ч.13

Как в июне 1941 г. наступала Красная армия

"Но... видели ли вы, ребята, бурю?

Вот так же, как громы, загремели и боевые орудия. Так же, как молнии, засверкали огненные взрывы. Так же, как ветры, ворвались конные отряды, и так же, как тучи, пронеслись красные знамена.

Это так наступала Красная Армия". (А. Гайдар)

В предыдущих 12 частях этой работы мы рассмотрели все основные события, связанные со штурмом 45 немецкой пехотной дивизией Брест – Литовской крепости и теперь нам надо посмотреть на действия частей Красной Армии обязанных в первую очередь обеспечить поддержку защитникам крепости и на помощь которых так долго и безнадёжно надеялись ее защитники.

Вот и нам пора вспомнить как же "наступала Красная Армия" в июне 1941 г.

И понятие "Красная Армия" для нашего повествования означает только одну советскую 4-я армию

Первое формирование

Армия была развёрнута 15 сентября 1939 года в Белорусском Особом военном округе на базе Бобруйской армейской группы (командующий В. И. Чуйков), участвовала в "Польском походе" 1939 г.

К началу Великой Отечественной войны располагалась в районе Бреста.

И вот что пишут официальные российские историки о действия этой армии.
 

"С началом боевых действий в результате мощного удара 2-й танковой группы Г. Гудериана была отброшена к Кобрину.

23 июня силами 14-го мехкорпуса армия нанесла контрудар, но инициатива осталась у противника, который продолжил наступление.

Части армии, преследуемые противником, отступали по расходящимся направлениям: на Барановичи и на Слуцк, Бобруйск.

Армии были подчинены 55-я и 155-я стрелковые дивизии, затем сводный отряд 47-го стрелкового корпуса, но остановить продвижение немецких войск не удавалось: 26 июня противник занял Слуцк, 28 июня – Бобруйск.

2 июля 1941 года 4-я армия была передана в оперативное подчинение 21-й армии, сосредотачивавшейся в районе Гомеля, затем выведена во второй эшелон фронта. 8 июля генерал-майор А. А. Коробков был отстранён от командования, исполняющим обязанности командующего армии стал начальник её штаба полковник Л. М. Сандалов.

В результате нового немецкого наступления, начатого 10 июля, противник уже 12 июля прорвался к оборонительным позициям 4-й армии по р. Проня, не закончившей своё до укомплектование.

11 июля назначен новый командующий армией (вместо арестованного А. А. Коробкова) – генерал-майор К. К. Рокоссовский, прибывший в штаб Западного фронта 17 июля, но в связи с ухудшением обстановки в районе Смоленска оставлен организовывать оборону в районе Ярцево. Армией продолжал командовать начальник её штаба полковник Л. М. Сандалов.

15 июля немецкие войска взяли Пропойск, а 4-я армия заняла оборону по р. Сож до Кричева.

Попытки вернуть Пропойск продолжались до конца июля.

24 июля армия была расформирована, на основе её управления был сформирован Центральный фронт".
 

Командование на 22 июня 1941 года

Командующий – генерал-майор А. А. Коробков

 

Алексндр Андревич Коробкв (20 июня 1897 года – 22 июля 1941 года) – советский военачальник, в начальный период Великой Отечественной войны командующий 4-й армией, генерал-майор.

В начале Великой Отечественной войны 4-я армия приняла на себя первый удар 2-й танковой группы вермахта. Практически сразу оборона армии была прорвана и немецкие войска устремились вглубь советской территории. 30 июня, по другим данным 8 июля, за потерю управления войсками, нерешительность и бездействие А.А. Коробков был отстранён от командования и арестован.

22 июля 1941 года решением Военной коллегии Верховного Суда СССР А. А. Коробков был лишён воинского звания, наград и приговорён к высшей мере наказания. В тот же день он был расстрелян.

После смерти Сталина 31 июля 1957 года решением Военной коллегии Верховного Суда СССР А. А. Коробков был посмертно реабилитирован "за отсутствием состава преступления", восстановлен в воинском звании и правах на награды

Член Военного Совета – дивизионный комиссар Ф. И. Шлыков

Начальник штаба – полковник Л. М. Сандалов
 

http://ru.wikipedia.org/wiki/Сандалов,_Леонид_Михайлович

Состав на 22 июня 1941 года

28-й стрелковый корпус (генерал-майор В. С. Попов)

6-я стрелковая дивизия (полковник М. А. Попсуй-Шапко)

http://ru.wikipedia.org/wiki/6-я_стрелковая_дивизия

42-я стрелковая дивизия (генерал-майор И. С. Лазаренко)

http://ru.wikipedia.org/wiki/42-я_стрелковая_дивизия

2 корпусных (пушечных) артполка:

131-й пушечный артиллерийский полк (майор Б. С. Губанов)

447-й пушечный артиллерийский полк (полковник А. А. Маврин)

http://ru.wikipedia.org/wiki/447-й_пушечный_артиллерийский_полк

14-й мехкорпус (генерал-майор С. И. Оборин)

22-я танковая дивизия (генерал-майор В. П. Пуганов)

30-я танковая дивизия (полковник С. И. Богданов)

208-я мотодивизия (полковник Ф. Ф. Кудюров)

49-я стрелковая дивизия (полковник К. Ф. Васильев)

75-я стрелковая дивизия (генерал-майор С. И. Недвигин)

Брестский УР (генерал-майор М. И. Пузырев)

ряд отдельных частей

4-й армии была придана 10-я смешанная авиадивизия (полковник Н. Г. Белов): 248 боевых самолётов (из них 19 неисправных).

Ну а теперь призовитесь уважаемый читатель наверно впервые для вас прочесть подлинные штабные документы 4 советской армии.

БОЕВОЙ ПРИКАЗ N02. ШТАРМ 4 ЗАПРУДЫ 22.6.41 18.30

Карта 100 000

1. Противник бандитски напал на советские города и потеснил наши части в восточном направлении.

2. Части 4-й армии, продолжая в течение ночи твердую оборону занимаемых рубежей, с утра 23.6.41 г. переходят в наступление в обход Брест с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Зап. Буг.

Удар наносят 14-й механизированный корпус совместно с 28-м стрелковым корпусом и скоростным бомбардировочным авиационным полком 10-й смешанной авиационной дивизии. 75-й и 49-й стрелковым дивизиям продолжать удерживать занимаемый рубеж.

3. 14-му механизированному корпусу (22, 30-я танковые и 205-я моторизованная дивизии) с утра 23.6.41 г. нанести удар с рубежа Кривляны, Пилищи, Хмелево в общем направлении на Высокое с задачей к исходу дня уничтожить противника восточнее р. Зап. Буг.

На правом, заходящем фланге иметь 30-ю танковую дивизию и для развития успеха и прикрытия правого фланга – 205-ю моторизованную дивизию. Атаку танков поддерживает 6-й скоростной бомбардировочный авиационный полк 10-й смешанной авиационной дивизии.

4. 28-й стрелковый корпус наносит удар своим правым флангом (6, 42-й стрелковыми дивизиями и батальоном танков 205-й моторизованной дивизии) в общем направлении на Брест, имея задачей к исходу дня занять Брест.

5. Атаку начать в 5.00 23.6.41 г. после 15 минутного огневого налета.

6. Границу до особого распоряжения не переходить

7. Командный пункт – Запруды.

8. Донесения присылать через каждые два часа.

9. Командирам частей принять решительные меры по обеспечению частей ночью боеприпасами (Бранна Гурна, Пинск) и горючим (Кобрин, Оранчицы).

Командующий войсками 4-й армии

генерал-майор Коробков1

Ф. 226, оп. 2156сс, д. 67, лл. 2, 3.
 

Боевое донесение штаба 4-й армии N05 к 11 часам 55 минутам 22 июня 1941 г. начальнику штаба Западного в.о.

Серия "Г"

Начальнику штаба Западного особого военного округа

Карта 100 000

1. К 10.00 22.6.41 г. части армии продолжают выходить в районы обороны (49-я и 75-я стрелковые дивизии), причем гарнизон крепости Брест – 42-я и 6-я стрелковые дивизии – потерпел от авиации и артиллерии противника большой урон, в результате которого 6-я стрелковая дивизия принуждена была к 7.00 22.6.41 г отдать с боями Брест, а разрозненные части 42-й собираются на рубежи Курница, Бол. Черни (459-й стрелковый полк с 472-м артиллерийским полком – в районе Жабинка, Каролин, Хведковичи) и приводят себя в порядок.

Таким образом, 42-я стрелковая дивизия только около 12 часов будет следовать севернее – на уровне своего участка.

Противник превосходит в воздухе, наши авиаполки имеют большие (30-40 %) потери, штаб армии разгромлен (в Кобрин); штаб 28-го корпуса – в Жабинка – также в 12.15 22.6.41 г. бомбили; штаб 14-го механизированного корпуса – Тевли.

2. Отдал приказание:

а) 28-му стрелковому корпусу не допустить дальнейшего продвижения противника на Жабинка.

б) 14-му механизированному корпусу в составе 22-й и 30-й танковых дивизий, сосредоточившемуся в районе Видомль, Жабинка, атаковать противника в брестском направлении, вместе с 28-м стрелковым корпусом и 10-й смешанной авиационной дивизией уничтожить его и восстановить положение.

3. Штаб армии – фл. Буховиче, переходит в Запруды.

4. Прошу задержать продвижение противника с брестского направления авиацией.

5. Связь имеется со штабом 28-го стрелкового корпуса и периодическая со штабом 14-го механизированного корпуса.

6. 205-я моторизованная дивизия осталась на месте, выбросив один стрелковый полк на р. Мухавец (юго-западнее Запруды), прикрывая березовское направление.

Начальник штаба 4-й армии полковник Сандалов

Боевой приказ командующего войсками 4-й армии N03 от 23 июня 1941 г. на отвод войск армии на рубеж по р. Мухавец

Карта 100 000

1. В результате встречного сражения части армии встретились с превосходящими силами противника (танковая дивизия, две-три пехотных дивизии) и вынуждены продолжать отход на рубеж р. Мухавец, для обороны в последующем на пружанском и березовском направлениях.

2. 14-му механизированному корпусу обеспечить пружанское направление, не допустить противника восточнее р. Мухавец.

3. 28-му стрелковому корпусу занять и упорно оборонять рубеж р. Мухавец от Лущики до Муховлоки.

4. В случае наступления явно превосходящих сил противника отходить по рубежам; предельный рубеж отхода – р. Ясельда.

5. Боеприпасы получать с артиллерийского склада Бранна Гурна, горючее – Оранчицы, в последующем – Барановичи.

6. Левее части 75-й стрелковой дивизии обеспечивают пинское направление.

7. Штаб армии – Запруды, в последующем – Береза.

Командующий 4-й армией

генерал-майор Коробков1

Ф. 226, оп. 2156сс, д. 67, л. 3.
 

Боевое распоряжение командующего войсками Западного фронта от 23 июня 1941 г. командующему войсками 4-й армии на оборону рубежа р. Ясельда и на наступление в направлении Пружаны

.

Командующему войсками 4-й армии тов. Коробкову

Карты 200 000 и 500 000

1. Приказываю упорной обороной остановить противника на фронте: Трухновичи и далее по восточному берегу р. Ясельда до деревни Жабер, Дрогичин, канал Белозерский, прочно окопавшись, создав искусственные препятствия перед фронтом позиций армии, дать решительный отпор всякой попытке противника прорвать фронт армии.

2. В ваше распоряжение передается 55-я стрелковая дивизия, прибывающая 24.6.41 г. головой Береза, и 121-я стрелковая дивизия, направляемая 24.6.41 г. из Слонима на Ружаны.

3. Силами 121-й стрелковой дивизии и 14-го механизированного корпуса решительно атаковать противника от Ружаны в общем направлении на Пружаны. Об отданных распоряжениях немедленно донести.

Командующий войсками Западного фронта

генерал армии Павлов1

Фоминых1

Климовских1

[Не позднее 23 июня 1941 г.]2

Ф. 208, оп. 10169сс, д. 4, лл. 29, 30.

Боевое донесение штаба 4-й армии N07 к 19 часам 50 минутам 24 июня 1941 г. о боевых действиях войск армии

Минск

Начальнику штаба Западного особого военного округа1БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ N07. ШТАРМ 4 СИНЯВКА 24.6.41 19.50

Карта 200 000

1. Авиация противника к исходу 23.6.41 г. совместно с танковыми частями атаковала наши части на рубеже р. Ясельда.

Разрозненные части 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов, не успевшие привести себя в порядок, не выдержали этой атаки, поддержанной большим количеством авиации, и начали отход, который превратился, несмотря на ряд заградительных пунктов, в неорганизованное сплошное отступление перемешанных частей за р. Ясельда.

К утру 24.6.41 г. части откатились восточнее рубежа Слоним, р. Шара до ст. Иванцевичи, прикрываясь на р. Шара 205-й моторизованной дивизией.

2. С утра 24.6.41 г. в подчинение армии поступила 55-я стрелковая дивизия, которая к 13.00 24.6.41 г. сменила 205-ю моторизованную дивизию и организовала оборону по р. Шара на участке Говейновичи, Волька. Севернее по р. Шара, участок Слоним, (иск.) Говейновичи предназначался для обороны выгружающейся на ст. Лесьна 143-й стрелковой дивизии. Однако в 14.00 24.6.41 г. противник после артиллерийской и авиационной подготовки перешел в наступление против 55-й стрелковой дивизии, имея впереди эшелон танков (20-30).

Части дивизии не выдержали и, несмотря на ввод в бой вторых эшелонов полков и всего наличия танков 14-го механизированного корпуса (до 25 машин), начали отход и к 18 часам отошли за р. Шара.

3. Остатки небоеспособных частей 28-го стрелкового корпуса, 42-й и 6-й стрелковых дивизий, 14-го механизированного корпуса собираются в районах, как указано в оперативной сводке N012

О точном положении частей 75-й и 49-й стрелковых дивизий данных нет, и командующий вторично ходатайствует о переподчинении 49-й стрелковой дивизии 10-й армии, в которой она действует.

4. Командующий армией лично с членом Военного совета и вместе с помощником командующего войсками Западного особого военного округа генерал майором Хабаровым, а также командиры соединений прилагают все усилия для задержания противника на рубеже р. Шара.

Начальник штаба 4-й армии

полковник Сандалов

Ф. 208, оп. 3038сс, д. 12, лл. 6, 7.

Оперативная сводка штаба 4-й армии N01 к 24 июня 1941 г. о боевых действиях и состоянии войск армии

Серия "Г"

Карта 200 000

1. Части 4-й армии после бандитского налета противника отходили, оказывая сопротивление на рубежах обороны, на Береза и к 18.00 24.6.41 г. отошли остатками корпусов в район Войтки, Мазурки и Синявка, где закрепляются для оказания дальнейшего сопротивления.

2. Остатки частей 6-й и 42-й стрелковых дивизий 28-го стрелкового корпуса после ряда оборонительных боев к 18 часам отошли в район Русиновичи, Тальминовичи, где приводятся в порядок. Эти остатки не имеют боеспособности.

3. 75-я стрелковая дивизия – сведений не поступило (должна прикрывать с Пинской военной флотилией пинское направление в 6-7 км восточнее Кобрин).

4. 55-я стрелковая дивизия после разгрузки с автотранспорта перешла к обороне по рубежу Стрелово, Кулаки; в 14 часов, не выдержав нападения пехоты с мотомехчастями противника при сильной авиационной подготовке, начала отход и к 18 часам [отошла] на рубеж Войтки, Мазурки.

5. С 49-й стрелковой дивизией с момента выхода по тревоге связи нет.

6. 14-й механизированный корпус, активно обороняясь, переходя неоднократно в контратаки, понес большие потери в материальной части и личном составе и к 25.6.41 г. не имеет боеспособного состояния.

7. 120-й гаубичный артиллерийский полк почти не использовался из-за скоротечности боев.

8. 10-я смешанная авиационная дивизия 22.6.41 г. понесла громадные потери (почти целиком уничтожены оба истребительные и штурмовой авиационные полки) в первой половине дня и участие в боевых действиях не принимала, дислокация –...1.

9. Вывод: все части, за исключением 55-й и 75-й стрелковых дивизий, небоеспособны и нуждаются в срочном доукомплектовании личным составом и материальной частью и приведении в порядок.

10. Основные потери в материальной части – от авиационного и артиллерийского налетов и внезапного нападения в первый день (почти целиком выведены 447, 455-й корпусные артиллерийские полки и в значительной части 31-й артиллерийский полк, 202-й и 17-й гаубичные артиллерийские полки и свыше 75 % материальной части 14-го механизированного корпуса).

11. От постоянной и жестокой бомбардировки пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет.

Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части приходится останавливать и поворачивать на фронт командирам всех соединений, хотя эти меры, несмотря даже на применение оружия, должного эффекта не дали.

12. Штаб армии – роща 2 км южнее Синявка. Связь – только делегатами.

Начальник штаба 4-й армии

полковник Сандалов

Ф. 208, оп. 3038сс, д. 12, лл. 9, 10.

Боевой приказ командующего войсками 4-й армии N05 от 24 июня 1941 г. на оборону рубежа по р. Шара

Карта 100 000

1. Танковые части противника задержаны на рр. Шара и Слонка частями 10-й армии и у Доманово частями 205-й моторизованной дивизии.

4-я армия, подчинив себе прибывающую на автомобилях 55-ю стрелковую дивизию в район Городище и организовав оборону по р. Шара, собирает остатки своих разбитых частей в районе Ляховичи1, Синявка, Городище

3. 55-й стрелковой дивизии занять и упорно оборонять рубеж Шара, (иск.) Говейновичи до Волька, сменив к 12.00 24.6.41 г. на этом рубеже части 205-й моторизованной дивизии и отведя их в свой резерв.

4. Правее на ст. Лесьна выгружаются части 143-й стрелковой дивизии, которая будет обеспечивать барановичское направление. До ее развертывания 55-я стрелковая дивизия отвечает за участок от Добрый Бор до Говейновичи

5. Остатки частей 6-й и 42-й стрелковых дивизий командиру 28-го стрелкового корпуса собрать и привести в порядок в районе Ляховичи.

6. Остатки частей 14-го механизированного корпуса командиру корпуса собрать в районе Синявка, причем из танков 22-й и 30-й танковых дивизий сформировать сводный отряд для контратаки в слонимском и барановичском направлениях.

7. Боеприпасы получать в Слуцк, горючее – в Барановичи.

8. Штаб армии – фл. Подсоколе

Командующий 4-й армией

генерал-майор Коробков2

Ф. 226, оп 2156сс, д. 67, л. 5.

Боевое донесение штаба 4-й армии N09 к 16 часам 50 минутам 26 июня 1941 г. о состоянии обороны Слуцкого укрепленного района и положении частей армии

Серия "Б"

Минск

Начальнику штаба Западного особого военного округа

Карта 200 000

Части 55-й стрелковой дивизии, прикрывавшие слуцкое направление, в ночь с 25 на 26.6.41 г. были атакованы мотомеханизированными частями противника и, не выдержав этого удара, в панике отскочили за р. Случь.

Предприняты следующие мероприятия по обороне слуцкого района: на рубеж обороны посажены остатки 6, 42-й и 35-й стрелковых дивизий, 14-го механизированного корпуса, 120-го гаубичного артиллерийского полка, второй эшелон 113-й стрелковой дивизии.

Работы по приведению недостроенного Слуцкого укрепленного района в боевое состояние не были закончены за краткостью времени.

Предприняты мероприятия на дальнейшее: заграждаются направляя к Бобруйск отрядами, набранными на заградпунктах, с противотанковыми орудиями; в Бобруйск послан представитель штаба армии для этой же цели. Но так как танков и авиации нет, эти меры решительного успеха не дадут.

С 47-м стрелковым корпусом, получившим от меня задачи согласно вашей директиве, связи нет, о его действиях данных не имею. Выслал делегата.

Прошу вашего распоряжения помочь прикрытию бобруйского направления более решительными мерами.

Начальник штаба 4-й армии

полковник Сандалов

Ф. 208, оп. 3038сс, д. 12, лл. 11, 12.

Боевой приказ командующего войсками 4-й армии N07 от 26 июня 1941 г. на переход в контрнаступление частью сил армии

Карта 500 000

1. Противник оттеснил своими танковыми частями совместно с авиацией наши части от р. Шара к Синявка и создает угрозу слуцкому и барановичскому направлениям.

2. 4-я армия, подчинив себе 121-ю и 155-ю стрелковые дивизии во взаимодействии с 20-м механизированным корпусом и военно-воздушными силами фронта, с рассвета 26.6 и 27.6.41 г. переходит в частичное контрнаступление с целью разделить противостоящего противника и отбросить его за р. Шара.

3. Командиру 47-го стрелкового корпуса, прибывшему в Слуцк, поступить в мое подчинение и, связавшись с частями 143, 121-й и 155-й стрелковых дивизий, которые, на основании полученных 25.6.41 г. лично заместителем начальника штаба армии полковником Кривошеевым от генерала армии Павлова указаний, поступят в состав 4-й армии и которые по данным штаба фронта, действуют: 121-я и 155-я стрелковые дивизии в районе Слоним и 143-я стрелковая дивизия в районе Барановичи, с утра 27.6.41 г. перейти в наступление в направлении Барановичи, Слоним, увязав свои действия с 20-м механизированным корпусом, который будет наступать в этом же направлении и штаб которого находится в Пыращево. Штабу корпуса перейти в Шишицы и далее на свое основное направление.

Границы: справа – Барановичи, Слоним; слева – Греск, Тимковичи, Говейновичи.

4. 55-й стрелковой дивизии с рассвета 26.6.41 г. после авиационной подготовки и короткого артиллерийского налета наступать на Быхов и, разбив противника, выйти на р. Шара.

Командиру 14-го механизированного корпуса выделить оставшиеся танки 22-й и 30-й танковых дивизий и выслать к рассвету в Синявка в распоряжение командира 55-й стрелковой дивизии. Остальные части продолжать собирать в Слуцком районе.

Командиру 28-го стрелкового корпуса выполнять задачу по приказу N061.

Штаб армии – совхоз Борки.

Командующий 4-й армией

генерал-майор Коробков2

Ф. 226, оп. 2156сс, д. 67, лл. 7, 8.

Боевое донесение командующего войсками 4-й армии от 30 июня 1941 г. командующему войсками Западного фронта о тяжелых потерях отряда командира 47-го стрелкового корпуса и об отходе частей на рубеж р. Ола

Особо секретно

Командующему Западным фронтом

Результате дневного боя с танковыми частями противника сводный отряд генерала Поветкина отошел на рубеж р. Ола, понеся огромные потери период авиационной, минометно-артиллерийской подготовки. 21-й дорожно-эксплуатационный полк количестве 100 чел., понеся потери, разбежался по деревням.

Отряд потерял из шести – шесть танков, из 18 – 11 орудий, из 6 орудий полковой артиллерии – 2 орудия и из 6 танкеток –

2. Батальоны курсантов держались стойко, понесли большие потери, связь с ними утеряна. Высланные на фронт сводные батальоны на автомашинах с началом минометной и авиационной подготовки удержать невозможно.

Личным вмешательством военного совета отступление приостановлено на р. Ола. Мосты до нее сожжены.

Уверенности стойкости отряда нет, дерется лишь одна артиллерия, и только она сдерживает наступление танков. Противник применяет много минометов и авиации. Часть танков (средних) вооружена 75-мм пушкой. Авиация противника господствовала в воздухе и пожгла много наших самолетов.

Противник применяет наши самолеты со звездами, по-видимому, трофейные.

Единственным средством борьбы – придание отряду средних танков (хотя бы несколько). Живая сила значение на данном маршруте потеряла.

Нашем распоряжении никаких средств поддержки нет.

Прошу передать отряд подчинение командующего 21-й армией.

Необходимо силами фронта прикрыть шоссе Могилев, Бобруйск, т. к. на этом направлении никаких частей нет.

Коробков

Ф. 226, оп. 2133сс, д. 1, лл. 12-14.

Оперативная сводка штаба 4-й армии N7 к 22 часам 10 минутам 30 июня 1941 г. о боевых действиях войск армии

Начальнику штаба Западного фронта

ОПЕРСВОДКА N7 ШТАРМ 4 ЛЕС 1.5 км ВОСТОЧНЕЕ РОГАЧЕВ

Карта 500 000

1. Сводный отряд армии под управлением командира 47-го стрелкового корпуса после четырехчасовой артиллерийской и авиационной подготовки в 12 часов был атакован частями танковой дивизии и к 21 часу отошёл на р. Ола.

2. 14-й механизированный корпус убыл на формирование в Смоленск.

3. Прочие части без изменений.

Остатки 55-й стрелковой дивизии подошли Паричи.

Начальник штаба 4-й армии

полковник Сандалов

30 июня 1941 г.

22 часа 10 минут.

Ф. 226, оп. 2133сс, д. 1, л. 11.

Подводим первый печальный итог.

"Сводный отряд армии! под управлением командира 47-го стрелкового корпуса после четырехчасовой артиллерийской и авиационной подготовки в 12 часов был атакован частями танковой дивизии и к 21 часу отошёл на р. Ола".

А где же, спрашивается, в таком случае были командир 4 -й армии Александр Андреевич Коробков вместе с начальником штаба полковником Л.М. Сандаловым?

А Коробков А.А. вместе с командующим Западным фронтом Павловым Д.Г. и рядом другие командиров уже были под стражей и ожидали суда.

И суд состоялся быстрый и справедливый!

Приговор Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР 22 июля 1941 г.

22 июля 1941 г. Совершенно секретно

Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР в составе: председательствующего – армвоенюриста В. В. Уль-риха, членов – диввоенюристов А. М. Орлова и Д. Я. Кан-дыбина,

при секретаре Военном юристе А. С. Мазуре в закрытом судебном заседании и г. Москве 22 июля 1941 г. рассмотрела дело по обвинению:

1. Павлова Дмитрия Григорьевича, 1897 года рождения, бывшего командующего Западным фронтом, генерала армии;

2. Климовских Владимира Ефимовича, 1895 года рождения, бывшего начальника штаба Западного фронта, генерал-майора;

3. Григорьева Андрея Терентьевича, 1889 года рождения, бывшего начальника связи Западного фронта, генерал-майора, – в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 193-17/6 и 193-20/6 УК РСФСР.

4. Коробкова Александра Андреевича, 1897 года рождения, бывшего командующего 4-й армией, генерал-майора, – в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 193-17/6 и 193-20/6 УК РСФСР.

Предварительным и судебным следствием установлено, что подсудимые Павлов и Климовских, будучи первый – командующим войсками Западного фронта, а второй – начальником штаба того же фронта, в период начала военных действий германских войск против Союза Советских Социалистических Республик проявили трусость, бездействие власти, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями Красной армии, тем самым дезорганизовали оборону страны и создали возможность противнику прорвать фронт Красной армии.

Обвиняемый Григорьев, являясь начальником связи Западного фронта и располагая возможностями к налаживанию боеспособной связи штаба фронта с действующими воинскими соединениями, проявил паникерство, преступное бездействие в части обеспечения организации работы связи фронта, в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками и нормальное взаимодействие воинских соединений, а связь фактически была выведена из строя.

Обвиняемый Коробков, занимая должность командующего 4-й армией, проявил трусость, малодушие и преступное бездействие в возложенных на него обязанностях, и результате чего вверенные ему вооруженные силы понесли большие потери и были дезорганизованы.

Таким образом, обвиняемые Павлов, Климовских, Григорьев и Коробков вследствие своей трусости, бездействия и паникерства нанесли серьезный ущерб Рабоче-Крестьянской Красной армии, создали возможность прорыва фронта противником в одном из главных направлений и тем самым совершили преступления, предусмотренные ст. ст. 193-17/6 и 193-20/6 УК РСФСР.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 119 и 320 УПК РСФСР,

Военная Коллегия Верховного Суда СССР

Приговорила:

1) Павлова Дмитрия Григорьевича, 2) Климовских Владимира Ефимовича, 3) Григорьева Андрея Терентьевича и 4) Коробкова Александра Андреевича лишить военных званий: Павлова – -"генерал армии", а остальных троих военного звания -"генерал-майор" и подвергнуть всех четырех высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества.

На основании ст. 33 УК РСФСР возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении осужденного Павлова звания Героя Советского Союза, трех орденов Ленина, двух орденов Красной Звезды, юбилейной медали в ознаменование "20-летия РККА" и осужденных Климовских и Коробкова – орденов Красного Знамени и юбилейных медалей "20-летие РККА".

Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит (выделено мной. – В. Я.).

Председательствующий В. Ульрих

Члены

А. Орлов

Д. Кандыбин

ЦА ФСБ России 515

Вл. Ямпольский "Уничтожить Россию весной 1941 г. Документы спецслужб СССР и Германии 1937-1945"

Но, вот начальник штаба 4-й советской армии Л.Н. Сандалов в передрягах войны выжил и сумел дослужиться до генеральского чина и написать книгу воспоминаний.

И нам самое время ее открыть.

Но вначале все же надо хотя бы в памяти восстановить содержимое штабных документов опубликованных выше.

Тогда станет видно, как автор воспоминаний, мягко говоря "приукрашивает события" первых дней войны. Содержание передается с сокращениями...

Полный текст находится тут:

http://militera.lib.ru/memo/russian/sandalov1/04.html

Часть вторая.

Так начиналась война

1. Первый день

В 3 часа 30 минут Коробкова вызвал к телеграфному аппарату командующий округом и сообщил, что в эту ночь ожидается провокационный налет фашистских банд на нашу территорию.

Но категорически предупредил, что на провокацию мы не должны поддаваться. Наша задача – только пленить банды. Государственную границу переходить запрещается.

На вопрос командующего армией, какие конкретные мероприятия разрешается провести, Па"лов ответил:

- Все части армии привести в боевую готовность Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42-ю дивизию для занятия подготовленных позиций. Частями Брестского укрепрайона скрыто занимайте доты. Полки авиадивизии перебазируйте на полевые аэродромы.

До 4 часов командарм успел лично передать по телефону распоряжение начальнику штаба 42-й дивизии и коменданту укрепрайона. А в 4 часа утра немцы уже открыли артиллерийский огонь по Бресту и крепости.

Почти тотчас же стали поступать донесения и из других наших гарнизонов, подвергшихся нападению врага Командиры дивизий сами объявили боевую тревогу.

О немецком артиллерийском налете, явившемся началом войны, в армейском журнале боевых действий записано следующее:

"В 4.00 22.6, когда еще только близился рассвет, во всей нашей приграничной полосе неожиданно, как гром среди ясного неба, загремела канонада. Внезапный артиллерийский огонь фашистов обрушился по соединениям и частям, расположенным поблизости от границы. по пунктам, где ночевали работавшие в пограничной полосе стрелковые и саперные батальоны, по подразделениям, сосредоточенным на Брестском полигоне для приведения учения, а также по заставам пограничников. Наиболее интенсивный артиллерийский огонь был сосредоточен по военным городкам в Бресте, и особенно по Брестской крепости".

Брестская крепость была буквально засыпана снарядами и минами. Это подтверждается и захваченными документами 45-й пехотой дивизии немцев, на которую возлагалась задача овладеть крепостью и которая была там разбита. Из документов видно, что огонь по крепости был открыт всей дивизионной и корпусной артиллерией. Кроме тою, для участия в артиллерийском ударе привлекались из группы Гудериана девять легких и три тяжелых батареи, батарея большой мощности и три дивизиона мортир.
 

Одновременно с этим немецкая авиация произвела ряд массированных ударов по нашим аэродромам.

В 4 часа 30 минут к командарму ворвался взволнованный командир авиационной дивизии и доложил:

- Сейчас мне звонили из Пружан, из штаба танковой дивизии. Там на наш аэродром налетело свыше 60 немецких бомбардировщиков. Много наших самолетов уничтожено. Уцелевшие перекатываются на руках в перелески и кустарники за черту аэродрома. Я приказал поднять в воздух кобринский истребительный полк. Направляю его в Пружаны.

Не закончил еще полковник Белов своего доклада, как сильные взрывы раздались где-то совсем поблизости. Вначале одиночные, они стремительно учащались н вскоре слились в сплошной гул.

Оперативный дежурный доложил по телефону, что вражеской бомбардировке с воздуха подвергся Кобринский аэродром, .

С разрешения командарма я тут же приказал дежурному передать всем начальникам отделов немедленно оставить помещение штаба, прихватить с собой штабные документы, сосредоточиться, как было условлено заранее, в саду за штабом и ожидать машин для переезда в Буховичи. В течение нескольких минут здание штаба опустело.

.........

В Буховичах, в семи километрах северо-восточнее Кобрина, куда штаб армии переехал около 6 часов, проволочная связь имелась лишь с Кобрином, Пружанами и Пинском.

- Связь со штабом округа потеряли всего несколько минут назад, – доложил оперативный дежурный. – В последний момент получена телеграмма от командующего округом.
 

Эта депеша была краткой, но уже более определенной:

"Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю поднять войска и действовать по-боевому".

Я обратил внимание на время отправления телеграммы. На ленте было отбито: 5 часов 25 минут.

- Ну вот теперь наконец все убедились, что война началась, – невесело пошутил командующий. – А коль так, и от нас требуют действовать по-боевому. Я выезжаю в Брест, а вы оставайтесь здесь и налаживайте связь с войсками...

После отъезда командующего полковник Кривошеев рассказал мне, что он застал в Бресте в 4 часа, когда прибыл к генералу Попову с документом, уточнявшим задачи корпуса в случае объявления боевой тревоги.

- Электрического освещения уже не было, – рассказывал Кривошеев. – Командир корпуса стал читать переданную мной бумагу при свете керосиновой лампы Но не успел он дочитать ее до конца, как загремели разрывы артиллерийских снарядов. Попов тут же объявил по телефону боевую тревогу всем войскам корпуса, и связь оборвалась...

Ко мне все время заходили люди, я то и дело отвлекался. Но, хотя внимание мое и раздваивалось, до конца выслушал Кривошеева.

- В штаб шестой стрелковой дивизии, – продолжал он, – ехать было очень трудно.

На улицах рвались снаряды. Однако добрался невредимым. Из Бреста выехал около пяти часов.

Обстрел города к этому времени еще более усилился. Многие здания горели. В Жабинке заехал на командный пункт двадцать восьмого корпуса. Незадолго перед тем его бомбила немецкая авиация. Потери в личном составе небольшие, но связь с войсками и там утрачена.

Картину дополнил командир, возвратившийся из Высокого. Он сообщил, что полковник Васильев собирает части дивизии под вражеским артиллерийским огнем и "вот-вот должен выступить к границе". Комендант укрепрайона заверил его, что все доты приведены в боевую готовность.

..........

А события развивались так.

Минут за 5-10 до начала артиллерийского налета немецкие войска захватили переправы через Буг. Таких переправ в полосе 4-й армии было шесть: два железнодорожных моста (в Бресте и в Семятине) и четыре автомобильно-гужевых (западнее Мотыкалы, у Коденя, Домачево и Влодавы).
 

Железнодорожный мост у Бреста был захвачен десантом, высаженным из бронепоезда.

А для захвата моста у Кодеин фашисты прибегли к еще более коварному приему. Около 4 часов они стали кричать со своего берега, что по мосту к начальнику советской погранзаставы сейчас же должны перейти немецкие пограничники для переговоров по важному и не терпящему отлагательств делу.

Наши ответили отказом. Тогда с немецкой стороны был открыт огонь из нескольких пулеметов и орудий.

Под прикрытием огня через мост прорвалось пехотное подразделение. Советские пограничники, несшие охрану моста, пали в этом неравном бою смертью героев.

Восстановить точную картину захвата остальных четырех переправ мне не удалось.

У читателя может возникнуть вполне резонный вопрос: а почему, собственно, в полосе 4-й армии сохранялось так много мостов через Буг?

Оправдать это трудно, но объяснить можно. Взрывать мосты на границе с государством, подписавшим с нами договор о ненападении, было как-то противоестественно.

Более того, не желая проявить бестактности по отношению к немцам, мы не решались даже минировать переправы. Заминирован был только один железнодорожный мост под Брестом.

Но кроме мостовых переправ, немцы попутно использовали и другие средства: броды, лодки, плоты. Отдельные небольшие группы танков, снабженных специальными приспособлениями, прошли на восточный берег реки по ее дну, под водой.

Помещения пограничных застав и отрытые на подступах к ним окопы были, как видно, отлично разведаны немцами. Враг сразу накрыл их огнем своей артиллерии. Пограничники понесли огромные потери еще до того, как гитлеровские войска перешагнули через Буг.

Из войск первого эшелона 4-й армии больше всего пострадали те, что размещались в цитадели Брестской крепости, а именно: почти вся 6-я стрелковая дивизия (за исключением гаубичного полка) и главные силы 42-й стрелковой дивизии, ее 44-й и 455-й стрелковые полки.

Я не намерен здесь рассказывать подробно о героических боях в Брестской крепости.

Приведу только два очень интересных документа.

Один из них – краткий боевой отчет о действиях 6-й стрелковой дивизии в первые часы фашистского нападения. В отчете сообщается:

"В 4 часа утра 22.6 был открыт ураганный огонь по казармам и по выходам из казарм в центральной части крепости, а также по мостам и входным воротам крепости и домам начсостава. Этот налет вызвал замешательство среди красноармейского состава, в то время как комсостав, подвергшийся нападению в своих квартирах, был частично уничтожен.

Уцелевшая же часть комсостава не могла проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня... В результате красноармейцы и младший комсостав, лишенные руководства и управления, одетые и раздетые, группами и поодиночке самостоятельно выходили из крепости, преодолевая под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем обводный канал, реку Мухавец и вал крепости.

Потери учесть было невозможно, так как личный состав 6-й дивизии смешался с личным составом 42-й дивизии.

На условное место сбора многие не могли попасть, так как немцы вели по нему сосредоточенный артиллерийский огонь. К этому следует добавить, что перед артиллерийским налетом начала активно действовать "пятая колонна". В городе и крепости внезапно погас свет. Телефонная связь крепости с городом прекратилась...

Некоторым командирам все же удалось пробраться к своим частям и подразделениям в крепость, однако вывести подразделения они не смогли и сами остались в крепости. В результате личный состав частей 6-й и 42-й дивизий, а также других частей остался в крепости в качестве ее гарнизона не потому, что ему были поставлены задачи по обороне крепости, а потому что из нее невозможно было выйти.

Материальная часть артиллерии гарнизона крепости находилась в открытых артиллерийских парках, и поэтому большая часть орудий была уничтожена. Почти все лошади артиллерийского полка 6-й дивизии и артиллерийских и минометных подразделений стрелковых полков 6-й и 42-й дивизий находились во дворе крепости, у коновязей, и почти целиком были уничтожены. Машины авто батальонов обеих дивизий и автомашины других частей стояли в объединенных открытых автопарках и сгорели при налете немецкой авиации..."

А вот другой документ: донесение заместителя командира по политической части той же 6-й стрелковой дивизии полкового комиссара М. Н. Бутина.

"В районы сосредоточения по тревоге из-за беспрерывного артиллерийского обстрела, внезапно начатого врагом в 4.00 22.6.41 г., части дивизии компактно выведены быть не могли.

Солдаты и офицеры прибывали поодиночке в полураздетом виде. Из сосредоточившихся можно было создать максимум до двух батальонов.

Первые бои осуществлялись под руководством командиров полков товарищей Дородных (84 сп), Матвеева (333 сп), Ковтуненко (125 сп).

Материальную часть артиллерии стрелковых полков вывести не удалось, так как все было уничтожено на месте. 131-й артиллерийский полк вывел 8 орудий 2-го дивизиона... Неприкосновенные запасы, находившиеся в складах, почти целиком остались в крепости..."

Несколько счастливее сложилась судьба 22-й танковой дивизии, которая тоже входила в первый эшелон войск 4-й армии, но располагалась за рекой Мухавец, южнее Бреста, в трех-четырех километрах от границы.

В 4 часа утра, как только открыла огонь вражеская артиллерия, командир этой дивизии генерал Пуганов, не дожидаясь распоряжений сверху, самостоятельно объявил боевую тревогу и направил к Бугу для прикрытия границы дежурные танковые подразделения.

В первые часы войны дивизия потеряла значительную часть своей техники. Танки и артиллерия, не выведенные из. парков в результате вражеской бомбардировки с воздуха оказались под развалинами. Автомобили и автоцистерны, сосредоточенные на открытых площадках, были уничтожены артогнем.

Попытки вывести технику из-под обстрела стоили жизни многим командирам и красноармейцам.

В числе других погибли при этом заместитель командира дивизии по политической части полковник Алексей Алексеевич Илларионов и помощник по технической части военинженер 2 ранга Ефим Григорьевич Чертов.
 

Но по сравнению с другими соединениями первого эшелона потери в личном составе здесь были гораздо меньше. Подразделения, не имевшие техники, и новобранцы, не научившиеся обращаться с ней, а также члены семей командного состава укрылись за каменными строениями и за старым крепостным фортом, сохранившимся в черте военного городка.

Отсюда на берег Буга вскоре был выдвинут и весь мотострелковый полк, который вместе с дежурными танковыми подразделениями успешно противодействовал переправлявшимся через реку войскам противника.

Южнее городка 22-й танковой дивизии, на Брестском артиллерийском полигоне, ночевали в палатках подразделения 28-го стрелкового корпуса, готовившиеся к опытным учениям.

Там же располагались закончившие плановые стрельбы 202-й гаубичный полк 6-й стрелковой дивизии и 455-й корпусной артиллерийский полк. По рассказам командиров штаба армии, находившихся вместе с ними в момент открытия по полигону огня немцами, там почти все решили, что произошла какая-то неувязка с началом учений.

Предпринимались даже попытки с помощью ракет и звуковых сигналов приостановить артиллерийскую стрельбу.

Но когда люди увидели, что сигналы эти никем не воспринимаются и огонь по полигону не прекращается, а, наоборот, все усиливается, до них дошел наконец весь страшный смысл случившегося. Позже эти части и подразделения действовали на стыке между 22-й танковой и 75-й стрелковой дивизиями, а затем без особых потерь присоединились к своим соединениям.

Еще меньшие потери понесла располагавшаяся на левом фланге армии 75-я стрелковая дивизия, части которой оказались на наибольшем удалении от границы. А в правофланговой 49-й стрелковой дивизии от внезапно открытого вражеского огня пострадали главным образом стрелковый полк и некоторые специальные подразделения, дислоцированные в районе Немирув.

На брестском направлении была сосредоточена большая часть сил и средств самой крупной группировки немецких войск. Враг имел там громадное превосходство в живой силе. Неожиданным ударом артиллерии и авиации ему удалось сжечь на приграничных аэродромах сотни наших самолетов, разрушить многие штабы, на-; рушить связь. Все это создавало благоприятнейшие условия для триумфального марта гитлеровских орд на восток.

Но самоуверенных фашистских генералов с первых же часов войны постигло горькое разочарование. Советские бойцы и командиры беззаветно сражались за Родину. Повального бегства и сдачи наших войск в плен, как это имело место во Франции, здесь не произошло.

Вплоть до 7 часов ожесточенные бои кипели поблизости от переправ через Буг. К 7 часам немецкие войска с юга ворвались в Брест, но крепость, железнодорожный узел и вся северная часть города оставались в наших руках.

Находившиеся в Бресте артиллерийские полки, в частности 447-й корпусной полк под командованием полковника А. А. Маврина и 131-й под командованием майора Б. С. Губанова, открыли огонь по войскам противника, переправлявшимся через Буг, и нанесли им весьма ощутимый урон. Артиллерийским огнем из крепости было полностью прекращено движение врага по железнодорожному мосту.

В это же примерно время блестяще проявил себя 44-й танковый полк, во главе которого стоял замечательный командир майор Иван Дмитриевич Квасе. Выдвинувшись к реке Буг между крепостью и селением Кодень, он вовремя пришел на помощь мотострелковому полку своей 22-й танковой дивизии.

Тесно взаимодействуя друг с другом, эти два полка смяли переправившиеся через реку немецкие части и остатки их отбросили за Буг. Особенно отличился тогда батальон капитана С. И. Кудрявцева: ему удалось потопить вражеский десант, следовавший на двенадцати лодках по реке Мухавец, в обход Бреста, с юга.

К 10 часам утра войска Гудериана ценой огромных потерь продвинулись на два – три километра от границы.

Но добрая половина Бреста и крепость все еще находились в наших руках. На левом фланге части 75-й дивизии сдерживали врага вблизи Буга. Из 49-й дивизии поступали отрывочные и противоречивые сведения.

Вскоре у меня состоялся телефонный разговор с командующим. Он звонил из 28-го корпуса. В сообщении его неприятное перемежалось с приятным. Голос звучал твердо:

- Наши войска, особенно танковые и артиллерийские части, понесли большие потери от вражеской авиации. Уцелевшие истребители с Кобринского аэродрома во главе с командиром полка вылетали к Бресту и уничтожили там несколько немецких самолетов. После этого уже в течение целого часа немцев в воздухе нет...

Силами размещенных в Жабинке четыреста пятьдесят девятого стрелкового и четыреста семьдесят второго артиллерийского полков сорок второй дивизии оборудуется тыловой оборонительный рубеж. Часам к двенадцати в рощу северо-западнее Жабинки подтянется из Пружан танковая дивизия Богданова. Пошлите проверить, как там дела.

- Передовой отряд дивизии Богданова к девяти часам уже достиг Поддубно, – доложил я командарму в свою очередь. – Командир сто двадцать третьего истребительного авиаполка майор Сурин возвратился на Кобринский аэродром тяжело раненным и скончался но выходя из самолета.

Как в кобринском, так и в пружанском истребительных полках осталось всего по десять – двенадцать самолетов. С округом и с соседней армией никакой связи нет, посылаю делегатов. Что делается в сорок девятой дивизии, неясно...

- У нас здесь ходят слухи, что противник, прорвавшись между Высоким и Брестом, распространяется на Видомль, – перебил меня Коробков. – Поезжайте сами в дивизию Васильева, узнайте, что там делается, и свяжите его с Богдановым.

И вот я с группой командиров уже держу путь в Высокое.

.........

Когда мы прибыли на командный пункт полковника Васильева, он доложил, что 49-я дивизия продолжает удерживаться вблизи границы. Но за левым ее флангом, там, где оборонялись отдельные батальоны 28-го корпуса, противник прорвался на Мотыкалы.

Я ознакомил Васильева с обшей обстановкой в полосе армии, объяснил, как ему связаться с Богдановым, и направился в левофланговый 15-й стрелковый полк.

.........

В 15-м полку я впервые по-настоящему видел начало Великой Отечественной войны. Там состоялось мое боевое крещение.

- Нас атакуют и пока что безуспешно две вражеские дивизии, – докладывал командир полка майор К. Б. Нищенков. – К сожалению, час назад в двух пунктах между Волчином и Брестом немцам удалось прорвать оборону наших соседей, захватить Мотыкалы и двинуться дальше.

Позже мы узнали, как был осуществлен этот прорыв на Мотыкалы. Войска Гудериана, пожалуй впервые на советской территории, применили там позорный варварский прием. После нескольких безуспешных атак они собрали местных жителей женщин, детей, стариков – и под угрозой расстрела погнали их впереди себя...

Возвращаясь из полка, я опять заехал на командный пункт полковника Васильева. Там уже был офицер связи из 30-й танковой дивизии.

- Около одиннадцати часов, – доложил он, – немецкие танки прорвались от Мотыкалы к Видомлю и завязали бой с передовыми частями нашей дивизии.

На Васильева эта весть подействовала удручающе. Командир дивизии обратился ко мне с вопросом:

- Имеет ли смысл продолжать обороняться у границы, если противник так глубоко обошел нас с юга?

Я посоветовал ему направить несколько подразделений с противотанковой артиллерией на рубеж Волчий – Видомль, закрыть разрыв между его и танковой дивизиями и помочь последней контратаковать прорвавшиеся войска противника.

- В Видомль придется добираться в объезд через Каменец, иначе можно наскочить на противника, – предупредил меня офицер связи, чувствуя, что я тоже собираюсь побывать там.

- А не лучше ли воспользоваться для этого вашим танком? – сказал я, подумав. – Двинемся туда вместе. Я ведь тоже в некотором роде танкист: лет шесть назад был начальником штаба механизированного полка в кавалерийской дивизии...

В пути мы несколько раз останавливались и наблюдали из своей машины встречный танковый бой. Противник овладел уже селением Видомль, и бои шли на подступах к Пилищам.

Передний край нашей обороны отчетливо обозначался немецкой авиацией: она кружила над полем боя и отвесным пикированием показывала, где находятся наши танки.

Пришлось обогнуть Видомль с севера и направиться к Пилищам.

..........

В 12 часов 30 минут мы прибыли в Пилищи. И как раз в этот момент, прямо на наших глазах, развернулись для боя и пошли в атаку главные силы обоих танковых полков 30-й танковой дивизии. Враг не выдержал этой стремительной атаки и опять откатился к Видомлю. Это были части 17-й и 18-й танковых дивизий 47-го моторизованного корпуса немцев.

.........

Отдав необходимые указания командиру 30-й танковой дивизии, а главное, увидев своими главами, что происходит на фланге армии, я пересол н спою машину, только что добравшуюся сюда, и через Жабинку поехал в Буховичи. Железнодорожные пути на станции Жабинка были завалены разбитыми и сожженными вражеской авиацией вагонами, вокзал разрушен. С брестского направления доносилась артиллерийская канонада. Самолеты противника непрерывно штурмовали войска, спешно оборудовавшие под Жабинкой новый оборонительный рубеж.

.........

С узла связи корпуса мне удалось переговорить с командармом. Доложил ему о всем виденном на правом флате армии и новые данные о боях на брестском направлении. Он приказал поторапливаться в Буховичи.

Выехав на Варшавское шоссе, я все время вынужден был обгонять одиночные машины и колонны грузовиков с имуществом, эвакуируемым из Бреста. Люди, сопровождавшие груз, напряженно наблюдали за небом и при появлении вражеских самолетов отчаянно стучали по кабине водителя, требуя, чтобы машина съезжала с шоссе в лес.

По лесным дорогам и обочинам шоссе двигались подводы с сейфами и архивами партийных и советских учреждении.

Время от времени встречались здесь и группы только что мобилизованных граждан, сопровождаемые представителями военкоматов. Но гораздо больше было беженцев – мужчин, женщин, детей. Все с узлами, котомками, сумками. Смертельно уставшие, со скорбными осунувшимися лицами, они молча двигались к Кобрину, прячась под деревьями и в кустах от вражеской авиации.

На командный пункт армии в Буховичах я возвратился около 14 часов. Со штабом округа и с соседней армией связи по-прежнему не было. Командующий находился в подавленном состоянии. Он сообщил:

- Часа два назад немецкая авиация разбомбила два окружных артиллерийских склада: в лесу восточнее Березы и в районе Пинска. Где мы теперь будем получать боеприпасы?

От ответа на этот очень трудный вопрос меня избавило появление командира авиационной дивизии. Он доложил о новых неприятностях:

- Только что поступили сведения о бомбардировке аэродрома в Пинске. Большая часть базировавшихся на него наших бомбардировщиков сгорела. Командующий авиацией фронта приказал посадить на этот аэродром все уцелевшие самолеты кобринского и пружанского авиаполков после их очередного вылета к Бресту. Туда же я перехожу и сам со штабом дивизии.

- Данные эти впоследствии подтвердились. Здесь по нашим войскам наносили удар 3-я и 4-я танковые дивизии 24-го моторизованного корпуса группы Гудериана, а также пехотные дивизии 12-го немецкого армейского корпуса.

- С переходом дивизии в Пинск всякая связь с вами будет потеряна, – заметил я. – А почему бы вам не перебазировать сохранившиеся самолеты в район Барановичей или Слуцка?

- В Барановичах аэродром разрушен, а в Слуцке подготовленного аэродрома н раньше не было, – возразил Белов. – Так что, кроме Пинска, деваться нам некуда. Там, по крайней мере, имеются горючее и боеприпасы.

Командарм поддержал Белова. Но не успели мы распрощаться с ним, как появились новые люди: из-под Бреста привезли начальника отдела политической пропаганды армии Рожкова. За истекшие сутки он сильно изменился. Каким-то незнакомым мне хриплым голосом Рожков доложил командарму, что в полдень он находился на командном пункте 6-й дивизии и во время очередного налета немецкой авиации ему повредила ногу каменная глыба от развалившегося дома.

- А где вы были с утра? Куда девался Шлыков? – начал расспросы командарм.

- Ночевали мы с Федором Ивановичем в Брестском Доме Красной Армии, – ответил Рожков. – Разбудила нас артиллерийская канонада. Шлыков приказал мне немедленно ехать в штаб корпуса и затем в шестую дивизию, а сам направился в сорок вторую. С тех пор не видел его.

Рожкова увезли в госпиталь, и почти тут же на командный пункт приехал почерневший от пыли член Военного совета Шлыков.

..........

Шлыкова очень огорчила неорганизованная эвакуация Бреста.

- Началась она под огнем немецких батарей и под бомбежкой с воздуха, – рассказывал Федор Иванович. – Вывезти удалось лишь некоторые ценности.
 

Продукция и оборудование предприятий оставлены в полной сохранности.

Да и то сказать, кто решится на свой риск и страх взорвать предприятие или завод, если большинство рабочих оставались на месте? И чем взрывать? Ведь ничего не приготовили для этого.

- К сожалению, даже военные склады, размещавшиеся в Бресте, остались врагу целыми, – отметил командарм. И тут же повернулся в мою сторону.

– Вот что, Леонид Михайлович, на случай, если противник прорвется в Жабинку, Кобрин и Пружаны, наметьте сегодня же с начальником инженерных войск и подготовьте к взрыву наиболее важные объекты.

А чтобы нас не обвинили в самоуправстве, доложите наши соображения в округ н запросите оттуда хотя бы устную санкцию...

На командном пункте становилось все многолюднее. Возвратились из войск начальники различных служб и отделив армейского управления. Командарм провел с ними краткое совещание. Речь шла о том, как быть, что делать. Решили сосредоточить все усилия по обороне. На случай прорыва противника к Жабинке наметили оборудовать в тылу несколько новых оборонительных рубежей.

В районе Кобрина эта задача возлагалась на сводный полк. По реке Мухавец, от Буховичей до Пружан, такой рубеж предполагалось создать силами одного из полков 205-й моторизованной дивизии и не имеющими боевых машин подразделениями 30-й танковой дивизии. В районе Березы на строительстве оборонительного рубежа использовались главные силы 205-й моторизованной дивизии.

Сильно поредевшие и страшно уставшие части 28-го стрелкового корпуса, едва сдерживая натиск превосходящих сил врага, все плотнее прижимались к Жабинке.
 

Туда же отходила понесшая значительные потери 22-я танковая дивизия, преследуемая двумя танковыми дивизиями немцев. С танкистами смешались команды новобранцев, к ним присоединились семьи командиров, жители Бреста и даже артисты московской эстрады, которые накануне выступали в брестском театре.

К 15 часам командир 22-й танковой дивизии генерал Пуганов донес, что все силы, которыми он располагает, сосредоточились в восьми километрах юго-западнее Жабинки. Потом от него поступило сообщение о тяжелом ранении начальника штаба подполковника А. С. Кислицына.

А около 16 часов меня вызвали на запасной командный пункт армии, в район Запруды (20 километров северо-восточнее Кобрина). С этим пунктом по проводам наркомата связи сумел наконец связаться начальник штаба округа генерал Климовских. Вместе со мной на переговоры поехали и командующий армией, и член Военного совета. В их присутствии я кратко доложил по телеграфу обстановку и получил от генерала Климовских следующие указания:

"Штаб округа развернулся в штаб Западного фронта. Объявлена общая мобилизация. Армию перевести на штаты военного времени. Войска соседней с вами армии в 10 часов дрались на границе.

С тех пор связи с ними нет. Командующий фронтом приказывает 4-й армии: контрударом, главным образом силами корпуса Оборина, разгромить противника в районе Бреста и выйти к границе. В помощь вам из полосы соседней армии, с рубежа Бельск – Гайновка, будет действовать в направлении на Брест механизированный корпус генерала Ахлюстина".

Мы только руками развели.

- Да разве наши обессиленные войска, почти лишившиеся поддержки с воздуха, смогут нанести контрудар под Брестом?! – воскликнул Шлыков. – Смогут ли еще корпуса Попова и Оборина удержать оборот на подступах к Жабинке?

Я поддержал Федора Ивановича:

- Корпус Ахлюстина в Бельске только формируется. Боевой техники и машин у нею меньше, чем у Оборина. Рассчитывать на помощь этого корпуса едва ли следует.

- Надо просить округ утвердить наше решение о переходе к обороне, – обратился Шлыков к командующему.

- Хотите, чтобы нас назвали трусами и отстранили от командования армией? – рассердился Коробков. – Если хотите, можете вносить такое предложение лично, от себя...

От имени командования армии я передал Климовских, что мы приступаем к подготовке контрудара.

Из телеграфного аппарата опять потянулась лента. Начальник штаба фронта сообщал:

"Для участия в контрударе утром из Пинска к Бресту направилась Пинская флотилия под командованием контр-адмирала Д. А. Рогачева. Правофланговые войска Юго-Западного фронта, примыкавшие к нам южнее Влодавы, сдерживают врага в 10-12 километрах от границы. Не дайте возможности противнику вклиниться в стык между фронтами в Полесье, Ваш сосед, 10-я армия, на белостокском направлении обороняется на границе, а левофланговыми дивизиями ведет бои на подступах к Беловежской пуще".

Заканчивая переговоры, Климовских передал распоряжение генерала Пазлова связаться с 10-й армией и передать в ее подчинение нашу правофланговую 49-ю дивизию.

"Вместо этой дивизии, – заключил Климовских, – к Барановичам из тыла выдвигается стрелковый корпус, который вольется в состав вашей армии".

Тотчас же после этих переговоров был написан приказ о нанесении на рассвете 23 июня контрудара в брестском направлении: 14-м механизированным корпусом с рубежа Видомль – Жабинка и 28-м стрелковым корпусом из района Жабинки.

Командиру авиационной дивизии было послано в Пинск приказание – поддержать сохранившимися самолетами действия механизированного корпуса.

Основной командный пункт армии переместился в Запруды.

Оттуда удалось установить проволочную связь с обоими корпусами, а также с Пружанами и Пинском. Для укрытия от налетов вражеской авиации мы впервые отрыли узкие щели.

Решение нанести на рассвете контрудар не сняло вопрос о тыловых оборонительных рубежах.

Около 19 часов я выехал в Кобрин проверить, что там делает сводный полк. Этим полком, собранным, как говорят, с бору да с сосенки, командовал начальник отдела боевой подготовки армии подполковник А. В. Маневич.

В его распоряжении было до двух батальонов пехоты, артиллерийский дивизион и две роты танков.

Вместе с Маневичем мы прошлись вдоль всего рубежа, потом наметили объекты для взрыва на случай, если противник овладеет городом.

Эвакуировать что-либо из Кобрина по железной дороге было уже поздно: станция и значительная часть путей были разрушены. Кобринский райвоенком пешком отправлял в Пинск команды мобилизованных.

Точно таким же порядком пришлось эвакуироваться и большинству семей командного состава управления армии. Они напрасно просидели несколько часов поблизости от станции в ожидании специальных поездов.

Когда я возвратился в Запруды, я неожиданно встретился там со своим товарищем по Академии Генштаба полковником Л. А. Пэрном. Я знал, что он служит начальником штаба во 2-м стрелковом корпусе, дислоцировавшемся в районе Минска.

- Неужели второй корпус прибыл к нам на подмогу? – невольно вырвалось у меня.

Пэрн отрицательно покачал головой:

- Я всего-навсего делегат связи от десятой армии. Война застала командование нашего корпуса на полевой поездке под Белостоком, и командующий армией Константин Дмитриевич Голубев приказал ехать к вам в качестве его представителя.

От Пэрна я узнал, что в середине дня войска генерала Голубева прочно занимали оборону у границы и лишь на флангах, особенно на левом, отошли на несколько километров к востоку.

Штаб 10-й армии находился в лесу западнее Белостока.

Связи со штабом фронта не имел. Авиационная дивизия там, так же как и у нас, в первые же часы войны потеряла большую часть своих самолетов.

Вслед за делегатом связи от соседней армии в Запруды прибыл и представитель штаба фронта. Им оказался генерал И. Н. Хабаров, накануне войны помощник командующего округом по военно-учебным заведениям, а теперь и сам не знавший своей должности. Его устаревшие сведения об обстановке и доставленные им письменные приказы об "уничтожении прорвавшихся фашистских банд" вызвали лишь чувство досады. Но Хабаров приехал к нам не только с этим.

Он сообщил о выдвижении в район Слоним, Барановичи 47-го стрелкового корпуса. Хабаров заверил, что сам видел первые эшелоны управления корпуса и одной его стрелковой дивизии, следовавшей из Бобруйска. Другая стрелковая дивизия из Гомеля уже выгружалась в Барановичах.

Третью, расположенную в Слуцке, вечером начнут перевозить фронтовым автотранспортом по Варшавскому шоссе к Березе.



Это прибавило нам бодрости..."

Ну, а теперь новой "бодрости" и воспоминания рядового Халилова Нури Куртсеидовича.

Полный текст находится тут: http://rkka1941.blogspot.com/

Всем рекомендую прочитать правду о войне...

"И вдруг 17 июня пришел приказ выступить из района Слонима к государственной границе.

Автомашин у нас в полку было достаточно, и полуторки, и ЗИС-5, так что наши войска поехали к границе. Мне же приказали остаться одному в расположении полка, чтобы собрать политпросвет имущество, инструменты, необходимые на границе, так что 18-го июня я собирался, а 19-го за мной прислали ЗИС-5, и я выехал, шофер уже знал куда, к р. Северный Буг.

Проехали севернее Бреста, в лесочке остановились, на той стороне фашисты, здесь мы. Расположились лагерем, поставили палатки и сделали летний клуб, деревья некоторые вырубили, по сторонам же повесили большие, 1 м. на 1,5 м., портреты Ленина, Сталина, Кагановича, Молотова, они были сделаны на белом фоне.

Еще по дороге стали замечать, что везде лежат снаряды, бомбы, винтовки и автоматы, кучами сложены, в лесу снова видели.

Наверное, я думаю, наши готовились обороняться.

Перед началом войны, где-то за полтора дня, нас построили, и перед нашей дивизией выступил генерал армии Павлов, ростом невысокий, полненький такой, но грозный, он сказал: ": вашу: мать!

Вы думаете, что будет война?

Никакой войны не будет!

Я проверяю свои танки, пехоту, авиацию, а теперь до вас добрался!

Не прекратите разговорчики, прогоню по такой жаре до Минска и обратно!" и еще матом выругался.

21 июня вечером в летнем клубе с помощью специальной клубной машины мы показали кинокартину "Цена жизни" (после она называлась "Мужество") о том, как на афганской границе летчик шпионов ловил.

После спокойно заснули в палатках, я спал отдельно с начальником клуба Москаленко в двухместной палатке.

Ночью к нам в палатку заходит дежурный по части, и говорит: "Вставайте! Все портреты уничтожайте!"

Как я теперь знаю, было 2-3 часа до войны, мы не поняли, как так, кто может портрет Сталина уничтожить.

Потом под силой оружия дежурный заставил убрать портреты и закрыть их листьями, чтобы маскировку сделать. После этого наконец легли спать, но в 3.45, у меня часы были на руке, я время заметил, инструктор по пропаганде полка майор Врадий пришел к нам в палатку, разбудил нас и говорит: "Нури, началась война!"

Как так?! мы оделись, поднялись на возвышенность у расположения и увидели, что Брест горит, деревни горят, все крыши же соломенные, стены деревянные, немцам достаточно было одну зажигательную бомбу пустить, как все гореть начинало.

Я видел, что в первый день войны через Брест на Минск в небе прошли 120 немецких бомбардировщиков в первой волне, и истребители сопровождения, все кругом стало черным, нам стрелять по немецким самолетам запретили, но один зенитчик из 77-го полка не выдержал, выстрелил, подбил один бомбардировщик.

За это его наказали сильно, за то, что демаскировал позицию. Через час пошли во второй волне 92 самолета, в третьей – более 30.

Потом уже, мы стоим в лесочке, дорога идет на Брест, там бои идут, от наших позиций же все хорошо просматривается, мы даже видели, как перед войной через железнодорожный мост везли в Германию уголь и пшеницу.

У нас же пошла неразбериха в войсках, оказывается, перед войной все места в Белоруссии оказались заполнены немецкими шпионами, в том числе в милицейской форме. Они уже заняли и аптеки, и магазины, и различные управления. К кому будешь обращаться?

Утром 22 июня меня поставили дежурить при клубной машине, а все командиры и комиссары куда-то сбежали, никого не осталось в расположении. Я же должен был слушать, что скажет Москва по радио, а там все выступали дикторы Берцов и Тиунов, рассказывали о делах в сельском хозяйстве, о колхозах, музыку ставили, и ни слова о войне.

Нас же сразу после начала войны оттянули глубже в лес, солдатам некуда деваться, приказов нет, душа горит, что делать.

И только уже в 12.17 выступил Молотов, он рассказал, что немецкие войска внезапно, без объявления войны напали на нашу страну, бомбили Киев, Ленинград, Севастополь. И последняя фраза у него была: "Победа будет за нами!"

К 17 часам появился полковой комиссар Ракитин и с ним еще какой-то командир. Они вывели нас вдоль дороги, построили у обочины, целая дивизия, там и артиллерия полковая, минометы.

Выдали сухарей и по 100 гр. колбасы каждому, также выдали новую форму, до сих пор держали в старой форме, мы все как чучела были.

У бойцов в основном были старые русские винтовки, длинные-длинные, а мне дали гранаты и пистолет ТТ с 16 патронами к нему, я возмутился: "Как же я этим буду воевать?" Ответ был: "Ничего, отвоюешь!"

И затем пришел комиссар какой-то и обойму забрал, у меня осталось всего 8 патронов, как воевать?! Комиссар посоветовал гранаты кидать. К вечеру мимо нас походным маршем пошла немецкая колонна в сторону Минска, и мы дали бой вдоль дороги из лесочков.

В первые минуты мы здорово немцев побили, они оказались застигнуты врасплох, хорошо побили и танки, и пушки, и солдат.

Мне даже казалось, что если так пойдет, мы обязательно победим, но потом немцы спрыгнули с машин, опомнились и начали стрелять по нам, вызвали авиацию, нас стали сильно бомбить, а немецкая пехота как раз установила чешские пулеметы "шкода" с рожком вверху, начала очень метко по нам бить. К счастью, немцы ночью не воевали, часам к восьми вечера бой затих, но очень многих побили.

Из нашего полка осталось 11 человек в живых.

Командиром группы стал командир 9-й роты Шепетков, к нему присоединился начальник штаба 1-го батальона Базаров, бойцы Никитин (чуваш), Иванов (чуваш, у нас в клубе художником был), Хренов, Баркан, Ярошевский, Ставрунов, один не наш, я его не знал, он все с саблей ходил и другие, кого я уже не помню.

Как собрались вместе, осмотрелись, везде мертвые, в лесу валялись деревья, спиленные пулеметом, но, к счастью, потемнело, немцы не стали в лес заходить, а пошли дальше по дороге.

Мы же двинулись в сторону Минска, и были вынуждены переплыть р. Щара, какие там реки были, бурные, много их попадалось, потому что везде немцы. По дороге видели множество наших убитых солдат и множество разбитой техники.

С Алтайского края какая-то танковая дивизия шла к нам на помощь, еще до войны, и все застряли в болотах.

Мы видели, как у небольшого мостика застряли в болоте танки КВ, ни выйти, ни стрелять, ничего не могут. Также дальше я увидел ужасную вещь: стоит пушка, около нее заряжающий, весь расчет умер, черные-черные, стоят, как будто из воска сделанные, видимо, какой-то термический снаряд попал, они как живые стоят, как в музее. После такого я уже ничему не удивлялся.

Кроме того, видели наши большие склады оружия и снарядов, которые все потом достались немцам. И сколько продуктов по дорогам было разбросано, каши в брикетах, макароны, всего полно, машины разбиты, а еда рассыпана.

По дороге к нам присоединились летчики из авиачасти, которую пригнали в д. Альбертин, что недалеко от Бреста, они там расположились, и всем до начала войны дали задание разобрать и чистить матчасть и самолеты, а самих летчиков на 3-5 дней отпустили в увольнительные.

Они все дружно пошли по девкам, они там, чего уж скрывать, дешевые были. И в первый день войны я не видел ни одного нашего самолета, только когда мы отступали, 1 самолет сбросил в лесу сливочное масло в пачках.
 

Наш командир Шепетков как раз недалеко был, он прошел Халкин-Гол, финскую войну, уже соображал, что к чему, и потому масло котелком как ударил сверху и забрал почти полкотелка масла.

Позже оказалось, что этим маслом мы и спаслись. Также командиры нам рассказали, что в брестском приграничном районе в первую же ночь немцы разбомбили казармы, где спали наши солдат, в одной 12 человек погибло, в другой все 90 спящих, а третью казарму вообще разнесло.

Это были хорошие казармы, построенные еще при царе, крепкие, из жженого кирпича на цементном растворе, и в первую же ночь были разбомблены.

Остановились у г. Волковыск в лесочке, почти все солдаты сняли гимнастерки, а мне мои командиры не разрешают раздеваться, знаки я также не снял, думал, пускай так убивают.

И тут приводят ребята человека в гражданском, вроде шпиона поймали, видно по лицу, что еврей, он мне говорит: "Товарищ замполит, спасай меня!"

Как? Он представляется дивизионным комиссаром, но я в ответ: "Чем докажите?"

Тогда он снимает сапоги, в голенище из-под подкладки вынимает партбилет, и на фотографии у него 4 ромба.

Я приблизительно знал, что в этом же месте перешел от нас в свою сторону маршал Кулик, переодевшийся в женскую одежду.

Такие слухи ходили среди местного населения, и я комиссару также предложил идти по этой дороге, по которой маршал шел, там лес, а ведь где были и голые места, я немного знал местность, посоветовал, как идти.

Комиссару было под 50 лет, он мне сказал: "Спасибо, сынок!" и пошел. Также под городом было большое скопление наших отступающих войск, дезорганизованных, не знающих куда податься, город ведь был недалеко от Слонима.

И тут якобы "русские" полковники строили батальоны, здоровых людей набирали в них, и шли давить немецкие огневые точки.

Оказывается, немцы у каждого важного перекрестка оставляли танкетку, минометы и пулеметы, таким образом размещали пост охраны.

И вот этих людей под видом уничтожения огневых точек вели туда, и на подходе немцы всех расстреливали.

При мне 2 раза так повели солдат, при чем брали именно здоровых, с оружием на плече.

В третий раз и я обманулся, встал в строй, но потом один "командир" вышвырнул меня из строя, сказал, что я маленький, а надо здоровых ребят, еще и поругал меня.

Потом оказалось, что один человек оттуда вернулся, всех немцы не побили, и он мне посоветовал: "Не иди, сынок, там засада стоит, всех убивают!" Вот такое было на войне.

Мы своей группой пошли дальше, пришли в г. Кайдалово, уже не знаем, по какому направлению идти.

С немцами мы не сталкивались, отступали по лесам, но потом были вынуждены двигаться вдоль главной магистрали Минск-Москва, по которой как назло начали двигаться танки из какой-то элитной части, то ли "Мертвой головы", то ли "Великой Германии".

Ниже по магистрали очень росло много кустарников, везде болото, много-много комаров. Но командир приказал – туда. Все лица закрыли плащ-палатками, и там лежали, ели только сливочное масло, спрятались от танков, они рядом в нескольких метрах по дороге гремели.

И вот парень с саблей тогда куда-то он нас ушел, куда, Бог его знает. Но мы оружие и форму не бросили, у нас 2 командиров предупредили: "Если кто попробует форму снять – сразу голову снимем!" Так мы 9 суток прятались и ничего не ели, только раз в день в рот чайную ложку масла. На 10-е сутки смотрим, танки ушли, и как будто нет войны, тихо и спокойно, как хорошо.

Через дорогу перешли, и нас встретил высокий старик-белорус, у него еще шапка большая была, сказал: "Давайте, сынки, сюда!" Оказалось, там от дороги в 10-15 метрах дома стояли, мы зашли во двор, он нас в сарай завел, и женщина принесла нам каждому по ломтику теплого, горячего хлеба.

Это утром было, 6-7 часов, только солнце показалось, после женщина принесла крынку молока и каждому дала по кружечке. Словно заново родились! Старик рассказал нам, что по лесам, держась верхней части дороги, шли наши солдаты и генералы. И посоветовал так же идти в сторону Смоленска.

Мы отправились в путь, но до самого города не дошли, там были очень сильные бои, мы были вынуждены повернуть к гг. Витебску, Богушевску. Это были уже неплохие места, по дорогам шли с боями: встретим по дороге обоз, в повозки у немцев большие лошади запряжены, а немцев 1-2, нас 10 человек, устроим засаду, гранатами забросаем, постреляем и забираем все.

В лес отходим, покушаем, км 10 в лесу идем, потом снова останавливаемся и дежурим у дороги. Где ст. железнодорожная, там бывает охрана, командир разведку сделает, отберет людей и нападаем прямо на эту станцию.

Забираем продукты и снова в лес, вот так мы шли.

Также в одной деревне недалеко от Минска мы все наши партбилеты, я же был кандидат в члены ВКП (б), замотали в тряпки, талью присыпали, и у одного знакомого наших командиров зарыли документы в сарае.

У него же оставили клубную машину, кино, из документов у меня осталась одна метрика на крымско-татарском языке.

Потом местные жители нам в одной деревне рассказали, что недалеко есть наши батальонные минометы, "Катюши", и мы на дороге Минск-Москва вышли к переправе, немцы с одной стороны, наши с другой, там скопилось очень много немецкой техники и личного состава, т.к. мостик небольшой.

Пробраться не было возможности, мы отступили, потом слышим, залпы пошли какие-то, переправу всю разбили, как я позже узнал, это была батарея капитана Флерова. И после всех этих событий мы ожили немного, хотя переправляться через реки было все еще очень трудно, да и немцев на дорогах немало.

Через Оршу и Борисов дошли до г. Могилева, там в одном месте фашисты бросают листовки всякие, о том, что сын Сталина в плену, на фотографии был изображен он сам со снятым поясом и два немца-конвоира.
 

И тут к нам подошли командиры Шепетков и Базаров, сказали: "ребята, мы с вами в Москву не пробьемся, мы вдвоем уже участники войны (обоим под 40, сами москвичи), пойдем, я вы давайте на юг поворачивайте". Уже сентябрь-октябрь, холодно, дожди пошли, мы всемером попрощались с командирами, пошли на юг.

Свой партизанский отряд создать не можем, встретили по дороге одного майора, он из своих солдат создал отряд.

При себе двух баб оставил и хозяйничает в лесу, к себе никого не берет, поэтому мы оттуда пошли вниз к гг. Рогачев, Речица, но нам встретились капитан и лейтенант, одетые в новую форму, знаки у них красивые, стоят по дороге на Речицу и кушают с деревьев фрукты.

Мы с ним подошли: "Далеко ли наши, мы хотим к своим перейти?" Они в ответ: "Ребята, вам сразу дадут по 10-15 лет тюрьмы как шпионам! Остались живы, и теперь идите куда-нибудь. Мы тоже никуда не перейдем" Это нам глаза открыло. Кстати, от этих командиров краем леса начиналось болото, причем страшное, если зайдешь, то все, всосет, и не выйдешь.
 

И встретившиеся нам офицеры рассказали, что в этих болотах сгинула наша целая дивизия.

После Речицы дошли до Мозера, от него уже 90 км до украинской границы.

И тут нам пришлось тяжело: весь путь до границы не встретили ни воды, ни животного, ни человека, просто шли-шли-шли..."

(конец ч.13)