РЕШЕТО - независимый литературный портал
Бровко Владимир / Публицистика

Икона Божией Матери "Парамифия" ч.3

3320 просмотров

Культ иконы "Парамифия" и Российская империя

ч.3

У читателя увидевшего название этой части, могут возникнуть сразу вопросы.

К примеру: "А при чем тут икона Божией Матери "Парамифия" к "сгинувшей" после 1917 года Российской империи?

И на этот вопрос у меня есть свой ответ.

Никто, никуда не исчезал!

Российская империя сменила только название. Став вначале "СССР", а уже после 1991 г. в "урезанном виде" появилась на мировой карте как "Российская Федерация"!

И "встала" РФ опять же во главе с новым царем "Борисом Вторым"! И вновь двуглавый орел на Российском гербе!

Чем закончил Борис Первый, он же Годунов, читатель, надеюсь, помнит школьных учебников сам.

Но сейчас не средневековье!

Поэтому никто, никого не стал сразу и со всем многочленным семейством "мочить в сортире".

Для уже пьяных москалей, просто разыграли под Новый год очередную политическую хохму, с передачей власти от Бориса Второго к И.О. Президента РФ!

Но, как бы там ни было, в Московщине постепенно исчезла, даже с повседневной жизни, обыкновенного россиянина, коммунистическая мишура (Гена Зюганов и его "кореша" тут не в счет) и все в России вроде бы стало на свои места.

И даже у российского двуглавого орла со временем появился свой политический аналог – "соправители" В. Путин и Д. Медведев!!!

Правда, вот при этом "непонятка" вышла одна.

"Россиянин" это конечно хорошо. Но это понятие, подведшее всех "под одну гребенку" настолько размыло прежнее понятие "русский" и напрямую связанную с ним понятия "русская культура", "русская литература" и т.д. и т. п. вплоть до понятия "русская история", что уже как говорится, язык не поворачивается назвать казанского татарина или чукчу "москалем".

И как тут не вспомнить библейские слова "Чудны дела твои господи..."

А тут и "Русская православная церковь Московского Патриархата", тоже вдруг, из "подполья" подала свой голос!

Да ещё какой! С новой претензией на единственную государственную религию!

В связи с вот этим религиозным бумом "православия", в РФ оживился, и интерес к Ватопедской иконе Божией матери, так в России, назвали икону Ватопедского монастыря "Парамифия"!
 



А сама история связей между афонским монастырем Ватопед и Российской империй начинается с далекого от нас 1515 года, когда в Москву отправляется первое посольство афонских монахов за "милостыней"!!!

И первым достиг Москвы в 1515 г. ватопедский духовник Нифонт и старец Мелетий из Великой Лавры.

Переговоры прошли успешно и оба монаха с бесценными царскими дарами возвратились на гору Афон.

Но, возвратились не одни, а с личным посланником московского Великого князя Василия III
 



боярином Василием Копылом, который доставил проту Св. Горы 2 тыс. рублей для раздачи по всем монастырям.

В Ватопед вел. князь Василий III пожертвовал отдельно: серебряную чару, камчатые ризы и пелену к иконе Благовещения.

Но, историки и особенно церковные при описании этого факта опускают одно чрезвычайно важное обстоятельство!

Ведь в 1515 году на Афон действительно прибыли послы московского государя в лице боярин Василий Копылова!

Но там был еще и купец Иван Вараввин (отвечавший за финансовую сторону вопроса).

А к этой милостыни была по русским обычаям прибавлена и "особая просьба" – прислать для перевода греческих книг ватопедского старца Савву.

Игумен обители Ватопед Анфим ответил московскому государю и митрополиту, что означенный старец по немощи своей неспособен к дальнему странствию.

"Посему преподобный отец Прот (старейшина над всеми афонскими настоятелями. – М.З.) избрал честнейшего их брата Максима... как искусного в Божественном писании и способного на истолкование всех книг церковных и Эллинских..."
 



Так в Московии появился свой Московский Савонарола Максим Грек! Можно сказа даже более того- своего рода "Троянский конь" засланный афонскими монахами на Московию!

Афонский монах Максим (в миру Михаила Триволиса), получившего в Москве по тогдашнему русскому обычаю, прозвище "Грек". Он был командирован в Москву по просьбе Московского митрополита, озабоченного значительными искажениями в богослужебных и догматических книгах, которые накопились за столетия в ходе неправильного перевода и многократного переписывания греческих рукописей доморощенными грамотеями.

Сам Михаил Триволис родился в 1480 году в албанском городе Арты в знатной и просвещенной семье. За образованием и ученостью он устремился в Италию, давшую приют многим византийским интеллигентам.

Здесь в Венеции и городах Ломбардии обосновались родственники Михаила. Молодой грек вел жизнь странствующего студента, переходя из университета в университет, слушая лекции своих знаменитых земляков Эпирота и Томея Халкондила. Эпоха Возрождения диктовала моду на античную литературу, и бежавшие от турецкого порабощения ученые греки оказались востребованными.

Важную роль в развитии философии на Апеннинах сыграл византийский епископ Георгий Гемист Плифон, горячий поклонник Платона.

После смерти ученого под влиянием его идей глава Флорентийской республики Козимо Медичи учредил в 1459 году ориентированную на древнеафинский прообраз Платоновскую академию.

Михаил Триволис учился во Флоренции, где в то время властителями умов были философы Марселио Фичино и Пико делла Мирандола.

Молодой грек близко сошелся с графом делла Мирандола, в замке которого он работал в качестве переписчика, переводчика и учителя греческого языка.

От итальянского философа странствующий студент почерпнул непримиримость к предрассудкам и прежде всего модной тогда астрологии, преклонение перед свободной волей человека.

"О, высшая щедрость Бога-Отца! О, высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, чем пожелает, и быть всем, кем хочет!" – писал Мирандола.
 



Некоторое, очевидно недолгое, время Михаил обучался в Падуе, Милане, Ферраре. В Венеции он познакомился со знаменитым типографом Альдо Мануччи, вокруг которого образовалось сообщество из ученых интересовавшихся древними рукописями и античной литературой.

 



По мнению Е.Е. Голубинского, "если бы Максим остался в Италии и занял там одну из кафедр, то, как мы уверены, в числе прославившихся тогда в Италии греческих ученых и профессоров он занял бы одно из самых выдающихся мест".

Но Максим в Италии, как и всюду, искал прежде всего добродетели, а не премудрости.

Он застал в Италии не только развитие научных школ, но и сопутствовавшие Ренессансу пороки. Интерес к античности оборачивался возрождением язычества с культом чувственности и торжеством плоти. Почитание разума вело к гордости ума, возвышение человека вырождалось в эгоизм и жестокосердие.

Из Флоренции он вынес другое, куда более сильное, чем философские рассуждения неоплатоников, впечатление, которое оказало глубокое воздействие на мировоззрение будущего главного "богомольца" Московской Руси.

В пору угасания веры Римская церковь сама невольно поощряла неверие, являя собой последнюю степень нравственного и интеллектуального падения. Посреди этой мерзости духовного запустения доминиканский монах Иероним Савонарола выступил во Флоренции с проповедью против пороков своего века во имя нравственного очищения и христианского сострадания.

Тут я вынужден прервать ход изложения традиционной энциклопедической биографии Максима Грека и отметить, что такой новый Савонарола тоже являлся в современной Российской Федерации, но учась его, была крайне печальна.
 



А речь идёт о эпископе Диомиде Чукотском и Магаданском. И всех заинтересовавшихся я прошу перейти для ознакомления с вопросом, по данным ниже ссылкам на мои работы:

http://h.ua/story/111525/

http://h.ua/story/111539/

http://h.ua/story/121990/

Возвращаемся же к Массиму по прозвищу "Грек". Пророческим обличителем восхищались в семье делла Мирандолы. Именно в этом вдохновенном проповеднике и обличителе увидел Максим образец для подражания, именно этот выбор идеала определил его дальнейшую страдальческую судьбу.
 



В 1498 году Савонарола был приговорен папой Александром VI Борджиа к сожжению на костре.

"Горячая проповедь Савонаролы и мученическая смерть его, которой он мог быть свидетелем, сделали переворот в его жизни", – полагает автор "Жития преподобного отца нашего Максима Грека".

Больше повезло покровителю Святогорца Пико де Мирандоле. Обвиненный в еретичестве граф был арестован, однако заступничество Лоренцо Медичи спасло его от строгого суда.

Далее историки пишут очень красивые слова!

"Пытливый разумом, но чистый сердцем Максим вернулся на родину, разочаровавшись и в итальянском Ренессансе, и католицизме"

Ну а я вам скажу прямо: "А где иначе спрячешься от всевидящей и всемогущей римской инквизиции?"

Недолго побыв монахом во флорентийском монастыре Св. Марка, он отправился искать иноческого подвига на Святую гору Афон.

И вот тут очень важно. Мы забываем, про важный факт Максим Грек уже был постриженным католическим монахом!

И он принимает, неоднозначное решение обратится в православие!!!

Уже этот факт заслуживал в глазах римской инквизиции того, чтобы Максима следовало немедленно сжечь как еретика!

Ну а далее все то, что происходило с Максимом Греком хорошо описано здесь: http://wordweb.ru/last_ruriks/08.htm

"Житие" Маесима Грека объясняет выбор Афона советом Иоанна Ласкариса, византийского ученого-философа, преподавателя Сорбонны, посла французского короля Людовика XII в Венеции.

Ласкарис рассказал своему ученику о сокровищах библиотек Афонских монастырей, а особенно Ватопедской обители, хранилище которой пополнили два иночествовавших в ней императора – Андроник Палеолог и Иоанн Кантакузин.

Максим поступил в братство Благовещенской Ватопедской обители около 1507 года.

А в 1515 году на Афон прибыли послы московского государя боярин Василий Копылов и купец Иван Вараввин которые просили так же прислать для перевода греческих книг ватопедского старца Савву.

Игумен обители Анфим ответил московскому государю и митрополиту, что означенный старец по немощи своей неспособен к дальнему странствию. "Посему преподобный отец Прот (старейшина над всеми афонскими настоятелями. – М.З.) избрал честнейшего их брата Максима... как искусного в Божественном писании и способного на истолкование всех книг церковных и Эллинских..."

В Москве, куда Максим и его спутники монахи Неофит и Лаврентий прибыли только в начале 1518 года, ученого Святогорца приняли радушно.

С большим почетом встретил афонского посланника сам Великий князь Василий III и назначил ему пребывание в Чудовом монастыре, а содержание от своего двора.

Максим Грек с энтузиазмом принялся за разбор великокняжеской библиотеки.

Он признавался Василию, что нигде не встречал столь богатого собрания. Автор "Жития" объясняет это обстоятельство тем, что к тому времени в самой бывшей Византии множество рукописей было уничтожено турками, а греческие оригиналы, вывезенные в Италию, после издания их на латыни, уничтожались католиками.

В помощь Максиму дали переводчиков – известного нам новгородца Дмитрия Герасимова и некоего Власа Игнатова, а также писцов Михаила Медоварцева, Исаака Собаку и инока Троице-Сергиева монастыря Силуана.

Все это были даровитые и знающие люди. До наших дней дошли 20 рукописных книг, принадлежащих руке Михаила Медоварцева, который не только "златом прописывал" текст в рукописи, но и был создателем и исполнителем орнаментальных украшений.

Исаака Собаку ценили как книгописца настолько, что впоследствии, несмотря на церковное отлучение, он был назначен архимандритом Симонова монастыря. "Беседы Иоанна Златоуста" в переводе инока Силуана получили широкое распространение не только в России, но и у южных славян.

Сам процесс работы с текстами протекал весьма своеобразно: так как Максим не знал русского языка, он переводил греческий текст на латынь, а его помощники уже с латинского переводили на русский.

Герасимов в письме в Псков дьяку М. Мунехину сообщает: "Ныне господин Максим Грек переводит Псалтырь с греческого Толковую великому князю, а мы с Власом у него сидим, переменяясь: он сказывает по-латыни, а мы сказываем по-русски писарям, а в ней 24 толковника".

Максим не скрывал, что при таком способе перевода в текст могут вкрасться ошибки. Работа над Толковой Псалтырью заняла почти полтора года.

Представляя свой труд великому князю, Святогорец просил своим сотрудникам достойного вознаграждения, а ему с афонскими собратьями дозволения вернуться на родину: "Избавь нас от печали долгой разлуки, возврати безбедно честному монастырю Ватопедскому, давно уже нас ждущему..." – обращался он к государю.

Василий III "с радостию принял эту книгу и почтил трудившихся не только похвалами, но и сугубою мздою".

Однако на Афон вернулись иноки Неофит и Лаврентий, а Максиму было поручено перевести толкования Иоанна Златоуста на Евангелия от Матфея и Иоанна, другие догматические сочинения, на него также возложили исправление богослужебных церковных книг.

Круг общения расширялся. Максимова келья в кремлевском Чудовом монастыре превратилась в своеобразный клуб московских интеллектуалов, среди которых были игумен Троицкой обители Артемий, живописец Дионисий, молодые придворные Михаил Шуйский, Андрей Хованский, Василий Тучков. Посетители кельи в Чудовом беседовали о "цареградских обычаях", "спирались меж себя о книжном".

И не только о книжном, но и о перипетиях московской политики.

Собеседники Святогорца вряд ли сдерживали свои чувства, а особо отличатся опальный боярин Иван Никитич Берсень-Беклемишев, который рисовал поведение московских властей самыми мрачными красками: по его мнению, великий князь, в отличие от своего отца, который любил, чтобы ему свободно говорили правду, ни с кем не советуется и сердится, когда ему противоречат; митрополит в отличие от прежних "не печалуется ни о ком, и слова поучительного от него не услышишь".
 



Более всех Берсень невзлюбил Софью Палеолог:

"Как пришла сюда мать великого князя Софья с вашими греками, так и пошли у нас нестроения великие".

Максим постарался заступиться за византийскую принцессу, но неожиданно для себя самого заслужил упреки от бранчливого боярина: "Да вот и тебя, господин Максим, взяли мы со Святой Горы, а какую пользу от тебя получили?"

Максим, похоже, растерялся от подобного выпада: "Я – сиротина, какой же от меня и пользе быть?"

"Нет, ты человек разумный и мог бы нам пользу принести, и пригоже нам было тебя спрашивать, как государю землю свою устроить, как людей награждать и как митрополиту вести себя", – настаивал Иван Никитич.

"У вас есть книги и правила, можете и сами устроиться". Хозяин кельи явно уходил от ответа.

Максим не стремился вступать в бессмысленную дискуссию с возбужденным оппозиционером, хотя ясно видел, что "самим устроиться" московитам не удается. Здесь он застал те же пороки, что и в ренессансной Италии, только проистекали они из причин противоположного свойства.

Если гордость ума в Италии происходила из пресыщения науками, то на Руси из невежества и нерадения к наукам.

Если в Италии царило всеобщее охлаждение к христианской добродетели, религиозный индифферентизм превратился в модное увлечение, то в России под покровом горячего и искреннего религиозного чувства Максим обнаружил слепое следование внешней стороне христианского учения, без глубокого осознания его смысла и даже без малейшего стремления к осознанию.

Если в Италии язычество возрождалось и оттесняло на второй план христианство, то в России язычество тесно переплелось с православием и мирно с ним сосуществовало уже пять веков.

Само духовенство, призванное наставлять паству на путь христианского спасения, было подвержено невежеству, суевериям, сребролюбию и плотским грехам.

Святогорец по-прежнему прилежно исполнял обязанности переводчика и толкователя, но вместе с тем он все явственнее ощущал, что пепел Савонаролы "стучит в его сердце", призывая к обличению зла, исправлению заблуждений, прославлению добродетели.

И он взялся за перо. Более 350 произведений создал в России Максим Грек, в которых затронул самые болезненные вопросы русской жизни от глобальных до самых, на первый взгляд, малозначительных: от устройства верховной власти до опровержения суеверия, гласившего, что из-за погребения утопленника или убитого случается великая стужа.

Он обличал еретическое кривоверие и волховство, планы соединения православия с латинством, увлечение внешней стороной благочестия и лицемерное прилежание, лихоимство, чревоугодие и пьянство, подкупы и взятки, моду на астрологические предсказания, ростовщичество.

Максим растолковывал места из Священного Писания, произведений Св. Отцов, разъяснял значение обрядов, молитв и икон, рассказывал о многовековом опыте византийской церкви. Он высказывал свое мнение о совершенном иноческом житии и об устроении церковной жизни в целом, размышлял о христианских добродетелях и путях их достижения, наставлял своих учеников и корреспондентов.

О том, что служило Максиму поводом для публицистического выступления и об особенностях его творческого мышления, можно судить по его "Слову о том, какое исповедание надлежало бы епископу Тверскому принести Создателю, после того как сгорел соборный храм и весь двор его со всем имуществом, также самый город Тверь, где сгорело множество иных храмов, обывательских домов и людей, казнимых гневом Божиим, что было 22 июля 1537 года, и какой боголепный ответ последовал бы ему от Господа, чему следует внимать со страхом и нелицемерною верою".

Дело в том, что по велению епископа Акакия в Твери был выстроен новый прекрасный соборный храм, который, однако, вскоре сгорел, что, по мнению Максима, служило знаком того, что Господь с гневом отверг это приношение, составленное "от неправедных и богомерзких лихоимств и от приобретений, получаемых посредством похищения чужих имений".

От лица самого Господа Максим напоминает тверичам о страшной судьбе своей родины, о погибели "великолепного и сильнейшего Греческого царства".

В "Слове..." Максима как бы сам Господь Бог наставляет тверичей: "Вспомните, какое благолепное пение, с каким благозвучным звоном колоколов и с какими благовонными курениями, обильно совершалось

Мне там каждый день; сколько совершалось всенощных пений во дни церковных праздников и торжественных дней,; какие воздвигались там Мне прекрасные, высокие и чудные храмы, и в них, сколько хранилось апостольских и мученических мощей, точащих обильные источники исцелений; какие хранились там сокровища высочайшей мудрости и всякого разума. И все это никакой не принесло им пользы, так как вдовицу и сира умориша и пришельца убиша..."

Максим убежден и пытается убедить своих читателей в том, что Спаситель готов принять приношение только в том случае, "если оно будет запечатлено Моею заповедью, то есть, если отнятое разбойнически и немилосердно, вы возвратите обиженному; если очистите свою душу теплыми слезами с воздыханием из глубины сердца, чистосердечным исповеданием своих скверных дел и милостынями нищим; если, оставив пьянство и всякие скверные дела, возлюбите целомудренную жизнь".

Очевидно, что для Грека гибель в огне тверского храма только повод для того, чтобы размыслить о самой сути христианского воздаяния, о пороках, присущих не только тверичам, или пастве русской церкви, но и всем православным христианам.

Правда, не желая того, вдохновенный публицист задел, в первую очередь, владыку Акакия, с которым у него сложились вполне добросердечные отношения. Поэтому после того, как храм был восстановлен, Максим посчитал необходимым выступить с "Похвальным словом по поводу восстановления и обновления епископом Тверским Акакием церковного здания после бывшего пожара".

Но и после смерти Максима Грека, в января 1556 году, московско-ватопедские связи продолжались.

Тут наверно при Максиме Грека Московия и узнала о существовании Иконы Божией Матери "Парамифия" – она же Ватопедская!

Список с этой иконы хранится в Новодевичьем монастыре в г. Москве. Но, кто и когда доставил с Афона копию этой иконы истории не известно.

И, по-прежнему ватопедские монахи ездили в Московию за "милостыней"! И она им щедро русскими царями давалась...

В монастыре до нашего времени также сохранился дар царицы Анастасии Романовны – мозаичная икона прав. Анны с Пресв. Богородицей (кон. XIII – нач. XIV в.).

Иоанн IV Грозный отправил в 1582 г. в Ватопед за помин души царевича Иоанна 820 р. (100 из которых предназначались для монастырской больницы), а царь Феодор Иоаннович в 1584 г. за помин души своего отца – 600 р.

В 1586 г. ватопедский архидиак. Авраамий привез царю от игумена и братии благодарственную грамоту.

С богатой милостыней возвратился в 1588 г. на Афон ватопедский экклисиарх Григорий, доставивший в Москву икону и миро вмч. Георгия, подаренные обители визант. имп. Андроником II в 1588 г.
 



Ватопед получил жалованную грамоту от царя Феодора Иоанновича, разрешавшую инокам этого монастыря периодически приезжать за милостыней, беспрепятственно и беспошлинно пересекать границы и обеспечивавшую выдачу им содержания.

В мае 1591 г. в свите Тырновского митр. Дионисия в Россию прибыл ватопедский старец Софроний. Он преподнес царю Феодору Иоанновичу мощи мч. Кирика. В 1593 г. в В. была отправлена милостыня по случаю рождения царевны Феодосии.

В 1623 г. в Москву прибыл ватопедский игум. Никодим с мощами прп. Михаила, еп. Синадского, и вмч. Прокопия.

В ответ Московский Патриарх Филарет подарил ему "образ Спасителя, обложенный серебром, 40 соболей, камку и 15 рублей".

Игум. Никодим решил остаться в России, в 1628 г. он был поставлен игум. Угрешского Никольского мон-ря, но в 1635 г. по его просьбе был отпущен обратно на Афон.
 



Приехавшие в 1625 г. в Москву ватопедские архимандриты Игнатий и Григорий с келарем и старцами привезли мозаичную икону Спасителя, мощи сщмч. Киприана и мц. Иустины, правую руку (по запястье) мц. Татианы.

Ватопед получил 100 р. от царя Михаила Феодоровича и 100 р. от Патриарха Филарета, а также жалованную грамоту (11 янв. 1626), разрешавшую ватопедским монахам приход за милостыней каждый 4-й год
 



Это правило строго соблюдалось, поэтому прибывшему в 1628 г. в Путивль ватопедскому архим. Парфению было отказано в милостыне и выданы только деньги на обратную дорогу.

В том же году архим. Макарий из афонского скита вмч. Димитрия, зависимого от В., подарил государю чудотворное полотенце вмч. Димитрия.

Во время вторичного приезда архим. Игнатия в 1629 г. речь зашла о принесении на некоторое время в Москву для поклонения ватопедской святыни – Креста, сделанного имп. Константином Великим по образу креста, которыйрый явился на небе, знаменуя его победу над Максенцием. По преданию, он был подарен монастырю имп. Феодосием I Великим.
 



Однако, несмотря на посланную К-польскому Патриарху Кириллу I Лукарису царскую грамоту, эта просьба осталась без ответа.

 



В Россию для сбора пожертвований из В. приезжали архимандриты Феофан (1640), Феодосий (1646), Роман (1649). В 1646 г. царем Алексеем Михайловичем была выдана новая жалованная грамота ватопедским монахам.

 



В окт. 1653 г. Патриархом Никоном на Афон был отправлен Арсений (Суханов) с целью приобретения древних греч. и слав. рукописей, необходимых для исправления рус. богослужебных книг. Из отобранных им 498 рукописей и книг 64 происходили из В.

 



Прибывший в 1652 г. в Москву архим. Дамаскин нуждался в значительной сумме денег (2 тыс. р.) для обновления росписи монастырского собора.

 



И вот тут для вас уважаемый читатель я представляю яркий пример того, что "деньги правят миром" даже в вопросах религии!

Между архим. Дамаскин и царем Алексеем Михайловичем была достигнута договоренность о привозе в Москву для поклонения Креста имп. Константина и главы свт. Иоанна Златоуста.

Реликвии, были привезены в 1655 г., однако в нарушение обещания, они были оставлены в Москве "лет на двадцать".

На протяжении 3 десятилетий ватопедские монахи пытались вернуть святыни обратно.

Архим. Макарий в 1657 г. не был допущен в столицу и получил милостыню в Путивле

Когда экклисиарх Лука в составе большой афонской делегации все-таки достиг Москвы (1665) и поднял вопрос о возвращении реликвий, Алексей Михайлович вручил ему 1 тыс. р. и послание на Афон, в к-ром говорилось, что таким святыням не следует пребывать под властью бусурман и поэтому они не будут отосланы назад!!!

Сопровождавший Луку келарь Кирилл, проявивший неуступчивость и требовавший возвращения святыни, был сослан на Соловки, откуда в 1675 г. переведен в Чудов мон-рь и только в 1683 г. отпущен на Афон.

В 1683 г. в Москву для возврата реликвий был послан архим. Дометиан, получивший от царей Иоанна V и Петра I пожертвования и новую жалованную грамоту, где говорилось, что Крест и глава были привезены в Россию на сохранение "от насилия агарянского" и устанавливалась особая выплата за эти святыни по 500 р. в каждый приезд.

Когда в 1688 г. в Москве появился архим. Косма, имевший при себе грамоты о разного рода материальной помощи В., никаких требований о возврате реликвий в этих документах уже не содержалось. В 1694 г. ватопедскому келарю Симеону и 2 др. старцам отпущено 500 р. "ради святынь".

Афонскими монахами для успокоения своих же паломников была сложена "легенда", что в Москву вместо главы свт. Иоанна Златоуста была послана глава свт. Андрея Критского.

Однако еще в 1709 г. в перечне ватопедских святынь значилась глава свт. Андрея Критского и не упоминалась глава свт. Иоанна Златоуста (Ипполит (Вишенский). С. 111). Версия о замене нашла отражение в печатных проскинитариях В.

Однако в откровенных разговорах ватопедцы это отрицали. Вопрос о святынях остается открытым, т. к. в наст. время 2 реликвии почитаются как глава свт. Иоанна Златоуста, одна – в Ватопеде (с нетленным ухом), др.- в Богоявленском соборе в Москве, куда она была в 1988 г. передана из Музея Московского Кремля.

Крест, который предание связывало с Константином Великим, хранился в Успенском соборе в Кремле и был похищен во время взятия Москвы Наполеоном.

Среди реликвий В. известны неск. крестов, содержащих частицу Честного Древа Господня.

Отвезенный в Москву крест по своим размерам (30´ 18 см) отличался от находящегося теперь в В. Креста имп. Константина (106´ 57 см), к-рый является вкладом деспота Андроника Палеолога.

И тем не менее не смотря на споры "дружба" между афонским монастырем Ватопед и Российскими царями продолжается!!!

В 1735 г., согласно установленным в России имп. Анной Иоанновной "палестинским штатам", подтвержденным в 1742 г., Ватопеду. полагалась выплата "на каждый год по 100 рублев, а на 5 лет 500 рублев".

Эта сумма во много раз превосходила пожертвования на др. афонские мон-ри (напр., Великой Лавре полагалась выплата по 35 р. в год.

Все было тихо, мирно и по-братски, пока в России не грянул 1917 год.

И вот с этого времени мы имеем факт полного разрыва отношений между афонским монастырем Ватопед и Россией.


И такое положение дел длится до 1995 года, когда одна из новых, чудодейственный ватопедских икон Божией Матери (в списке) была доставлена в Россию.

Вот что по этому поводу можно было найти в сообщениях СМИ подконтрольных РПЦ МП.

"Из Нового Скита старцем Иосифом была принесена чудотворная икона Божией Матери Пантанасса ("Всецарица"), имеющая благодать исцеления от раковых заболеваний, и в В. с особенной силой проявилась ее цельбоносность. Слава о ней распространилась по всей Греции.

По благословению ватопедского игум. Ефрема в 1995 г. в Москву с Афона по просьбе Общины милосердия прав. Иоанна Кронштадтского при детском Онкологическом центре был принесен список иконы Божией Матери "Всецарица".

В Москве от иконы произошли исцеления, она стала мироточить. Чудотворный образ был передан в храм Всех святых, что в Красном селе.

Перед иконой служатся молебны, во время к-рых освящается елей для исцелений недугов. Первый перевод Акафиста Божией Матери "Всецарица" был выполнен в 1995 г. по благословению В. для Общины милосердия часовни "Всецарица" при детском отд-нии Онкологического центра. Чудотворный образ регулярно приносят в центр, где служатся молебны.

В июле 1997 г. в связи с прославлением прп. Максима Грека состоялся визит в Россию ватопедского архим. Ефрема.

Привезенный им список чудотворной иконы "Всецарица" был передан в Новоспасский мон-рь.

Ответный дар РПЦ – ковчег с частицей мощей прп. Максима Грека – святого, соединившего историю В. с историей России. Недавно в Ватопед в честь прп. Максима Грека был освящен параклис, где в будние дни часто совершается литургия.

В июле 2002 г. архим. Ефрем посетил Москву, Троице-Сергиеву лавру, С.-Петербург, Псково-Печерский мон-рь и Валаам. В дар Валаамской обители архим. Ефрем привез др. список иконы Божией Матери "Всецарица" и частицу мощей чтимого подвижника старца Иосифа Исихаста.

В 2003 г. по просьбе митр. Одесского и Измаильского Агафангела в В. был специально сделан список иконы "Всецарица" для воздвигаемого в Одессе храма в честь этой иконы. В сент. 2003 г. он был торжественно перенесен в Одессу, откуда с ним были совершены крестные ходы в Киев и др. города Украины.

В 2004 г. состоялся визит в Россию ватопедского игум. Ефрема. Он Москву привез список чудотворного образа Божией Матери "Отрада или Утешение" для храма при Боткинской больнице, посвященного этой иконе.!

Но, наш рассказ о Ватопедской иконе Божие Матери "Парамифия", будет неполным, если умолчать о еще, об одном важном факте.

В Российской Федерации ведь существует не только РПЦ МП, а и еще одна русская православная церковь, вышедшая из дореволюционной РПЦ, но не пошедшая на соглашение с большевиками.

И называется она Русская истинно-православная церковь. Всех желающих узнать больше о деятельности РИПЦ прошу перейти вот по этой ссылке.

(http://catacomb.org.ua/index.php

И вот среди Святыни РИПЦ есть и наша Икона Божией Матери "Отрада или Утешение" то есть список с иконы "Парамифия". Вот как эту икону описывает иеродиакон Никон (Смирнов),
 



"При входе в трапезную при Омском Кафедральном соборе Русской Истинно-Православной Церкви в честь Святых Царственных мучеников и новомучеников Российских сразу бросается в глаза чудный образ Божьей Матери "Отрада или Утешение".

Святой лик Царицы Небесной светится изнутри неземным светом любви и кажется, что вот-вот заговорит с тобой, в то время как лицо Богомладенца на Её руках очень серьёзно и даже сурово. Богатое сияние одежд, сверкающих не потерявшими от времени своей насыщенности красками, контрастирует с тонкой синей жилкой на щеке Богородицы.
 



И сколько ни пытайся вглядываться, в эту тоненькую, синенькую жилку, делающую Святой Лик таким трогательным и умилительным, остаётся непонятно, то ли это след оставленный временем, то ли это великий талант неизвестного иконописца. Дополняет необычность старинного изображения то, что оно написано с внутренней стороны обычного оконного стекла. Вот тут и приходит на ум вопрос: "Как могла эта хрупкая икона пережить лихолетье двадцатого века?

Века революций, войн, богоборческих гонений, повального отступления от православия и обывательского равнодушия? Какова была её судьба, и судьбы её владельцев то того, как она была перенесена в трапезную собора?" I.

Вообще, Образ иконы Божьей Матери "Отрада или Утешение" (ещё его называют "Отрада и Утешение"), на Руси очень редок и пришел к нам с Святой горы Афон.

Неизвестно, кем и когда были принесены списки с этого чудотворного образа в Россию, но в литературе конца девятнадцатого, начала двадцатого века не редко встречаются упоминания не только о ней, но и монастырях названных в честь этой иконы.

Омский Образ Божьей Матери "Отрада или Утешение" был написан в мастерских женского Казанского монастыря города Омска в начале двадцатого века по распоряжению игуменьи монастыря Магдалины, и первоначально помещался в её приемной. В двадцатых годах, после того, как монастырь был закрыт большевиками, эту икону спасла монахиня Фомаида и увезла с собой в город Бийск.

Матушка Фомаида была уже весьма пожилой и не редко, как свойственно людям пожилым, помышляла о смерти. Мысленно предавая свою душу Богу и прощаясь с земными вещами, она часто задумывалась о том, кому достанется её любимая икона.

Однажды снится ей сон, что будто бы поднялась икона в воздух, и так по воздуху и пошла.

-Куда же ты Владычица?

- В Омск!- отвечала ей икона. Так и рассудила м. Фомаида: "Надо икону в Омск вернуть".

В это время в Омске жила её воспитанница, бывшая послушница монастыря Мария, которой и было написано письмо о том, что икона "просится" в Омск и если Мария хочет помочь, то должна выслать семь рублей, на почтовую пересылку. Это была значительная сумма для Марии, но при помощи её подруг – сомолитвенниц, деньги все же были собраны, а затем отправлены в Бийск.

Какова же была радость, когда через некоторое время посылка была получена. Огромный как стол футляр, а в нем эта самая, написанная на стекле икона. Необычное письмо иконы и раньше вызывало особый трепет и благоговение у всех, кто её видел, а теперь и вовсе пасхальная радость озарила небольшую катакомбную общину. Тут же в доме Марии был отслужен молебен, в котором приняли участие бывшие тогда в Омске ссыльные: архимандриты Варлаам и Капитон, игумены Иннокентий и Иоаникий.

Это было начало тридцатых годов, и большинство храмов Омска было закрыто, те же, которые оставались открытыми, оказались захвачены сергианами и обновленцами, а верные Христу и своему пастырскому долгу священники служили тайно по домам, в тайне от богоборческой власти. Почти все из них, впоследствии, приняли мученический крест.

Через некоторое время, делившая кров с Марией, послушница, единственная кто была против отправки денег за пересылку иконы, пошла в магазин, и прямо на дороге увидела маленький сверток, развернув который, обнаружила двадцать пять рублей, немыслимые по тем временам деньги. Сколько потом было слёз радости и покаяния. Таким образом, Божия Матерь вознаградила своих послушниц за жертвенное Ей служение, а их маловерную и глупую сестру вразумила неожиданным подарком.

Времена были суровые, по городу шли аресты христиан. Марию могли вот-вот арестовать, и она надумала бежать. Но куда бежать с иконой такого размера, да ещё сделанной из стекла? Но и тут Царица Небесная опять пришла на помощь. В полусне, является Марии покойный брат и заводит разговор об иконах: "Иконы твои в Игнатовку ушли, там жить будут!"

В Игнатовке, старом районе Омска жили общинкой несколько катакомбных монахинь, им то, перед побегом из города и передала Мария икону. Монахини Казанского монастыря Евдокия, Серафима и Ирина с благоговением и радостью приняли знаменитую икону из своего же давно закрытого монастыря.

Одному Господу известно, как монахини сберегли икону во времена гонений 1936-37 годов и голодные годы Второй Мировой войны.

В год смерти монахини Ирины (+1951), к ним поселились сестры Христина Григорьевна и Феодора Григорьевна Воробьевы, через год в 1952 году, после долгой болезни, умерла другая монахиня, Евдокия, а в1954 году скончалась и послушница Феодора. Так, монахиня Серафима с послушницей Христиной, вдвоем и стали хранительницами иконы. Работать могла только Христина, матушка Серафима вела домашнее хозяйство и ухаживала за коровой. Так они и жили, а Пресвятая Богородица хранила своих молитвенниц, поддерживая их в бедах и не давая падать духом.
 



После смерти монахини Серафимы в 1993 году, Христина Григорьевна Воробьева передала икону Божьей Матери "Отрада или Утешение" Омскому кафедральному собору Святых Царственных мучеников. Вместе с иконой она передала в ведение церкви свой дом и всё своё нехитрое имущество. Теперь она проживает в доме старчества при архиерейском подворье, а икона висит в трапезной собора, и каждый, нуждающийся в отраде и утешении, может помолиться пред этим чудотворным образом.

Вот на этом я и закончу свое повествование об иконе Ватопедской Божией Матери!

Теперь читатель, встретив где-ни будь в православном храме список иконы Ватопедской Божией матери вы лучше любого священника будете знать ее историю...
 

 

 Комментарии

Чрезвычайно интересно!
Спасибо Вам!
Бровко Владимир59.21
12 January 2011 11:07
Татяна Андреевна!
И я Вас благодарю,что читаете мои несовершеные работы.
Может когда то доработаю и издам все в виже книжечки...