Давным-давно, когда тень революций

Не покрывала феодальный мир,

Низы хотели, а верхи, пусть куцо,

Но всё ж могли подать ориентир,

Так вот , дай Бог мне памяти, в Провансе

Был урождён Мишель де  Нострадам.

Возможно, предок мафии. Он в трансе

Мог заглянуть наперекор годам

Туда, где ,как в России говорится,

Макар  , и тот не пас пока телят

И толи поддержать чтоб стиль провидца,

А может и ещё на кой-то ляд,

Он перенёсся сквозь века и страны.

И чует  тело как бы не его.

Прикид и лысина  смотрелись бы престранно

Для Франции, а тут  - всё ничего.

А в мыслях суть, что надо бы до кучи

Нам почту, телеграф и телефон.

Мишеля охватил тогда колючий

И липкий страх, причём со всех сторон.

Перед глазами  пронеслись фрагменты:

Аврора, Зимний, голод и война.

Вокруг все люди, ждавшие момента,

Молчали. И повисла тишина.

И Миша Илличёвскими устами

Сказал ,что с революцией – тоска,

Идеи, впрочем, нравятся  местами,

Там: мир - народам, бабу-мужикам,

А может даже  ну её, ребята?

Столыпина реформы бы постичь.

Была видений цепь судьбою смята.

Остались при своих он и Ильич.

У каждого  бывают «тараканы».

Особо плохо, если в голове.

Мишель с тех пор подался в графоманы.

Ну, а Ильич… по-прежнему в Москве.