота. Привратник отпер и увидел его нагого. Он снял с себя верхнюю одежду, дал ему одеться и, введши его в свою келию, предложил ему хлеб и сочиво. Когда встали от трапезы, привратник черноризец спросил:

– Откуда ты, брат?

Он ответил:

– Я странник, – господин мой, – и убогий, спасшийся от гибели на море. Когда корабль разбился и погрузился в воду, я ухватился за доски и был носим волнами. Бог, по молитвам вашим, сохранил меня живым, и я был выброшен в вашу страну.

Привратник черноризец, услышав это, умилился и прославил Бога, спасающего надеющихся на Него. Затем спросил у Иоанна:

– Куда ты хочешь идти, брат?

Иоанн ответил ему:

– Куда укажет Бог. Я хотел бы стать иноком, если бы милосердый Владыка, презрев мои согрешения, сподобил меня принять Его благое иго.

Черноризец сказал ему:

– Воистину, чадо, ты желаешь доброго дела, и будешь блажен, если со всем усердием поработаешь Богу.

Тогда Иоанн обратился к нему со следующей просьбой:

– Умоляю тебя, отче, скажи мне: могу ли я здесь с вами оставаться?

Инок ответил:

– Подожди немного, я сообщу о тебе отцу нашему игумену. Не будет ли ему откровения от Бога о тебе? Затем то, что он повелит тебе, ты сделаешь и спасешься.

Привратник пошел к игумену и рассказал ему подробно все о юноше. Игумен повелел привести его к себе и, увидев его, уразумел в судьбе его Божие призвание. Провидя его добрую жизнь, он сказал:

– Благословен Бог отца твоего и матери, спасший тебя от гибели в море и приведший сюда!

Затем, преподав ему подробные наставления о спасительной иноческой жизни, осенил его крестным знамением и повелел ему оставаться в монастыре. В скором времени он постриг Иоанна в иноческий ангельский чин. Таким образом, блаженный Иоанн подвизался в молитве и посте и во всех монастырских трудах, исполняя послушания. Но он постоянно скорбел о брате своем Аркадии, думая, что тот погиб в морских волнах.

Аркадий также, по Божию изволению, остался в живых и, вышедши из моря на сушу в Тетрапиргии, пал ниц и молился Богу так: «Господи Боже Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, Бог отца моего! Благодарю Тебя за то, что Ты избавил меня от волнения и бури и от смерти извел меня к жизни, которой я уже не ожидал, и поставил мои ноги на суше. Но как Ты, премилостивый, спас меня от потопления, так спаси и раба Твоего, брата моего Иоанна. Я молюсь Тебе, Господи мой, Господи, – сохрани его по милосердию Твоему, чтобы не потопили его волны и буря, и не поглотила его бездна. Услышь меня, Господи, так как велики милости Твои, и сподоби меня увидеть брата моего. Помяни дела отца нашего и не сведи Иоанна в преисподние глубины моря. Не предай юного отрока преждевременной и нечаянной смерти. Дай мне прежде увидеть его и тогда умереть».

Так молясь, он сильно плакал и даже изнемог от плача; затем, встав, пошел в находившееся недалеко селение, где встретившийся ему один христолюбец дал ему ветхую одежду. Он оделся и, попросив немного хлеба, укрепил свое изнемогшее тело. После этого он пошел к находившейся там церкви и, еще раз помолившись со слезами о брате, прислонился к стоявшему у церкви столбу и заснул. Тотчас в сонном видении он увидел брата своего Иоанна, говорившего ему:

– Брат Аркадий! Зачем ты так горько плачешь обо мне и сокрушаешь свое сердце? Я, по благодати Христовой, остался жив; поэтому не печалься обо мне.

Аркадий, проснувшись, уверовал, что это сновидение истинно; он исполнился великой радости и благодарил Бога. При этом он размышлял сам с собою: что ему делать?

«Пойду ли я, – думал он, – к родителям, – они, не видя брата моего со мною, будут печалиться по поводу моего возвращения. Если я опять пойду в школу и, по окончании философских наук, возвращусь к родителям, то также не обрадую их. Увидев только одного меня, они начнут горько плакать. Что мне делать, я не знаю. Помню, как отец мой всегда восхвалял иноческую жизнь, связанную с безмолвием и приближающую к Богу. Итак, пойду в монастырь и стану иноком».

Так размыслив сам с собою, Аркадий сотворил молитву и пошел в Иерусалим. Поклонившись там святым местам, в которых Господь соделал спасение миру, он вышел из города и хотел пойти в какой-либо монастырь, который случится на пути. Продолжая идти, он встретил одного почтенного инока, украшенного сединами, человека святой жизни и прозорливца. Подошедши к нему, юноша припал к его ногам, лобызал их и говорил:

– Моли Господа о мне, святой отче, так как я нахожусь в большом унынии и страдаю.

Старец сказал ему:

– Не скорби, чадо! Брат твой, о котором ты скорбишь, так же жив, как и ты. Все другие, бывшие с вами на корабле, хранимые Богом, спаслись от гибели и пошли в монастыри ради иноческой жизни. Брат твой Иоанн уже принял первое иноческое посвящение. Будет время, когда ты увидишь брата собственными глазами, ибо услышана твоя молитва.

Аркадий, слыша эти слова великого старца, стоял изумленный и удивлялся прозорливости святого, а затем, опять припав к ногам его, стал говорить:

– Так как Бог не скрыл от тебя ничего, что случилось со мною, то и ты не отвергни меня, – умоляю тебя. Каким способом знаешь, спаси мою убогую душу и введи меня в иноческую жизнь.

Старец сказал ему:

– Да будет благословен Бог! Ступай за мною, дитя мое.

Старец повел его в лавру святого Харитона, которая на сирийском языке называлась Сукийскою1006. Там он постриг юношу в иноки и дал ему келию, в которой раньше подвизался один из великих отцов в течение пятидесяти лет. С Аркадием провел один год и сам этот прозорливый старец, наставляя его в правилах иноческой жизни и научая его бороться и противодействовать невидимым врагам. По окончании года старец ушел в пустыню, оставив в келии одного Аркадия и обещая ему свидеться с ним по истечении трех лет. Аркадий, получив наставления от старца, ревностно исполнял их, работая Богу денно и нощно.

Спустя два года после гибели корабля, Ксенофонт, не зная о том, что произошло с его детьми на море, послал одного из рабов своих в Берит, поручив ему разыскать Иоанна и Аркадия и узнать подробно о них все: здоровы ли они и скоро ли окончат свое учение. Отец и мать сильно удивлялись, что в течение столь продолжительного времени дети ни разу не известили их о себе и не прислали ни одного письма своим родителям. Раб, прибыв в Берит и узнав, что дети господина его Ксенофонта не являлись в этот город, подумал: не изменили ли они своего намерения и не пошли ли они в Афины? А потому пошел в Афины искать их. Не нашедши их и там, и не будучи в состоянии собрать где-либо о них сведений, он пошел обратно в Византию смущенным. Когда он отдыхал на пути в одной гостинице, какой-то странствующей инок остановился там же отдохнуть. Во время разговоров он рассказывал, что идет в Иерусалим поклониться святым местам. Раб Ксенофонта, всмотревшись в инока внимательно, постепенно узнал в нем своего бывшего друга, одного из рабов, посланных господином с детьми в Берит. Раб спросил инока:

– Не так ли ты называешься? – и, назвав его имя, сказал:

– Ты – раб господина нашего Ксенофонта, отправившийся с Иоанном и Аркадием в Берит.

Черноризец ответил:

– Действительно это я, а ты товарищ мне, так как мы одного господина рабы.

Тогда раб спросил:

– Что случилось с тобою, что ты принял образ инока? Где также господа наши Иоанн и Аркадий? Расскажи мне, прошу тебя, – ибо я много трудов понес, отыскивая их, и нигде не нашел.

Инок тяжко вздохнул и с глазами, полными слез, начал рассказывать ему подробно.

– Ты должен знать, друг, что господа наши погибли в море, а равно и все, бывшие с ними. Как я думаю, я один только спасся от гибели. Я решил лучше скрыться в иноческом звании, чем возвратиться домой и принести ужасную весть господину нашему и госпоже и всем домашним. Таким образом, я стал иноком и иду в Иерусалим на поклонение.

Раб, услышав это, начал громко восклицать и горько плакать. Он начал вопить от жалости, бил себя в грудь и говорил:

– О, горе мне, господа мои! Что приключилось с вами? Что я слышу о вас! Как вы пострадали! Какая горькая кончина постигла вас! Кто возвестит отцу и матери об ужасной смерти вашей? Чьи глаза смогут смотреть на отцовские слезы и материнское горе! Можно ли слушать без содрогания плачь, рыдание и вопли их! Увы мне, мои добрые господа! Вы погибли, надежда наша! Мы надеялись, что вы, став наследниками после своих родителей, доставите счастье нам, рабам, осыплете своими благодеяниями нуждающихся, успокоите странных, облагодетельствуете нищих, украсите Божии храмы, будете подавать необходимое монастырям, – а ныне, о горе нам! все наши надежды обмануты. Что мне делать, я не знаю. Если я возвращусь домой к господину моему, то я не посмею рассказать ему столь прискорбные известия. В самом деле, как возвестить отцу и матери о том, что сыновья их погибли в море? Услышав об этом, не упадут ли они тотчас мертвыми, изнемогая от тяжкой сердечной скорби? Поэтому я не пойду домой, чтобы вследствие столь дурного известия, которое я принесу, не умерли раньше времени господа мои, и я не стал виновником их смерти.

Когда раб этот так говорил и плакал, не желая возвращаться к господину своему Ксенофонту, случившиеся там странники и жители селения убеждали его перестать плакать и советовали ему идти домой и рассказать обо всем господам своим, чтобы они не проклинали его.

– Если ты не возвестишь господам о горе их, – говорили они, – и сам неожиданно исчезнешь, то не будет тебе спасения.

Раб послушался совета их и возвратился в Константинополь. Вошедши в дом господина своего, он сел, поникши головою, с осунувшимся лицом, и в смущении молчал.

Госпожа его Мария, услышав, что раб их, посланный к детям, возвратился, тотчас призвала его к себе и стала спрашивать:

– Как живут наши дети?

– Ничего, здоровы, – ответил раб.

Госпожа продолжала спрашивать:

– Где же их письма?

– Я потерял их на пути, – ответил раб.

Тогда начало смущаться сердце ее, и она обратилась к рабу:

– Заклинаю тебя Богом, расскажи мне истину. Душа моя сильно смутилась и силы оставили меня.

Тогда он громко воскликнул, горько заплакал и начал рассказывать истину.

– Горе мне, госпожа моя! – говорил он. – Оба светила ваши угасли в море: разбился корабль, и все утонули.

О сколь мужественною оказалась, сверх ожидания, госпожа, услышавшая эту весть! Крепко веруя в Бога, она, вместо того, чтобы упасть на землю от изнеможения и горя и рыдать в отчаянии, несколько помолчала от изумления, а потом сказала:

– Благословен Бог, устроивший все сие! Как было угодно Господу, так Он и сотворил. Да будет имя Господне благословенно отныне и до века!

Рабу же, принесшему ей весть, она сказала:

– Молчи и никому об этом не говори: Господь дал, Господь и взял; Он Сам знает, что нам служит на пользу.

Когда прошло часа три и день склонялся к вечеру, возвратился домой из царских палат Ксенофонт. Он возвращался торжественно, в предшествии и сопровождении многих. Войдя в дом и отпустив пришедших с ним людей, он сел трапезовать. Он один только раз в день принимал пищу, и то вечером. Когда он возлег за трапезою, супруга его Мария обратилась к нему:

– Знаешь ли ты, господин мой, что раб наш пришел из Берита?

Ксенофонт ответил на это:

– Да будет благословен Бог! Где же возвратившийся раб?

Госпожа сказала ему:

– Он болен и отдыхает.

Тогда Ксенофонт спросил:

– Принес ли он нам письма от детей?

Она сказала на это:

– Оставь на сегодня, господин! Сейчас мы вкусим пищи, а завтра ты увидишь письма. Раб имеет многое рассказать нам о них словесно.

Но Ксенофонт настаивал:

– Сегодня и немедленно пусть принесут письма. Я прочту их и узнаю: здоровы ли дети наши? А все, что имеет сказать он изустно, пусть скажет завтра.

Тогда Мария, будучи не в состоянии удержать сердечное горе, залилась слезами и не могла ничего отвечать по причине рыданий. Ксенофонт, видя, что она так сильно плачет, удивился и стал спрашивать:

– Что это, госпожа моя Мария? Почему ты так плачешь? Разве дети наши больны?

Она едва-едва могла вымолвить:

– Лучше бы было, если бы они были больны, но они погибли в море, наши любезные дети.

Ксенофонт громко застонал и, прослезившись, сказал:

– Да будет благословенно имя Отца и Сына и Святого Духа, во веки, аминь! Не скорби, госпожа моя. Я верю, что Бог не попустит нашим детям совершенно погибнуть, и надеюсь, что Его милосердный промысл не причинит горя моим сединам, как и я никогда не осмеливался оскорбить Его благостыню. Помолимся же Его великой милости в продолжение всей этой ночи, и будем надеяться, что Бог откроет нам о детях наших: живы ли они или нет?

Затем они тотчас встали, затворились в молитвенной комнате и всю ту ночь провели в молитве, обращаясь к Богу с обильными слезами и твердою верою. Когда начало светать, они возлегли отдохнуть, каждый особо, на острых волосяных рубищах. И было им обоим одно и тоже сонное видение. Им казалось, что они видят обоих сыновей своих предстоящими Христу Господу в великой славе: Иоанн имел уготованный для него престол, скипетр и царский венец, украшенный многоценным бисером и дорогими каменьями; у Аркадия же был венец из звезд, крест в правой руке и светлый одр, приготовленный для отдыха. Когда они встали от сна и рассказали друг другу о своем видении, они поняли, что сыновья их живы и сохраняются милостью Господнею. Они сильно обрадовались, и Ксенофонт сказал своей супруге:

– Мария, я думаю, что наши дети в Иерусалиме. Пойдем туда и поклонимся святым местам. Может быть, там как-нибудь найдем и детей наших.

Посоветовавшись так между собою, Ксенофонт и Мария приготовились в путь и, сделав распоряжения управителям обо всем, касавшемся дома и имущества, раздав много милостыни и взяв с собою много золота, сколько было необходимо для подаяния милостыни и для пожертвований на святые места, отправились в Иерусалим. Прибыв туда, они обошли все святые места, молясь и раздавая милостыни. Затем они начали обходить все находившиеся в окрестностях Иерусалима монастыри, отыскивая детей своих, но нигде не находили их. Случилось им в одном месте на пути встретить одного из рабов своих, бывших с их детьми на корабле, уже ставшего иноком. Они обнимали его, целовали и земно кланялись. Инок, в свою очередь, земно кланялся им и говорил:

– Молю вас, ради Господа, не кланяйтесь мне: не приличествует вам, моим господам, так кланяться мне, рабу вашему.

Ксенофонт сказал ему:

– Мы почитаем святой иноческий образ, а потому и кланяемся. Ты же не печалься об этом, а лучше расскажи нам, умоляем тебя, – где наши сыновья? Скажи нам, ради Господа, скажи!

Инок прослезился и сказал:

– Когда разбился на море корабль, мы, схватив каждый доску, какую кто мог, плавали порознь, носимые бурею. Больше я ничего не знаю. Не знаю, спасся ли кто от гибели или нет. Только я был выброшен на сушу у берегов тирской страны.

Узнав это, Ксенофонт и Мария отпустили инока в путь, щедро одарив его милостынею, чтобы он молился о них и о детях их. Они направились в иорданские страны, чтобы и там помолиться и раздать оставшееся золото. Когда они шли преднамеченным путем, то, по Божию промышлению, встретили того святого старца – прозорливца, который облек сына их Аркадия в иноческий образ. Припав к ногам святого отца, они просили у него молитв за себя Богу. Святому старцу было открыто о них от Бога все. Сотворив молитву, он сказал им:

– Кто привел в Иерусалим Ксенофонта и Марию?

Никто, – кроме любви к детям.

Но вы не скорбите: ваши дети живы, и Бог открыл вам во сне славу, уготованную им на небе. Идите же, возделыватели винограда Господня, куда вы идете ныне, и когда вы окончите там свои молитвы, то по возвращении в святой город вы увидите детей своих.

Побеседовав так, они разошлись: Ксенофонт с Мариею пошли к Иордану, а прозорливый старец пошел к святому городу и, побывав в церкви Воскресения Христова, сел близ святой Голгофы на земле и отдыхал. Когда святой старец сидел там, юный инок Иоанн, сын Ксенофонта, пришедший из Малмефетанского монастыря в Иерусалим на поклонение, увидел святого старца и поклонился ему до земли. Старец с любовью приветствовал его и, благословив, спросил:

– Где был ты доселе, господин мой Иоанн? Вот отец твой и мать твоя ищут тебя, а ты пришел, отыскивая своего брата.

Иоанн удивлялся тому, что этот великий старец знает все. Поняв, что это – прозорливец, он припал к ногам святого и сказал:

– Умоляю тебя, отче, скажи мне, Господа ради, где брат мой. Душа моя сильно изнемогает от желания видеть его. Я много подвизался, молясь Богу, чтобы Он открыл мне: жив ли мой брат или нет? Но Господь не благоволил мне открыть доселе, – разве только ныне чрез тебя, святой отец!

Старец сказал ему:

– Сядь около меня; ты скоро увидишь брата своего.

Когда они посидели немного, подошел другой инок, юный Аркадий, с изможденным телом и высохшим лицом. Глаза его глубоко впали от чрезмерного поста и воздержания. Кланяясь святым местам, он скоро увидел сидящего старца и, подбежав к нему, упал к ногам его, говоря:

– Отче, ты оставил свою ниву и уже третий год не посещаешь ее; много терниев и сорной травы выросло без тебя и тебе предстоит много потрудиться, пока ты очистишь ее.

Старец сказал ему:

– Знай, дитя мое, что я ежедневно посещал свою ниву, и верую Господу, что не терния выросли на ней и не сорная трава, а зрелая пшеница, достойная трапезы Царя царствующих. Сядь около меня.

Аркадий сел. Старец помолчал некоторое время и затем обратился к Иоанну:

– Откуда ты, брат Иоанн?

Иоанн ответил:

– Я, отец мой, убогий человек и странник. Об исполнении одного только желания сердца моего я прошу милости Господней и твоей святой молитвы.

Старец сказал ему:

– Да, это так. Но скажи мне, какого ты рода и какой город – отечество твое, а равно какова твоя жизнь, – чтобы прославилось имя Господне.

Иоанн начал рассказывать все по порядку, – что он родом из Константинополя, сын одного сановника, имел брата Аркадия, с которым был послан в Берит учиться, – что на море, во время сильного волнения разбился корабль и все потонули, кроме него.

Аркадий, слушавший этот рассказ, внимательно всматривался в инока и, наконец, узнал в нем своего брата. По духу родственной любви, он не мог долее слушать излагаемый иноком рассказ и воскликнул:

– Воистину, отче, это брат мой Иоанн!

Старец сказал на это:

– Знаю и я, но молчал, чтобы вы сами друг друга узнали.

Они поспешно бросились друг другу на шею, обнимали и лобызали друг друга с радостью и слезами и затем, встав, прославили Бога, сподобившего их свидеться живыми, в святом иноческом образе и в такой добродетельной жизни, посвященной Богу.

Спустя два дня пришли от Иордана Ксенофонт и Мария. Помолившись на Голгофе и поклонившись живоносному гробу Господа нашего, они раздали на этом святом месте много золота во славу Божию. Увидев там же и святого прозорливого старца, они узнали его и, припадая к ногам его, просили молитвы. После молитвы они сказали старцу:

– Ради Господа, отче, исполни свое обещание и покажи нам детей наших.

Оба же сына их, Иоанн и Аркадий, стояли около старца, но он повелел им не говорить ни слова и даже не поднимать глаз, а смотреть вниз, чтобы не быть узнанными. Дети узнали своих родителей и радовались сердцем, а родители не могли узнать детей своих, частью потому, что они были в иноческом одеянии, а частью потому, что от продолжительного воздержания поблекла красота лица их. Тогда святой старец сказал святым Ксенофонту и Марии:

– Идите в свою гостиницу и приготовьте нам трапезу. Я приду с учениками своими и, вкусив вместе с вами пищи, скажу вам, где ваши дети?

Родители сильно обрадовались, так как святой отец обещал им показать их детей, и, отправившись, быстро приготовили обильную трапезу. Святой старец сказал ученикам своим:

– Пойдем туда, где остановились ваши родители, но вы постарайтесь ничего не говорить, пока я не скажу вам.

Оба брата сказали ему:

– Как повелишь ты, отче, так и будет.

Тогда старец продолжал:

– Разделим с ними трапезу и беседу. Это не повредит спасению вашему. Верьте мне, что какой бы труд вы ни предприняли ради добродетели, вы не достигнете меры совершенства вашего отца и матери.

Затем они пришли в гостиницу, приютившую Ксенофонта, и сели за предложенную им трапезу. Они ели вместе и беседовали о назидательных вещах. После этого блаженные Ксенофонт и Мария обратились к старцу:

– Отче святой, как живут наши дети?

Святой ответил:

– Они доблестно трудятся ради своего спасения.

Родители сказали на это:

– Бог, устрояющий спасение всех людей, да дарует им быть истинными делателями винограда Христова!

Затем снова Ксенофонт обратился к старцу:

– О, как хороши, отче, эти твои ученики! О если бы и наши дети были таковы! Сильно возлюбила душа наша этих юных иноков. Лишь только мы увидели их, возвеселялось сердце наше, как будто мы увидели собственных детей.

Тогда старец сказал Аркадию:

– Расскажи нам, чадо, где ты родился, как воспитался, как пришел сюда?

Аркадий начал рассказывать так:

– Я, отче, и этот мой брат – родом из Византии, сыновья одного из первейших сановников в царских палатах. Воспитаны мы в благочестии. Родители послали нас в Берит учиться эллинской мудрости. Когда мы плыли, наш корабль разбился от волнения и бури, и каждый из нас, ухватившись за доску от разбившегося корабля, плыл туда, куда несли его волны. По Божию милосердию, мы остались в живых и выброшены морем на сушу.

Когда он еще говорил, родители узнали, что это их дети, и тотчас воскликнули:

– Вот они, наши дети! Вот плод утробы нашей! Вот светила очей наших!

Бросившись им на шеи, они лобызали их с любовью и плакали от радости. Старец также прослезился. Затем все встали, воздали славу и благодарение Богу и веселились, прославляя великое и дивное промышление Божие.

После этого Ксенофонт с подругою своею просили святого старца постричь и их в иноческий чин. Рукою прозорливого отца были пострижены Ксенофонт и Мария и им же научены иноческим правилам. Старец заповедал им, чтобы они жили не вместе, а каждый особо. Спустя немного времени, они все разлучились. Мария ушла в монастырь иночествующих женщин, а Иоанн и Аркадий, простившись с родителями, отошли со старцем в пустыню. Ксенофонт же, послав в Византию, велел продать дом свой и все имущество, раздал все нуждающимся, отпустил на свободу рабов, а сам, нашедши келию в пустыне, предался безмолвию.

Все они послужили Богу до конца и сподобились от Него великих даров: Иоанн и Аркадий просияли среди пустынножителей, как светила, и, прожив много лет, предузнали о своей кончине и отошли ко Господу. Преподобная Мария соделала много чудес, исцеляла слепых, изгоняла бесов и после блаженной кончины перешла от земли к небу. Преподобный Ксенофонт также получил от Бога дар чудотворения и прозорливства: он предсказывал будущее и был созерцателем великих таин, а затем отошел созерцать то, чего не видело человеческое око, и наслаждаться видением Лица Божия, Так преподобный Ксенофонт, блаженная Мария и святые дети их, Иоанн и Аркадий, усердно возлюбившие Бога, ревностно послужили Господу праведною и богоугодною жизнью1007, и причтены к лику святых Святейшим Владыкою, Христом Спасителем нашим, Которому со Отцом и Святым Духом слава, честь и поклонение, во веки. Аминь.

Кондак, глас 4:
Житейскаго моря избегше, Ксенофонт праведный с сопружницею честною на небесех свеселятся с чады, Христа величающе.

* * *

1002 Берит – нынешний Бейрут – древний город Финикии на берегу Средиземного моря; в V веке процветал и славился своей высокой школой риторики, поэтики и права; ныне – главный административный город Азиатско-Турецкой Сирии и важнейший торговый пункт Сирийского побережья.
1003 Тир – древняя столица Финикии – был расположен на восточном берегу Средиземного моря, к северу от Палестины.
1004 Малмефетан – местность в Месопотамии.
1005 Тетрапиргия – город в Месопотамии, близ р. Евфрат.
1006 Память преп. Харитона отмечается 28 сентября Основанная им Сукийская лавра находилась в Палестине, на юге от Вифлеема.
1007 Преподобные Ксенофонт и Мария и сыновья их, Иоанн и Аркадий, жили и подвизались в V веке.

 

ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНЫХ КИРИЛЛА И МАРИИ РАДОНЕЖСКИХ, РОДИТЕЛЕЙ ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ


Кирилл и Мария были люди добрые и богоугодные. Говоря о них, блаженный Епифаний замечает, что Господь, благоволивший воссиять в земле Русской великому светильнику, не попустил родиться ему от неправедных родителей, ибо такому детищу, которое, по устроению Божию должно было впоследствии послужить духовной пользе и спасению многих, подобало иметь и родителей святых, дабы доброе произошло от доброго и лучшее приложилось к лучшему, дабы взаимно умножилась похвала и рожденного и самих родивших во славу Божию. И праведность их была известна не одному Богу, но и людям. Строгие блюстители всех уставов церковных, они помогали и бедным; но особенно свято хранили они заповедь Апостола: «страннолюбия не забывайте: тем бо не видяще неции странноприяша Ангелы» (Евр.13:2).

Тому же учили они и детей своих, строго внушая им не опускать случая позвать к себе в дом путешествующего инока или иного усталого странника. До нас не дошло подробных сведений о благочестивой жизни сей блаженной четы; за то мы можем, вместе с святителем Платоном, сказать, что «самый происшедший от них плод показал, лучше всяких красноречивых похвал, доброту благословенного древа. Счастливы родители, коих имена прославляются вечно в их детях и потомстве! Счастливы и дети, которые не только не посрамили, но и приумножили, и возвеличили честь и благородство своих родителей и славных предков, ибо истинное благородство состоит в добродетели!»


Молитва прпп. Кирила и Марии Радонежских

Кирилл и Мария имели уже сына Стефана, когда Бог даровал им другого сына – будущего основателя Троицкой Лавры, красу Церкви Православной и несокрушимую опору родной земли. Задолго до рождения сего святого младенца, дивный Промысл Божий уже дал о нем знамение, что это будет великий избранник Божий и святая отрасль благословенного корня. В один воскресный день его благочестивая мать пришла в церковь к Божественной литургии и смиренно стала, по тогдашнему обычаю, в притворе церковном, вместе с прочими женами. Началась литургия; пропели уже Трисвятую песнь, и вот, не задолго пред чтением Святого Евангелия, вдруг, среди общей тишины и благоговейного молчания, младенец вскрикнул у нее во чреве, так что многие обратили внимание на этот крик. Когда же начали петь Херувимскую песнь, младенец вскрикнул в другой раз, и притом уже столь громко, что голос его был слышен по всей церкви. Между тем литургия продолжалась. Священник возгласил: «Вонмем! Святая Святым!» При этом возглашении младенец вскрикнул в третий раз, и смущенная мать едва не упала от страха: она начала плакать... Тут ее окружили женщины и, может быть, желая помочь ей успокоить плачущее дитя, стали спрашивать: «Где же у тебя младенец? От чего он кричит так громко?» Но Мария, в душевном волнении, обливаясь слезами, едва могла вымолвить им: «нет у меня младенца; спросите еще у кого-нибудь». Женщины стали озираться кругом, и не видя нигде младенца, снова пристали к Марии с тем же вопросом. Тогда она принуждена была сказать им откровенно, что на руках у нее, действительно, нет младенца, но она носит его во чреве...
Всегда преданные воле Божией и внимательные к путям Провидения, Кирилл и Мария поняли указания Промысла Божия, и сообразно с этими указаниями должны были вести дело воспитания дитяти. После описанного происшествия мать сделалась особенно внимательной к своему состоянию. Всегда имея в мыслях, что она носит во чреве младенца, который будет избранным сосудом Святого Духа, Мария, во все остальное время беременности, готовилась встретить в нем будущего подвижника благочестия и воздержания; а потому и сама, подобно матери древнего судии Израильского Сампсона (Суд.13:4), тщательно соблюдала душу и тело в чистоте и строгом воздержании во всем. «Заботливо храня носимый ею во чреве Божий дар, она желала», – как говорит святитель Платон, – «через свое воздержание дать телесному составу дитяти чистое и здравое питание, хорошо понимая добрым сердцем своим ту истину, что добродетель, сияющая в здравом и прекрасном теле, становится чрез то еще прекраснее». Всегда благоговейная и усердная молитвенница, праведная мать теперь чувствовала особенную потребность сердца в молитве; поэтому она часто удалялась от людского взора и в тишине уединения со слезами изливала пред Богом свою горячую материнскую молитву о будущей судьбе своего младенца. «Господи!» – говорила она тогда, – спаси и сохрани меня, убогую рабу Твою; спаси и соблюди и сего младенца, носимого во утробе моей, Ты бо еси – храняй младенцы Господь (Псал.114:5); да будет воля Твоя, Господи, на нас, и буди имя Твое благословенно во веки!» Так, в строгом посте и частой сердечной молитве пребывала богобоязненная мать святого дитяти; так и самое дитя, благословенный плод ее чрева, еще до появления своего на свет, некоторым образом уже предочищался и освящался постом и молитвою.

Кирилл и Мария видели на себе великую милость Божию; их благочестие требовало, чтобы их чувства благодарности к благо Дающему Богу были выражены в каком-либо внешнем подвиге благочестия, в каком-либо благоговейном обете. А что могло быть приятнее Господу в таких обстоятельствах, в каких они находились, как не крепкое сердечное желание и твердая решимость оказаться вполне достойными милости Божией? И вот, праведная Мария, подобно святой Анне, матери Пророка Самуила, вместе со своим мужем дала такое обещание: если Бог даст им сына, то посвятить его на служение Богу.

Крещение младенца Варфоломея, будущего прп. Сергия

3 мая 1319 года в доме боярина Кирилла была общая радость и веселие: Марии Бог дал сына. Праведные родители пригласили своих родных и добрых знакомых разделить с ними радость по случаю рождения нового члена семьи, и все благодарили Бога за сию новую милость, явленную Им на дом благочестивого боярина. В сороковой день по рождении родители принесли младенца в церковь, чтобы совершить над ним святое крещение и исполнить свое обещание представить дитя в непорочную жертву Богу, Который дал его. Благоговейный иерей, по имени Михаил, нарек младенцу во святом крещении имя Варфоломей, конечно потому, что в этот день (11 июня) праздновалась память святого Апостола Варфоломея, ибо сего требовал тогдашний церковный обычай. Это имя и по самому значению своему – сын радости – было особенно утешительно для родителей сего младенца. Ибо можно ли описать ту радость, которая переполняла их сердца, когда они видели пред собою начало исполнения их светлых надежд, которые почивали на сем младенце со дня его чудесного возглашения во чреве матери? Кирилл и Мария рассказали этот случай священнику, и он, как сведущий в Священном Писании, указал им много примеров из Ветхого и Нового Заветов, когда избранники Божии еще от чрева матери были предназначаемы на служение Богу; привел им слова пророка Давида о совершенном предведении Божием («несодеянная моя видеста очи Твои» (Пс.138:16)) и Апостола Павла («Бог Воззвавый мя от чрева матере моея явити Сына Своего во мне, да благовествую Его в языцех» (Гал.1:16)), и другие подобные места Священного Писания. Отец Михаил утешил Кирилла и Марию благодатною надеждою относительно их новорожденного. «Не смущайтесь, – говорил он им, – а паче радуйтесь, что сын ваш будет избранным сосудом Духа Божия и служителем Святой Троицы». И благословив дитя и его родителей, служитель алтаря Христова отпустил их с миром.
Между тем мать, а потом и другие стали примечать в младенце опять нечто необыкновенное: когда матери случалось насыщаться мясною пищею, то младенец не брал ее сосцов; то же повторялось, и уже без всякой причины, по средам и пятницам так, что в эти дни младенец вовсе оставался без пищи. Мария, конечно, беспокоилась, думала, что дитя нездорово, советовалась с другими женщинами, которые тщательно осматривали дитя, но на нем не было приметно никаких признаков болезни, ни внутренней, ни наружной. Оставаясь без пищи, малютка не только не плакал, но и весело смотрел на них, улыбался и играл ручками... Наконец обратили внимание на время, когда младенец не принимал материнских сосцов, и тогда все убедились, что в этом детском посте ознаменовались, как выражается святитель Филарет, «предшествования расположения матери и проявлялись семена будущих его расположений». Возращенный постом во чреве матери, младенец и по рождении как будто требовал от матери поста. И мать, действительно, стала еще строже соблюдать пост: она совсем оставила мясную пищу, и младенец, кроме среды и пятницы, всегда после того питался ее молоком.

Когда Варфоломею исполнилось семь лет, родители отдали его учиться грамоте, чтобы мог он читать и разуметь Слово Божие. Вместе с ним учились и два брата его: старший Стефан, и младший Петр. Братья обучались успешно, а Варфоломей далеко отставал от них. Учитель наказывал его, товарищи упрекали и даже смеялись над ним, родители уговаривали; да и сам он напрягал все усилия своего детского ума, проводил ночи над книгою, и часто, укрывшись от взоров людских, где-нибудь в уединении, горько плакал о своей неспособности, горячо и усердно молился Господу Богу: «Дай же Ты мне, Господи, понять эту грамоту; научи Ты меня. Господи, просвети и вразуми!» Но грамота все же ему не давалась.

Раз отец послал его в поле искать жеребят, каковое поручение пришлось особенно по душе мальчику, любившему уединяться от людей. На поле, под дубом, увидел Варфоломей незнакомого старца-черноризца, саном пресвитера; благоговейный и ангелоподобный старец приносил здесь свои молитвы Богу и изливал пред Всеведущим слезы сердечного умиления. Поклонившись ему, скромный отрок почтительно отошел в сторону и стал вблизи. Старец окончил молитву, с любовью взглянул на доброе дитя, и, прозревая в нем духовными очами избранный сосуд Святого Духа, ласково подозвал его к себе, благословил, отечески поцеловал и спросил: «Что тебе надобно, чадо?» «Меня отдали учиться грамоте», – сказал сквозь слезы Варфоломей, – «и больше всего желала бы душа моя научиться читать Слово Божие. Но вот, сколько ни стараюсь, никак не могу выучиться. Помолись за меня Богу, отче святый, попроси у Господа, чтобы Он открыл мне учение книжное: я верю, что Бог примет твои молитвы». Старец помолился и бережно вынул из пазухи небольшой ковчежец. Открыв его, он взял оттуда тремя перстами малую частицу святой просфоры, и, благословляя ею Варфоломея, промолвил: «Возьми сие, чадо, и снеждь; сие дается тебе в знамение благодати Божией и разумение Святого Писания». Довольно научив его о спасении души, старец хотел уже идти в путь свой; но благоразумный отрок не хотел расстаться со святым наставником. Он пал к ногам его и со слезами умолял войти в дом его родителей. «Родители мои», – говорил Варфоломей, –очень любят таких, как ты, отче! Не лиши же и их своего святого благословения!»

Старец последовал за юным странноприимцем, и с честью его встретили родители Варфоломеевы. Для благочестивых людей такой старец – инок – всегда желанный гость, а Кирилл и Мария особенно любили принимать и покоить у себя в доме иноков. Приняв благословение от старца, они предложили ему радушное угощение. Но гость медлил садиться за стол. «Прежде следует вкусить пищи духовной», – заметил он и направился в моленную, которая в старое доброе время имелась в каждом доме благочестивых князей и бояр. Туда пригласил он с собою Варфоломея, и, благословив начало Третьего часа, велел ему читать псалмы. Отрок взял благословение от старца и, благоговейно осенив себя крестным знамением, начал стихословить Псалтирь стройно и внятно! После того святой гость вкусил предложенной ему трапезы, и, благословив радушных хозяев, хотел удалиться; но благочестивым боярам жаль было так скоро отпустить его: им хотелось еще побеседовать с опытным в духовной жизни старцем, в котором они уже приметили дар прозорливости. Между прочим, они рассказали ему, как сын их, будучи еще во чреве матери, троекратно прокричал в церкви, и желали знать, что думает старец об этом случае. «О добрые супруги! – сказал им на это старец, – вот, Господь удостоил вас такой великой милости: дал вам такого сына. Зачем же вы страшитесь там, где нет никакого страха? Вам должно радоваться, что Бог благословил вас таким детищем: Он предызбрал вашего сына еще прежде его рождения. А что я говорю вам истину – вот вам знамение: с этой поры отрок будет хорошо понимать всю книжную мудрость и свободно будет читать Божественное Писание. Знайте, что велик будет сын ваш пред Богом и людьми за его добродетельную жизнь!» Старец встал, чтобы идти; уже на пороге дома он еще раз обратился к родителям Варфоломеевым и вымолвил в пророческом духе такие загадочные слова: «Отрок будет некогда обителью Пресвятой Троицы; он многих приведет за собою к уразумению Божественных заповедей». Гостеприимные хозяева проводили странника до ворот своего дома; но тут он вдруг стал невидим, так что Кирилл и Мария невольно подумали: не ангел ли Божий был послан к ним, чтобы даровать премудрость их сыну? – И глубоко сохранили они в благоговеющих сердцах своих его таинственные слова.

Отрок Варфоломей испрашивает родительское благословение на иноческое житие

Желая сохранить душевную и телесную чистоту, отрок укрощал юную плоть свою строгим воздержанием и трудами. Когда Мария уговаривала его пощадить себя, он отвечал: «Не стесняй меня в этом, родная моя, чтобы не пришлось делать так против воли твоей. Не отклоняй меня от воздержания, которое так сладостно душе моей; зачем советуешь своему сыну неполезное? Ведь вы же сказали мне, что я еще в колыбели постился по средам и пятницам; как же теперь я могу не понуждать себя угождать Богу, чтобы Он избавил меня от грехов моих?» Мать удивлялась разумным речам своего сына, и, не желая препятствовать его доброму произволению о Боге, обыкновенно говорила ему: «Если ты так рассуждаешь, то делай, как хочешь; Господь с тобою, я не хочу стеснять тебя в добром, дитя мое!»
В то время Ростовские земли попали под влияние московских князей. Послан был на Ростов в сан воеводы московский вельможа Василий, прозванием Кочева, и с ним другой, по имени Мина. По прибытии в Ростов, они стали действовать полновластно, притесняя жителей, так что многие принуждены были отдавать москвичам свои имущества, доходя до крайней нищеты, а за это получали только оскорбления и побои. Не избежали этих скорбей и праведные родители Варфоломеевы. Славный и именитый некогда боярин Кирилл, еще ранее этих событий, под старость стал терпеть нужду. Частые путешествия в Орду со своим князем, тяжкие дани и непосильные подарки ордынским вельможам, без чего никогда не обходились эти путешествия, жестокий голод, нередко опустошавший Ростовскую область, а больше всего, – говорит преподобный Епифаний, – великая рать или нашествие Туралыково в 1327 году, – все это вместе крайне неблагоприятно отозвалось на его состоянии и почти довело Кирилла до нищеты. Очень вероятно также, что своеволие московских наместников, которые распоряжались в Ростове как независимые государи, не пощадило и Кирилла, как ближнего боярина князей Ростовских, может быть, и он лишился тогда не только боярских почестей, но и всего своего достояния. Тяжело было Кириллу оставаться в Ростове, а может быть, и прямо приказано было от наместников московских удалиться из города, и потому он решил, лишь только откроется возможность, покинуть родную землю и перейти на службу к другому князю.

Случай скоро представился. В 12 верстах от Троицкой Лавры, по направлению к Москве, есть село Городище или Городок, которое в древности носило имя Радонеж. В 1328 году, отправляясь в Орду, Великий Князь Иоанн Данилович (Калита) написал духовное завещание, в коем, между прочим, назначил «село Радонежское» в удел Великой Княгине Елене «с малыми детьми» нераздельно. Вскоре после того село это перешло в полную собственность младшего сына Ианнова Андрея. «Великий Князь, по малолетству Андрея, поставил в Радонеже наместником Терентия Ртища, который, желая привлечь большее число поселенцев в этот, почти незаселенный тогда край, объявил именем князя разные льготы переселенцам. Лишь только это стало известно в Ростове, многие из его жителей, в надежде найти себе облегчение, потянулись в Радонеж. В числе таких переселенцев Епифаний называет Протасия Тысяцкого, Георгия, сына Протопопова с родом его, Иоанна и Феодора Тормасовых, их родственников Дюденю и Онисима (бывшего ростовского вельможу, а в последствии – диакона и ученика Сергиева). В числе их переселился и блаженный Кирилл со всем своим семейством и водворился в Радонеже близ церкви Рождества Христова.

Святые Кирилл и Мария приняли пострижение

По обычаю того времени, Кирилл должен был получить поместье, но сам он, по старости, уже не мог нести службы, и потому обязанность эту принял на себя старший сын его Стефан, который, вероятно, еще в Ростове, женился. Младший из сыновей Кирилла и Марии Петр также избрал супружескую жизнь. Варфоломей же и в Радонеже продолжал свои подвиги. Не раз он говорил отцу: «Отпусти меня, батюшка, с благословением, и я пойду в монастырь». «Помедли, чадо, – отвечал ему на это отец, – сам видишь: мы стали стары и немощны, послужить нам некому – у братьев твоих немало заботы о своих семьях. Мы радуемся, что ты печешься, како угодити Господу Богу, это – дело хорошее. Но верь, сын мой: твоя благая часть не отнимется у тебя, только послужи нам немного, пока Бог явит милость Свою над нами и возьмет нас отсюда. Вот, проводи нас в могилу, тогда уже никто не возбранит тебе исполнить свое заветное желание». Варфоломей не выходил из воли отеческой.
Но дух иночества нечувствительно сообщился от сына родителям: при конце своей многоскорбной жизни Кирилл и Мария пожелали и сами, по благочестивому обычаю древности, воспринять на себя ангельский образ. Верстах в трех от Радонежа был Покровский Хотьков монастырь, который состоял из двух отделений: одного – для старцев, другого – для стариц. В этот монастырь и направили свои стопы праведные родители Варфоломеевы, чтобы здесь провести остаток дней своих в подвиге покаяния и приготовления к другой жизни. Почти в тоже время умерла супруга и старшего сына Стефана. Похоронив ее в Хотьковском монастыре, Стефан не пожелал уже возвращаться в мир. Поручив детей своих, вероятно, Петру, он остался в Хотькове, принял монашеский постриг и стал ухаживать за своими немощными родителями. Впрочем, претружденные старостью и скорбями схимники-бояре недолго потрудились в своем новом звании: не позже 1339 года они с миром уже отошли ко Господу на вечный покой. Дети почтили их слезами сыновней любви и похоронили под сенью той же Покровской обители, которая с сего времени сделалась последним приютом и усыпальницею рода Сергиева.

Хотьков монастырь
    
Из поколения в поколение передавался завет преподобного Сергия о том, чтобы всякий, желающий посетить его обитель, сначала помолился у святых останков его родителей – праведных Кирилла и Марии – в Хотьковском монастыре.

В год 600-летия со времени преставления Преподобного Сергия (1992 г.) Архиерейский собор Русской Православной Церкви причислил преподобных местночтимых Радонежских святых – схимонаха Кирилла и схимонахиню Марию – к лику святых угодников Божиих для общецерковного почитания. Память преподобных Кирилла и Марии празднуется 28 сентября (11 октября н. ст.), 18 / 31 января, 6 / 19 июля (Собор Радонежских святых), а также в четверток Седмицы мытаря и фарисея.


Повесть о Петре и Февронии Муромских


С историей жизни и любви святых Петра и Февронии можно познакомиться, прочитав «Повесть о Петре и Февронии Муромских». Это литературная обработка любимой русским народом легенды, выполненная по распоряжению митрополита Макария писателем и публицистом Ермолаем-Еразмом к московскому церковному собору 1547-го года. На этом соборе и были канонизированы святые муромские супруги.

«Повесть о Петре и Февронии Муромских», рассказывающая о жизни князя Петра и его жены княгини Февронии, стала гимном супружеской любви и верности. Повесть о муромских святых чудотворцах очень любил читать русский народ – о популярности сочинения Ермолая-Еразма говорят сотни списков этого произведения в XVI-XVII вв. Но эта история любви интересна и нашим современникам, особенно сейчас, когда в России День Петра и Февронии Муромских (8 июля) стал отмечаться с 2008 года как День семьи, любви и верности.

Ниже представлена современная русскоязычная версия «Повести о Петре и Февронии Муромских» (в оригинале повесть написана на древнерусском языке).

 

ЕРМОЛАЙ-ЕРАЗМ

ПОВЕСТЬ О ПЕТРЕ И ФЕВРОНИИ МУРОМСКИХ

ПОВЕСТЬ О ЖИТИЕ НОВЫХ МУРОMCKИX СВЯТЫХ ЧУДОТВОРЦЕВ, БЛАГОВЕРНОГО, И ПРЕПОДОБНОГО, И ДОСТОЙНОГО ПОХВАЛЫ КНЯЗЯ ПЕТРА, НАРЕЧЕННОГО ВО ИНОЧЕСТВЕ ДАВИДОМ, И СУПРУГИ ЕГО, БЛАГОВЕРНОЙ, И ПРЕПОДОБНОЙ, И ДОСТОЙНОЙ ПОХВАЛЫ КНЯГИНИ ФЕВРОНИИ, НАРЕЧЕННОЙ ВО ИНОЧЕСТВЕ ЕФРОСИНИЕЙ, БЛАГОСЛОВИ, ОТЧЕ

I

Есть в русской земле город, называемый Муромом. Правил в нем когда-то благоверный князь по имени Павел. Дьявол же, искони ненавидящий род человеческий, сделал так, что крылатый змей стал летать к жене того князя на блуд. И волшебством своим перед ней он являлся в образе самого князя. Долго продолжалось такое наваждение. Жена же этого не скрывала и рассказала обо всем, что с ней произошло, князю, мужу своему. Злой змей же силой овладел ею.

Князь стал думать, как поступить со змеем, но был в недоумении. И вот говорит жене: «Раздумываю, жена, но не могу придумать, чем одолеть этого злодея? Не знаю, как убить его? Когда станет он говорить с тобой, спроси, обольщая его, вот о чем: ведает ли этот злодей сам, от чего ему смерть должна приключиться? Если узнаешь об этом и нам поведаешь, то освободишься не только в этой жизни от смрадного дыхания и шипения его и всего этого бесстыдства, о чем даже говорить срамно, но и в будущей жизни нелицемерного судью, Христа, тем умилостивишь». Слова мужа своего жена накрепко запечатлела в сердце своем и решила она: «Обязательно сделаю так».

И вот однажды, когда пришел к ней этот злой змей, она, крепко храня в сердце слова мужа, обращается к этому злодею с льстивыми речами, говоря о том и о другом, а под конец с почтением, восхваляя его, спрашивает: «Много всего ты знаешь, а знаешь ли про смерть свою - какой она будет и от чего?» Он же, злой обманщик, обманут был простительным обманом верной жены, ибо, пренебрегши тем, что тайну ей открывает, сказал: «Смерть мне суждена от Петрова плеча и от Агрикова меча». Жена же, услыхав эти слова, накрепко запомнила их в сердце своем и, когда этот злодей ушел, поведала князю, мужу своему, о том, что сказал ей змей. Князь же, услыхав это, недоумевал - что значит: смерть от Петрова плеча и от Агрикова меча?

А у князя был родной брат по имени Петр. Как-то Павел позвал его к себе и стал говорить ему о словах змея, которые тот сказал жене его. Князь же Петр, услыхав от брата своего, что змей назвал того, от чьей руки ему надлежит умереть, его именем, стал думать без колебаний и сомнений, как убить змея. Только одно смущало его - не ведал он ничего об Агриковом мече.

Было у Петра в обычае ходить в одиночестве по церквам. А за городом стояла в женском монастыре церковь Воздвижения честного и животворящего креста. Пришел он в нее один помолиться. И вот явился ему отрок, говоря: «Княже! Хочешь, я покажу тебе Агриков меч?» Он же, стремясь исполнить задуманное, ответил: «Да увижу, где он!» Отрок же сказал: «Иди вслед за мной». И показал князю в алтарной стене меж плитами щель, а в ней лежит меч. Тогда благоверный князь Петр взял тот меч, пошел к брату и поведал ему обо всем. И с того дня стал искать подходящего случая, чтобы убить змея.

Каждый день Петр ходил к брату своему и к снохе своей, чтобы отдать поклон им. Раз случилось ему прийти в покои к брату своему, и сразу же от него пошел он к снохе своей в другие покои и увидел, что брат его у нее сидит. И, пойдя от нее назад, встретил он одного из слуг брата своего и сказал ему: «Вышел я от брата моего к снохе моей, а брат мой остался в своих покоях, и я, нигде не задерживаясь, быстро пришел в покои к снохе моей и не понимаю, каким образом брат мой очутился раньше меня в покоях снохи моей?» Тот же человек сказал ему: «Господин, никуда после твоего ухода не выходил твой брат из покоев своих!» Тогда Петр уразумел, что это козни лукавого змея. И пришел он к брату и сказал ему: «Когда это ты сюда пришел? Ведь я, когда от тебя из этих покоев ушел и, нигде не задерживаясь, пришел в покои к жене твоей, то увидел тебя сидящим с нею и сильно удивился, как ты пришел раньше меня. И вот снова сюда пришел, нигде не задерживаясь, ты же, не понимаю как, меня опередил и раньше меня здесь оказался?» Павел же ответил: «Никуда я, брат, из покоев этих, после того как ты ушел, не выходил и у жены своей не был». Тогда князь Петр сказал: «Это, брат, козни лукавого змея - тобою мне является, чтобы я не решился убить его, думая, что это ты - мой брат. Сейчас, брат, отсюда никуда не выходи, я же пойду туда биться со змеем, надеюсь, что с божьей помощью будет убит лукавый этот змей».

И, взяв меч, называемый Агриковым, пришел он в покои к снохе своей и увидел змея в образе брата своего, но, твердо уверившись в том, что не брат это его, а коварный змей, ударил его мечом. Змей же, обратившись в свое естественное обличье, затрепетал и умер, обрызгав блаженного князя Петра своей кровью. Петр же от зловредной той крови покрылся струпьями, и появились на теле его язвы, и охватила его тяжкая болезнь. И пытался он у многих врачей во владениях своих найти исцеление, но ни один не вылечил его.

II

Прослышал Петр, что в Рязанской земле много врачей, и велел везти себя туда – из-за тяжкой болезни сам он сидеть на коне не мог. И когда привезли его в Рязанскую землю, то послал он всех приближенных своих искать врачей.

Один из княжеских отроков забрел в село, называемое Ласково. Пришел он к воротам одного дома и никого не увидел. И зашел в дом, но никто не вышел ему навстречу. Тогда вошел он в горницу и увидел удивительное зрелище: за ткацким станком сидела в одиночестве девушка и ткала холст, а перед нею скакал заяц.

И сказала девушка: «Плохо, когда дом без ушей, а горница без очей!» Юноша же, не поняв этих слов, спросил девушку: «Где хозяин этого дома?» На это она ответила: «Отец и мать мои пошли взаймы плакать, брат же мой пошел сквозь ноги смерти в глаза глядеть».

Юноша же не понимал слов девушки, дивился, видя и слыша подобные чудеса, и спросил у девушки: «Вошел я к тебе и увидел, что ты ткешь, а перед тобой заяц скачет, и услыхал я из уст твоих какие-то странные речи и не могу уразуметь, что ты говоришь. Сперва ты сказала: плохо, когда дом без ушей, а горница без очей. Про отца же и мать сказала, что они пошли взаймы плакать, про брата же сказала – «сквозь ноги смерти в глаза смотрит». И ни единого слова твоего я не понял!»

Она же сказала ему: «И этого-то понять не можешь! Пришел ты в дом этот, и в горницу мою вошел, и застал меня в неприбранном виде. Если бы был в нашем доме пес, то учуял бы, что ты к дому подходишь, и стал бы лаять на тебя: это - уши дома. А если бы был в горнице моей ребенок, то, увидя, что идешь в горницу, сказал бы мне об этом: это - очи дома. А то, что я сказала тебе про отца и мать и про брата, что отец мой и мать пошли взаймы плакать – это пошли они на похороны и там оплакивают покойника. А когда за ними смерть придет, то другие их будут оплакивать: это – плач взаймы. Про брата же тебе так сказала потому, что отец мой и брат – древолазы, в лесу по деревьям мед собирают. И сегодня брат мой пошел бортничать, и когда он полезет вверх на дерево, то будет смотреть сквозь ноги на землю, чтобы не сорваться с высоты. Если кто сорвется, тот ведь с жизнью расстанется. Поэтому я и сказала, что он пошел сквозь ноги смерти в глаза глядеть».

Говорит ей юноша: «Вижу, девушка, что ты мудра. Назови мне имя свое». Она ответила: «Зовут меня Феврония». И тот юноша сказал ей: «Я слуга муромского князя Петра. Князь же мой тяжело болен, в язвах. Покрылся он струпьями от крови злого летучего змея, которого он убил своею рукою. В своем княжестве искал он исцеления у многих врачей, но никто не смог вылечить его. Поэтому повелел он сюда себя привезти, так как слыхал, что здесь много врачей. Но мы не знаем ни имен их, ни где они живут, поэтому и расспрашиваем о них». На это она ответила: «Если бы кто-нибудь потребовал твоего князя себе, тот мог бы вылечить его». Юноша же сказал: «Что это ты говоришь – кто может требовать моего князя себе! Если кто вылечит его, того князь богато наградит. Но назови мне имя врача того, кто он и где дом его». Она же ответила: «Приведи князя твоего сюда. Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров!»

Юноша быстро возвратился к князю своему и подробно рассказал ему обо всем, что видел и слышал. Благоверный же князь Петр повелел: «Везите меня туда, где эта девица». И привезли его в тот дом, где жила девушка. И послал он одного из слуг своих, чтобы тот спросил: «Скажи мне, девица, кто хочет меня вылечить? Пусть вылечит и получит богатую награду». Она же без обиняков ответила: «Я хочу его вылечить, но награды никакой от него не требую. Вот к нему слово мое: если я не стану супругой ему, то не подобает мне и лечить его». И вернулся человек тот и передал князю своему, что сказала ему девушка.

Князь же Петр с пренебрежением отнесся к словам ее и подумал: «Ну как это можно – князю дочь древолаза взять себе в жены!» И послал к ней, молвив: «Скажите ей – пусть лечит как умеет. Если вылечит, возьму ее себе в жены». Пришли к ней и передали эти слова. Она же, взяв небольшую плошку, зачерпнула ею хлебной закваски, дунула на нее и сказала: «Пусть истопят князю вашему баню, и пусть он помажет этим все тело свое, где есть струпья и язвы. А один струп пусть оставит непомазанным. И будет здоров!»

И принесли князю эту мазь, и велел он истопить баню. Девушку же он захотел испытать в ответах – так ли она мудра, как он слыхал о речах ее от отрока своего. Послал он к ней с одним из своих слуг небольшой пучок льна, говоря так: «Эта девица хочет стать моей супругой ради мудрости своей. Если она так мудра, пусть из этого льна сделает мне сорочку, и одежду, и платок за то время, пока я в бане буду». Слуга принес Февронии пучок льна и, вручив его ей, передал княжеский наказ. Она же сказала слуге: «Влезь на нашу печь и, сняв поленце, принеси сюда». Он, послушав ее, принес поленце. Тогда она, отмерив пядью, сказала: «Отруби вот это от поленца». Он отрубил. Она говорит ему: «Возьми этот обрубок поленца, пойди и дай своему князю от меня и скажи ему: за то время, пока я очешу этот пучок льна, пусть князь твой смастерит из этого обрубка ткацкий стан и всю остальную снасть, на чем будет ткаться полотно для него». Слуга принес к своему князю обрубок поленца и передал слова девушки. Князь же говорит: «Пойди скажи девушке, что невозможно из такой маленькой чурочки за такое малое время смастерить то, чего она просит!» Слуга пришел и передал ей слова князя. Девушка же на это ответила: «А это разве возможно – взрослому мужчине из одного пучка льна за то малое время, пока он будет в бане мыться, сделать сорочку, и платье, и платок?» Слуга ушел и передал эти слова князю. Князь же подивился ответу ее.

Потом князь Петр пошел в баню мыться и, как наказывала девушка, мазью помазал язвы и струпы свои. А один струп оставил непомазанным, как девушка велела. И когда вышел из бани, то уже не чувствовал никакой болезни. Наутро же глядит – все тело его здорово и чисто, только один струп остался, который он не помазал, как наказывала девушка. И дивился он столь быстрому исцелению. Но не захотел он взять ее в жены из-за происхождения ее, а послал ей дары. Она же не приняла.

Князь Петр поехал в вотчину свою, город Муром, выздоровевшим. Лишь оставался на нем один струп, который был не помазан по повелению девушки. И от того струпа пошли новые струпья по всему телу с того дня, как поехал он в вотчину свою. И снова покрылся он весь струпьями и язвами, как и в первый раз.

И опять возвратился князь на испытанное лечение к девушке. И когда пришел к дому ее, то со стыдом послал к ней, прося исцеления. Она же, нимало не гневаясь, сказала: «Если станет мне супругом, то исцелится». Он же твердое слово дал ей, что возьмет ее в жены. И она снова, как и прежде, то же самое лечение определила ему, о каком я уже писал раньше. Он же, быстро исцелившись, взял ее себе в жены. Таким-то вот образом стала Феврония княгиней.

И прибыли они в вотчину свою, город Муром, и начали жить благочестиво, ни в чем не преступая божии заповеди.

III

По прошествии недолгого времени князь Павел скончался. Благоверный же князь Петр после брата своего стал самодержцем в городе своем.

Бояре, по наущению жен своих, не любили княгиню Февронию, потому что стала она княгиней не по происхождению своему, Бог же прославил ее ради доброго ее жития.

Однажды кто-то из прислуживающих ей пришел к благоверному князю Петру и наговорил на нее: «Каждый раз, - говорил он, - окончив трапезу, не по чину из-за стола выходит: перед тем как встать, собирает в руку крошки, будто голодная!» И вот благоверный князь Петр, желая ее испытать, повелел, чтобы она пообедала с ним за одним столом. И когда кончился обед, она, по обычаю своему, собрала крошки в руку свою. Тогда князь Петр взял Февронию за руку и, разжав ее, увидел ладан благоухающий и фимиам. И с того дня он ее больше никогда не испытывал.

Минуло немалое время, и вот однажды пришли к князю бояре его во гневе и говорят: «Княже, готовы мы все верно служить тебе и тебя самодержцем иметь, но не хотим, чтобы княгиня Феврония повелевала женами нашими. Если хочешь оставаться самодержцем, пусть будет у тебя другая княгиня. Феврония же, взяв богатства, сколько пожелает, пусть уходит куда захочет!» Блаженный же Петр, в обычае которого было ни на что не гневаться, с кротостью ответил: «Скажите об этом Февронии, послушаем, что она скажет».

Неистовые же бояре, потеряв стыд, задумали устроить пир. Стали пировать и вот, когда опьянели, начали вести свои бесстыдные речи, словно псы лающие, отрицая божий дар святой Февронии исцелять, которым бог наградил ее и по смерти. И говорят они: «Госпожа княгиня Феврония! Весь город и бояре просят у тебя: дай нам, кого мы у тебя попросим!» Она же в ответ: «Возьмите, кого просите!» Они же, как едиными устами, промолвили: «Мы, госпожа, все хотим, чтобы князь Петр властвовал над нами, а жены наши не хотят, чтобы ты господствовала над ними. Взяв сколько тебе нужно богатств, уходи куда пожелаешь!» Тогда она сказала: «Обещала я вам, что, чего ни попросите – получите. Теперь я вам говорю: обещайте мне дать, кого я попрошу у вас». Они же, злодеи, обрадовались, не зная, что их ждет, и поклялись: «Что ни назовешь, то сразу беспрекословно получишь». Тогда она говорит: «Ничего иного не прошу, только супруга моего, князя Петра!» Они же ответили: «Если сам захочет, ни слова тебе не скажем». Враг помутил их разум – каждый подумал, что, если не будет князя Петра, придется ставить другого самодержца: а ведь в душе каждый из бояр надеялся самодержцем стать.

Блаженный же князь Петр не захотел нарушить божиих заповедей ради царствования в жизни этой, он по божьим заповедям жил, соблюдая их, как богогласный Матфей в своем Благовествовании вещает. Ведь сказано, что если кто прогонит жену свою, не обвиненную в прелюбодеянии, и женится на другой, тот сам прелюбодействует. Сей же блаженный князь по Евангелию поступил: пренебрег княжением своим, чтобы заповеди божьей не нарушить.

Злочестивые же бояре эти приготовили для них суда на реке – под этим городом протекает река, называемая Окой. И вот поплыли они по реке в судах. В одном судне с Февронией плыл некий человек, жена которого была на этом же судне. И человек этот, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с помыслом. Она же, сразу угадав его дурные мысли, обличила его, сказав ему: «Зачерпни воды из реки сей с этой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему испить. Он выпил. Тогда сказала она снова: «Теперь зачерпни воды с другой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему снова испить. Он выпил. Тогда она спросила: «Одинакова вода или одна слаще другой?» Он же ответил: «Одинаковая, госпожа, вода». После этого она промолвила: «Так и естество женское одинаково. Почему же ты, позабыв про свою жену, о чужой помышляешь?» И человек этот, поняв, что она обладает даром прозорливости, не посмел больше предаваться таким мыслям.

Когда приспел вечер, пристали они к берегу и начали устраиваться на ночлег. Блаженный же князь Петр задумался: «Что теперь будет, коль скоро я по своей воле от княженья отказался?» Предивная же Феврония говорит ему: «Не скорби, княже, милостивый Бог, творец и заступник всех не оставит нас в беде!»

На берегу тем временем на ужин князю Петру готовили еду. И повар его обрубил маленькие деревца, чтобы повесить на них котлы. А когда закончился ужин, святая княгиня Феврония, ходившая по берегу и увидевшая обрубки эти, благословила их, сказав: «Да будут они утром большими деревьями с ветвями и листвой». Так и было: встали утром и нашли вместо обрубков большие деревья с ветвями и листвой.

И вот когда люди собрались грузить с берега на суда пожитки, то пришли вельможи из города Мурома, говоря: «Господин наш князь! От всех вельмож и от жителей всего города пришли мы к тебе, не оставь нас, сирот твоих, вернись на свое княжение. Ведь много вельмож погибло в городе от меча. Каждый из них хотел властвовать, и в распре друг друга перебили. И все уцелевшие вместе со всем народом молят тебя: господин наш князь, хотя и прогневали и обидели мы тебя тем, что не захотели, чтобы княгиня Феврония повелевала женами нашими, но теперь со всеми домочадцами своими мы рабы ваши и хотим, чтобы были вы, и любим вас, и молим, чтобы не оставили вы нас, рабов своих!»

Блаженный князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. И правили они в городе том, соблюдая все заповеди и наставления господние безупречно, молясь беспрестанно и милостыню творя всем людям, находившимся под их властью, как чадолюбивые отец и мать. Ко всем питали они равную любовь, не любили жестокости и стяжательства, не жалели тленного богатства, но богатели божьим богатством. И были они для своего города истинными пастырями, а не как наемниками. А городом своим управляли со справедливостью и кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли.

IV

Когда приспело время благочестивого преставления их, умолили они бога, чтобы в одно время умереть им. И завещали, чтобы их обоих положили в одну гробницу, и велели сделать из одного камня два гроба, имеющих меж собою тонкую перегородку. В одно время приняли они монашество и облачились в иноческие одежды. И назван был в иноческом чину блаженный князь Петр Давидом, а преподобная Феврония в иноческом чину была названа Ефросинией.

В то время, когда преподобная и блаженная Феврония, нареченная Ефросинией, вышивала лики святых на воздухе для соборного храма пречистой Богородицы, преподобный и блаженный князь Петр, нареченный Давидом, послал к ней сказать: «О сестра Ефросиния! Пришло время кончины, но жду тебя, чтобы вместе отойти к Богу». Она же ответила: «Подожди, господин, пока дошью воздух во святую церковь». Он во второй раз послал сказать: «Недолго могу ждать тебя». И в третий раз прислал сказать: «Уже умираю и не могу больше ждать!» Она же в это время заканчивала вышивание того святого воздуха: только у одного святого мантию еще не докончила, а лицо уже вышила; и остановилась, и воткнула иглу свою в воздух, и замотала вокруг нее нитку, которой вышивала. И послала сказать блаженному Петру, нареченному Давидом, что умирает вместе с ним. И, помолившись, отдали они оба святые свои души в руки божий в двадцать пятый день месяца июня.

После преставления их решили люди тело блаженного князя Петра похоронить в городе, у соборной церкви пречистой Богородицы, Февронию же похоронить в загородном женском монастыре, у церкви Воздвижения честного и животворящего креста, говоря, что так как они стали иноками, нельзя положить их в один гроб. И сделали им отдельные гробы, в которые положили тела их: тело святого Петра, нареченного Давидом, положили в его гроб и поставили до утра в городской церкви святой Богородицы, а тело святой Февронии, нареченной Ефросинией, положили в ее гроб и поставили в загородной церкви Воздвижения честного и животворящего креста. Общий же их гроб, который они сами повелели высечь себе из одного камня, остался пустым в том же городском соборном храме пречистой Богородицы. Но на другой день утром люди увидели, что отдельные гробы, в которые они их положили, пусты, а святые тела их нашли в городской соборной церкви пречистой Богородицы в общем их гробе, который они велели сделать для себя еще при жизни. Неразумные же люди как при жизни, так и после честного преставления Петра и Февронии пытались разлучить их: опять переложили их в отдельные гробы и снова разъединили. И снова утром оказались святые в едином гробе. И после этого уже не смели трогать их святые тела и погребли их возле городской соборной церкви Рождества святой Богородицы, как повелели они сами – в едином гробе, который бог даровал на просвещение и на спасение города того: припадающие с верой к раке с мощами их щедро обретают исцеление.

Мы же по силе нашей да воздадим похвалу им.

Радуйся, Петр, ибо дана тебе была от бога сила убить летающего свирепого змея! Радуйся, Феврония, ибо в женской голове твоей мудрость святых мужей заключалась! Радуйся, Петр, ибо, струпья и язвы нося на теле своем, мужественно все мучения претерпел! Радуйся, Феврония, ибо уже в девичестве владела данным тебе от Бога даром исцелять недуги! Радуйся, прославленный Петр, ибо, ради заповеди божьей не оставлять супруги своей, добровольно отрекся от власти! Радуйся, дивная Феврония, ибо по твоему благословению за одну ночь маленькие деревца выросли большими, покрытыми ветвями и листьями! Радуйтесь, честные предводители, ибо в княжении своем со смирением, в молитвах, творя милостыню, не возносясь, прожили; за это и Христос осенил вас своей благодатью, так что и после смерти тела ваши неразлучно в одной гробнице лежат, а духом предстоите вы перед владыкой Христом! Радуйтесь, преподобные и преблаженные, ибо и после смерти незримо исцеляете тех, кто с верой к вам приходит!

Мы же молим вас, о преблаженные супруги, да помолитесь и о нас, с верою чтущих вашу память!

Помяните же и меня, прегрешного, написавшего все то, что я слышал о вас, не ведая – писали о вас другие, сведущие более меня, или нет. Хотя и грешен я, и невежда, но на божию благодать и на щедроты его уповая и на ваши молитвы к Христу надеясь, работал я над трудом своим. Желая вам на земле хвалу воздать, настоящей хвалы еще и не коснулся. Хотел вам ради вашего кроткого правления и праведной жизни сплести венки похвальные после преставления вашего, но по-настоящему еще и не коснулся этого. Ибо прославлены и увенчаны вы на небесах истинными нетленными венками общим владыкой всех Христом. Ему же подобает вместе с безначальным его Отцом и с пресвятым, благим и животворящим Духом всякая слава, честь и поклонение ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.


Чудеса нашего времени

Один из спонсоров, помогающих восстанавливать монастырь, долго сокрушался о бесплодии своей супруги. Когда женщине исполнилось 43 года, по молитвам сестер обители и своего мужа, она родила прекрасную дочку.

В семье прихожан случился скандал и супруги подали заявление на расторжение брака. В тайне от мужа жена приходила к мощам и умоляла Петра и Февронию не допустить развода. По предстательству святых князей Господь даровал паре семейное счастье, семья восстановилась.


Девушка, воспитанница духовной семинарии, умоляла даровать ей благочестивого супруга. Вскоре она вышла замуж за семинариста и стала матушкой.
Долгое время посещала православный клуб странная дама. На вид ей было около 40 лет. Она была неуверенной в себе, забитой и очень стеснительной. После молитв преподобным князьям она, на удивление членов клуба, помолодела, лицо ее сияло счастьем. Благодаря крепкой вере и молитвам она повстречала любящего мужчину и «расцвела» сердцем и душой, приобрела вторую молодость.

Две незамужние девушки, которым не везло в любовных делах, приехали в Муром поклониться святым мощам. Они безропотно отстояли огромную очередь, каждая попросила о долгожданном женском счастье. Прошло совсем немного времени, подруги нашли достойных спутников жизни, зарегистрировали брак и обвенчались.

Одна 39-летняя дама крайне неудачно пыталась создать семью. Однажды она завела знакомство с мужчиной и решила, что он — ее «последний шанс». Чувств она к нему не испытывала, поэтому переживала, что семейная жизнь может не сложиться.
Решив испросить помощи у Петра и Февронии, она отправилась к мощам, помолилась и по возвращении домой между будущими супругами произошла сильная ссора. Свадьба не состоялась. Разочарованная дама решила посвятить себя монашеству и поехала в обитель, узнать, что потребуется для пострига в иночество. По дороге она попала в серьезное ДТП. Оказалось, что водитель второй машины был глубоко верующим воцерковленным человеком. Между мужчиной и женщиной завязались отношения, они общались и дружили, а через 7 месяцев поженились. Спустя некоторое время женщина узнала, что ее бывший жених на самом деле — азартный игрок и запойный алкоголик.

Получается, Петр и Феврония уберегли молитвеницу от ошибочного шага и даровали возможность встретить достойного мужчину.

 

Святой князь Михаил Тверской и святая княгиня Анна К;шинская  


Святого благоверного великого князя Михаила особо почитают в Твери, святую благоверную княгиню-инокиню Анну – в Кашине, но мало кто знает, что они являются такими же покровителями семьи, любви и супружеской верности, как, например, родители Пресвятой Богородицы Иоаким и Анна, Петр и Феврония Муромские, родители Сергия Радонежского Кирилл и Мария, мученики первых веков христианства Адриан и Наталия.

А еще Михаила Тверского и Анну Кашинскую можно считать покровителями всей православной Руси, так как Михаил Ярославич, будучи великим князем Владимирским, впервые называется в летописях «великий князь всея Руси».

Конечно, говоря о святом семействе Михаила и Анны, нельзя не обратить внимание на то, от кого они унаследовали присущие святым благоверным князьям качества: любовь к Богу и к людям, твердость в вере, милосердие, готовность положить душу свою за други своя… Кстати, Михаил и Анна – родственники. Их общий предок – князь Всеволод Большое Гнездо, а если брать выше, то Юрий Долгорукий – сын Владимира Мономаха, правнук Ярослава Мудрого, праправнук Владимира Красное Солнышко.

Если говорить о самых известных святых, то Михаил Тверской – родной племянник Александра Невского. Анна Кашинская – праправнучка ростовского князя святого Василька Константиновича, который в 1238 году был взят в плен после битвы с монголо-татарами на реке Сить и зверски замучен в Шеренском лесу (многие считают, что это был Кашинский край). В этой же битве погиб дядя Василька, тоже причисленный к лику святых, великий князь владимирский Георгий (или Юрий) Всеволодович.

Еще один святой предок Анны Кашинской — князь Михаил Черниговский, вместе с боярином Феодором первые, кто погиб в Золотой Орде за христианскую веру в 1246 году. Можно еще назвать дочь Михаила Черниговского Евфросинию Суздальскую, внука Олега Брянского и многих других благоверных князей. Хотим назвать еще святого Петра, царевича Ордынского, Ростовского чудотворца, который стал побратимом дедушки Анны Кашинской князя Бориса, в годы юности Анны он был уже старцем, с которым она, безусловно, общалась. Вот на таких примерах и в такой атмосфере воспитывались Михаил Ярославич Тверской и Анна Кашинская.

Михаил Ярославич родился в 1271 году на сороковой день после смерти отца – тверского князя Ярослава Ярославича – и был воспитан в христианском благочестии своей матерью великой княгиней Ксенией, которая была очень мудрой женщиной и фактически правила княжеством до совершеннолетия сына.

Важный момент в его жизни – закладка Спасо-Преображенского собора в Твери в 1285 году – первого каменного храма после монголо-татарского нашествия, на 50 лет раньше Москвы. До 1935 года это был главный храм Твери. Он был взорван, и только сейчас началось его восстановление. Освящение собора произошло 8/21 ноября – в день Архистратига Михаила – святого покровителя Михаила Тверского.

В этот же значимый для Михаила день, но в 1294 году, произошло еще одно важное событие – он женился на дочери ростовского князя Дмитрия Борисовича Анне. Когда настало время выбирать Михаилу невесту, княгиня Ксения узнала, что у ростовского князя подрастает дочь – девушка красивая, умная, благочестивая, добродетельная, благородного происхождения. Князь Дмитрий умер незадолго до этого, и его брат решил пристроить племянниц – Анну и ее сестру Василису, об их матери ничего не известно. Для Ксении и Михаила это был и политический союз, направленный на укрепление мирных отношений с Ростовским княжеством. Так, в 1288 году сыновья Александра Невского предприняли поход на Тверь, Дмитрий Ростовский к ним присоединился, желая извлечь для себя выгоды, они подошли к Кашину, стояли под Кашином 9 дней и всё опустошили, а Коснятин (Скнятино) сожгли. Михаил Тверской выступил против них, провел переговоры, которые закончились миром. Кстати, именно это упоминание Кашина в летописях под 1287-88 годами «подарило» городу день рождения в 1287 году. И именно это событие опровергает то, что Кашин тогда принадлежал Ростовскому княжеству и был дан Анне в приданное (и фантазии, что она могла там родиться), потому что не мог ростовский князь опустошать свои земли. Наоборот, Кашин принадлежал Тверскому княжеству и был вторым по значимости его городом, он был, как считают тверские историки, выделен Михаилом на содержание Анны (традиция княжеских сел, идущая еще от княгини Ольги).

Итак, Михаил и Анна увидели друг друга впервые только на свадьбе. Но рискнем предположить, что молодой девушке (дата ее рождения не известна, но ей было тогда не более 17 лет) невозможно было не влюбиться с первого взгляда в такого жениха, который был высок ростом, силен и отважен.

Тяжелые испытания, которые выпали на долю Михаила и Анны в начале совместной жизни (пожары в Твери, когда город дважды выгорал дотла, болезнь Михаила, неурожаи и засухи, смерть первенца – дочери Феодоры), только укрепили их брак. Так Господь готовил их к более сложным испытаниям.

Затем у Михаила и Анны родилось четверо сыновей: Дмитрий, которого впоследствии прозвали Грозные Очи, Александр, Константин и Василий.

После смерти великого князя Андрея Александровича, Владимирский великокняжеский стол должен был унаследовать московский князь Даниил Александрович, но он умер раньше, и его сыновья, согласно лествичному праву, лишились права на великий стол. Ярлык на великое княжение получил двоюродный брат Андрея – Михаил Тверской – в 1305 году. Но с этим не смог смириться московский князь Юрий Данилович, и с тех пор начал строить козни против Михаила. В 1317 году он лестью, подкупом и интригами все-таки получил ярлык, женился на сестре хана Узбека Кончаке, пошел на Михаила войной, разоряя тверские земли, но был разбит в Бортневской битве 22 декабря 1317 года. Юрий бежал, а тем временем умерла Кончака, взятая в плен Михаилом Тверским. Ее и татарского князя Кавгадыя содержали как царственных пленников, не причиняя вреда. Кончака умерла сразу после того, как был отпущен Кавгадый. Юрий объявился в Золотой Орде, и Михаила вызвали туда на суд. Он знал, что идет на верную смерть, но был готов положить душу свою за други своя, и Анна его в этом поддерживала. В житиях Михаила Тверского и Анны Кашинской описана эта трогательная сцена их прощания в Корчеве.

В Золотой Орде состоялся неправедный суд, Михаил был осужден на смерть (с ним был сын Константин – как заложник), в ожидании казни читал духовные книги, исповедовался и причащался. В то время Орда кочевала в предгорьях Кавказа, и закованного в колоду Михаила водили за ней пешком. Как сказано в летописях: «И пребывал в этом мучении 26 дней, за рекой Тереком, под великими горами Ясскими и Черкасскими, у города Тютякова, на реке Севенци, близ врат железных, у болвана медного – золотой головы, у могилы Тимурова богатыря».

Зверское убийство князя произошло 22 ноября / 5 декабря 1318 года. До недавнего времени ученые склонялись к тому, что эти события происходили на территории Северной Осетии. Но председатель Общества князя Тверского и великого князя всея Руси Михаила Ярославича, актер и режиссер Тверского драматического театра Георгий Николаевич Пономарев, еще раз сопоставив все источники, определил, что Михаила Тверского убили на территории Ингушетии, сегодня это село Средние Ачалуки.

Когда тело убиенного князя повезли на Русь, начались чудеса: оно оставалось нетленным более года, ночью оказалось отвязанным от повозки и лежало лицом вниз на земле.

А во время стоянки в городе Маджары произошло чудо светостояния: над хлевом, где положили тело Михаила, видели ночью «столп огнем от небеси и до земли, иные же – будто дугу небесную, склонившуюся к хлеву» (то есть радугу). В память об этом событии с 1721 по 1918 год данный город назывался Святой Крест. Сегодня Маджары – это археологический памятник федерального значения на территории Буденовского района Ставропольского края. Именно поэтому Буденновск с 2002 года является побратимом Твери. Тверь подарила Буденновску часовню, которая сегодня стоит на территории Буденовского кадетского корпуса. Кстати, больница, в которой боевики держали заложников в 1995 году, была построена на месте того самого хлева, где положили тело Михаила. Тогда тоже было чудо – видение Богородицы, и в память об этом событии была написана Святокрестовская икона Божией Матери. А группа «Альфа», которая освобождала заложников, с тех пор носит имя Михаила Тверского.

Семья же князя в Твери долгое время оставалась в неведении, можно только представить, что пришлось пережить Анне. Тело привезли сначала в Москву, и Юрий долго не хотел его отдавать, и только в 1320 году удалось этого добиться. Его встречал с плачем весь город, князя похоронили в Спасо-Преображенском соборе. Почитание Михаила началось сразу после его смерти, к лику святых он был причислен в 1549 году. Мощи были обретены в 1632 году, от них совершались чудеса исцелений, но на сегодняшний день они утрачены.

После смерти отца тверским князем стал старший сын Михаила и Анны Дмитрий, но он убил князя Юрия Даниловича, случайно встретив в Золотой Орде, за что был посажен в тюрьму и казнен.

В 1327 году произошло восстание тверичей против татарского сборщика дани «Щелкана Дудентьевича», в котором участвовал ставший тверским князем второй сын Михаила и Анны Александр – и княжеская семья была вынуждена бежать в Ладогу, затем в Псков, а затем Александр – «в Литву и немцы». Вернувшись, был вызван в Орду и казнен вместе с сыном Феодором в 1339 году.

Третьего сына Константина Анна женила на дочери Юрия Даниловича (видимо, тоже с целью укрепления мирных отношений), но после брата он княжил недолго, умер от болезни. Начались междоусобицы между родственниками, борьба за тверское княжение, и младший сын Василий ушел княжить в удельный Кашин. А Анна ушла в Софийский монастырь в Твери. Таков был удел всех вдов, вторые браки были не приняты. Как видим, на ее долю выпали тяжелейшие скорби, но, как сказано в акафисте, она «в женском теле мужскую крепость возымела еси», не сломалась, а посвятила себя служению Богу и людям. Василий уговорил ее переехать в Кашин, выстроив для нее Успенский монастырь. Анна пришла туда в 1367 году, но прожила недолго и преставилась в 1368 году, в один год с сыном Василием.

Анну очень любили и почитали в Твери и в Кашине, но потом забыли. В 1611 году умиравшему от болезни человеку по имени Герасим во сне явилась женщина и назвалась Анной, сказав: «Что же вы забыли меня, не почитаете, и гроб мой не почитаете, и этим меня обижаете, а ведь я храню ваш город от напастей, ходатайствую о нем перед Господом». Тогда мощи Анны Кашинской обнаружили в порядком обветшавшем Успенском соборе, но прославление ее в лике святых состоялось в 1650 году, на канонизацию приехал царь Алексей Михайлович со всей семьей и свитой. Но позже, на волне борьбы с расколом, в 1678 году церковный собор постановил прекратить почитание преподобной Анны. Как было объявлено официально, в ее житии обнаружились нестыковки с летописями, а нетленные мощи еще не повод считать человека святым. На самом же деле поводом стало то, что у мощей Анны рука была сложена двуперстием (в ходе реформ патриарха Никона было предложено вернуться к более древней форме наложения крестного знамения – троеперстию), и представители Русской Православной Церкви, видимо, опасались, что Анна Кашинская может стать символом старообрядчества.

Хотя кашинцы, конечно же, продолжали почитать свою святую покровительницу. Только после манифеста 17 октября 1905 года, когда была провозглашена свобода вероисповедания и старообрядцы перестали быть вне закона, Вторая канонизация святой благоверной великой княгини Анны Кашинской состоялась 12/25 июня 1909 года. Это был очень большой праздник. От имени царской семьи на торжестве присутствовала великая княгиня Елизавета Федоровна. В богослужениях приняли участие такие архипастыри, как будущий Патриарх Московский и всея Руси Тихон (Белавин), митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский), архиепископы Серафим (Чичагов), Макарий (Гневушев), Гермоген (Долганев). Все они будут впоследствии прославлены как новомученики и исповедники Российские.

После октябрьского переворота 1917 года начались новые испытания. На тот момент мощи Анны Кашинской находились в Воскресенском кафедральном соборе (с 1817 года). В январе 1930 года они были вскрыты и помещены в Кашинский районный музей. В 1948 году по многочисленным просьбам духовенства и верующих они были возвращены в действующий на тот момент храм Вознесения Господня. В 1963 году в связи с закрытием Вознесенской церкви мощи были перенесены в церковь святых первоверховных апостолов Петра и Павла, а в связи с ее ремонтом в 1986 году – в церковь Рождества Христова на Горе. И только в 1993 году мощи преподобной Анны Кашинской вновь перенесли в Вознесенский собор, который был возвращен Русской Православной Церкви и отреставрирован, где они и покоятся по сей день.

А теперь поговорим о святых тверского княжеского дома. Тверской историк Галина Сергеевна Гадалова выделяет четыре их поколения в XIII-XIV веках. Надо заметить, что только Михаил Тверской и Анна Кашинская прославлены для общероссийского почитания, остальные – местночтимые тверские святые. Во-первых, это родители Михаила Ярослав и Ксения и сестра София. Ярослав Ярославич принял схиму с именем Афанасий незадолго до смерти, возвращаясь из Орды. Софья выбрала монашеский путь и основала Афанасьевский женский монастырь в честь святого покровителя отца, его поэтому называли Софийским монастырем, туда же потом уйдут Ксения и Анна Кашинская. Причислены к лику тверских святых и старшие сыновья Михаила и Анны Дмитрий Грозные Очи и Александр. И дети Александра – мученически погибший в Орде вместе с отцом Феодор и вполне благополучный князь Михаил Александрович, много сделавший для развития Тверского княжества.

Историк Владимир Александрович Кучкин объясняет это стремлением «создать свой пантеон святых в Тверском княжестве – в конце XIII – начале XIV века наиболее могущественном государственном образовании в Северо-Восточной Руси – пантеон, где видное место отводилось и женщинам».

Это и великая княгиня Мария Александровна (умерла в 1399 году), третья супруга великого князя Симеона Гордого Московского (1317 – 1353), и великая княгиня Иулиания Александровна (умерла 17 марта 1399 года), жена великого князя Ольгерда Литовского (1296 – 1377) – внучки Михаила Тверского и Анны Кашинской.

К сожалению, сегодня Михаил Тверской и Анна Кашинская не воспринимаются как семья, как единое целое. Может, потому, что история носит «мужской характер», о женщинах сведений очень мало, да и жизнь такая была – у каждого на своей половине? Но более логичное объяснение можно увидеть в словах кашинского князя Василия, который звал Анну перейти в Успенский монастырь, ставших для нее последним аргументом: «Как отец является небесным заступником для града Твери, так и ты будь для Кашина». И Анна, для которой Тверь стала родным городом, больше не могла сопротивляться воле Божией.

Но мы все же предлагаем не забывать, что Михаил Тверской и Анна Кашинская – святые покровители не только своих городов, но и семьи, любви и супружеской верности.

 

Исидор и Агафья Мошнины

Искренне любящие люди готовы проникнуться тем, что важно для их избранника. Иногда занятие мужа становится делом жизни и для жены, которая хочет поддержать супруга или закончить то, что он не успел сделать. Так, Агафья Мошнина, мать святого Серафима Саровского, после смерти мужа решила достроить храм преподобного Сергия Радонежского в Курске.

Брак Агафьи с Исидором Мошниным, купцом и владельцем кирпичных заводов, оказался на редкость удачным. Жених и невеста были хороши собой и прекрасно подходили друг другу: оба спокойные, добрые, глубоко верующие. Исидора отличала несвойственная многим купцам черта – щедрость, за которую его уважал народ. Распоряжаться доходами муж позволял Агафье, зная, что она найдёт им должное применение. Исидор не ошибался – его жена покровительствовала многим сиротам и бедным невестам, заботясь об их содержании и воспитании и выдавая их замуж за достойных женихов.

Исидор и Агафья уважали друг друга и понимали с полуслова. Поэтому когда муж предложил построить в Курске на месте сгоревшего новый храм, Агафья с радостью согласилась. Заботы о строительстве взял на себя Исидор. Агафья радовалась, что её муж занимается таким важным делом, но помогать ему не могла – она заботилась о хозяйстве и воспитании детей.

По мере того как поднимались ввысь стены храма, росла и семья Мошниных – Агафья родила уже троих малышей: Алексея, Параскеву и Прохора. Но счастливым дням неожиданно наступил конец – Исидор умер, и оцепеневшая от горя вдова не знала, что ей делать. Дети плакали и просили внимания, постоянно приходили разные люди, с которыми Исидор вёл дела, и просили разъяснений по вопросам торговли. Друзья посоветовали Агафье прекратить строительство храма и снова выйти замуж, тогда бы ей не пришлось ни о чём волноваться, а печаль от потери прошла бы скорее. Однако Агафья сразу отвергла такой совет. Она и думать не могла о повторном замужестве. Её мысли занимал недостроенный собор, который для мужа был делом всей жизни. Агафья взяла на себя руководство строительными работами, невзирая на все сложности, с которыми ей предстояло столкнуться.

Не забывая о своих маленьких детях, Агафья сумела вникнуть во все тонкости дела, которым занимался её муж. Вся жизнь вдовы теперь была связана с храмом преподобного Сергия Радонежского. Проверяя, как идёт строительство, она часто брала с собой самого младшего сына, Прохора. А когда матери приходилось ездить на заводы, которые снабжали её кирпичом, за братом и сестрой присматривал старший сын, Алексей.

С храмом Сергия Радонежского связано первое чудо в жизни Прохора, которому в будущем предстояло прославиться как Серафим Саровский. Однажды мать взяла его с собой на строительство. Пока она разговаривала с рабочими, мальчик залез на лес;, перевесился через перила и сорвался вниз. Сердце Агафьи заледенело, когда она услышала крик сына. Казалось, не было ни единого шанса, что ребёнок выживет. Но Прохор даже не получил повреждений. Прижимая к себе сына, мать горячо взмолилась Богу, благодаря Его за то, что Он сохранил Прохора.

Строительство было полностью закончено много лет спустя, в 1778 году, когда дети Агафьи выросли, а сама она вошла в преклонный возраст. Глядя на высокие стены храма, Агафья вспоминала мужа Исидора и радовалась, что сумела исполнить его мечту. Сергиево-Казанский собор стоит в Курске до сих пор, в нем регулярно проводятся богослужения, а на том месте, куда упал юный Прохор, установлена памятная табличка.


Князь Игорь и равноапостольная княгиня Ольга

Имя великой княгини Ольги упоминается всякий раз, когда речь заходит о выдающихся женщинах Древней Руси. Её мужем был князь Игорь. Сменивший Олега на киевском княжеском престоле Игорь подобно его предшественнику изображён в древнерусских летописях во многом как легендарная личность. Вещий Олег приходился родственником и опекуном молодому князю.

Легенда XVI века передаёт сказание о том, как однажды киевский князь Игорь охотился в лесах у Пскова. Здесь он встретил на своём пути реку и увидел стоявший у берега чёлн. Перевозчиком оказалась девушка Ольга. Игорь попросил перевезти его, он был поражён её умом. Когда же он, «некие глаголы претворяше к ней», получил отпор на свои «стыдные словеса», девушка отказала Игорю столь искусно, воззвав к его княжеской чести, что Игорь не только не обиделся, но, согласно легенде, тут же посватался к ней.

Биография Ольги в большей её части загадочна. Даже само появление её на исторической сцене различные летописи датируют по-разному. В «Повести временных лет» под 903 годом читаем: «Игорь вырос и собирал дань после Олега, и слушались его, и привели ему жену из Пскова именем Ольгу». А в Новгородской первой летописи младшего извода в недатированной части, но непосредственно перед статьёй 920 года, сказано, что Игорь «привёл себе жену из Плескова, по имени Ольгу, была она мудрой и смышлёной, от неё родился сын Святослав».

Русская православная церковь причислила Ольгу к лику святых, богословы создали её Краткое и Пространное житие. Житие считает Ольгу уроженкой псковского села Выбуто, дочерью незнатных родителей. Напротив, известная в пересказе В. Н. Татищева поздняя Иоакимовская летопись выводит Ольгу от новгородского князя, или посадника — легендарного Гостомысла. Вряд ли можно сомневаться в том, что она была из знатной семьи, а не крестьянской девушкой.

Девушка пленила Игоря красотой, благонравием и скромностью. Любовь к юной Ольге ослепила Игоря, который, не раздумывая, пожелал взять её в жёны, предпочтя другим, более родовитым невестам.

О времени, месте рождения и происхождении самого Игоря нам ничего с достоверностью не известно. Рождение в Новгороде на Волхове около 879 года вызывает сомнение, поскольку в момент похода Игоря на Константинополь, в 941 году, ему должно было быть от 20 до 25 лет.

Поход Игоря на Константинополь в 941 году отмечен «Повестью временных лет» и упоминается в византийских историографических сочинениях. Но вызывает сомнение сорокалетнее (!) бесплодие Ольги. Весьма сомнительно, что Игорь женился на Ольге в 903 году и в течение 39 лет не имел детей, как и тому, что он взял её в преклонные годы не первым для себя браком. Скорее всего, к моменту рождения Святослава оба они, Ольга и Игорь, были молоды и полны сил.

Кончина Олега побудила древлянские племена к восстанию. Нестор следующим образом описывает вступление Игоря на киевский княжеский престол: «После смерти Олега стал княжить Игорь… И затворились от Игоря древляне по смерти Олега». В следующем году, по свидетельству Нестора, «пошёл Игорь на древлян и, победив их, возложил на них дань больше прежней».

Жаждавшие захватить власть в Киеве древляне замыслили убить Игоря и ждали удобного случая, чтобы расправиться с ним.

Но прежде чем столкнуться в смертельной схватке с вождями племенного союза древлян, князь Игорь предпринял под 941 год поход на Константинополь.

Ольга обладала даром предвидения — она чувствовала опасность, грозившую мужу, и изо всех сил старалась уберечь его от беды. Пророческий сон приснился ей, когда князь Игорь собирался в поход на Константинополь. Ольге привиделись сожжённые ладьи, мёртвые воины, чёрные вороны, кружившие над полем брани… Поражение дружины Игоря представлялось неизбежным.

Встревоженная Ольга пыталась остановить мужа, рассказав о дурных знаках, которые видела во сне, но он не сомневался в скорой победе.

Пророчество княгини сбылось, и войско было разбито. Впоследствии князь Игорь всегда прислушивался к словам Ольги, не раз предсказывавшей ему победу или поражение в ратных делах, следовал её мудрым советам.

Супруги жили счастливо. Вернувшись из похода на Константинополь, князь Игорь стал отцом: родился сын Святослав.

В 944 году князь организовал новый поход на Византию. На этот раз дело кончилось подписанием мирного договора.

Летопись Нестора под 945 годом повествует: «И пришла осень, и стал он (Игорь) замышлять поход на древлян, желая взять с них ещё больше дани. В тот год сказала дружина Игорю: „Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдём, князь, с нами за данью, да и ты добудешь, и мы“. И послушал их Игорь — пошёл к древлянам за данью, и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошёл он в свой город. Когда же шёл он назад, [то] поразмыслив, сказал своей дружине: „Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю ещё“. И отпустил дружину свою домой, а сам с малою частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что [Игорь] идёт снова, держали совет с князем своим Малом: „Если повадится волк к овцам, то выносит всё стадо, пока не убьют его. Так и этот, если не убьём его, то всех нас погубит“. И послали к нему, говоря: „Зачем идёшь опять? Забрал уже всю дань“. И не послушал их Игорь. И древляне, выйдя из города Искоростеня против Игоря, убили Игоря и дружину его, так как было её мало. И погребён был Игорь, и есть могила его у Искоростеня, в Деревской земле, и до сего времени».

Настоящее погребение зверски убитого Игоря, по прадедовским обычаям языческой веры, не состоялось. Между тем в соответствии с народными поверьями покойник, которого не похоронили согласно обычаю, блуждал среди людей и тревожил их.

Следуя языческим традициям, княгиня Ольга надеялась, что безжалостная месть за смерть мужа исцелит её душу от страданий. Она поклонялась умершему супругу, который, по древним славянским верованиям, и в загробной жизни продолжал следить за своим родом и оказывать ему покровительство.

В годы замужества Ольга обрела ту самую «мудрость», которая позволила ей выдвинуться после смерти князя Игоря в правительницы Русского государства.

Минуло полгода после смерти Игоря, как вдруг весной следующего, 945 года верхушка древлянского союза племён решила восстановить дружеские отношения с Киевом и направила послов к Ольге с предложением выйти замуж за древлянского князя Мала.

Ольга ответила послам, что они могут привести сватов в ладьях к её терему (передвижение посуху в ладьях имело у восточных славян двойной смысл: и оказание почести, и обряд похорон). Наутро доверчивые древляне последовали её совету, а Ольга приказала их сбросить в яму и живыми закопать. Памятуя о мучительной смерти казнённого древлянами мужа, княгиня коварно поинтересовалась у обречённых: «Добра ли вам честь?» Послы ей будто бы ответили: «Пуще Игоревы смерти» (греческий историк Лев Дьякон сообщал, что «Игорь привязан был к двум деревам и разорван на две части»).

Второе посольство «мужей нарочитых» было сожжено, а вдова отправилась на землю древлян якобы для того, чтобы «створить трызну мужу своему». Когда войска встретились, юный Святослав, сын Ольги и Игоря, начал битву, метнув копьё в неприятеля. Пущенное детской рукой, оно не долетело до вражеских рядов. Однако опытные полководцы ободрили своих воинов примером юного князя. Здесь её «отроки» напали на «упившихся» после тризны древлян и перебили их множество — «иссекоша их 5000», как утверждает летопись.

Овладев Искоростенем, Ольга «сожгла его, городских же старейшин забрала в плен, а других людей убила, заставила платить дань… И пошла Ольга с сыном своим и с дружиною по Древлянской земле, устанавливая распорядок даней и налогов. И существуют места её стоянок и охот до сих пор».

Но княгиня на этом не успокоилась. Через год, продолжает свой рассказ Нестор, «отправилась Ольга к Новгороду и установила по Мсте погосты и дани и по Луге — оброки и дани. Ловища её сохранились по всей земле и свидетельства о ней, и места её, и погосты…»

Сказание о мести Ольги отчасти, вероятно, легенда. Обман, жестокость, коварство и другие действия княгини, мстящей за убийство мужа, прославляются летописцем как высший, справедливый суд.

Месть за гибель мужа не избавила Ольгу от душевных мук, а скорее добавила новые терзания. Покой и исцеление обрела она в христианстве, смирившись со своей участью и отказавшись от желания уничтожить всех врагов.

Отказалась Ольга и от брачного союза с византийским императором Константином Багрянородным, храня верность памяти мужа.

В 964 году Ольга уступила престол совершеннолетнему сыну. Но «възрастъший и възмужавший» Святослав длительное время находился в походах, и во главе государства по-прежнему оставалась его мать. Так, во время печенежского нашествия на Киев в 968 году Ольга возглавила оборону города. Предание нарекло княгиню хитрой, церковь — святой, а история — мудрой.

Судя по летописи, Святослав испытывал к матери почтительное уважение до самой её смерти. Когда она стала совсем больной, по её просьбе он вернулся из похода и был с матерью до её последнего часа.

Накануне своей кончины — все летописи датируют её 969 годом — «Ольга завещала не совершать по ней тризны (составной части языческого обряда похорон), так как имела при себе священника втайне».

Многое из того, что задумала, но не смогла осуществить Ольга, было продолжено её внуком, Владимиром Святославичем.

По-видимому, язычник Святослав запретил публичное отправление христианского культа (молебны, водосвятия, крестные ходы), выдвинул на первое место «норовы поганьские», то есть языческие.

 

СВЯТОЙ КНЯЗЬ ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ И СВЯТАЯ ЕВДОКИЯ МОСКОВСКАЯ


13-летняя Евдокия была худенькой, бледной девочкой с точёными красивыми чертами. Воспитанная в строгости, она со страхом взирала на широкоплечего темноволосого юношу с пламенными очами. Дмитрий был всего на три года старше неё, а выглядел взрослым, уверенным в себе мужчиной. Евдокия уже знала, что он должен стать её мужем. Но не знала, что он объединит раздробленную Русь против татаро-монголов и прославится под именем Дмитрия Донского.

Их брак заключили по политическим соображениям, и до свадьбы жених и невеста видели друг друга всего один раз. Хрупкая Евдокия робела перед статным Дмитрием, и когда он вёл её под венец, и когда вёз в свой княжеский удел – Москву. Увидев город, разоренный после набегов Золотой Орды, и людей, ослабленных эпидемией чумы, Евдокия чуть не впала в отчаяние. Все это было так не похоже на родной Суздаль с его величавыми церквами! Дмитрий заметил расстройство молодой жены и поспешил её утешить. Тихим, спокойным голосом он убеждал её, что с Божьей помощью они восстановят Москву, и она станет краше прежнего. Он искренне верил в свои слова. Поверила ему и Евдокия. И встретившись с его решительностью, самоотверженностью, желанием помогать обездоленным людям, защищать государство, девушка поняла, что в её сердце пробуждается настоящая любовь.

Подрастая, Евдокия все чаще заглядывалась на мужающего супруга. Его суровое лицо, обрамленное густой черной бородой, казалось многочисленным врагам пугающим. Но жена видела, какой справедливый и рассудительный её муж со своими подчиненными и какой он нежный, любящий наедине с ней. Каждый раз, когда князь отправлялся на битву или встречу с грозными посланниками Золотой Орды, сердце Евдокии дрожало от страха, что её муж не вернётся. Но он всегда возвращался – и после противостояний с другими князьями, и от татаро-монгольских ханов, и с Куликовской битвы. Входил в город Дмитрий спокойным, размеренным шагом – он знал, что может положиться на жену, которая мудро правила городом в его отсутствие, заменяя подданным мать.

С годами чувства между Евдокией и Дмитрием только укреплялись, хотя у этого союза изначально были только политические цели. Их браку было суждено стать примером супружеской любви и поддержки – за молодым князем, который успешно воевал с Ордой, следила вся Русь.

У супругов родилось 12 детей, и последний из них появился на свет, когда Дмитрий лежал при смерти, сломленный тяжелой болезнью. Заплаканная Евдокия подносила мужу младенца, надеясь, что это сможет пробудить в Дмитрии новые силы. Но всё было бесполезно – через несколько дней великий князь скончался…

После смерти мужа Евдокия оказалась среди влиятельнейших людей на Руси. Однако ей не нужны были ни власть, ни признание. Она вырастила своих младших детей и посвятила себя Богу. Благодаря её заботе строились белокаменные монастыри, по её просьбе Феофан Грек и Андрей Рублев расписывали храмы, она заказала изготовление Троицкой летописи. Княгиня с головой погрузилась в дела милосердия и благотворительности, пытаясь заглушить боль от потери мужа.

До самой старости Евдокия сохранила одухотворенную красоту. Многие мужчины сватались к прекрасной вдове, однако она всем отказывала – в её сердце было место только для одного мужчины, и им стал Дмитрий. Оскорбленные «женихи» начали распускать слухи, порочащие Евдокию. Они были настолько правдоподобны, что даже её собственные дети не выдержали и пришли к матери, спрашивая: кого она по ночам принимает у себя в палатах? Вместо ответа Евдокия показала им тяжелые вериги на исхудалом теле, и сыновья смутились. Как могли они засомневаться в том, что она верна памяти мужа? После этого случая больше никто не смел очернять светлое имя Евдокии Московской.

Она пережила Дмитрия на 18 лет. Почувствовав приближение смерти, она пожелала стать монахиней, и при постриге ее нарекли Ефросинией. За огромное количество добрых дел она прославлена в лике святых Православной церкви. Не забыли добрую княгиню и признательные горожане, которым она во время правления отдавала последние силы. Сегодня преподобная Ефросиния почитается как один из небесных покровителей Москвы, как и её муж – почитаемый в лике святых князь Дмитрий Донской.

 

Житие праведных Захарии и Елисаветы

Святые праведные Захария и Елисавета были родителями Иоанна Крестителя. О Захарии известно, что он был из рода Аронова и являлся одним из священников Иерусалимского храма. Евангелист Лука подробно повествует о том, как Захария во время своей священнической службы удостоился явления Архангела Гавриила, и тот сообщил ему радостную весть о рождении у него в скором времени сына. Священник не мог поверить в это, поскольку он сам и его супруга Елисавета были уже в преклонном возрасте: тогда Гавриил лишает его за неверие способности говорить до тех пор, пока предсказание не сбудется.
Праведная Елисавета была родственницей Девы Марии и также происходила из рода Давидова. Вскоре после явления Архангела Гавриила Захарии Елисавета зачала, хотя была уже пожилой женщиной. В Евангелии от Луки рассказывается о том, как ее во время беременности посетила Дева Мария, также ожидавшая рождения Божественного Сына. Когда Пресвятая Богородица встретилась с Елисаветой, то та, еще ничего не зная об этом великом событии, в пророческом вдохновении прославила будущую Мать Спасителя мира.

Когда у Елисаветы через положенное время родился сын и его хотели обрезать по иудейскому обычаю на восьмой день, то она пожелала назвать его Иоанном. Это вызвало недоумение у окружавших, потому что в роду Захарии не было такого имени. Поэтому стали просить знаками Захарию, чтобы он назвал имя, и он также написал имя Иоанн. В этот момент к нему вернулся дар речи и он прославил Бога и пророчествовал о грядущем Спасителе.
Дальнейшие сведения о жизни праведных супругов мы узнаем из церковного предания, по которому Елисавета во время избиения младенцев скрывалась со своим сыном в пустыне. В это время Захария служил в храме и, когда отказался выдать, где находится его сын Иоанн, то был убит.

Иконописные изображения Захарии и Елисаветы

Существует несколько иконографических сюжетов, основанных на житии святых Захарии и Елисаветы. В русской иконописи был широко распространен образ, называвшийся «Зачатие Иоанна Предтечи», на котором святые супруги изображались на фоне храма в объятиях друг друга. Также известны фрески, повествующие о разных эпизодах жития Захарии и Елисаветы: момент явления Архангела Гавриила, молящиеся о даровании ребенка супруги, а также Елисавета с младенцем Иоанном в пустыне.

В каких случаях молятся праведным Захарии и Елисавете

Из жития святых супругов известно, что они долгое время были бездетными, а это у иудеев считалось наказанием Божиим. Рождение ими сына в преклонном возрасте можно считать чудом, и потому бездетные супруги часто обращаются к святым Захарии и Елисавете с просьбой об исцелении от бесплодия. Также праведной Елисавете молятся в случае тяжелой беременности или родов. Святые праведные Захария и Елисавета являются образцом супружеского союза, освященного Божией благодатью. К таким праведникам можно обращаться за помощью в укреплении любви между супругами, а также между родителями и детьми, просить о даровании терпения во время скорбных жизненных обстоятельств. Святая Елисавета вынуждена была скрываться со своим сыном в безлюдной пустыне, чтобы сохранить ему жизнь. В современных условиях воспитания подрастающего поколения также в некотором смысле матерям приходится ограждать своих чад от пагубного влияния окружающих соблазнов внешнего мира, чтобы сохранить духовную жизнь их души. В этом деле верными заступниками и молитвенниками являются такие праведники как святые Захария и Елисавета.

Праведные Захария и ЕлисаветаТропарь, глас 2: 

Праведных Твоих Захарии и Елисаветы, Господи, память празднующе, теми молим Тя: спаси души наша.

Кондак святому пророку Захарии, глас 3:

Пророк днесь и священник Вышняго, Захариа предложи, Предтечев родитель, трапезу своея памяти, верныя питая, питие бо правды всем растворив, сего ради скончавается, яко Божественный таинник Божия благодати.

Кондак праведной Елисавете, глас 4

Яко луна полна, Свет Правды от Мысленнаго Солнца Мессии прияла еси, и во всех заповедех Господних с Захарием ходила еси, Боговозлюбленная Елисавето. Достойными убо тя песньми ублажающе, Всещедраго Света, просвещающаго всех, Господа величаем.

Величание:
Величаем вас, святии праведнии Захарие и Елисавето,/ и чтим святую память вашу,/ вы бо молите о нас Христа Бога нашего.


Молитва

О святии угодницы Божии, пророче Захарие и праведная Елисавето! Подвигом добрым подвизавшеся на земли, восприяли есте на небесех венец правды, егоже уготовал есть Господь всем любящим Его. Темже взирающе на святый ваш образ, радуемся о преславнем скончании жительства вашего и чтим святую память вашу. Вы же, предстоя Престолу Божию, приимите моления наша и ко Всемилостивому Богу принесите, о еже простити нам всякое прегрешение и помощи нам стати противу кознем диавольским, да избавльшеся от скорбей, болезней, бед и напастей и всякаго зла, благочестно и праведно поживем в нынешнем веце и сподобимся предстательством вашим, аще и недостойни есмы, видети благая на земли живых, славяще Единаго во святых Своих славимаго Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и во веки веков. Аминь.

 

ЕЛИЗАВЕТА ФЕДОРОВНА И СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ РОМАНОВЫ

История любви

Принято считать, что великая княгиня и великий князь состояли в «белом браке» (т. е. жили как брат с сестрой). Это неправда: они мечтали о детях, особенно Сергей Александрович. Принято считать, что Елизавета Федоровна была кротким и тихим ангелом. И это неправда. Ее волевой характер и деловые качества давали о себе знать с детства. Говорили, что великий князь порочен и имеет нетрадиционные наклонности, — снова неправда. Даже всесильная английская разведка не нашла в его поведении ничего более «предосудительного», чем чрезмерная религиозность.

Сегодня личность великого князя Сергея Александровича Романова или остается в тени его великой жены — преподобномученицы Елизаветы Федоровны, или опошляется — как, например, в фильме «Статский советник», где генерал-губернатор Москвы предстает очень неприятным типом. А между тем во многом именно благодаря великому князю Елизавета Федоровна стала той, какой мы ее знаем: «великой Матушкой», «ангелом-хранителем Москвы».

Оклеветанный при жизни, почти позабытый после смерти, Сергей Александрович заслуживает того, чтобы быть открытым заново. Человек, усилиями которого появилась Русская Палестина, а Москва стала образцовым городом; человек, всю жизнь несший крест неизлечимой болезни и крест бесконечной клеветы; и христианин, который причащался до трех раз в неделю — при всеобщей практике делать это раз в год на Пасху, для которого вера во Христа была стержнем жизни. «Дай мне Бог быть достойной водительства такого супруга, как Сергий», — писала Елизавета Федоровна после его убийства…
Об истории великой любви Елизаветы Федоровны и Сергея Александровича, а также об истории лжи о них — наш рассказ.

Имя великого князя Сергея Александровича Романова произносится сегодня, как правило, только в связи с именем его жены, преподобномученицы Елизаветы Федоровны. Она действительно была выдающейся женщиной с необыкновенной судьбой, но князь Сергей, оставшийся в ее тени, оказывается, как раз играл в этой семье первую скрипку. Их брак не раз пытались очернить, назвать безжизненным или фиктивным, в конце концов, несчастным, или, наоборот, идеализировали. Но эти попытки неубедительны. После гибели мужа Елизавета Федоровна сожгла свои дневники, но сохранились дневники и письма Сергея Александровича, они и позволяют нам заглянуть в жизнь этой исключительной семьи, тщательно оберегаемую от посторонних взглядов.


НЕ ТАКАЯ ПРОСТАЯ НЕВЕСТА

Решение о женитьбе было принято в нелегкое для великого князя Сергея Александровича время: летом 1880 года скончалась его мать, Мария Александровна, которую он обожал, а меньше чем через год, бомба народовольца Игнатия Гриневицкого оборвала жизнь его отца, императора Александра II. Пришло время ему вспомнить слова воспитательницы, фрейлины Анны Тютчевой, которая писала молодому князю: «По вашей натуре Вам надо быть женатым, Вы страдаете в одиночестве». У Сергея Александровича действительно было несчастное свойство углубляться в себя, заниматься самоедством. Ему нужен был близкий человек… И он такого человека нашел.

1884 год. Элла — одна из красивейших невест Европы. Сергей — один из самых завидных женихов, пятый сын императора Александра II Освободителя. Судя по дневникам, впервые они встретились, когда великая герцогиня Гессенская и Рейнская Алиса-Мод-Мэри, супруга Людвига IV, была на последних месяцах беременности будущей супругой великого князя. Сохранилась фотография, где она сидит вместе с заехавшей в Дармштадт российской императрицей Марией Александровной и ее семилетним сыном Сергеем. Когда российское венценосное семейство возвращалось в Россию из своего путешествия по Европе, они снова заехали к родственникам в Дармштадт, и маленькому великому князю позволили присутствовать при купании новорожденной Эллы — его будущей жены.

Почему Сергей сделал выбор именно в пользу Елизаветы, ускользнуло от внимания его родных и воспитателей. Но выбор был сделан! И хотя Элла и Сергей оба испытывали сомнения, в конце концов, в 1883 году миру было объявлено об их помолвке. «Я дал своё согласие не колеблясь, — сказал тогда отец Эллы, великий герцог Людвиг IV. — Я знаю Сергея с детского возраста; вижу его милые, приятные манеры и уверен, что он сделает мою дочь счастливой».

Сын российского императора взял в жены провинциальную немецкую герцогиню! Вот привычный взгляд на эту блестящую пару — и тоже миф. Не так просты были Дармштадтские герцогини. Елизавета и Александра (ставшая последней российской императрицей) — родные внучки по матери королевы Виктории, с 18 лет и до кончины в старости — бессменной правительницы Великобритании (императрицы Индии с 1876 года!), человека строгой морали и железной хватки, при которой Британия достигла своего расцвета. Официальный титул Елизаветы Федоровны, перешедший всем гессенским принцессам, — герцогиня Великобританская и Рейнская: они принадлежали, ни больше ни меньше, к роду, правившему на тот момент третьей частью суши. И этот титул — по всем правилам этикета — унаследовали от матери, императрицы Александры Федоровны дочери последнего российского императора Николая II.
Таким образом, с британской короной Романовы породнились благодаря Алисе Гессенской — как и ее мать Виктория, необыкновенно сильной женщине: выйдя замуж за немецкого герцога, Алиса вынуждена была столкнуться с привередливостью немцев, не очень охотно принимавших английскую принцессу. Тем не менее однажды она на протяжении девяти месяцев возглавляла парламент; развернула широкую благотворительную деятельность — основанные ею богадельни действуют в Германии по сей день. Ее хватку унаследовала и Элла, и впоследствии ее характер даст о себе знать.
А пока Елизавета Дармштадтская, хоть и чрезвычайно благородная и образованная, но несколько ветреная и впечатлительная молодая особа, обсуждает магазины и красивые безделушки. Подготовка к их с Сергеем Александровичем свадьбе держалась в строжайшей тайне, и вот летом 1884 года девятнадцатилетняя гессенская принцесса прибыла в украшенном цветами поезде в столицу Российской империи.


«ОН ЧАСТО ОТНОСИЛСЯ К НЕЙ, КАК ШКОЛЬНЫЙ УЧИТЕЛЬ…»


На публике Елизавета Федоровна и Сергей Александрович были, в первую очередь, высокопоставленными особами, возглавляли общества и комитеты, а их человеческие отношения, их взаимная любовь и привязанность держались в тайне. Сергей Александрович прилагал все усилия к тому, чтобы внутренняя жизнь семьи не становилась достоянием общественности: у него было множество недоброжелателей. Из писем мы знаем больше, чем могли знать современники Романовых.
«Он рассказывал мне о своей жене, восхищался ей, хвалил ее. Он ежечасно благодарит Бога за свое счастье», — вспоминает князь Константин Константинович, его родственник и близкий друг. Великий князь действительно обожал свою жену — он любил дарить ей необыкновенные драгоценности, делать ей маленькие подарки по поводу и без. Обходясь с ней временами строго, в ее отсутствие он не мог нахвалиться Елизаветой. Как вспоминает одна из его племянниц (в будущем — королева Румынии Мария), «дядя часто был резок с ней, как и со всеми другими, но поклонялся ее красоте. Он часто относился к ней, как школьный учитель. Я видела восхитительную краску стыда, которая заливала ее лицо, когда он бранил ее. „Но, Серж…“ — восклицала она тогда, и выражение ее лица было подобно лицу ученицы, уличенной в какой-нибудь ошибке».

«Я чувствовала, как Сергей желал этого момента; и я знала много раз, что он страдал от этого. Он был настоящим ангелом доброты. Как часто он мог бы, коснувшись моего сердца привести меня к перемене религии, чтобы сделать себя счастливым; и никогда, никогда он не жаловался… Пусть люди кричат обо мне, но только никогда не говори и слова против моего Сергея. Стань на его сторону перед ними и скажи им, что я обожаю его, а также и мою новую страну и что таким образом научилась любить и их религию…»

Из письма Елизаветы Федоровны брату Эрнесту о перемене религии

Вопреки распускаемым тогда слухам, это был по-настоящему счастливый брак. В день десятилетия супружеской жизни, которое пришлось на разгар Русско-японской войны, князь записал в дневнике: «С утра я в церкви, жена — на складе*. Господи, за что мне такое счастье?» (Склад пожертвований в пользу воинов, организованный при содействии Елизаветы Федоровны: там шили одежду, заготавливали бинты, собирали посылки, формировали походные церкви. — Ред.)

Их жизнь действительно была служением с максимальной отдачей всех сил и способностей, но об этом мы еще успеем сказать.
Что же она? В письме к брату Эрнесту Элла называет мужа «настоящим ангелом доброты».

 Великокняжес-кая чета в гостях у дармштадтских родственников. Великая княгиня Елизавета Федоровна — вторая справа; вторая слева — принцесса Алиса, будущая императрица Александра Федоровна
 Великокняжес-кая чета в гостях у дармштадтских родственников. Великая княгиня Елизавета Федоровна — вторая справа; вторая слева — принцесса Алиса, будущая императрица Александра Федоровна
Великий князь стал во многом учителем своей супруги, очень мягким и ненавязчивым. Будучи на 7 лет старше, он действительно в большой степени занимается ее образованием, учит русскому языку и культуре, знакомит с Парижем, показывает ей Италию и берет ее в поездку на Святую землю. И, судя по дневникам, великий князь не переставал молиться, надеясь, что когда-нибудь жена разделит с ним главное в его жизни — его веру и Таинства Православной Церкви, к которой он принадлежал всей душой.
«После 7 долгих лет счастливой нашей супружеской жизни <…> мы должны начать совершенно новую жизнь и оставить нашу уютную семейную жизнь в городе. Мы должны будем так много сделать для людей там, и в действительности мы будем там играть роль правящего князя, что будет очень трудным для нас, так как вместо того, чтобы играть такую роль, мы горим желанием вести тихую личную жизнь».

Из письма Елизаветы Федоровны отцу, великому герцогу Гессенскому, о назначении супруга на пост генерал-губернатора Москвы

Необыкновенная религиозность — черта, отличавшая великого князя с детства. Когда семилетнего Сергея привезли в Москву и спросили: чего бы тебе хотелось? — он ответил, что самое его заветное желание — попасть на архиерейскую службу в Успенский собор Кремля.


Впоследствии, когда взрослым молодым человеком он встречался во время поездки по Италии с Папой Римским Львом XIII, тот поражался знанию великим князем церковной истории — и даже велел поднять архивы, чтобы проверить озвученные Сергеем Александровичем факты. Записи в его дневниках всегда начинались и заканчивались словами: «Господи, помилуй», «Господи, благослови». Он сам решал, чт; из церковной утвари следует привезти на освящение храма святой Марии Магдалины в Гефсимании (тоже его детище) — блестяще зная как богослужение, так и всю его атрибутику! И, кстати, Сергей Александрович был первым и единственным из великих князей дома Романовых, кто за свою жизнь трижды совершил паломничество на Святую землю. Причем первое отважился проделать через Бейрут, что было крайне трудно и далеко не безопасно. А во второе взял с собой жену, в то время еще протестанку…


«БЫТЬ ОДНОЙ ВЕРЫ С СУПРУГОМ — ПРАВИЛЬНО»

В их родовом имении Ильинском, где Сергей Александрович и Елизавета Федоровна провели счастливейшие дни своей жизни, начиная с медового месяца, сохранился храм, теперь он снова действует. По преданию, именно здесь присутствовала на своем первом православном богослужении тогда еще протестантка Элла.
Елизавете Федоровне по статусу было необязательно менять вероисповедание. Пройдет 7 лет после замужества, прежде чем она напишет: «Мое сердце принадлежит Православию». Злые языки говорили, что к принятию новой веры Елизавету Федоровну активно подталкивал ее супруг, под чьим безусловным влиянием она находилась всегда. Но, как писала отцу сама великая княгиня, муж «никогда не старался принудить меня никакими средствами, предоставляя все это совершенно одной моей совести». Все, что он делал, — мягко и деликатно знакомил ее со своей верой. И сама княгиня очень серьезно подошла к этому вопросу, изучая Православие, присматриваясь к нему очень внимательно.

Приняв, наконец, решение, Элла первым делом пишет своей влиятельной бабушке королеве Виктории — они всегда были в добрых отношениях. Мудрая бабушка отвечает: «Быть со своим супругом одной веры — это правильно». Совсем не столь благосклонно принял решение Елизаветы Федоровны ее отец, хотя трудно придумать более ласковый и тактичный тон и более искренние слова, какими Элла умоляла «дорогого Папу» о благословении на решение перейти в Православие:
« … Я все время думала и читала и молилась Богу — указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом оставаться так, как я теперь — принадлежать к одной Церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж ‹…› Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св. Тайн вместе с моим мужем…»
Герцог Людвиг IV не ответил дочери, но против своей совести она пойти не смогла, хотя признавалась: «Я знаю, что будет много неприятных моментов, так как никто не поймет этого шага». Так, к неописуемому счастью супруга, пришел день, когда они смогли вместе причаститься. И третье, последнее в его жизни, путешествие на Святую землю уже совершили вместе — во всех смыслах.


90 ОБЩЕСТВ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ

Великий князь был одним из инициаторов создания и до самой гибели — председателем Императорского Православного Палестинского общества, без которого сегодня невозможно представить себе историю русского паломничества на Святую землю! Став во главе Общества в 1880-х годах, он умудрился открыть в Палестине 8 подворий Русской Православной Церкви, 100 школ, где арабских детей обучали русскому языку и знакомили с Православием, построить в честь матери храм Марии Магдалины — вот неполный перечень его дел, причем осуществлялось все это довольно тонко и хитро. Так, иногда князь выделял деньги на строительство, не дожидаясь оформления разрешительной документации, так или иначе обходил множество препятствий. Существует даже предположение, что его назначение в 1891 году генерал-губернатором Москвы — хитроумная политическая интрига, придуманная разведками недовольных Англии и Франции, — кому понравится «хозяйничание» России на территории их колоний? — и имевшая своей целью отстранение князя от дел на Святой земле. Как бы то ни было, расчеты эти не оправдались: князь, кажется, только удвоил свои усилия!
Трудно представить, насколько деятельными людьми были супруги, сколько они успели сделать за свою, в общем, недолгую жизнь! Он возглавлял или был попечителем около 90 обществ, комитетов и других организаций, причем находил время принимать участие в жизни каждого из них. Вот лишь некоторые: Московское архитектурное общество, Дамское попечительство о бедных в Москве, Московское филармоническое общество, Комитет по устройству при Московском университете Музея изящных искусств имени императора Александра III, Московское археологическое общество. Он состоял почетным членом Академии наук, Академии художеств, Общества художников исторической живописи, Московского и Петербургского университетов, Общества сельского хозяйства, Общества любителей естествознания, Русского музыкального общества, Археологического музея в Константинополе и Исторического музея в Москве, Московской духовной академии, Православного миссионерского общества, Отдела распространения духовно-нравственных книг.
С 1896 года Сергей Александрович — командующий Московским военным округом. Он же — председатель Императорского Российского Исторического музея. По его инициативе был создан Музей изобразительных искусств на Волхонке — в основу его экспозиции великий князь заложил шесть собственных коллекций.

«Отчего я всегда чувствую глубоко? Отчего я не таков, как все другие, не весел, как все? Я до глупости углубляюсь во все и вижу иначе — мне самому совестно, что я до того старообразен и не могу быть, как вся „золотая молодежь“, весел и беспечен».

Из дневника великого князя Сергея Александровича

Став в 1891 году генерал-губернатором Москвы — а это означало попечение не только о Москве, но и о десяти прилегающих к ней губерниях — он развернул невероятную деятельность, задавшись целью сделать город равным европейским столицам. Москва при нем стала образцовой: чистая, аккуратная брусчатка, городовые, выставленные в зоне видимости друг друга, все коммунальные службы работают идеально, порядок везде и во всем. При нем налажено электрическое освещение улиц — построена центральная городская электростанция, возведен ГУМ, отреставрированы башни Кремля, построено новое здание Консерватории; при нем по первопрестольной стал ходить первый трамвай, открылся первый общедоступный театр, а центр города был приведен в идеальный порядок.
Благотворительность, которой занимались Сергей Александрович и Елизавета Федоровна, не была ни показной, ни поверхностной. «Правитель должен быть благословением своего народа», — часто повторял отец Эллы, и он сам, и его жена, Алиса Гессенская, этому принципу старались следовать. Их дети с малолетства были приучены помогать людям, невзирая на ранги — к примеру, каждую неделю ходили в больницу, где дарили цветы тяжелобольным, ободряли их. Это вошло в их кровь и плоть, точно так же воспитывали своих детей Романовы.
Даже отдыхая в своем подмосковном имении Ильинском, Сергей Александрович и Елизавета Федоровна продолжали принимать просьбы о помощи, об устройстве на работу, о пожертвовании на воспитание сирот — все это сохранилось в переписке управляющего двором великого князя с разными людьми. Однажды пришло письмо от девушек-наборщиц частной типографии, осмелившихся просить позволить им спеть на Литургии в Ильинском в присутствии великого князя и княгини. И эта просьба была исполнена.
В 1893 году, когда в Центральной России бушевала холера, в Ильинском открылся временный медпункт, где осматривали и при необходимости срочно оперировали всех нуждающихся в помощи, где крестьяне могли остаться в специальной «избе для изоляции» — как в стационаре. Медпункт просуществовал с июля по октябрь. Это — классический пример того служения, которым всю жизнь занимались супруги.


«БЕЛЫЙ БРАК», КОТОРОГО НЕ БЫЛО

Принято считать, что Сергей и Елизавета намеренно вступили в так называемый «белый брак»: решились не иметь детей, а посвятить себя служению Богу и людям. Воспоминания близких и дневники свидетельствуют о другом.
«Как бы я хотел иметь детей! Для меня не было бы большего рая на земле, будь у меня собственные дети», — пишет в письмах Сергей Александрович. Сохранилось письмо императора Александра III жене, императрице Марии Федоровне, где он пишет: «Как жаль, что Элла и Сергей не могут иметь детей». «Из всех дядьев мы более всего боялись дядю Сергея, но, несмотря на это, он был нашим фаворитом, — вспоминает в дневниках племянница князя Мария. — Он был строг, держал нас в благоговейном страхе, но он любил детей… Если имел возможность, приходил, чтобы проследить за купанием детей, укрыть одеялом и поцеловать на ночь…»

Супруги великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна. 1884 Сергей Александрович и Елизавета Федоровна в год свадьбы. Вопреки распространенному мнению, они не жили в т. н. «белом браке»: великий князь мечтал о детях. «Должно быть, не суждено нам иметь полного счастья на земле, — писал он своему брату Павлу. — Если б я имел бы детей, то мне кажется, для меня был бы рай на нашей планете, но Господь именно этого не хочет — Его пути неисповедимы!»
Супруги великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна. 1884 Сергей Александрович и Елизавета Федоровна в год свадьбы. Вопреки распространенному мнению, они не жили в т. н. «белом браке»: великий князь мечтал о детях. «Должно быть, не суждено нам иметь полного счастья на земле, — писал он своему брату Павлу. — Если б я имел бы детей, то мне кажется, для меня был бы рай на нашей планете, но Господь именно этого не хочет — Его пути неисповедимы!»
Великому князю было дано воспитать детей — но не своих, а брата Павла, после трагической гибели при преждевременных родах его жены, греческой принцессы Александры Георгиевны*. Непосредственными свидетелями шестидневной агонии несчастной женщины были хозяева имения Сергей и Елизавета. Убитый горем Павел Александрович несколько месяцев после трагедии был не в состоянии ухаживать за своими детьми — малолетней Марией и новорожденным Дмитрием, и эту заботу целиком и полностью взял на себя великий князь Сергей Александрович. Он отменил все планы и поездки и остался в Ильинском, участвовал в купании новорожденного — который, кстати, и выжить-то не должен был по единогласному мнению врачей, — сам обкладывал его ватой, не спал ночами, заботясь о маленьком князе. Интересно, что в дневник Сергей Александрович записывал все важные события из жизни своего подопечного: первый прорезавшийся зуб, первое слово, первый шаг. А после того как брат Павел вопреки воле императора вступил в брак с женщиной, не принадлежавшей к аристократическому роду, и был изгнан из России, его детей, Дмитрия и Марию, окончательно взяли на попечение Сергей и Елизавета.
Почему Господь не дал супругам собственных детей — Его тайна. Исследователи предполагают, что бездетность великокняжеской пары могла быть следствием тяжелой болезни Сергея, которую он тщательно скрывал от окружающих. Это еще одна малоизвестная страница жизни князя, которая совершенно меняет привычные для многих представления о нем.

ЗАЧЕМ ЕМУ КОРСЕТ?

Холодность характера, замкнутость, закрытость — обычный список обвинений против великого князя.
К этому еще добавляют: гордец! — из-за его чересчур прямой осанки, придававшей ему надменный вид. Если бы знали обвинители князя, что «виновник» гордой осанки — корсет, которым он вынужден был поддерживать свой позвоночник всю свою жизнь. Князь был тяжело и неизлечимо болен, как и его мать, как и его брат Николай Александрович, который должен был стать российским императором, но скончался от страшного недуга. Свой диагноз — костный туберкулез, приводящий к дисфункции всех суставов, — великий князь Сергей Александрович умел от всех скрывать. Только жена знала, чего это ему стоит.
«Сергей очень страдает. Ему снова нездоровится. Очень нужны соли, горячие ванны, без них он не может обходиться», — пишет Елизавета близким родственникам. «Вместо того чтобы отправиться на прием, великий князь принимал ванну», — ёрничала газета «Московские ведомости» уже в предреволюционное время. Горячая ванна — чуть ли единственное средство, снимающее боли (суставные, зубные), которые мучили Сергея Александровича. Он не мог ездить верхом, не мог обходиться без корсета. В Ильинском еще при жизни его матери была устроена кумысная ферма для лечебных целей, но болезнь с годами прогрессировала. И если бы не бомба студента Ивана Каляева, очень возможно, генерал-губернатор Москвы все равно не прожил бы долго…
Закрыт, немногословен и замкнут великий князь был с детства. А можно ли было ожидать другого от ребенка, чьи родители фактически находились в разводе, который тем не менее не мог состояться? Мария Александровна жила на втором этаже Зимнего дворца, не имея уже супружеского общения с мужем и терпя присутствие фаворитки государя — княжны Долгоруковой (она стала его женой после смерти Марии Александровны, но пробыла в этом статусе меньше года, до гибели Александра II). Крах родительской семьи, глубокая привязанность к матери, кротко терпевшей это унижение, — факторы, которые во многом определили формирование характера маленького князя.
Они же — поводы для клеветы, слухов и злословия в его адрес. «Не в меру религиозен, замкнут, очень часто бывает в храме, причащается до трех раз в неделю», — это самое «подозрительное» из того, что сумела выяснить о князе английская разведка перед его вступлением в брак с Елизаветой, как-никак —внучкой английской королевы. Репутация почти безупречная, и тем не менее еще при жизни на великого князя выливались потоки клеветы и нелицеприятных обвинений…

«ТЕРПИ — ТЫ НА ПОЛЕ БРАНИ»

Поговаривали о распутном образе жизни генерал-губернатора Москвы, по первопрестольной распускались слухи о его нетрадиционной сексуальной ориентации, о том, что Елизавета Федоровна очень несчастлива в браке с ним — все это еще при жизни князя звучало даже в английских газетах. Сергей Александрович поначалу терялся и недоумевал, это видно из его дневниковых записей и писем, где он ставит один вопрос: «Почему? Откуда все это?!»
«Терпи всю эту прижизненную клевету, терпи — ты на поле брани», — писал ему великий князь Константин Константинович.
Нападок, обвинений в надменности и равнодушии не удалось избежать и Елизавете Федоровне. Безусловно, основания для того были: несмотря на широчайшую благотворительную деятельность, она всегда держала дистанцию, зная цену своему статусу великой княгини — принадлежность к императорскому дому едва ли предполагает панибратство. И характер ее, проявившийся с детства, давал повод для таких обвинений.
В наших глазах образ великой княгини, надо признать, несколько елейный: нежная, кроткая женщина со смиренным взглядом. Этот образ сложился, конечно, не без оснований. «Ее чистота была абсолютна, от нее невозможно было оторвать взгляд, проведя с ней вечер, каждый ожидал часа, когда сможет увидеть ее на следующий день», — восхищается тетей Эллой ее племянница Мария. И в то же время нельзя не заметить, что великая княгиня Елизавета обладала волевым характером. Мать признавала, что Элла — прямая противоположность старшей послушной сестре Виктории: очень сильная и отнюдь не тихая. Известно, что Елизавета очень жестко отзывалась о Григории Распутине, считая, что его смерть была бы лучшим выходом из сложившейся при дворе катастрофической и нелепой ситуации.

«…Когда он увидел ее <…>, он спросил: «Кто вы?» «Я его вдова, — ответила она, — почему вы его убили?» «Я не хотел убивать вас, — сказал он, — я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть». «И вы не сообразили того, что вы меня убили вместе с ним?» — ответила она…»

Описание беседы Елизаветы Федоровны с убийцей мужа из книги о. М. Польского «Новые мученики Российские»

Как сказали бы сегодня, великая княгиня была первоклассным управленцем, филигранно умеющим организовать дело, распределить обязанности и следить за их исполнением. Да, она держалась несколько отстраненно, но вместе с тем не игнорировала малейших просьб и нужд тех, кто к ней обращался. Известен случай во время Первой мировой войны, когда раненый офицер, которому грозила ампутация ноги, подал просьбу пересмотреть это решение. Ходатайство попало великой княгине и было удовлетворено. Офицер поправился и впоследствии, во время Второй мировой войны, занимал должность министра легкой промышленности.
Безусловно, жизнь Елизаветы Федоровны кардинально изменилась после страшного события — убийства любимого мужа… Фотография развороченной взрывом кареты тогда была напечатана во всех московских газетах. Взрыв был такой силы, что сердце убитого нашли только на третий день на крыше дома. А ведь останки Сергея великая княгиня собирала собственными руками. Ее жизнь, ее судьба, ее характер — все изменилось, но, конечно, вся предыдущая, полная самоотдачи и деятельности жизнь была подготовкой к этому.
«Казалось, — вспоминала графиня Алек­сан­дра Андреевна Олсуфьева, — что с этого времени она пристально всматривается в образ иного мира <…>, <она> посвятила себя поиску совершенства».

«МЫ С ТОБОЙ ЗНАЕМ, ЧТО ОН СВЯТОЙ»

«Господи, сподобиться бы такой кончины!» — писал в своем дневнике Сергей Александрович после гибели от бомбы кого-то из государственных деятелей — за месяц до собственной смерти. Он получал письма с угрозами, но игнорировал их. Единственное, что князь предпринял: перестал брать с собой в поездки детей — Дмитрия Павловича и Марию Павловну — и своего адьютанта Джунковского.
Великий князь предчувствовал не только свою смерть, но и трагедию, которая захлестнет Россию через десятилетие. Он писал Николаю II, умоляя его быть более решительным и жестким, действовать, принимать меры. И сам такие меры предпринимал: в 1905 году, когда восстание разгорелось в студенческой среде, он отправил студентов на бессрочные каникулы, по домам, не дав разгореться пожару. «Услышь меня!» — пишет и пишет он в последние годы государю императору. Но государь не услышал…

  
4 февраля 1905 года Сергей Александрович выезжает из Кремля через Никольские ворота. За 65 метров до Никольской башни раздается взрыв страшной силы. Кучер смертельно ранен, а Сергей Александрович разорван на части: от него осталась голова, рука и ноги — так князя и похоронили, соорудив специальную «куклу», в Чудовом монастыре, в усыпальнице. На месте взрыва нашли его личные вещи, которые Сергей всегда носил с собой: образки, крест, подаренный матерью, маленькое Евангелие.

После трагедии все, что не успел сделать Сергей, все, во что он вложил свой ум и неуемную энергию, Елизавета Федоровна считала своим долгом продолжить. «Я хочу быть достойна водительства такого супруга, как Сергий», — писала она вскоре после его смерти Зинаиде Юсуповой. И, вероятно, движимая этими мыслями, отправилась в тюрьму к убийце супруга со словами прощения и призывом к покаянию. Она работала до изнеможения и, как пишет графиня Олсуфьева, «всегда спокойная и смиренная, находила силы и время, получая удовлетворение от этой бесконечной работы».
О том, чем стала для столицы основанная великой княгиней Марфо-Мариинская обитель милосердия, существующая и поныне, трудно сказать в нескольких словах. «Господь отмерил мне так мало времени, — пишет она З. Юсуповой. — Надо еще очень многое успеть сделать»…

***

Великая княгиня Елизавета Федоровна — настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия. 1910-е гг. 
Великая княгиня Елизавета Федоровна — настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия. 1910-е гг. 
5 июля 1918 года Елизавета Федоровна, ее келейница Варвара (Яковлева), племянник Владимир Павлович Палей, сыновья князя Константина Константиновича — Игорь, Иоанн и Константин, и управляющий делами князя Сергея Михайловича Федор Михайлович Ремез были живыми сброшены в шахту под Алапаевском.
Мощи великой княгини покоятся в храме, который построил ее муж, — храме святой Марии Магдалины в Гефсимании, а останки великого князя перенесены в 1998 году в Новоспасский монастырь Москвы. Она канонизирована в 1990-е годы, а он… Похоже, святость бывает очень разная, и великий — действительно великий — князь Сергей Александрович вновь остался в тени своей великой жены. Сегодня комиссия по его канонизации возобновила работу. «Мы ведь с тобой знаем, что он святой», — говорила в переписке Елизавета Федоровна после смерти мужа. Она знала его лучше всех.

 

Житие святых царственных страстотерпцев


Будущий Император Всероссийский Николай II родился 6 (19) мая 1868 года, в день святого праведного Иова Многострадального. Он был старшим сыном Императора Александра III и его супруги Императрицы Марии Феодоровны. Воспитание, полученное им под руководством отца, было строгим, почти суровым. Еще маленьким ребенком Наследник Цесаревич проявлял особую любовь к Богу, к Его Церкви. Он получил весьма хорошее домашнее образование- знал несколько языков, изучил русскую и мировую историю, глубоко разбирался в военном деле, был широко эрудированным человеком.

Императрица Александра Феодоровна (принцесса Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса) родилась 25 мая (7 июня) 1872 года в Дармштадте, столице небольшого германского герцогства, к тому времени уже насильственно включенного в Германскую империю. Отцом Алисы был Великий герцог Гессен-Дармштадтский Людвиг, а матерью — принцесса Алиса Английская, третья дочь королевы Виктории. В младенчестве принцесса Алиса — дома ее звали Аликc — была веселым, живым ребенком, получив за это прозвище «Санни» (Солнышко). Дети гессенской четы — а их было семеро — воспитывались в глубоко патриархальных традициях. Жизнь их проходила по строго установленному матерью регламенту, ни одной минуты не должно было проходить без дела. Одежда и еда детей были очень простыми. Девочки сами зажигали камины, убирали свои комнаты. Мать старалась с детства привить им качества, основанные на глубоко христианском подходе к жизни.

После смерти совей матери шести летняя Аликс стала замкнутой, отчужденной, начала сторониться незнакомых людей; успокаивалась она только в семейном кругу. А ее воспитанием, образованием проходило под контролем бабушки.

Первая встреча шестнадцатилетнего Наследника Цесаревича Николая Александровича и совсем юной принцессы Алисы произошла в 1884 году, когда ее старшая сестра, будущая преподобномученица Елизавета, вступила в брак с Великим князем Сергеем Александровичем, дядей Цесаревича. Между молодыми людьми завязалась крепкая дружба, перешедшая затем в глубокую и все возрастающую любовь. Когда в 1889 году, достигнув совершеннолетия, Наследник обратился к родителям с просьбой благословить его на брак с принцессой Алисой, отец отказал, мотивируя молодостью Наследника. Пришлось смириться перед отцовской волей. В 1894 году, непоколебимую решимость сына, обычно мягкого и даже робкого в общении с отцом, Император Александр III дает благословение на брак. Единственным препятствием оставался переход в Православие — по российским законам невеста Наследника российского престола должна быть православной. Протестантка по воспитанию, Алиса была убеждена в истинности своего исповедания и поначалу смущалась необходимостью перемены вероисповедания. Но Цесаревич Николай искренним исповеданием православной веры и благочестивой жизнью убедил принцессу принять святое Православие. Он писал в то время: «Все что ты просишь у Бога даст тебе Бог», — слова эти бесконечно мне дороги, потому что в течении пяти лет я молился ими, повторяя их каждую ночь, умоляя Бога облегчить Алисе переход в православную веру и дать мне ее в жены». В решающем разговоре Цесаревич сказал невесте: «Когда Вы узнаете, как прекрасна, благодатна и смиренна наша православная религия, как великолепны наши храмы и монастыри и как торжественны и величавы наши богослужения, — Вы их полюбите и ничто не будет нас разделять». Алиса согласилась принять православную веру и, пройдя необходимый вероучительный курс, прибыла в Россию. А 21 октября 1894 года в дворцовой церкви Ливадийского дворца принцесса Алиса была присоединена к Православию через Миропомазание, получив имя Александры Феодоровны. Бракосочетание состоялось в самой скромной обстановке 14 ноября 1894 года. Наступившие затем дни семейного счастья вскоре сменились для нового Императора необходимостью принятия на себя всего бремени управления Российской империей.

По причине ранней смерти Александра Наследник еще не был полностью введен в курс высших государственных дел, уже после восшествия на престол многое ему пришлось узнавать из докладов своих министров.

Впрочем, характер Николая Александровича, которому при воцарении было двадцать шесть лет, и его мировоззрение к этому времени вполне определились.

Лица, стоявшие близко ко двору, отмечали его живой ум — он всегда быстро схватывал существо докладываемых ему вопросов, прекрасную память, особенно на лица, благородство образа мыслей. Николай Александрович своей мягкостью, тактичностью в обращении, скромными манерами на многих производил впечатление человека, не унаследовавшего сильной воли своего отца.

Руководством для Императора Николая II было политическое завещание отца: «Я завещаю тебе любить все, что служит ко благу, чести и достоинству России. Охраняй самодержавие, памятуя притом, что ты несешь ответственность за судьбу твоих подданных перед Престолом Всевышнего. Вера в Бога и святость твоего царского долга да будет для тебя основой твоей жизни. Будь тверд и мужествен, не проявляй никогда слабости. Выслушивай всех, в этом нет ничего позорного, но слушайся самого себя и своей совести».

С самого начала своего правления державой Российской Император Николай II относился к несению обязанностей монарха как к священному долгу.

1896 год был ознаменован коронационными торжествами в Москве. Венчание на царство — важнейшее событие в жизни монарха, в особенности когда он проникнут глубокой верой в свое призвание. Над царской четой было совершено Таинство миропомазания. С этого мгновения Государь почувствовал себя подлинным Помазанником Божиим.

К великой скорби Государя, торжества в Москве были омрачены катастрофой на Ходынском поле: в ожидавшей царских подарков толпе произошла давка, в которой погибло много людей. Став верховным правителем огромной империи, в руках которого практически сосредотачивалась вся полнота законодательной, исполнительной и судебной власти, и одной из важнейших своих обязанностей почитал Государь хранение веры православной. Через год после свадьбы, 3 ноября 1895 года, родилась первая дочь — Великая княжна Ольга; за ней последовало появление на свет трех полных здоровья и жизни дочерей, которые составляли радость своих родителей, Великих княжон Татианы (29 мая 1897 года), Марии (14 июня 1899 года) и Анастасии (5 июня 1901 года). Но эта радость была не без примеси горечи — заветным желанием Царской четы было рождение Наследника.

Долгожданное событие произошло 12 августа 1904 года, через год после паломничества Царской семьи в Саров, на торжества прославления преподобного Серафима. Казалось, начинается новая светлая полоса в их семейной жизни. Но уже через несколько недель после рождения Царевича Алексия выяснилось, что он болен гемофилией. Жизнь ребенка все время висела на волоске: малейшее кровотечение могло стоить ему жизни. Страдания матери были особенно сильны… Императрица хорошо понимала, что медицина была здесь бессильна. Но ведь для Бога нет ничего невозможного! Будучи глубоко верующей, она всей душой предавалась усердной молитве в чаянии чудесного исцеления. Она готова была поверить всякому, кто был способен помочь ее горю, хоть как-то облегчить страдания сына, — и болезнь Цесаревича открывала двери во дворец тем людям, которых рекомендовали Царской семье как целителей и молитвенников. В их числе появляется во дворце крестьянин Григорий Распутин, которому суждено было сыграть свою роль в жизни Царской семьи, да и в судьбе всей страны — но претендовать на эту роль он не имел никакого права. Лица, искренне любившие Царскую семью, пытались как-то ограничить влияние Распутина; среди них были преподобномученица Великая княгиня Елизавета, священномученик митрополит Владимир…

Глубокая и искренняя религиозность выделяла Императорскую чету среди представителей тогдашней аристократии. Духом православной веры было проникнуто с самого начала и воспитание детей Императорской семьи. Все ее члены жили в соответствии с традициями православного благочестия. Обязательные посещения богослужений в воскресные и праздничные дни, говение во время постов были неотъемлемой частью быта русских царей.

Однако личная религиозность Государя Николая Александровича, и в особенности его супруги, была чем-то бесспорно большим, чем простое следование традициям. Царская чета не только посещает храмы и монастыри во время своих многочисленных поездок, поклоняется чудотворным иконам и мощам святых, но и совершает паломничества, как это было в 1903 году во время прославления преподобного Серафима Саровского. Краткие богослужения в придворных храмах не удовлетворяли уже Императора и Императрицу. Специально для них совершались службы в царскосельском Феодоровском соборе. Здесь Императрица Александра молилась перед аналоем с раскрытыми богослужебными книгами, внимательно следя за ходом церковной службы.

Нуждам Православной Церкви Император уделял огромное внимание во все время своего царствования. Как и все российские императоры, Николай II щедро жертвовал на постройку новых храмов, в том числе и за пределами России. За годы его царствования число приходских церквей в России увеличилось более чем на 10 тысяч, было открыто более 250 новых монастырей. Император сам участвовал в закладке новых храмов и других церковных торжествах. Личное благочестие Государя проявилось и в том, что за годы его царствования было канонизировано святых больше, чем за два предшествующих столетия, когда было прославлено лишь 5 святых угодников.

В годы правления Императора Николая II сохранялась традиционная синодальная система управления Церковью, однако именно при нем церковная иерархия получила возможность не только широко обсуждать, но и практически подготовить созыв Поместного Собора.

Стремление привносить в государственную жизнь христианские религиозно-нравственные принципы своего мировоззрения всегда отличало и внешнюю политику Императора Николая II. Еще в 1898 году он обратился к правительствам Европы с предложением о созыве конференции для обсуждения вопросов сохранения мира и сокращения вооружений. Следствием этого стали мирные конференции в Гааге в 1889 и 1907 годах. Их решения не утратили своего значения и до наших дней.

Но, несмотря на искреннее стремление Государя к I миру, в его царствование России пришлось участвовать в двух кровопролитных войнах, приведших к внутренним смутам. В 1904 году без объявления войны начала военные действия против России Япония — следствием этой тяжелой для России войны стала революционная смута 1905 года. Как великую личную скорбь воспринимал Государь происходившие в стране беспорядки…

В неофициальной обстановке с Государем общались немногие. И все, кто знал его семейную жизнь не понаслышке, отмечали удивительную простоту, взаимную любовь и согласие всех членов этой тесно сплоченной семьи. Центром ее был Алексей Николаевич, на нем сосредотачивались все привязанности, все надежды. По отношению к матери дети были полны уважения и предупредительности. Когда Императрице нездоровилось, дочери устраивали поочередное дежурство при матери, и та из них, которая в этот день несла дежурство, безвыходно оставалась при ней. Отношения детей с Государем были трогательны — он был для них одновременно царем, отцом и товарищем; чувства их видоизменялись в зависимости от обстоятельств, переходя от почти религиозного поклонения до полной доверчивости и самой сердечной дружбы.

В 1913 году Россия находилась на вершине славы и могущества: невиданными темпами развивалась промышленность, все более могущественными становились армия и флот, успешно проводилась в жизнь аграрная реформа.

Началась первая мировая война. Использовав как предлог убийство террористом наследника австро-венгерского престола, Австрия напала на Сербию. Император Николай II посчитал своим христианским долгом вступиться за православных сербских братьев…

19 июля (1 августа) 1914 года Германия объявила России войну, которая вскоре стала общеевропейской. В августе 1914 года необходимость помочь своей союзнице Франции заставила Россию начать слишком поспешное наступление в Восточной Пруссии, что привело к тяжелому поражению. К осени стало ясно, что близкого конца военных действий не предвидится. Однако с начала войны на волне патриотизма в стране затихли внутренние разногласия. Даже самые трудные вопросы становились разрешимыми — удалось осуществить давно задуманное Государем запрещение продажи спиртных напитков на все время войны.

Государь регулярно выезжает в Ставку, посещает различные секторы своей огромной армии, перевязочные пункты, военные госпитали, тыловые заводы — одним словом, все, что играло роль в ведении этой грандиозной войны. Императрица с самого начала посвятила себя раненым. Пройдя курсы сестер милосердия, вместе со старшими дочерьми — Великими княжнами Ольгой и Татьяной — она по несколько часов в день ухаживала за ранеными в своем царскосельском лазарете.

22 августа 1915 года Государь выехал в Могилев, чтобы принять на себя командование всеми вооруженными силами России. Император с начала войны рассматривал свое пребывание на посту Верховного главнокомандующего как исполнение нравственного и государственного долга перед Богом и народом. Впрочем, Государь всегда предоставлял ведущим военным специалистам широкую инициативу в решении всех военно-стратегических и оперативно-тактических вопросов.

С этого дня Император постоянно находился в Ставке, часто вместе с ним был и Наследник. Примерно раз в месяц Государь на несколько дней приезжал в Царское Село. Все ответственные решения принимались им, но в то же время он поручил Императрице поддерживать сношения с министрами и держать его в курсе происходящего в столице. Государыня являлась самым близким ему человеком, на которого всегда можно было положиться. Сама Александра Феодоровна занялась политикой не из личного честолюбия и жажды власти, как об этом тогда писали. Единственным ее желанием было быть полезной Государю в трудную минуту и помогать ему своими советами. Ежедневно она отправляла в Ставку подробные письма-донесения, что хорошо было известно министрам.

Январь и февраль 1917 года Государь провел в Царском Селе. Он чувствовал, что политическая обстановка становится все более и более натянутой, но продолжал надеяться на то, что чувство патриотизма все же возьмет верх, сохранял веру в армию, положение которой значительно улучшилось. Это вселяло надежды на успех большого весеннего наступления, которое нанесет решительный удар Германии. Но это хорошо понимали и враждебные государю силы.

22 февраля Государь выехал в Ставку — этот момент послужил сигналом для врагов порядка. Им удалось посеять в столице панику из-за надвигавшегося голода. На следующий день в Петрограде начались волнения, вызванные перебоями с подвозом хлеба, они скоро переросли в забастовку под политическими лозунгами — «Долой войну», «Долой самодержавие». Попытки разогнать манифестантов не увенчались успехом. В Думе тем временем шли дебаты с резкой критикой правительства — но в первую очередь это были выпады против Государя.

25 февраля в Ставке было получено сообщение о беспорядках в столице. Узнав о положении дел, Государь посылает войска в Петроград для поддержания порядка, а затем сам отправляется в Царское Село. Его решение было, очевидно, вызвано и желанием быть в центре событий для принятия в случае необходимости быстрых решений, и тревогой за семью. Этот отъезд из Ставки оказался роковым. За 150 верст от Петрограда царский поезд был остановлен — следующая станция Любань была в руках мятежников. Пришлось следовать через станцию Дно, но и тут путь оказался закрыт. Вечером 1 марта Государь прибыл в Псков, в ставку командующего Северным фронтом генерала Н. В. Рузского.

В столице наступило полное безвластие. Но Государь и командование армией считали, что Дума контролирует положение; в телефонных переговорах с председателем Государственной думы М. В. Родзянко Государь соглашался на все уступки, если Дума сможет восстановить порядок в стране. Ответ был: уже поздно. Было ли это так на самом деле? Ведь революцией были охвачены только Петроград и окрестности, а авторитет Царя в народе и в армии был еще велик. Ответ Думы ставил Царя перед выбором: отречение или попытка идти на Петроград с верными ему войсками — последнее означало гражданскую войну в то время, как внешний враг находился в российских пределах.

Все окружающие Государя также убеждали его в том, что отречение — единственный выход. Особенно на этом настаивали командующие фронтами, требования которых поддержал начальник Генерального штаба М. В. Алексеев. И после долгих и мучительных размышлений Император принял выстраданное решение: отречься и за себя и за Наследника, ввиду его неизлечимой болезни, в пользу брата, Великого князя Михаила Александровича.

8 марта комиссары Временного правительства, прибыв в Могилев, объявили через генерала Алексеева об аресте Государя и необходимости проследовать в Царское Село. В последний раз он обратился к своим войскам, призывая их к верности Временному правительству, тому самому, которое подвергло его аресту, к исполнению своего долга перед Родиной до полной победы. Прощальный приказ войскам, в котором выразились благородство души Государя, его любовь к армии, вера в нее, был скрыт от народа Временным правительством, запретившим его публикацию, боялись, что армия услышит благородную речь своего Императора и Верховного главнокомандующего.

В жизни Императора Николая II было два неравных по продолжительности и духовной значимости периода — время его царствования и время пребывания в заточении, если первый из них дает право говорить о нем как о православном правителе, исполнившем свои монаршие обязанности как священный долг перед Богом, то второй период — крестный путь восхождения к вершинам святости, путь на русскую Голгофу…

Рожденный в день памяти святого праведного Иова Многострадального, Государь принял свой крест так же, как библейский праведник, перенес все ниспосланные ему испытания твердо, кротко и без тени ропота. Именно это долготерпение с особенной ясностью открывается в истории последних дней Императора. С момента отречения не столько внешние события, сколько внутреннее духовное состояние Государя привлекает к себе внимание. Государь, приняв, как ему казалось, единственно правильное решение, тем не менее переживал тяжелое душевное мучение. «Если я помеха счастью России и меня все стоящие ныне во главе ее общественные силы просят оставить трон и передать его сыну и брату своему, то я готов это сделать, готов даже не только царство, но и жизнь свою отдать за Родину. Я думаю, в этом никто не сомневается из тех, кто меня знает», — говорил Государь Генералу Д. Н. Дубенскому.

В самый день отречения, 2 марта, тот же генерал Шубенский записал слова министра Императорского Двора графа В. Б. Фредерикса: «Государю глубоко грустно, что его считают помехой счастью России, что его нашли нужным просить оставить трон. Его волновала мысль о семье, которая оставалась в Царском Селе одна, дети больны. Государь страшно страдает, но ведь он такой человек, который никогда не покажет на людях свое горе». Сдержан Николай Александрович и в личном дневнике. Только в самом конце записи на этот день прорывается его внутренне чувство: «Нужно мое отречение. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект Манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный Манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман!»

Временное правительство объявило об аресте Императора Николая II и его Августейшей супруги и содержании их в Царском Селе. Арест Императора и Императрицы не имел ни малейшего законного основания или повода.

Когда начавшиеся в Петрограде волнения перекинулись и на Царское Село, часть войск взбунтовалась, и громадная толпа бунтовщиков — более 10 тысяч человек — двинулась к Александровскому дворцу. Императрица в тот день, 28 февраля, почти не выходила из комнаты больных детей. Ей докладывали, что будут приняты все меры для безопасности дворца. Но толпа была уже совсем близко — всего в 500 шагах от ограды дворца был убит часовой. В этот момент Александра Феодоровна проявляет решимость и незаурядное мужество — вместе с Великой княжной Марией Николаевной она обходит ряды верных ей солдат, занявших оборону вокруг дворца и уже готовых к бою. Она убеждает их договориться с восставшими и не проливать крови. К счастью, в этот момент благоразумие возобладало. Последующие дни Государыня провела в страшной тревоге за судьбу Императора — до нее доходили лишь слухи об отречении. Только 3 марта она получила от него краткую записку. Переживания Императрицы в эти дни ярко описаны очевидцем протоиереем Афанасием Беляевым, служившим во дворце молебен: «Императрица, одетая сестрою милосердия, стояла подле кровати Наследника. Перед иконою зажгли несколько тоненьких восковых свечей. Начался молебен… О, какое страшное, неожиданное горе постигло Царскую семью! Получилось известие, что Государь, возвращавшийся из Ставки в родную семью, арестован и даже, возможно, отрекся от престола… Можно себе представить, в каком положении оказалась беспомощная Царица, мать с пятью своими тяжко заболевшими детьми! Подавив в себе немощь женскую и все телесные недуги свои, геройски, самоотверженно, посвятив себя уходу за больными, [с] полным упованием на помощь Царицы Небесной, она решила прежде всего помолиться пред чудотворною иконою Знамения Божьей Матери. Горячо, на коленях, со слезами просила земная Царица помощи и заступления у Царицы Небесной. Приложившись к иконе и подойдя под нее, попросила принести икону и к кроватям больных, чтобы и все больные дети сразу могли приложиться к Чудотворному Образу. Когда мы выносили икону из дворца, дворец уже был оцеплен войсками, и все находящиеся в нем оказались арестованными».

9 марта арестованного накануне Императора перевозят в Царское Село, где его с нетерпением ждала вся семья. Начался почти пятимесячный период неопределенного пребывания в Царском Селе. Дни проходили размеренно — в регулярных богослужениях, совместных трапезах, прогулках, чтении и общении с родными людьми. Однако при этом жизнь узников подвергалась мелочным стеснениям — Государю было объявлено А. Ф. Керенским, что он должен жить отдельно и видеться с Государыней только за столом, причем разговаривать только по-русски. Караульные солдаты в грубой форме делали ему замечания, доступ во дворец близких Царской семье лиц воспрещался.

Отец Афанасий Беляев, регулярно совершавший в этот период богослужения в Александровском дворце, оставил свои свидетельства о духовной жизни царскосельских узников. Вот как проходила во дворце служба утрени Великой пятницы 30 марта 1917 года. «Служба шла благоговейно и умилительно… Их Величества всю службу слушали стоя. Перед ними были поставлены складные аналои, на которых лежали Евангелия, так что по ним можно было следить за чтением. Все простояли до конца службы и ушли через общее зало в свои комнаты. Надо самому видеть и так близко находиться, чтобы понять и убедиться, как бывшая царственная семья усердно, по-православному, часто на коленях, молится Богу. С какою покорностью, кротостью, смирением, всецело предав себя в волю Божию, стоят за богослужением».

На следующий день вся семья исповедовалась. Вот как выглядели комнаты царских детей, в которых совершалось Таинство исповеди: «Какие удивительно по-христиански убранные комнаты. У каждой княжны в углу комнаты устроен настоящий иконостас, наполненный множеством икон разных размеров с изображением чтимых особенно святых угодников. Перед иконостасом складной аналой, покрытый пеленой в виде полотенца, на нем положены молитвенники и богослужебные книги, а также Святое Евангелие и крест…»

«Впечатление [от исповеди] получилось такое: дай, Господи, чтобы и все дети нравственно были так высоки, как дети бывшего Царя. Такое незлобие, смирение, покорность родительской воле, преданность безусловная воле Божией, чистота в помышлениях и полное незнание земной грязи — страстной и греховной, — пишет отец Афанасий, — меня привели в изумление, и я решительно недоумевал: нужно ли напоминать мне как духовнику о грехах, может быть, им неведомых, и как расположить к раскаянию в известных мне грехах».

Доброта и душевное спокойствие не оставляли Императрицу даже в эти самые трудные после отречения Государя от престола дни. Вот с какими словами утешения обращается она в письме к корнету С. В. Маркову: «Вы не один, не бойтесь жить. Господь услышит наши молитвы и Вам поможет, утешит и подкрепит. Не теряйте Вашу веру, чистую, детскую, останьтесь таким же маленьким, когда и Вы большим будете. Тяжело и трудно жить, но впереди есть Свет и радость, тишина и награда все страдания и мучения. Идите прямо вашей дорогой, не глядите направо и налево, и если камня не увидите и упадете, не страшитесь и не падайте духом. Поднимитесь снова и идите вперед. Больно бывает, тяжело на душе, но горе нас очищает. Помните жизнь и страдания Спасителя, и ваша жизнь покажется вам не так черна, как думали. Цель одна у нас, туда мы все стремимся, да поможем мы друг другу дорогу найти. Христос с Вами, не страшитесь».

В дворцовой Церкви или в бывших царских покоях отец Афанасий регулярно совершал всенощную и Божественную литургию, за которыми всегда присутствовали все члены Императорской семьи. После дня Святой Троицы в дневнике отца Афанасия все чаще и чаще появляются тревожные сообщения — он отмечает растущее раздражение караульных, доходящих порой до грубости по отношению к Царской семье. Не остается без его внимания и душевное состояние членов Царской семьи — да, все они страдали, отмечает он, но вместе со страданиями возрастали их терпение и молитва. В своих страданиях стяжали они подлинное смирение.

«…Ныне смиренный раб Божий Николай, как кроткий агнец, доброжелательный ко всем врагам своим, не помнящий обид, молящийся усердно о благоденствии России, верующий глубоко в ее славное будущее, коленопреклоненно, взирая на крест и Евангелие… высказывает Небесному Отцу сокровенные тайны своей многострадальной жизни и, повергаясь в прах пред величием Царя Небесного, слезно просит прощения в вольных и невольных своих прегрешениях», — читаем мы в дневнике отца Афанасия Беляева.

Временное правительство назначило комиссию по расследованию деятельности Императора, но несмотря на все старания обнаружить хоть что-то, порочащее Царя, ничего не нашли — Царь был невиновен. Когда стало очевидно, что за ним нет никакого преступления, Временное правительство вместо того, чтобы освободить Государя и его Августейшую супругу, приняло решение удалить узников из Царского Села. В ночь на 1 августа они были отправлены в Тобольск — сделано это было якобы ввиду возможных беспорядков, первой жертвой которых могла сделаться Царская семья.

30 июля, за день до отъезда Царской семьи в Тобольск, была отслужена последняя Божественная литургия в царских покоях; в последний раз бывшие хозяева своего родного дома собрались горячо помолиться, прося со слезами, коленопреклоненно у Господа помощи и заступления от всех бед и напастей, и в то же время понимая, что вступают они на путь, предначертанный Самим Господом Иисусом Христом.

6 августа Царственные узники прибыли в Тобольск. Первые недели пребывания в Тобольске Царской семьи были едва ли не самыми спокойными за весь период их заточения. 8 сентября, в день праздника Рождества Пресвятой Богородицы, узникам позволили в первый раз отправиться в церковь. Впоследствии и это утешение крайне редко выпадало на их долю.

Государь раскаивается в своем отречении. «Ведь он принял это решение лишь в надежде, что желавшие его удаления сумеют все же продолжать с честью войну и не погубят дело спасения России. Царь не хотел, чтобы из-за него была пролита хоть капля русской крови… Императору мучительно было видеть теперь бесплодность своей жертвы и сознавать, что, имея в виду тогда лишь благо Рродины, он принес ей вред своим отречением», — вспоминает П. Жильяр, воспитатель Цесаревича Алексея.

«Тяжело неимоверно, грустно, обидно, стыдно, но не теряйте веру в Божию милость. Он не оставит Родину погибнуть. Надо перенести все эти унижения, гадости, ужасы с покорностью (раз не в силах наших помочь). И Он спасет, долготерпелив и многомилостив — не прогневается до конца… Без веры невозможно было бы жить…

Как я счастлива, что мы не за границей, а с ней [Родиной] все переживаем. Как хочется с любимым больным человеком все разделить, все пережить и с любовью и волнением за ним следить, так и с Родиной. Я чувствовала себя слишком долго ее матерью, чтобы потерять это чувство, — мы одно составляем, и делим горе и счастье. Больно она нам сделала, обидела, оклеветала… но мы ее любим все-таки глубоко и хотим видеть ее выздоровление, как больного ребенка с плохими, но и хорошими качествами, так и Родину родную…

Крепко верю, что время страданий проходит, что солнце опять будет светить над многострадальной Родиной. Ведь Господь милостив — спасет Родину…» — писала Императрица.

Утешение и кротость в перенесении скорбей Царственным узникам дают молитва, чтение духовных книг, богослужение, Причащение: «…Господь Бог дал неожиданную радость и утешение, допустив нас приобщиться Святых Христовых Тайн, для очищения грехов и жизни вечной. Светлое ликование и любовь наполняют душу».

В страданиях и испытаниях умножается духовное ведение, познание себя, своей души. Устремленность к жизни вечной помогает переносить страдания и дает великое утешение.

В марте стало известно, что в Бресте был заключен сепаратный мир с Германией. Государь не скрывал к нему своего отношения: «Это такой позор для России и это «равносильно самоубийству». Когда прошел слух, что немцы требуют от большевиков выдачи им Царской семьи, Императрица заявила: «Предпочитаю умереть в России, нежели быть спасенной немцами». Первый большевистский отряд прибыл в Тобольск во вторник 22 апреля. Комиссар Яковлев осматривает дом, знакомится с узниками. Через несколько дней он сообщает, что должен увезти Государя, уверяя, что ничего плохого с ним не случится. Предполагая, что его хотят отправить в Москву для подписания сепаратного мира с Германией, Государь, которого ни при каких обстоятельствах не покидало высокое душевное благородство, твердо сказал: «Я лучше дам отрезать себе руку, чем подпишу этот позорный договор».

Наследник в это время был болен, и везти его было невозможно. Несмотря на страх за больного сына, Государыня принимает решение следовать за супругом; с ними отправилась и Великая княжна Мария Николаевна. Только 7 мая члены семьи, оставшиеся в Тобольске, получили известие из Екатеринбурга: Государь, Государыня и Мария Николаевна заключены в дом Ипатьева. Когда здоровье Наследника поправилось, остальные члены Царской семьи из Тобольска были также доставлены в Екатеринбург и заточены в том же доме, но большинство лиц, приближенных к семье, к ним допущено не было.

О екатеринбургском периоде заточения Царской семьи свидетельств осталось гораздо меньше. Почти нет писем. В основном этот период известен лишь по кратким записям в дневнике Императора и показаниям свидетелей по делу об убийстве Царской семьи. Особенно ценным представляется свидетельство протоиерея Иоанна Сторожева, совершавшего последние богослужения в Ипатьевском доме. Отец Иоанн служил там дважды в воскресные дни обедницу; в первый раз это было 20 мая (2 июня) 1918 года: «…диакон говорил прошения ектений, а я пел. Мне подпевали два женских голоса (думается, Татьяна Николаевна и еще кто-то из них), порой низким басом и Николай Александрович… Молились очень усердно…»

«Николай Александрович был одет в гимнастерку защитного цвета, таких же брюках, при высоких сапогах. На груди у него офицерский Георгиевский крест. Погон не было… [Он] произвел на меня впечатление своей твердой походкой, своим спокойствием и особенно своей манерой пристально и твердо смотреть в глаза…» — писал отец Иоанн.

Условия жизни были гораздо тяжелее, чем в Тобольске. Стража состояла из 12-ти солдат, которые жили в непосредственной близости от узников, ели с ними за одним столом. Приходилось мириться с лишениями, переносить издевательства и подчиняться требованиям этих грубых людей — в числе охранников были бывшие уголовные преступники. Как только Государь и Государыня прибыли в дом Ипатьева, их подвергли унизительному и грубому обыску. Спать Царской чете и Княжнам приходилось на полу, без кроватей. Во время обеда семье, состоящей из семи человек, давали всего пять ложек.

Прогулка в саду разрешалась единожды в день, поначалу в течение 15-20 минут, а потом не более пяти.

Рядом с Царской семьей оставались лишь доктор Евгений Боткин, который окружил узников заботой и был посредником между ними и комиссарами, пытаясь защищать их от грубости стражи, и несколько испытанных, верных слуг: Анна Демидова, И. С. Харитонов, А. Е. Трупп и мальчик Леня Седнев.

Вера заключенных поддерживала их мужество, давала им силу и терпение в страданиях. Все они понимали возможность скорого конца. Даже у Цесаревича как-то вырвалась фраза: «Если будут убивать, только бы не мучили…» Государыня и Великие княжны часто пели церковные песнопения, которые против воли слушал их караул. В почти полной изоляции от внешнего мира, окруженные грубыми и жестокими охранниками, узники Ипатьевского дома проявляют удивительное благородство и ясность духа.

В одном из писем Ольги Николаевны есть такие строки: «Отец просит передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильней, но что не зло победит зло, а только любовь».

Даже грубые стражи понемногу смягчились в общении с заключенными. Они были удивлены их простотой, их покорила полная достоинства душевная ясность, и они вскоре почувствовали превосходство тех, кого думали держать в своей власти. Смягчился даже сам комиссар Авдеев. Такая перемена не укрылась от глаз большевистских властей. Авдеев был смещен и заменен Юровским, стража заменена австро-германскими пленными и выбранными людьми из числа палачей «чрезвычайки» — дом стал как бы ее отделением.

1 (14) июля 1918 года отцом Иоанном Сторожевым было совершено последнее богослужение в Ипатьевском доме. Приближались трагические часы… Приготовления к казни делаются в строжайшей тайне от узников Ипатьевского дома.

В ночь с 16 на 17 июля, примерно в начале третьего, Юровский разбудил Царскую семью. Им было сказано, что в городе неспокойно и поэтому необходимо перейти в безопасное место. Минут через сорок, когда все оделись и собрались, Юровский вместе с узниками спустился на первый этаж и привел их в полуподвальную комнату с одним зарешеченным окном. Все внешне были спокойны. Государь нес на руках Алексея Николаевича, у остальных в руках были подушки и другие мелкие вещи. По просьбе Государыни в комнату принесли два стула, на них положили подушки, принесенные Великими княжнами и Анной Демидовой. На стульях разместились Государыня и Алексей Николаевич. Государь стоял в центре рядом с Наследником. Остальные члены семьи и слуги разместились в разных частях комнаты и приготовились долго ждать — они уже привыкли к ночным тревогам и разного рода перемещениям. Между тем в соседней комнате уже столпились вооруженные, ожидавшие сигнала убийцы. В этот момент Юровский подошел к Государю совсем близко и сказал: «Николай Александрович, по постановлению Уральского областного совета вы будете расстреляны с вашей семьей». Эта фраза явилась настолько неожиданной для Царя, что он обернулся в сторону семьи, протянув к ним руки, затем, как бы желая переспросить, обратился к коменданту, сказав: «Что? Что?» Государыня и Ольга Николаевна хотели перекреститься. Но в этот момент Юровский выстрелил в Государя из револьвера почти в упор несколько раз, и он сразу же упал. Почти одновременно начали стрелять все остальные — каждый заранее знал свою жертву.

Уже лежащих на полу добивали выстрелами и ударами штыков. Когда, казалось, все было кончено, Алексей Николаевич вдруг слабо застонал — в него выстрелили еще несколько раз. Убедившись, что их жертвы мертвы, убийцы стали снимать с них драгоценности. Затем убитых вынесли на двор, где уже стоял наготове грузовик — шум его мотора должен был заглушить выстрелы в подвале. Еще до восхода солнца тела вывезли в лес в окрестности деревни Коптяки. В течение трех дней убийцы пытались скрыть свое злодеяние…

Большинство свидетельств говорит об узниках Ипатьевского дома как о людях страдающих, но глубоко верующих, несомненно покорных воле Божией. Несмотря на издевательства и оскорбления, они вели в доме Ипатьева достойную семейную жизнь, стараясь скрасить угнетающую обстановку взаимным общением, молитвой, чтением и посильными занятиями.

Вместе с Императорской семьей были расстреляны и их слуги, последовавшие за своими господами в ссылку. К ним, помимо расстрелянных вместе с Императорской семьей доктором Е. С. Боткиным, комнатной девушкой Императрицы А. С. Демидовой, придворным поваром И. М. Харитоновым и лакеем А. Е. Труппом, принадлежали убиенные в различных местах и в разные месяцы 1918 года генерал-адъютант И. Л. Татищев, гофмаршал князь В. А. Долгоруков, «дядька» Наследника К. Г. Нагорный, детский лакей И. Д. Седнев, фрейлина Императрицы А. В. Гендрикова и гофлектрисса Е. А. Шнейдер.

Вскоре, после того как было объявлено о расстреле Государя, Святейший Патриарх Тихон благословил архипастырей и пастырей совершать о нем панихиды. Сам Святейший 8 (21) июля 1918 года во время богослужения в Казанском соборе в Москве сказал: «На днях свершилось ужасное дело: расстрелян бывший Государь Николай Александрович… Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Мы знаем, что он, отрекшись от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ничего не предпринимал для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе».

Одним из первых засвидетельствованных чудес было избавление во время гражданской войны сотни казаков, окруженных в непроходимых болотах красными войсками. По призыву священника отца Илии в единодушии казаки обратились с молитвенным воззванием к Царю-мученику, Государю Российскому — и невероятным образом вышли из окружения.

В Сербии в 1925 году был описан случай, когда одной пожилой женщине, у которой двое сыновей погибли на войне, а третий пропал без вести, было видение во сне Императора Николая, который сообщил, что третий сын жив и находится в России — через несколько месяцев сын вернулся домой.

К Царственным страстотерпцам многие христиане обращаются ныне с молитвой о укреплении семьи и воспитании детей в вере и благочестии, о сохранении их чистоты и целомудрия — ведь во время гонений Императорская семья была особенно сплоченной, пронесла несокрушимую веру православную чрез все скорби и страдания.

Память святым страстотерпцам Императору Николаю, Императрице Александре, их чадам — Алексию, Ольге, Татиане, Марии и Анастасии совершается в день их убиения 4 (17) июля, и в день соборной памяти новомучеников и исповедников Российских 25 января (7 февраля), если этот день совпадает с воскресным днем, а если не совпадает, то в ближайшее воскресение после 25 января (7 февраля).

 


ЖИТИЕ БЛАЖЕННОЙ КСЕНИИ ПЕТЕРБУРГСКОЙ


«…Ты бо еси граду сему похвала и утверждение»
(Кондак, глас 3)


Блаженная Ксения Петербургская еще при жизни и на протяжении XIX-XX веков почиталась скорой помощницей и чудотворицей. Ради спасения и любви к ближним она взяла на себя подвиг казаться безумною. За свои труды, молитвы, пощения, странничества и претерпевание со смирением насмешек блаженная получила от Бога дар прозорливости и чудотворения. Ее часовня на Смоленском кладбище была испещрена благодарностями за содеянные чудеса по ее молитвенному предстательству.
На Поместном Соборе Русской Православной Церкви в июне 1988 года блаженную Ксению Петербургскую причислили к лику святых.

Блаженная Ксения родилась между 1719 и 1730 годами и свой спасительный подвиг несла в Петербурге. Мужем Ксении был певчий придворного хора Андрей Феодорович Петров. О детстве и юности блаженной ничего не известно, память народная сохранила лишь то, что связано с началом подвига юродства Ксении – внезапная смерть мужа, умершего без христианского покаяния.

Потрясенная этим страшным событием, 26-летняя вдова решила начать труднейший христианский подвиг – казаться безумною, дабы, принеся в жертву Богу самое ценное, что есть у человека – разум, умолить Создателя о помиловании внезапно скончавшегося супруга. Ксения отказалась от всех благ мира, отреклась от звания и богатства, и более того – от себя самой. Она оставила свое имя и, приняв имя супруга, прошла под его именем весь свой крестный путь, принеся на алтарь Божий дары всеспасительной любви к ближнему.

Когда в день похорон мужа Ксения надела на себя его одежду: камзол, кафтан, штаны и картуз и в таком костюме пошла провожать его гроб, родственники мужа и знакомые Ксении решили, что смерть Андрея Феодоровича помрачила ее сознание. Они весьма сожалели о ней. Ксения же, как потерявшая рассудок, утешала их говоря: «Андрей Феодорович не умер, но воплотился в меня, Ксению, которая давно умерла». Так началось ее скитание по улицам Петербурга.

Дом, оставшийся ей после смерти супруга, она решила подарить Параскеве Антоновой, снимавшей у нее комнату, имущество свое раздать бедным, деньги же снести в церковь за упокой души «рабы Божией Ксении».

Узнав о таком решении, родственники мужа подали прошение начальству умершего Андрея Феодоровича, прося не позволять Ксении в безумстве раздавать свое имущество. Однако после соответствующего обследования было вынесено заключение, что она совершенно здорова и вправе распоряжаться своим имуществом.

После этого блаженная Ксения раздала все, что имела, и в одном только мужнином костюме вышла на улицу на свое подвижническое странствие. Целыми днями бродила она по Петербургу, зимой и летом, в зной и стужу, подвергаясь всяческим нападкам и насмешкам. Ее странный костюм и невразуметельнные речи, ее кротость и незлобивость давали повод злым людям, особенно шалунам мальчишкам, глумиться над ней. Но блаженная Ксения, непрестанно молясь, безропотно несла свой спасительный подвиг.

К этому времени относится начало строительства новой каменной церкви на Смоленском кладбище. Воздвигнутое строение было уже весьма высоким, и каменщикам приходилось сначала поднимать кирпич на леса, а потом класть его в кладку. Блаженная Ксения решила тайно помогать строителям. Целыми ночами, в любую погоду, поднимала она кирпич и складывала его на лесах. Наутро рабочие только дивились случившемуся. Наконец они решили узнать, кто же их незримый помощник и, придя ночью на стройку, обнаружили, что это известная всей петербургской стороне «безумная» Ксения.

Мало-помалу наиболее чуткие христиане стали замечать, что Ксения не просто глупая побирушка, а есть в ней что-то особенное. Милостыню, которую ей предлагали, брала она не у каждого, но у людей добрых и сердечных. Всегда беря только копейку, она тут же отдавала ее таким же нищим, как и она сама.         

После того как мужнина одежда от времени истлела, она стала одеваться зимой и летом в жалкие лохмотья, а на босых, распухших от мороза ногах, носила рваные башмаки. Многие предлагали ей теплую одежду и обувь, но блаженная не соглашалась ничего брать и неизменно одевалась либо в красную кофту и зеленую юбку, либо в зеленую кофту и красную юбку.

Днем Ксения, как безумная, бродила по городу, а на ночь, укрываясь от глаз людских, выходила за город, в поле, и там пребывала в молитве, попеременно кладя поклоны на все четыре стороны света. В поле, по ее словам, присутствие Божие было «более явственно».

Вскоре окружающие стали обращать внимание, что в ее словах и поступках часто кроется глубокий смысл. Замечали, если Ксения просила что-нибудь, это было знаком грядущей невзгоды или беды для того, у кого спрошено и, наоборот, если кому подавала, то получателя в скором времени ждала нечаянная радость.

Позднее, когда блаженная стала почитаться за прозорливицу, стоило ей появиться на улицах и рынках города, как всякий знавший ее предлагал ей свои услуги. Все наперебой упрашивали «Андрея Феодоровича» взять что-нибудь или отведать от предлагаемого товара, ибо подмечено было, если Ксения берет что-то у хозяина, торговля его бывает очень удачной.

Матери, завидя Ксению, спешили к ней со своими детьми с просьбой благословить или только погладить ребенка по голове, убежденные, что одно прикосновение блаженной исцелит его.

Своим великим смирением, подвигом духовной и телесной нищеты, любви к ближним и молитвою стяжала Ксения благодатный дар прозоливости. Этим своим даром многим она помогала в деле жизненного устройства и душевного спасения.

Известен случай, когда блаженная Ксения позаботилась о благе и спасении еще не родившегося младенца. Пришла она как-то к давнишней знакомой Параскеве Антоновой, которой подарила свой дом, и говорит: «Вот ты тут сидишь да чулки штопаешь, а не знаешь, что тебе Бог сына послал! Иди скорее на Смоленское кладбище!» Параскева была весьма смущена этой нелепицей, однако послушалась блаженную и пошла. У самого кладбища увидела она толпу народа и, подойдя, узнала, что какой-то извозчик сбил с ног беременную женщину. Здесь же на земле женщина родила мальчика, а сама скончалась. Все пытались узнать, кто это женщина и где ее родственники, но не преуспели в этом. Увидев в случившемся перст Божий, Параскева взяла мальчика к себе, усыновила и воспитала во всей строгости христианской жизни. Сын ее до глубокой старости содержал свою мать и весьма почитал ее. Параскева же благодарила Бога и рабу Божию Ксению за ее повеление принять на воспитание сына.

Блаженная Ксения подвизалась в подвиге юродства около 45 лет, можно утверждать, что она отошла ко Господу в самом начале девятнадцатого века.

Погребена была святая угодница Божия на Смоленском кладбище Петербурга, где в свое время помогала строить церковь во имя иконы Смоленской Божией Матери.

Со дня кончины блаженной прошло около двух веков, однако творимые по молитвам угодницы чудеса не иссякают и народная память о ней не исчезает.

В 1902 году над могилой блаженной Ксении построили новую часовню с мраморным иконостасом и надгробием. Она всегда была открыта для совершения панихид, и нигде не служилось столько панихид, как на могиле блаженной Ксении.

В настоящее время часовня отреставрирована и вновь открыта для доступа и молитвы.

Молитвами блаженной Ксении да даст Господь свою милость и благословение всем с верою и любовию притекающим к ее небесному предстательству. Аминь.

Тропарь блаженной Ксении, глас 7.

Нищету Христову возлюбивши, безсмертныя трапезы ныне наслаждаешися, безумием мнимым безумие мира обличивши, смирением крестным силу Божию восприяла еси, сего ради дар чудодейственныя помощи стяжавшая, Ксение блаженная, моли Христа Бога избавитися нам от всякаго зла покаянием.

Кондак, глас 3.

Днесь светло ликует град святаго Петра, яко множество скорбящих обретают утешение, на твоя молитвы надеющиеся, Ксение всеблаженная, ты бо еси граду сему похвала и утверждение.


Святой праведный Иоанн Кронштадтский и Елизавета  


«Жена у меня ангел», – писал о своей супруге святой Иоанн Кронштадтский. И все, кто были вхожи в дом священника, подтверждали, что Елизавета Константинова – удивительный ангел-хранитель семейного очага.

В 1855 году Иоанн Сергиев поселился в Кронштадте. Вскоре молодой человек женился на Елизавете Несвицкой. Для неё первые годы семейной жизни были непростыми. Выходя замуж, Елизавета надеялась на обычное женское счастье, мечтала о благополучном, уютном доме. А супруг и не думал окружать себя и жену комфортом. «Я священник, Лиза, – говорил отец Иоанн, – счастливых семей и без нас достаточно, а мы должны посвятить себя служению Богу».

Елизавета Константиновна не сразу приняла такой образ жизни. Её обижало, что муж, получив жалованье, в тот же день раздавал его бедным. Из квартиры пропадала посуда – отец Иоанн считал, что неимущим она нужнее. Выходя утром из дома в хорошей обуви, вечером он приходил босиком, а в его сапогах щеголял какой-нибудь нищий. Кронштадт – город маленький и его жители, жалея супругу батюшки, приносили ей обувь, говоря: «Слышали, отец Иоанн снова кому-то свои сапоги отдал, прими, пригодится». Потеряв терпение, Елизавета Константиновна написала жалобу, и епархиальное начальство приказало выдавать жалованье отца Иоанна его жене.

Со временем Елизавета Константиновна смирилась с характером мужа, приняла его таким, какой он есть, и целиком посвятила свою жизнь служению супругу. Без его благословения она не начинала даже самого пустякового дела, помогала отцу Иоанну во всех его начинаниях и оставалась незаметной, предпочитая жить в тени мужа.

Отец Иоанн был занятым человеком. Из собора он возвращался поздно и часто уезжал по делам в Петербург или Москву. Но когда бы он ни вернулся, даже в самый глухой час ночи, жена всегда ждала его с ужином, в чисто убранной квартире. Елизавета Константиновна любила, когда в дом приходили гости, и закармливала их пирогами, печь которые была великая мастерица. Отец Иоанн говорил о жене: «Настоящая она матушка».

Прекрасно понимая, какой крест она несёт вместе с ним, отец Иоанн отвечал супруге огромной любовью и благодарностью. Без Елизаветы Константиновны он даже обедать не садился, говорил, что нет аппетита. И называл жену ласково: «богоданная супруга».

У них не было своих детей, и они взяли на воспитание племянницу Руфину. Любили её как родную дочь. Учили языкам и музыке. Все годы учёбы в гимназии девочка ходила на уроки и возвращалась домой в сопровождении приёмной мамы. А уроки у Руфы часто проверял сам отец Иоанн. Она окончила гимназию с золотой медалью. Для семьи это был один из самых счастливых дней.

Когда Руфина вышла замуж, отец Иоанн дал богатое приданое. Но даже замужнюю дочь родители продолжали опекать. А потом, когда Руфа родила сына Игоря, заботились о внуке. Мальчик часто болел, и дед купил для него дачу в деревне. Скучая по бабушке, Игорь писал ей письма, которые подписывал так: «Бедовый внучек целует свою драгоценную бабу Лизу».

Когда отец Иоанн умер, родные долго не могли примириться с потерей. А жена так и не смогла в это поверить. Ей было легче жить, думая, что супруг просто куда-то уехал. Но жить без него Елизавета Константиновна не смогла. Часто повторяла: «Ему-то хорошо, а мне так тяжело без него, ведь 53 года были вместе».

За всю жизнь Елизавета Константиновна всего один раз сфотографировалась вместе мужем. Это было в день полувекового юбилея со дня их свадьбы. На семейном портрете отец Иоанн сделал надпись: «Дорогой возлюбленной супруге в знак глубокой благодарности за мирное сожитие в продолжение 50-ти лет».

 

Валентин и Анна Войно-Ясенецкие


В 1903 году в военный госпиталь Читы из Киева прибыл молодой хирург Валентин Войно-Ясенецкий. В том же госпитале сестрой милосердия служила Анна Ланская. Девушка и подумать не могла о том, что новый доктор изменит её жизнь. Но человек, как известно, лишь предполагает…

В юности Валентин не мечтал стать врачом. Он хотел быть живописцем. Но поучившись в художественной школе, решил, что не вправе заниматься тем, что ему нравится, а обязан делать то, что полезно страдающим людям. И поступил на медицинский факультет. А по его окончании в составе отряда Красного Креста приехал в Читу.

Анна покорила Валентина своей необыкновенной добротой. В госпитале её называли «святой сестрой». Она просиживала у кроватей больных ночи напролёт и молилась за их выздоровление. Анна не боялась крови, не избегала трудных заданий, чёрной работы. Она никогда не жаловалась на усталость, жалела пациентов и для каждого находила ласковое слово.

Валентин не сразу осознал, что полюбил эту красивую девушку. Сначала, приходя в госпиталь, он просто искал её глазами. Потом, когда уже и окружающие заметили, что доктор при Анне просто светится, Валентин пытался скрывать свои чувства. Безуспешно – внимательная сестра милосердия сама всё поняла. И испугалась. Ведь в её планы совсем не входило замужество, она уже отказала нескольким претендентам на свою руку. Но Валентин был не похож на других мужчин. Он так робко ухаживал, так оберегал её в работе, что Анна не могла остаться равнодушной. Когда доктор сделал девушке предложение, она приняла его.

Супруги переехали в Курскую губернию. У Валентина была огромная практика. Анна, мечтавшая всю себя отдать мужу, редко видела его и обижалась. А он, относясь к ней с большой нежностью, много времени посвящал исполнению долга врача. Анна оценила это, когда на свет появились её дети. Ведь акушером был Валентин. Местные кумушки шептались, что муж не должен принимать роды у жены. Анна только смеялась: на свете не было врача, которому она доверяла бы больше. Родителями Войно-Ясенецкие оказались чудесными. В семье царила настоящая любовь.

Революционный 17-ый год стал переломным для Войно-Ясенецких. Они переехали в Ташкент, куда Валентина Феликсовича пригласили главным врачом в крупную больницу. Он согласился из-за жены, заболевшей туберкулёзом. Сухой, тёплый климат должен был поставить на ноги Анну Васильевну. В Ташкенте семья доктора получила квартиру. Но, несмотря на высокую должность, постоянно нуждалась – зарплата главврача была небольшой. Он делал по несколько операций в день, а приходя вечером домой, принимался мыть полы. Анне Васильевне не становилось лучше. Ни готовить, ни убирать она не могла. С продуктами было плохо, но усиленный паёк, который муж приносил из больницы, она тайком отдавала детям.

Когда прямо в клинике арестовали и чуть не расстреляли Валентина Феликсовича, силы оставили Анну Васильевну. Оправиться от стресса она так и не смогла. 12 последних дней жизни супруги Войно-Ясенецкий провёл у кровати умирающей, пытаясь облегчить её страдания. Анна Васильевна скончалась в 1919-ом году, ей было всего 38 лет. Валентин Феликсович две ночи читал над гробом супруги Псалтирь. Он остался один с четырьмя детьми. Вырастить их помогла друг семьи – Софья Велецкая.

Валентин Феликсович пережил Анну Васильевну на 42 года. После её ухода он принял монашество с именем Луки. Служение Богу совмещал с врачебной деятельностью. Одиннадцать лет провёл в тюрьмах и ссылках. Уже будучи епископом, написал медицинский труд, за который получил Сталинскую премию. Многие Войно-Ясенецкого так и называли – «профессор-святитель». Русская православная церковь прославила архиепископа Луку в сонме новомучеников и исповедников Российских 20-ого века.

05 March 2018

Немного об авторе:

... Подробнее

Ещё произведения этого автора:

Людидолибог
Рекламные заметки
Море китов

 Комментарии

Комментариев нет