ч.3
У читателя увидевшего название этой части, могут возникнуть сразу
вопросы.
К примеру: "А при чем тут икона Божией Матери "Парамифия" к
"сгинувшей" после 1917 года Российской империи?
И на этот вопрос у меня
есть свой ответ.
Никто, никуда не исчезал!
Российская империя
сменила только название. Став вначале "СССР", а уже после 1991 г. в "урезанном
виде" появилась на мировой карте как "Российская Федерация"!
И "встала"
РФ опять же во главе с новым царем "Борисом Вторым"! И вновь двуглавый орел на
Российском гербе!
Чем закончил Борис Первый, он же Годунов, читатель,
надеюсь, помнит школьных учебников сам.
Но сейчас не
средневековье!
Поэтому никто, никого не стал сразу и со всем многочленным
семейством "мочить в сортире".
Для уже пьяных москалей, просто разыграли
под Новый год очередную политическую хохму, с передачей власти от Бориса Второго
к И.О. Президента РФ!
Но, как бы там ни было, в Московщине постепенно
исчезла, даже с повседневной жизни, обыкновенного россиянина, коммунистическая
мишура (Гена Зюганов и его "кореша" тут не в счет) и все в России вроде бы стало
на свои места.
И даже у российского двуглавого орла со временем появился
свой политический аналог – "соправители" В. Путин и Д.
Медведев!!!
Правда, вот при этом "непонятка" вышла
одна.
"Россиянин" это конечно хорошо. Но это понятие, подведшее всех "под
одну гребенку" настолько размыло прежнее понятие "русский" и напрямую связанную
с ним понятия "русская культура", "русская литература" и т.д. и т. п. вплоть до
понятия "русская история", что уже как говорится, язык не поворачивается назвать
казанского татарина или чукчу "москалем".
И как тут не вспомнить
библейские слова "Чудны дела твои господи..."
А тут и "Русская
православная церковь Московского Патриархата", тоже вдруг, из "подполья" подала
свой голос!
Да ещё какой! С новой претензией на единственную
государственную религию!
В связи с вот этим религиозным бумом
"православия", в РФ оживился, и интерес к Ватопедской иконе Божией матери, так в
России, назвали икону Ватопедского монастыря "Парамифия"!
А сама история связей между афонским
монастырем Ватопед и Российской империй начинается с далекого от нас 1515 года,
когда в Москву отправляется первое посольство афонских монахов за
"милостыней"!!!
И первым достиг Москвы в 1515 г. ватопедский духовник
Нифонт и старец Мелетий из Великой Лавры.
Переговоры прошли успешно и оба
монаха с бесценными царскими дарами возвратились на гору Афон.
Но,
возвратились не одни, а с личным посланником московского Великого князя Василия
III
боярином Василием Копылом, который доставил
проту Св. Горы 2 тыс. рублей для раздачи по всем монастырям.
В Ватопед
вел. князь Василий III пожертвовал отдельно: серебряную чару, камчатые ризы и
пелену к иконе Благовещения.
Но, историки и особенно церковные при
описании этого факта опускают одно чрезвычайно важное
обстоятельство!
Ведь в 1515 году на Афон действительно прибыли послы
московского государя в лице боярин Василий Копылова!
Но там был еще и
купец Иван Вараввин (отвечавший за финансовую сторону вопроса).
А к этой
милостыни была по русским обычаям прибавлена и "особая просьба" – прислать для
перевода греческих книг ватопедского старца Савву.
Игумен обители Ватопед
Анфим ответил московскому государю и митрополиту, что означенный старец по
немощи своей неспособен к дальнему странствию.
"Посему преподобный отец
Прот (старейшина над всеми афонскими настоятелями. – М.З.) избрал честнейшего их
брата Максима... как искусного в Божественном писании и способного на
истолкование всех книг церковных и Эллинских..."
Так в Московии появился свой Московский
Савонарола Максим Грек! Можно сказа даже более того- своего рода "Троянский
конь" засланный афонскими монахами на Московию!
Афонский монах Максим (в
миру Михаила Триволиса), получившего в Москве по тогдашнему русскому обычаю,
прозвище "Грек". Он был командирован в Москву по просьбе Московского
митрополита, озабоченного значительными искажениями в богослужебных и
догматических книгах, которые накопились за столетия в ходе неправильного
перевода и многократного переписывания греческих рукописей доморощенными
грамотеями.
Сам Михаил Триволис родился в 1480 году в албанском городе
Арты в знатной и просвещенной семье. За образованием и ученостью он устремился в
Италию, давшую приют многим византийским интеллигентам.
Здесь в Венеции и
городах Ломбардии обосновались родственники Михаила. Молодой грек вел жизнь
странствующего студента, переходя из университета в университет, слушая лекции
своих знаменитых земляков Эпирота и Томея Халкондила. Эпоха Возрождения
диктовала моду на античную литературу, и бежавшие от турецкого порабощения
ученые греки оказались востребованными.
Важную роль в развитии философии
на Апеннинах сыграл византийский епископ Георгий Гемист Плифон, горячий
поклонник Платона.
После смерти ученого под влиянием его идей глава
Флорентийской республики Козимо Медичи учредил в 1459 году ориентированную на
древнеафинский прообраз Платоновскую академию.
Михаил Триволис учился во
Флоренции, где в то время властителями умов были философы Марселио Фичино и Пико
делла Мирандола.
Молодой грек близко сошелся с графом делла Мирандола, в
замке которого он работал в качестве переписчика, переводчика и учителя
греческого языка.
От итальянского философа странствующий студент
почерпнул непримиримость к предрассудкам и прежде всего модной тогда астрологии,
преклонение перед свободной волей человека.
"О, высшая щедрость
Бога-Отца! О, высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть
тем, чем пожелает, и быть всем, кем хочет!" – писал Мирандола.
Некоторое, очевидно недолгое, время Михаил
обучался в Падуе, Милане, Ферраре. В Венеции он познакомился со знаменитым
типографом Альдо Мануччи, вокруг которого образовалось сообщество из ученых
интересовавшихся древними рукописями и античной литературой.
По мнению Е.Е. Голубинского, "если бы Максим
остался в Италии и занял там одну из кафедр, то, как мы уверены, в числе
прославившихся тогда в Италии греческих ученых и профессоров он занял бы одно из
самых выдающихся мест".
Но Максим в Италии, как и всюду, искал прежде
всего добродетели, а не премудрости.
Он застал в Италии не только
развитие научных школ, но и сопутствовавшие Ренессансу пороки. Интерес к
античности оборачивался возрождением язычества с культом чувственности и
торжеством плоти. Почитание разума вело к гордости ума, возвышение человека
вырождалось в эгоизм и жестокосердие.
Из Флоренции он вынес другое, куда
более сильное, чем философские рассуждения неоплатоников, впечатление, которое
оказало глубокое воздействие на мировоззрение будущего главного "богомольца"
Московской Руси.
В пору угасания веры Римская церковь сама невольно
поощряла неверие, являя собой последнюю степень нравственного и
интеллектуального падения. Посреди этой мерзости духовного запустения
доминиканский монах Иероним Савонарола выступил во Флоренции с проповедью против
пороков своего века во имя нравственного очищения и христианского
сострадания.
Тут я вынужден прервать ход изложения традиционной
энциклопедической биографии Максима Грека и отметить, что такой новый Савонарола
тоже являлся в современной Российской Федерации, но учась его, была крайне
печальна.
А речь идёт о эпископе Диомиде Чукотском и
Магаданском. И всех заинтересовавшихся я прошу перейти для ознакомления с
вопросом, по данным ниже ссылкам на мои
работы:
http://h.ua/story/111525/
http://h.ua/story/111539/
http://h.ua/story/121990/
Возвращаемся
же к Массиму по прозвищу "Грек". Пророческим обличителем восхищались в семье
делла Мирандолы. Именно в этом вдохновенном проповеднике и обличителе увидел
Максим образец для подражания, именно этот выбор идеала определил его дальнейшую
страдальческую судьбу.
В 1498 году Савонарола был приговорен папой Александром
VI Борджиа к сожжению на костре.
"Горячая проповедь Савонаролы и
мученическая смерть его, которой он мог быть свидетелем, сделали переворот в его
жизни", – полагает автор "Жития преподобного отца нашего Максима
Грека".
Больше повезло покровителю Святогорца Пико де Мирандоле.
Обвиненный в еретичестве граф был арестован, однако заступничество Лоренцо
Медичи спасло его от строгого суда.
Далее историки пишут очень
красивые слова!
"Пытливый разумом, но чистый сердцем Максим вернулся
на родину, разочаровавшись и в итальянском Ренессансе, и католицизме"
Ну
а я вам скажу прямо: "А где иначе спрячешься от всевидящей и всемогущей римской
инквизиции?"
Недолго побыв монахом во флорентийском монастыре Св. Марка,
он отправился искать иноческого подвига на Святую гору Афон.
И вот тут
очень важно. Мы забываем, про важный факт Максим Грек уже был постриженным
католическим монахом!
И он принимает, неоднозначное решение обратится в
православие!!!
Уже этот факт заслуживал в глазах римской инквизиции того,
чтобы Максима следовало немедленно сжечь как еретика!
Ну а далее все то,
что происходило с Максимом Греком хорошо описано здесь:
http://wordweb.ru/last_ruriks/08.htm
"Житие" Маесима Грека объясняет
выбор Афона советом Иоанна Ласкариса, византийского ученого-философа,
преподавателя Сорбонны, посла французского короля Людовика XII в
Венеции.
Ласкарис рассказал своему ученику о сокровищах библиотек
Афонских монастырей, а особенно Ватопедской обители, хранилище которой пополнили
два иночествовавших в ней императора – Андроник Палеолог и Иоанн
Кантакузин.
Максим поступил в братство Благовещенской Ватопедской обители
около 1507 года.
А в 1515 году на Афон прибыли послы московского государя
боярин Василий Копылов и купец Иван Вараввин которые просили так же прислать для
перевода греческих книг ватопедского старца Савву.
Игумен обители Анфим
ответил московскому государю и митрополиту, что означенный старец по немощи
своей неспособен к дальнему странствию. "Посему преподобный отец Прот
(старейшина над всеми афонскими настоятелями. – М.З.) избрал честнейшего их
брата Максима... как искусного в Божественном писании и способного на
истолкование всех книг церковных и Эллинских..."
В Москве, куда Максим и
его спутники монахи Неофит и Лаврентий прибыли только в начале 1518 года,
ученого Святогорца приняли радушно.
С большим почетом встретил афонского
посланника сам Великий князь Василий III и назначил ему пребывание в Чудовом
монастыре, а содержание от своего двора.
Максим Грек с энтузиазмом
принялся за разбор великокняжеской библиотеки.
Он признавался Василию,
что нигде не встречал столь богатого собрания. Автор "Жития" объясняет это
обстоятельство тем, что к тому времени в самой бывшей Византии множество
рукописей было уничтожено турками, а греческие оригиналы, вывезенные в Италию,
после издания их на латыни, уничтожались католиками.
В помощь Максиму
дали переводчиков – известного нам новгородца Дмитрия Герасимова и некоего Власа
Игнатова, а также писцов Михаила Медоварцева, Исаака Собаку и инока
Троице-Сергиева монастыря Силуана.
Все это были даровитые и знающие люди.
До наших дней дошли 20 рукописных книг, принадлежащих руке Михаила Медоварцева,
который не только "златом прописывал" текст в рукописи, но и был создателем и
исполнителем орнаментальных украшений.
Исаака Собаку ценили как
книгописца настолько, что впоследствии, несмотря на церковное отлучение, он был
назначен архимандритом Симонова монастыря. "Беседы Иоанна Златоуста" в переводе
инока Силуана получили широкое распространение не только в России, но и у южных
славян.
Сам процесс работы с текстами протекал весьма своеобразно: так
как Максим не знал русского языка, он переводил греческий текст на латынь, а его
помощники уже с латинского переводили на русский.
Герасимов в письме в
Псков дьяку М. Мунехину сообщает: "Ныне господин Максим Грек переводит Псалтырь
с греческого Толковую великому князю, а мы с Власом у него сидим, переменяясь:
он сказывает по-латыни, а мы сказываем по-русски писарям, а в ней 24
толковника".
Максим не скрывал, что при таком способе перевода в текст
могут вкрасться ошибки. Работа над Толковой Псалтырью заняла почти полтора
года.
Представляя свой труд великому князю, Святогорец просил своим
сотрудникам достойного вознаграждения, а ему с афонскими собратьями дозволения
вернуться на родину: "Избавь нас от печали долгой разлуки, возврати безбедно
честному монастырю Ватопедскому, давно уже нас ждущему..." – обращался он к
государю.
Василий III "с радостию принял эту книгу и почтил трудившихся
не только похвалами, но и сугубою мздою".
Однако на Афон вернулись иноки
Неофит и Лаврентий, а Максиму было поручено перевести толкования Иоанна
Златоуста на Евангелия от Матфея и Иоанна, другие догматические сочинения, на
него также возложили исправление богослужебных церковных книг.
Круг
общения расширялся. Максимова келья в кремлевском Чудовом монастыре превратилась
в своеобразный клуб московских интеллектуалов, среди которых были игумен
Троицкой обители Артемий, живописец Дионисий, молодые придворные Михаил Шуйский,
Андрей Хованский, Василий Тучков. Посетители кельи в Чудовом беседовали о
"цареградских обычаях", "спирались меж себя о книжном".
И не только о
книжном, но и о перипетиях московской политики.
Собеседники Святогорца
вряд ли сдерживали свои чувства, а особо отличатся опальный боярин Иван Никитич
Берсень-Беклемишев, который рисовал поведение московских властей самыми мрачными
красками: по его мнению, великий князь, в отличие от своего отца, который любил,
чтобы ему свободно говорили правду, ни с кем не советуется и сердится, когда ему
противоречат; митрополит в отличие от прежних "не печалуется ни о ком, и слова
поучительного от него не услышишь".
Более всех Берсень невзлюбил Софью
Палеолог:
"Как пришла сюда мать великого князя Софья с вашими греками,
так и пошли у нас нестроения великие".
Максим постарался заступиться за
византийскую принцессу, но неожиданно для себя самого заслужил упреки от
бранчливого боярина: "Да вот и тебя, господин Максим, взяли мы со Святой Горы, а
какую пользу от тебя получили?"
Максим, похоже, растерялся от подобного
выпада: "Я – сиротина, какой же от меня и пользе быть?"
"Нет, ты человек
разумный и мог бы нам пользу принести, и пригоже нам было тебя спрашивать, как
государю землю свою устроить, как людей награждать и как митрополиту вести
себя", – настаивал Иван Никитич.
"У вас есть книги и правила, можете и
сами устроиться". Хозяин кельи явно уходил от ответа.
Максим не стремился
вступать в бессмысленную дискуссию с возбужденным оппозиционером, хотя ясно
видел, что "самим устроиться" московитам не удается. Здесь он застал те же
пороки, что и в ренессансной Италии, только проистекали они из причин
противоположного свойства.
Если гордость ума в Италии происходила из
пресыщения науками, то на Руси из невежества и нерадения к наукам.
Если в
Италии царило всеобщее охлаждение к христианской добродетели, религиозный
индифферентизм превратился в модное увлечение, то в России под покровом горячего
и искреннего религиозного чувства Максим обнаружил слепое следование внешней
стороне христианского учения, без глубокого осознания его смысла и даже без
малейшего стремления к осознанию.
Если в Италии язычество возрождалось и
оттесняло на второй план христианство, то в России язычество тесно переплелось с
православием и мирно с ним сосуществовало уже пять веков.
Само
духовенство, призванное наставлять паству на путь христианского спасения, было
подвержено невежеству, суевериям, сребролюбию и плотским
грехам.
Святогорец по-прежнему прилежно исполнял обязанности переводчика
и толкователя, но вместе с тем он все явственнее ощущал, что пепел Савонаролы
"стучит в его сердце", призывая к обличению зла, исправлению заблуждений,
прославлению добродетели.
И он взялся за перо. Более 350 произведений
создал в России Максим Грек, в которых затронул самые болезненные вопросы
русской жизни от глобальных до самых, на первый взгляд, малозначительных: от
устройства верховной власти до опровержения суеверия, гласившего, что из-за
погребения утопленника или убитого случается великая стужа.
Он обличал
еретическое кривоверие и волховство, планы соединения православия с латинством,
увлечение внешней стороной благочестия и лицемерное прилежание, лихоимство,
чревоугодие и пьянство, подкупы и взятки, моду на астрологические предсказания,
ростовщичество.
Максим растолковывал места из Священного Писания,
произведений Св. Отцов, разъяснял значение обрядов, молитв и икон, рассказывал о
многовековом опыте византийской церкви. Он высказывал свое мнение о совершенном
иноческом житии и об устроении церковной жизни в целом, размышлял о христианских
добродетелях и путях их достижения, наставлял своих учеников и
корреспондентов.
О том, что служило Максиму поводом для публицистического
выступления и об особенностях его творческого мышления, можно судить по его
"Слову о том, какое исповедание надлежало бы епископу Тверскому принести
Создателю, после того как сгорел соборный храм и весь двор его со всем
имуществом, также самый город Тверь, где сгорело множество иных храмов,
обывательских домов и людей, казнимых гневом Божиим, что было 22 июля 1537 года,
и какой боголепный ответ последовал бы ему от Господа, чему следует внимать со
страхом и нелицемерною верою".
Дело в том, что по велению епископа Акакия
в Твери был выстроен новый прекрасный соборный храм, который, однако, вскоре
сгорел, что, по мнению Максима, служило знаком того, что Господь с гневом отверг
это приношение, составленное "от неправедных и богомерзких лихоимств и от
приобретений, получаемых посредством похищения чужих имений".
От лица
самого Господа Максим напоминает тверичам о страшной судьбе своей родины, о
погибели "великолепного и сильнейшего Греческого царства".
В "Слове..."
Максима как бы сам Господь Бог наставляет тверичей: "Вспомните, какое
благолепное пение, с каким благозвучным звоном колоколов и с какими благовонными
курениями, обильно совершалось
Мне там каждый день; сколько совершалось
всенощных пений во дни церковных праздников и торжественных дней,; какие
воздвигались там Мне прекрасные, высокие и чудные храмы, и в них, сколько
хранилось апостольских и мученических мощей, точащих обильные источники
исцелений; какие хранились там сокровища высочайшей мудрости и всякого разума. И
все это никакой не принесло им пользы, так как вдовицу и сира умориша и
пришельца убиша..."
Максим убежден и пытается убедить своих читателей в
том, что Спаситель готов принять приношение только в том случае, "если оно будет
запечатлено Моею заповедью, то есть, если отнятое разбойнически и немилосердно,
вы возвратите обиженному; если очистите свою душу теплыми слезами с воздыханием
из глубины сердца, чистосердечным исповеданием своих скверных дел и милостынями
нищим; если, оставив пьянство и всякие скверные дела, возлюбите целомудренную
жизнь".
Очевидно, что для Грека гибель в огне тверского храма только
повод для того, чтобы размыслить о самой сути христианского воздаяния, о
пороках, присущих не только тверичам, или пастве русской церкви, но и всем
православным христианам.
Правда, не желая того, вдохновенный публицист
задел, в первую очередь, владыку Акакия, с которым у него сложились вполне
добросердечные отношения. Поэтому после того, как храм был восстановлен, Максим
посчитал необходимым выступить с "Похвальным словом по поводу восстановления и
обновления епископом Тверским Акакием церковного здания после бывшего
пожара".
Но и после смерти Максима Грека, в января 1556 году,
московско-ватопедские связи продолжались.
Тут наверно при Максиме
Грека Московия и узнала о существовании Иконы Божией Матери "Парамифия" – она же
Ватопедская!
Список с этой иконы хранится в Новодевичьем монастыре в г.
Москве. Но, кто и когда доставил с Афона копию этой иконы истории не
известно.
И, по-прежнему ватопедские монахи ездили в Московию за
"милостыней"! И она им щедро русскими царями давалась...
В монастыре до
нашего времени также сохранился дар царицы Анастасии Романовны – мозаичная икона
прав. Анны с Пресв. Богородицей (кон. XIII – нач. XIV в.).
Иоанн IV
Грозный отправил в 1582 г. в Ватопед за помин души царевича Иоанна 820 р. (100
из которых предназначались для монастырской больницы), а царь Феодор Иоаннович в
1584 г. за помин души своего отца – 600 р.
В 1586 г. ватопедский
архидиак. Авраамий привез царю от игумена и братии благодарственную
грамоту.
С богатой милостыней возвратился в 1588 г. на Афон ватопедский
экклисиарх Григорий, доставивший в Москву икону и миро вмч. Георгия, подаренные
обители визант. имп. Андроником II в 1588 г.
Ватопед получил жалованную грамоту от царя
Феодора Иоанновича, разрешавшую инокам этого монастыря периодически приезжать за
милостыней, беспрепятственно и беспошлинно пересекать границы и обеспечивавшую
выдачу им содержания.
В мае 1591 г. в свите Тырновского митр. Дионисия в
Россию прибыл ватопедский старец Софроний. Он преподнес царю Феодору Иоанновичу
мощи мч. Кирика. В 1593 г. в В. была отправлена милостыня по случаю рождения
царевны Феодосии.
В 1623 г. в Москву прибыл ватопедский игум. Никодим с
мощами прп. Михаила, еп. Синадского, и вмч. Прокопия.
В ответ Московский
Патриарх Филарет подарил ему "образ Спасителя, обложенный серебром, 40 соболей,
камку и 15 рублей".
Игум. Никодим решил остаться в России, в 1628 г. он
был поставлен игум. Угрешского Никольского мон-ря, но в 1635 г. по его просьбе
был отпущен обратно на Афон.
Приехавшие в 1625 г. в Москву ватопедские
архимандриты Игнатий и Григорий с келарем и старцами привезли мозаичную икону
Спасителя, мощи сщмч. Киприана и мц. Иустины, правую руку (по запястье) мц.
Татианы.
Ватопед получил 100 р. от царя Михаила Феодоровича и 100 р. от
Патриарха Филарета, а также жалованную грамоту (11 янв. 1626), разрешавшую
ватопедским монахам приход за милостыней каждый 4-й год
Это правило строго соблюдалось, поэтому
прибывшему в 1628 г. в Путивль ватопедскому архим. Парфению было отказано в
милостыне и выданы только деньги на обратную дорогу.
В том же году архим.
Макарий из афонского скита вмч. Димитрия, зависимого от В., подарил государю
чудотворное полотенце вмч. Димитрия.
Во время вторичного приезда архим.
Игнатия в 1629 г. речь зашла о принесении на некоторое время в Москву для
поклонения ватопедской святыни – Креста, сделанного имп. Константином Великим по
образу креста, которыйрый явился на небе, знаменуя его победу над Максенцием. По
преданию, он был подарен монастырю имп. Феодосием I Великим.
Однако, несмотря на посланную К-польскому
Патриарху Кириллу I Лукарису царскую грамоту, эта просьба осталась без
ответа.
В Россию для сбора пожертвований из В.
приезжали архимандриты Феофан (1640), Феодосий (1646), Роман (1649). В 1646 г.
царем Алексеем Михайловичем была выдана новая жалованная грамота ватопедским
монахам.
В окт. 1653 г. Патриархом Никоном на Афон был
отправлен Арсений (Суханов) с целью приобретения древних греч. и слав.
рукописей, необходимых для исправления рус. богослужебных книг. Из отобранных им
498 рукописей и книг 64 происходили из В.
Прибывший в 1652 г. в Москву архим. Дамаскин
нуждался в значительной сумме денег (2 тыс. р.) для обновления росписи
монастырского собора.
И вот тут для вас уважаемый читатель я
представляю яркий пример того, что "деньги правят миром" даже в вопросах
религии!
Между архим. Дамаскин и царем Алексеем Михайловичем была
достигнута договоренность о привозе в Москву для поклонения Креста имп.
Константина и главы свт. Иоанна Златоуста.
Реликвии, были привезены в
1655 г., однако в нарушение обещания, они были оставлены в Москве "лет на
двадцать".
На протяжении 3 десятилетий ватопедские монахи пытались
вернуть святыни обратно.
Архим. Макарий в 1657 г. не был допущен в
столицу и получил милостыню в Путивле
Когда экклисиарх Лука в составе
большой афонской делегации все-таки достиг Москвы (1665) и поднял вопрос о
возвращении реликвий, Алексей Михайлович вручил ему 1 тыс. р. и послание на
Афон, в к-ром говорилось, что таким святыням не следует пребывать под властью
бусурман и поэтому они не будут отосланы назад!!!
Сопровождавший Луку
келарь Кирилл, проявивший неуступчивость и требовавший возвращения святыни, был
сослан на Соловки, откуда в 1675 г. переведен в Чудов мон-рь и только в 1683 г.
отпущен на Афон.
В 1683 г. в Москву для возврата реликвий был послан
архим. Дометиан, получивший от царей Иоанна V и Петра I пожертвования и новую
жалованную грамоту, где говорилось, что Крест и глава были привезены в Россию на
сохранение "от насилия агарянского" и устанавливалась особая выплата за эти
святыни по 500 р. в каждый приезд.
Когда в 1688 г. в Москве появился
архим. Косма, имевший при себе грамоты о разного рода материальной помощи В.,
никаких требований о возврате реликвий в этих документах уже не содержалось. В
1694 г. ватопедскому келарю Симеону и 2 др. старцам отпущено 500 р. "ради
святынь".
Афонскими монахами для успокоения своих же паломников была
сложена "легенда", что в Москву вместо главы свт. Иоанна Златоуста была послана
глава свт. Андрея Критского.
Однако еще в 1709 г. в перечне ватопедских
святынь значилась глава свт. Андрея Критского и не упоминалась глава свт. Иоанна
Златоуста (Ипполит (Вишенский). С. 111). Версия о замене нашла отражение в
печатных проскинитариях В.
Однако в откровенных разговорах ватопедцы это
отрицали. Вопрос о святынях остается открытым, т. к. в наст. время 2 реликвии
почитаются как глава свт. Иоанна Златоуста, одна – в Ватопеде (с нетленным
ухом), др.- в Богоявленском соборе в Москве, куда она была в 1988 г. передана из
Музея Московского Кремля.
Крест, который предание связывало с
Константином Великим, хранился в Успенском соборе в Кремле и был похищен во
время взятия Москвы Наполеоном.
Среди реликвий В. известны неск. крестов,
содержащих частицу Честного Древа Господня.
Отвезенный в Москву крест по
своим размерам (30´ 18 см) отличался от находящегося теперь в В. Креста имп.
Константина (106´ 57 см), к-рый является вкладом деспота Андроника
Палеолога.
И тем не менее не смотря на споры "дружба" между афонским
монастырем Ватопед и Российскими царями продолжается!!!
В 1735 г.,
согласно установленным в России имп. Анной Иоанновной "палестинским штатам",
подтвержденным в 1742 г., Ватопеду. полагалась выплата "на каждый год по 100
рублев, а на 5 лет 500 рублев".
Эта сумма во много раз превосходила
пожертвования на др. афонские мон-ри (напр., Великой Лавре полагалась выплата по
35 р. в год.
Все было тихо, мирно и по-братски, пока в России не
грянул 1917 год.
И вот с этого времени мы имеем факт полного разрыва
отношений между афонским монастырем Ватопед и Россией.
И такое
положение дел длится до 1995 года, когда одна из новых, чудодейственный
ватопедских икон Божией Матери (в списке) была доставлена в Россию.
Вот
что по этому поводу можно было найти в сообщениях СМИ подконтрольных РПЦ
МП.
"Из Нового Скита старцем Иосифом была принесена чудотворная икона
Божией Матери Пантанасса ("Всецарица"), имеющая благодать исцеления от раковых
заболеваний, и в В. с особенной силой проявилась ее цельбоносность. Слава о ней
распространилась по всей Греции.
По благословению ватопедского игум.
Ефрема в 1995 г. в Москву с Афона по просьбе Общины милосердия прав. Иоанна
Кронштадтского при детском Онкологическом центре был принесен список иконы
Божией Матери "Всецарица".
В Москве от иконы произошли исцеления, она
стала мироточить. Чудотворный образ был передан в храм Всех святых, что в
Красном селе.
Перед иконой служатся молебны, во время к-рых освящается
елей для исцелений недугов. Первый перевод Акафиста Божией Матери "Всецарица"
был выполнен в 1995 г. по благословению В. для Общины милосердия часовни
"Всецарица" при детском отд-нии Онкологического центра. Чудотворный образ
регулярно приносят в центр, где служатся молебны.
В июле 1997 г. в связи
с прославлением прп. Максима Грека состоялся визит в Россию ватопедского архим.
Ефрема.
Привезенный им список чудотворной иконы "Всецарица" был передан в
Новоспасский мон-рь.
Ответный дар РПЦ – ковчег с частицей мощей прп.
Максима Грека – святого, соединившего историю В. с историей России. Недавно в
Ватопед в честь прп. Максима Грека был освящен параклис, где в будние дни часто
совершается литургия.
В июле 2002 г. архим. Ефрем посетил Москву,
Троице-Сергиеву лавру, С.-Петербург, Псково-Печерский мон-рь и Валаам. В дар
Валаамской обители архим. Ефрем привез др. список иконы Божией Матери
"Всецарица" и частицу мощей чтимого подвижника старца Иосифа Исихаста.
В
2003 г. по просьбе митр. Одесского и Измаильского Агафангела в В. был специально
сделан список иконы "Всецарица" для воздвигаемого в Одессе храма в честь этой
иконы. В сент. 2003 г. он был торжественно перенесен в Одессу, откуда с ним были
совершены крестные ходы в Киев и др. города Украины.
В 2004 г. состоялся
визит в Россию ватопедского игум. Ефрема. Он Москву привез список чудотворного
образа Божией Матери "Отрада или Утешение" для храма при Боткинской больнице,
посвященного этой иконе.!
Но, наш рассказ о Ватопедской иконе Божие
Матери "Парамифия", будет неполным, если умолчать о еще, об одном важном
факте.
В Российской Федерации ведь существует не только РПЦ МП, а и
еще одна русская православная церковь, вышедшая из дореволюционной РПЦ, но не
пошедшая на соглашение с большевиками.
И называется она Русская
истинно-православная церковь. Всех желающих узнать больше о деятельности РИПЦ
прошу перейти вот по этой
ссылке.
(http://catacomb.org.ua/index.php
И вот среди Святыни РИПЦ
есть и наша Икона Божией Матери "Отрада или Утешение" то есть список с иконы
"Парамифия". Вот как эту икону описывает иеродиакон Никон (Смирнов),
"При входе в трапезную при Омском
Кафедральном соборе Русской Истинно-Православной Церкви в честь Святых
Царственных мучеников и новомучеников Российских сразу бросается в глаза чудный
образ Божьей Матери "Отрада или Утешение".
Святой лик Царицы Небесной
светится изнутри неземным светом любви и кажется, что вот-вот заговорит с тобой,
в то время как лицо Богомладенца на Её руках очень серьёзно и даже сурово.
Богатое сияние одежд, сверкающих не потерявшими от времени своей насыщенности
красками, контрастирует с тонкой синей жилкой на щеке Богородицы.
И сколько ни пытайся вглядываться, в эту
тоненькую, синенькую жилку, делающую Святой Лик таким трогательным и
умилительным, остаётся непонятно, то ли это след оставленный временем, то ли это
великий талант неизвестного иконописца. Дополняет необычность старинного
изображения то, что оно написано с внутренней стороны обычного оконного стекла.
Вот тут и приходит на ум вопрос: "Как могла эта хрупкая икона пережить лихолетье
двадцатого века?
Века революций, войн, богоборческих гонений, повального
отступления от православия и обывательского равнодушия? Какова была её судьба, и
судьбы её владельцев то того, как она была перенесена в трапезную собора?"
I.
Вообще, Образ иконы Божьей Матери "Отрада или Утешение" (ещё его
называют "Отрада и Утешение"), на Руси очень редок и пришел к нам с Святой горы
Афон.
Неизвестно, кем и когда были принесены списки с этого чудотворного
образа в Россию, но в литературе конца девятнадцатого, начала двадцатого века не
редко встречаются упоминания не только о ней, но и монастырях названных в честь
этой иконы.
Омский Образ Божьей Матери "Отрада или Утешение" был написан
в мастерских женского Казанского монастыря города Омска в начале двадцатого века
по распоряжению игуменьи монастыря Магдалины, и первоначально помещался в её
приемной. В двадцатых годах, после того, как монастырь был закрыт большевиками,
эту икону спасла монахиня Фомаида и увезла с собой в город Бийск.
Матушка
Фомаида была уже весьма пожилой и не редко, как свойственно людям пожилым,
помышляла о смерти. Мысленно предавая свою душу Богу и прощаясь с земными
вещами, она часто задумывалась о том, кому достанется её любимая
икона.
Однажды снится ей сон, что будто бы поднялась икона в воздух, и
так по воздуху и пошла.
-Куда же ты Владычица?
- В Омск!- отвечала
ей икона. Так и рассудила м. Фомаида: "Надо икону в Омск вернуть".
В это
время в Омске жила её воспитанница, бывшая послушница монастыря Мария, которой и
было написано письмо о том, что икона "просится" в Омск и если Мария хочет
помочь, то должна выслать семь рублей, на почтовую пересылку. Это была
значительная сумма для Марии, но при помощи её подруг – сомолитвенниц, деньги
все же были собраны, а затем отправлены в Бийск.
Какова же была радость,
когда через некоторое время посылка была получена. Огромный как стол футляр, а в
нем эта самая, написанная на стекле икона. Необычное письмо иконы и раньше
вызывало особый трепет и благоговение у всех, кто её видел, а теперь и вовсе
пасхальная радость озарила небольшую катакомбную общину. Тут же в доме Марии был
отслужен молебен, в котором приняли участие бывшие тогда в Омске ссыльные:
архимандриты Варлаам и Капитон, игумены Иннокентий и Иоаникий.
Это было
начало тридцатых годов, и большинство храмов Омска было закрыто, те же, которые
оставались открытыми, оказались захвачены сергианами и обновленцами, а верные
Христу и своему пастырскому долгу священники служили тайно по домам, в тайне от
богоборческой власти. Почти все из них, впоследствии, приняли мученический
крест.
Через некоторое время, делившая кров с Марией, послушница,
единственная кто была против отправки денег за пересылку иконы, пошла в магазин,
и прямо на дороге увидела маленький сверток, развернув который, обнаружила
двадцать пять рублей, немыслимые по тем временам деньги. Сколько потом было слёз
радости и покаяния. Таким образом, Божия Матерь вознаградила своих послушниц за
жертвенное Ей служение, а их маловерную и глупую сестру вразумила неожиданным
подарком.
Времена были суровые, по городу шли аресты христиан. Марию
могли вот-вот арестовать, и она надумала бежать. Но куда бежать с иконой такого
размера, да ещё сделанной из стекла? Но и тут Царица Небесная опять пришла на
помощь. В полусне, является Марии покойный брат и заводит разговор об иконах:
"Иконы твои в Игнатовку ушли, там жить будут!"
В Игнатовке, старом районе
Омска жили общинкой несколько катакомбных монахинь, им то, перед побегом из
города и передала Мария икону. Монахини Казанского монастыря Евдокия, Серафима и
Ирина с благоговением и радостью приняли знаменитую икону из своего же давно
закрытого монастыря.
Одному Господу известно, как монахини сберегли икону
во времена гонений 1936-37 годов и голодные годы Второй Мировой войны.
В
год смерти монахини Ирины (+1951), к ним поселились сестры Христина Григорьевна
и Феодора Григорьевна Воробьевы, через год в 1952 году, после долгой болезни,
умерла другая монахиня, Евдокия, а в1954 году скончалась и послушница Феодора.
Так, монахиня Серафима с послушницей Христиной, вдвоем и стали хранительницами
иконы. Работать могла только Христина, матушка Серафима вела домашнее хозяйство
и ухаживала за коровой. Так они и жили, а Пресвятая Богородица хранила своих
молитвенниц, поддерживая их в бедах и не давая падать духом.
После смерти монахини Серафимы в 1993 году, Христина
Григорьевна Воробьева передала икону Божьей Матери "Отрада или Утешение" Омскому
кафедральному собору Святых Царственных мучеников. Вместе с иконой она передала
в ведение церкви свой дом и всё своё нехитрое имущество. Теперь она проживает в
доме старчества при архиерейском подворье, а икона висит в трапезной собора, и
каждый, нуждающийся в отраде и утешении, может помолиться пред этим чудотворным
образом.
Вот на этом я и закончу свое повествование об иконе Ватопедской
Божией Матери!
Теперь читатель, встретив где-ни будь в православном храме
список иконы Ватопедской Божией матери вы лучше любого священника будете знать
ее историю...
Комментарии
Спасибо Вам!
И я Вас благодарю,что читаете мои несовершеные работы.
Может когда то доработаю и издам все в виже книжечки...