Вступление
В этой небольшой работе, я попытаюсь по простому рассказать о сложной истории одного из самих старых городов Украины – Херсонесе Таврическом (от греч. Cherson, Chersonesos – "Полуостров")
"Таврическим" же город стал называться еще со времен Древней Греции. И было это вызвано тем, что в первые греческие поселенцы т нашли там поселение воинственного народа "тавров" (о них будет отельный рассказ в ч.1 этой работы), а во вторах в Древней Греции городов с наименованием Херсонес уже было несколько (к примеру: Херсонес Фракийский, Херсонес в Карии (Малая Азия)) и их, надо было отличать между собой.
Так за крымским Херсонесом закрепилось его полное название "Херсонес Таврический".
И именно под этим своим наименование он значился и продолжает, значится в анналах мировой истории.
Сегодняшнее же его наименование "Севастополь" это ничто иное, как исторический подлог совершенный 229 лет тому назад, во времена правления в России императрицы Екатерины Второй, ее фаворитом Григорием Потемкиным.
Это "переименование" Херсонеса Таврийского, понадобилось Г. Потемкину, что бы, во-первых, таким путем вычеркнуть из памяти потомков его крымско-татарское название – Aqyar, ну и заодно польстить императрице!
И вот, как это было на самом деле. Хотя об этом можно было написать в порядке хронологии, но, изложении этой истории уже во вступлении, по мнению автора, читателю тоже будет интересно.
В 1778 году, на берегах бухты было лишь маленькое татарское селение Ахт-Яр (иногда его называли Ат-Яр и Ак-Яр -"Белый обрыв") состоявшее из нескольких домишек, да и располагались они не у воды, а высоко на холмах.
По названию этого селения будущая Севастопольская бухта получила название Ахтиарской.
В мае 1778 г. 10 турецких судов под командованием Гаджи-Мегмета бросили якоря в Ахтиарской бухте (на месте будущего Севастополя). А 7 июня 1778 г. высадившиеся на берег турки атаковали русский дозор и убили казака.
Туда немедленно прибыл А. Суворов и первым делом потребовал у турецкого адмирала найти и наказать убийцу. В ожидании ответа генерал-поручик поехал осматривать Ахтиарскую бухту. Его внимание привлек сравнительно узкий вход в бухту. Там он приказал построить земляные укрепления для "приличной артиллерии".
Как и следовало ожидать, Гаджи-Мегмет прислал письмо с уверениями в дружбе, но наказывать виновных не собирался. Суворов тоже не стал вступать в полемику с турками.
А в ночь на 15 июня по обеим сторонам бухты шесть пехотных батальонов приступили к постройке укреплений.
По всей бухте были расставлены многочисленные конные и пешие посты русских, которые под угрозой оружия не разрешали туркам высаживаться на берег.
Офицерам Суворов объяснил это карантином против чумы, свирепствовавшей в Турции. Оставшись без воды, Гаджи-Мегмет приказал уходить в Синоп.
А сразу же, после аннексии Крыма, оформленной в Российской империи путем издания императрицей Екатериной II манифеста "О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу" (был издан 8 апреля 1783 года) на полуостров распоряжением императрицы был направлен фрегат "Осторожный" под командованием капитана II ранга Ивана Берсенева для выбора гавани у юго-западного побережья, на котором предполагалось построить военный порт.
Осмотрев в апреле 1783 года бухту у селения Ахтиар, расположенную неподалеку от хорошо сохранившихся как на то время развалин древнего города Херсонеса-Таврического, Берсенев рекомендовал её в качестве базы для кораблей будущего Черноморского флота.
2 мая 1783 г. в бухту вошло пять фрегатов и восемь малых судов Азовской флотилии под командованием вице-адмирала Клокачева.
Датой же основания Севастополя считается 3 (14 июня) 1783 года, ибо в этот день под руководством флаг-капитана, лейтенанта Дмитрия Сенявина были заложены первые четыре каменные постройки Севастополя: дом командующего Севастопольской эскадрой Томаса Меккензи (Фомы Фомича), часовня, кузница в Адмиралтействе и пристань, названная впоследствии Графской.
Основателем же города в российской истории явился контр-адмирал шотландского происхождения Фома Фомич Мекензи.
Справка: Фома́ Фомич Меке́нзи, до приезда в Россию Томас МакКе́нзи (англ. Thomas MacKenzie; формат неверен – 10 января 1786, Севастополь) – российский контр-адмирал, основатель Севастополя.
Шотландец по происхождению, Макензи поступил на русскую службу в 1765 году мичманом, служил в Балтийском море, командовал брандвахтенным трофейным фрегатом "Ульриксдаль" и пинком "Венера".
В 1769 году на корабле "Не тронь меня" в составе эскадры Д. Эльфинстона совершил переход из Кронштадта в Портсмут, где был переведён на корабль "Святослав", на котором в составе той же эскадры пришёл в Средиземное море.
В чине капитан-лейтенанта принимал участие в русско-турецкой войне 1768-1774 годов, где находился в ряде морских сражений, в том числе и у Наполи-ди-Романья; в Чесменском бою находился в подчинении контр-адмирала С. К. Грейга и командовал брандером, при атаке турецкого корабля был ранен. 9 июля 1771 года был награждён орденом св. Георгия VI класса (N115 по кавалерскому списку Судравского и N136 по списку Григоровича-Степанова) В Чесменском порте, будучи употреблен в посылку в турецкий флот с брандером в производившуюся атаку, зажег неприятельский корабль.
Также за отличие в этом сражении был произведён в капитаны 2-го ранга.
В 1776 году Мекензи привёл из Архангельска в Ревель три новых фрегата. "За неразлучное в пути прибытие фрегатов к своим портам" Мекензи объявлена похвала от адмиралтейств-коллегии. Произведённый 21 апреля 1777 года в капитаны 1-го ранга, он в том же году был назначен командиром корабля "Дерись", на котором в следующем году совершил переход из Кронштадта в Лиссабон.
Произведённый 28 июня 1782 года в капитаны генерал-майорского ранга, Мекензи 1 января 1783 года переименован в контр-адмиралы с назначением для службы в Черноморский флот. Приняв эскадру из 9 фрегатов и нескольких мелких судов, с которыми ему предстояло перезимовать в почти необитаемой Ахтиарской бухте, Мекензи с помощью судовых команд начал расчистку берегов от леса и 3 июня 1783 года положил начало новому городу – Севастополю.
По инициативе Мекензи приступили к постройке адмиралтейства, магазинов, госпиталя и церкви, а также казарм и жилых домов для офицеров; его заботами устроены были каменоломни и печи для выжигания извести, а хорошо налаженное хозяйство на отведённых морскому ведомству землях давало большую часть предметов, необходимых для снабжения тогдашнего деревянного флота и питания команд.
Оставаясь начальником эскадры и держа свой флаг на фрегате "Крым", Мекензи был в сущности, первым главным командиром Севастопольского порта.
Памятью о его трудах осталось название Мекензиевых гор вокруг Севастополя, на которых находился его хутор, данный Мекензи Г. А. Потёмкиным в награду за службу.
Для Мекензи в Севастополе был построен дом, в котором впоследствии останавливалась императрица Екатерина II, а против этого дома начата каменная пристань, законченная графом Войновичем и названная Графской.
10 февраля 1784 г. последовал рескрипт Екатерины II: "Нашему Генерал фельдмаршалу, военной коллегии президенту, Екатеринославскому и Таврическому генерал-губернатору князю Потемкину... с распространением границ Империи Всероссийской необходимо... и обеспечение оных, назначая по удобностям новые крепости...
Крепость большую Севастополь, где ныне Ахтиар и где должны быть Адмиралтейство, верфь для первого ранга кораблей, порт и военное селение..."
Теперь о названии нового поселения.
Такое слово как "Севастополь" до 1784 года в греческом языке отсутствовало. Оно по своей сути является "русским новоделом" поскольку было получено путем искусственного слияния двух греческих слов Σεβαστος (Себастос) – "высокочтимый, священный" и πολις (полис) – "город".
Себастос – эквивалент латинского титула "Август", поэтому Севастополь означает и "августейший город", "императорский город". В чем со стороны Г. Потемкина и состоял мелкий подхалимаж в сторону императрицы Екатерины II.
В конце 1786 года и сама Екатерина II изъявила желание посетить свои новые земли, познакомиться с новыми подданными.
Екатерину в поездке "инкогнито" сопровождал и император Австро-Венгрии Иосифа II, а так же ее последний фаворит граф Д.Мамонтов и интимная подруга госпожа Протасова.
Полный же состав императорская свита составляла из около 3000 тысяч человек.
В свиту императрицы входили: гетман Польши, русский генерал-аншеф граф Ксаверий Петрович Браницкий, полномочный посол при польском короле Павел Мартынович Скавронский /потомок Екатерины 1/, их жены, племянницы Г.А. Потемкина и фрейлины двора – Александра Васильевна Браницкая и Екатерина Васильевна Скавронская, камер-фрейлина Анна Степановна Протасова, фрейлина графиня Екатерина Ивановна Чернышева, вице-президент адмирал-коллегии Иван Григорьевич Чернышев, обер-шталмейстер Лев Александрович Нарышкин, обер-камергер Иван Иванович Шувалов, гофмейстер и тайный советник граф Александр Андреевич Безбородко (виднейший дипломат), генерал-адъютант граф Федор Астафьевич Ангальт, вице-адмирал и генерал-интендант Петр Иванович Пущин, генерал-майор, действительный камергер и флигель-адъютант Александр Матвеевим Дмитриев-Мамонов (новый фаворит Екатерины), флигель-адъютант Василий Иванович Левашов, действительный статский советник Александр Васильевич Храповицкий, Виктор Павлович Кочубей (будущий министр внутренних дел), лейб-медик Иван Самойлович Рожерсон, сын неаполитанского кузнеца, похититель княжны Таракановой Иосиф де Рибас, кабинет-секретарь Екатерины с 1786 года, а до того Потемкина, Василий Степанович Попов,
иностранные посланники – австрийский Кобенцель, французский – Луи Филипп Сегюр, английский – Фиц Герберг и два "гранд-эспань"- принцы Карл Иосиф де Линь и от Киева -Карл Генрих Насау-Зинген.; Карл-Генрих Нассау-Зинген /принц Нассауский/, служивший на военной службе во Франции, Испании, Австрии, а с 1788 по 1794 год и России, приближённые двора, наместники, губернаторы и управляющие земель, по которым продвигался кортеж, лакеи и прочая обслуга.
Путешествие в Крым не имело прецедентов – ни по масштабам, ни по числу участников, ни по времени в пути, ни по стоимости.
По пути в Крым, под Кременчугом, Г. А. Потемкин, уже три года носивший звание генерал – фельдмаршала русской армии, устроил для императрицы и гостей большие маневры войск под командованием Александра Суворова, годом назад произведенного в генерал-аншефы.
Однако главным, ради чего Екатерина II совершала столь длительное путешествие, было желание показать Европе, что Россия прочно стала на Черном море и в Крыму.
И вот императрица приблизилась к Севастополю.
Современные историки примерно так описывают эти события, ставшие потом извращенной легендой легшей в основание фундамента геополитической идеи о том, что Севастополь истинно -русский город!
Но от того что кто то, когда то, с кем то там выпивал на берегах Ахтиарской бухты, еще не означает, что тем самым можно считать эту территорию российской!
"22 мая, в 9 утра императорский кортеж отправились в Инкерман.
"Хоруга" из татарских добровольцев, в основном из мурз, сопровождала кортеж. Почти 50-ти километровый путь пролегал по живописным Крымским долинам
Статс-секретарь А. В. Храповицкий, ведший журнал путешествия, читал из упомянутой книги:
"Инкерман – бывший богатый и многолюдный город, называвшийся от греков Феодори, затем Евпатория, Дори, Дорос и Дорас, построенный Диофантом, был предметом борьбы. В 679 г. его взяли у готов хазары, а в 1475 г. турки. Ныне он пуст, осталась только часть стен и башен без разрушения".
Подробно сообщалось в книге и об Ахтиарской бухте, которая "простирается во внутренность залива к Инкерману в длину на шесть верст, а шириною в самом широком месте не более двух верст".
Указывалось, что глубина бухт "для больших кораблей достаточная и к самым берегам приставать им дозволяющая, безопасный вход, иловатое дно, закрытие от ветров со всех четырех сторон высокими горами, помещают ее в число наилучших гаваней в свете".
В Инкермане подъехав на вершину высоты, где сейчас расположен западный Инкерманский маяк, гости были приглашены в небольшой деревянный дворец, специально возведенный для этого случая.
И это было сделано с заранее обдуманным умыслом – как поразить Екатерину Вторую и ее гостей видом новой военной базы российского флота!
Вдруг, во время обеда, по знаку "Светлейшего", драпировка на окнах раздвинулась, и все присутствующие короли, принцы и посланники замерли от неожиданности: на берегах безвестной бухты Ахтияр изогнуто, подковой раскинулся город.
А на рейде покачивались 3 66-пушечных линейных корабля, 12 быстроходных фрегатов, имеющих на своих батарейных палубах до 50 артиллерийских орудий, 20 мелких судов, 3 бомбардирские лодки, 2 брандера и 26 других судов.
На флагманском корабле "Слава Екатерины" был поднят кайзер-флаг (Это право после Киева императрица дала Потемкину как главнокомандующему Черноморским флотом).
Как только раздвинулся занавес дворца корабли открыли огонь из всех пушек. Корабли и батареи салютовали гостям в общей сложности 8787 выстрелами!
Естественно восхищенная таким театральным зрелищем Екатерина провозгласила тост за здравие Черноморского флота.
Французский посланник граф Сегюр писал тогда: "Мы увидели в гавани в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный в два года.
Государыню приветствовали залпом из пушек, и грохот их, казалось, возвещал Понту Эвксинскому, что есть у него повелительница и что не более как через 30 часов корабли Ея могут стать перед Константинополем, а знамена ее армии развеваться на стенах его...
Нам казалось непостижимым, каким образом в 2 000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае Потемкин нашел возможность построить такой город, создать флот, укрепленную гавань и поселить столько жителей, это был действительно подвиг необыкновенной деятельности".
Надо отдать должное и объективности Иосифа II. Будучи человеком наблюдательным, обладающим острым умом и серьезными военными знаниями, австрийский император придирчиво осматривал новые владения российской императрицы.
Свои впечатления от увиденного – иногда весьма нелестные – он описывал в письмах фельдмаршалу Ласси.
Интересно его мнение о Севастополе, записанное после парада русских военных судов:
"Надобно сознаться, что это было такое зрелище, красивее которого трудно пожелать. Севастополь – красивейший порт, какой я когда-либо видел... Настроено уже много домов, магазинов, казарм, и если будут продолжать таким образом, в следующие три года, то, конечно, этот город сделается очень цветущим.
Все это очень не по шерсти французскому посланнику, и он смотрит страшно озадаченным... Судите же, мой любезный маршал, на какие неприятные размышления все это должно наводить моего собрата – повелителя правоверных, который никогда не может быть уверен, что эти молодцы не явятся, не ныне завтра, разгромить у него окна пушечными выстрелами...
Императрица находится в восторженном состоянии по поводу всего, что она видит, и при мысли о новой степени величия и могущества, на которую это возводит русскую империю. Князь Потемкин в настоящее время всемогущ, и его чествуют выше всякого представления".
После обеда императрица Екатерина II, австрийский император Иосиф II и другие отправились на шлюпках к Севастополю. Императрица вместе с Иосифом поехала в особой шлюпке, заранее заказанной Потемкиным в Константинополе и совершенно сходной с султанскою.
Потемкин и далее не скупился и на дальнейшие театральные эффекты опять же за счет государственной казны!.
Был устроен торжественный смотр эскадры. С кораблей спустили флаги и дали по 31 выстрелу из орудий. Пушки палили и с купеческих судов и с 4-х батарей.
Матросы, одетые в новые широкие атласные штаны с белыми чулками, в башмаках и тонких полотняных рубашках при пышных бантах из тафты и круглых шляпах с широким галуном со всех сторон кричали здравицы!
(Вот как выглядели настоящие русские моряки то!)
Шлюпки с высокими гостями под парусами и на веслах обошли несколько кораблей и почти всю бухту и пристали к специально обустроенной парадной пристани (заложенной 3 июня 1783 г) – выходу в город.
В честь императрицы ее назвали Екатерининской, но официальное название не прижилось. Так и осталась пристань Графской – в память о командующем флотом графе М.И. Войновиче, который жил на месте будущего, второго по счету, адмиралтейства на противоположной стороне бухты, а приезжал каждый день и приставал здесь.
"У пристани была великолепная лестница из тесаного камня, роскошная терраса вела от не я к дому императрицы, куда мы прибыли вместе с нею", – сообщает принц Насау-Зинген.
Она повторяла все время, что обязана всем этим князю Потемкину
К тому времени дом принадлежал морскому ведомству и был переоборудован под путевой дворец Екатерины Великой.
Рядом с домом находились первые постройки города: дом для адмиралтейства, кузница, часовня и ряд мазанок, крытых камышом.
Для обедов и приемов рядом же, на нынешней площади Нахимова, был раскинут полевой стан: палатки, шатры, столы и пр. На следующий день осмотр Севастополя продолжился.
Императрица посетила церковь святого Николая (ныне на ее месте расположен Дом офицеров), флагманский линейный корабль "Слава Екатерины", осмотрела город и бухты, знакомилась с офицерами флота.
Вечером императрица наблюдала вместе со своими гостями за морскими маневрами. Корабли продемонстрировали атаку "неприятельского берега" – Северной стороны.
Отличился экипаж линейного корабля "Святой Павел", которым командовал капитан 1 ранга Ф.Ф. Ушаков (впоследствии с 1799 года адмирала), а также бомбардирский корабль "Страшный" который обстрелял и поджог, устроенный на северной стороне фальшивый городок. А так как там было немало горючего материала зрелище было весьма эффектным.
О посещении Севастополя французский посол граф Л.Ф. де Сегюр писал так:
"Проехав залив, мы пристали к подножию горы, на которой полукружием возвышался Севастополь. Несколько зданий для склада товаров, адмиралтейство, городские укрепления, четыреста домов, толпы рабочих, сильный гарнизон, госпиталь, верфи, пристани, торговая и карантинная, все придавало Севастополю вид довольно значительного города.
Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможным воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот и поселить столько жителей. Это действительно был подвиг необыкновенной деятельности!"
Даже Иосиф II не удержался от слов восхищения и предвещал этому месту великую будущность... И сама императрица была в восхищении. В одном из писем барону Гримму он писала:
"Здесь, где тому назад три года ничего не было, я нашла довольно красивый город и флотилию, довольно живую и бойкую на вид, гавань, якорная стоянка и пристань хороши от природы и надо отдать справедливость князю Потемкину, что он во всем этом обнаружил величайшую деятельность и прозорливость".
Видно, что посещения Ахтиарской бухты где ранее никто не отважился селится, а Потемки заложил тут новый город не прошло для них даром.
Оба умерли прежде отпущенного им срока...
А сыну Екатерины Второй, императору Павлу Первому досталась в наследство финансово разоренная Российская империя. Где имелся страшный дефицитом казны и процветало поголовное воровство со стороны "екатерининских любимцев", в том числе и при расходовании средств на строительство новой военно-морской базы в Севастополе.
Последовали опалы, и суды на виновными лицами, а в конце 1797 году Павел Первый вникнув в положения дел в империи и очевидно понимая всю абсурдность применения для названия города – базы расположения Черноморского флота, этого искусственного (псевдогреческого) слова издал новый именной указ о переименовании его в Ахтиар.
Такими же именными указами Павла Первого "Феодосию переименовано – Кафой. А вновь построенный Екатеринослав на Новороссийск!
Прошло еще 30 лет.
И вот в 1826 году в Российский империи, находившейся на хмельной волне "победы" над восставшими декабристами в начале правления нового императора Николая Первого, когда уже, казалось бы, ничто не может остановить Россию в ее очередном броске на Юг для достижения все той же заветной цели – захвата контроля над Босфорским проливом и обеспечения выхода России в Средиземное море (что потом вылилось в Крымскую войну (1853-1856 годов), с невыполненной задачей овладение городом Константинополем-Стамбулом и переносом туда как наследницы Третьего Рима столицы Российской империи) сенатским указом, для поднятия боевого духа российской армии и флота, городу было возвращено прежнее, псевдо греческое наименование – "Севастополь".
"Чтобы город Севастополь не именовать впредь Ахтиаром, а всегда Севастополем".
Но, это только одна сторона искусственного российского мифа.
Вторая сторона состоит в том, что российская пропаганда уже со времен СССР усилено, поддерживает в умах так называемый россиян (а это еще очередной российский языковый "новодел" ибо нет такой в мире нации "россияне" – слоган – штамп – "Севастополь – город русской славы".
И уже многим кажется (особенно из числа любителей "напялить" на себя, на 9 мая "георгиевскую ленточку", что Севастополь действительно всегда был только "городом русской славы"!.
Однако, более тщательное знакомство с исторической литературой, при работе над этим очерком, меня убедило, что это не совсем так.
По крайней мере, до 1917 года в императорской России столь пышно Севастополь не именовали никогда – даже после знаменитой обороны города 1854 – 1855 гг!
Сам тезис про "город русской славы" не звучал даже во время пышно отмеченного полувекового юбилея севастопольской обороны.
И, разумеется, никакого "города русской славы" не было да и быть не могло в официальной советской риторике до начала ее войны с Германией в 1941 году.
А вот авторство звучного солгана, приписывают исключительно только Нине Ониловой, пулеметчице, погибшей при обороне Севастополя 7 марта 1942 г. И хотя есть утверждения что об умерших нужно говорить только хорошее или промолчать, тем не менее в целях объективности и полноты исследования, изучаемый нами вопрос, заставляет меня изучить личность нашей новой героини. Тем более, что она украинка и "ненька Украина" должна помнить своих героев!
Справка: Онилова Нина Андреевна – командир пулемётного расчёта 54-го стрелкового полка 25-й Чапаевской стрелковой дивизии Приморской армии Крымского фронта, старший сержант.
Родилась 28 марта (10 апреля) 1921 года в селе Новониколаевка ныне Фрунзенского района Одесской области Украины в крестьянской семье.
Украинка. Рано лишившись родителей, Нина воспитывалась в одесском детском доме. Окончила среднюю школу.
Работала швеёй на Одесской трикотажной фабрике. Одновременно училась в аэроклубе.
В Красной Армии с августа 1941 года. С этого же времени на фронте.
В тяжелых оборонительных боях на подступах к Одессе участвовала и комсомолка Нина Онилова со своим пулеметным расчетом.
В одном из боев Нина была тяжело ранена, но после излечения снова возвращается в свою дивизию. За бои под Одессой пулемётчица награждается орденом Красного Знамени.
В середине октября 1941 года Нина Онилова в составе 25-й Чапаевской дивизии защищает Севастополь.
И вот тут она по воспоминаниям очевидцев стала своего рода жизненным прототипом чапаевской "Анки-пулетметчиц". Причем она и сама приняла на себя этот киношный образ.
Так, уже получая за боевые подвиги награду – орден Красного Знамени, Нина сказала всего несколько слов:
- Я не умею говорить речи, но с фашистами я умею разговаривать языком моего пулемета.
В самые напряженные дни защиты Севастополя Нина была смертельно ранена. Когда она умирала в подземном севастопольском госпитале к ней якобы пришел проститься с ней и командующий армией генерал И.Е. Петров.
Стоя у постели, склонив голову, часто снимая пенсне он сказал: "Ну, дочка, повоевала ты славно, спасибо тебе от всей армии, от всего нашего народа... Весь Севастополь знает тебя. Вся страна тоже будет знать..."
Незадолго до ранения Онилова решила послать письмо исполнительнице роли Анки-пулеметчицы в кинокартине "Чапаев" актрисе В. Мясниковой:
"Настоящей Анке-пулеметчице из Чапаевской дивизии, которую я видела в кинокартине "Чапаев". Я незнакома вам, товарищ, и вы меня извините за это письмо. Но с самого начала войны я хотела написать вам и познакомиться. Я знаю, что вы не та Анка, не настоящая чапаевская пулеметчица.
Но вы играли, как настоящая, и я вам всегда завидовала. Я мечтаю стать пулеметчицей и так же храбро сражаться.
Когда случилась война, я была уже готова, сдала на "отлично" пулеметное дело.
Я попала – какое это было счастье для меня! – в Чапаевскую дивизию, ту самую, настоящую. Я со своим пулеметом защищала Одессу, а теперь защищаю Севастополь. С виду я, конечно, очень слабая, маленькая, худая. Но я вам скажу правду: у меня ни разу не дрогнула рука. Первое время я еще боялась. А потом все прошло...
Когда защищаешь дорогую, родную землю и свою семью (у меня нет родной семьи, и поэтому весь народ – моя семья), тогда делаешься очень храброй и не понимаешь, что такое трусость.
Я вам хочу подробно написать о своей жизни и о том, как вместе с чапаевцами борюсь против фашистских..."
Письмо Нины осталось неоконченным. Хотя нашлись потом люди которые не только окончили ее письмо а присочинили от ее имени совсем другие идеи...
Она умерла в ночь с 7 на 8 марта 1942 года. Похоронена Нина Онилова в Севастополе на Кладбище коммунаров.
Но, об Нине Ониловой та самая Родина, не смотря на клятвенные обещания генерала И.Е.Петрова сказанные им на ее смертном одре почему вспомнила только через 23 года, когда в СССР начали пышно отмечать День победы.
И в связи с этим и стране понадобились "новые герои". Поэтому та же Родина уже в лице ЦК КПСС посмертно отметила ее высшей наградой – Золотой Звездой Героя.
Выше, я приводил текст подлинного письма Н. Ниловой к В. Мясниковой, но вот советский адмирала Николай Кузнецов, тогдашний народный комиссара Военно-морского флота, в своих воспоминаниях Н. Ониловой утверждал, что она якобы написала такие проникновенные слова:
"Слава русского народа – Севастополь. Гордость русского народа – Севастополь".
Однако же в оригинале книги составленной потом одним фронтовым корреспондентом это звучало несколько иначе:
"Слава русского народа – Севастополь!
Храбрость русского народа – Севастополь!
Севастополь – это характер русского советского человека, стиль его души. Советский Севастополь – это героическая и прекрасная поэма Великой Отечественной войны".
И вот тут то, и кроется один большой подвох.
Потому что есть большие сомнения, что Нина Онилова что ни будь, подобное писала или говорила будучи тяжело раненной!
Ведь впервые эти слова Н.Ониловой "прозвучали" уже после ее смерти- в репортаже военного корреспондента ТАСС Александра Хамадана, впоследствии тоже погибшего.
По версии Александра Хамадана, это была как бы заочная полемика пулеметчицы с писателем Львом Толстым, которую она вела на полях его книги.
Но все это отдает явной и махровой советской пропагандой.
И тут же сразу вспоминается легендарная фраза, приписываемая погибшему при обороне Москвы политруку Клочкову: "Велика Россия, а отступать некуда: позади Москва!".
Которую он не говорил, поскольку никаких 28 панфиловцев и их боя с немецкими танками не было.
И послевоенное расследование Главной военной прокуратуры обстоятельств того боя показало, что слова Клочкова – выдумка журналиста газеты "Красная звезда" Александра Кривицкого.
Полный отчет по этом деле находится тут:
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1997/6/petrov.html
Вот и в случае с Ниной Ониловой, мы скорее всего, имеем дело с таким же подлогом.
Так как очень сомнительно) для тех кто тоже воевал в Севастополе и потом оставил нам свои непричесанные советской цензурой воспоминания) что в окопах и на поле боя у пулеметчицы Нины были возможность и время для историко-философских экзерсисов и чтения рассказов Л. Толстого о Крымской войне и вдобавок вступленяи с ним в заочную почти метафизическую дискуссию.
Так что я уверен, что автором солгана, видимо, надо считать все же журналиста Александра Хамадана. Этого иудейского юношу с горящими глазами и маузером в руках.,Который до начала совестко-немецкой войны 1041-1945 годов успел побывать в сотрудниках Дербенской и Бакинского ЧК, стать советским шпионом в Германии и США, а потом найти теплое место корреспондента ТАСС.
Справка: Хамадан Александр Моисеевич (Файнгар; 1908-1942) – писатель, журналист
Фонд: 260Ед.хранения: 13Дата: 1941 – 1942
Рукописи А. М. Хамадана. Очерки: "О боях на Ленинградском фронте" (1941), "Доблестная оборона Севастополя" (1941 – 1942), "Дневник партизана" (1942) и др. Всего 8 рук.
Статья И. Е. Петрова Об авторе "Севастопольцев" (1942).
Фото А. М. Хамадана 17 (1941 – 1942).
Однако если мы вернемся к реалиям советской истории то тут все как раз наоборот! Какие такие герои, ведь после сдачи Севастополя о "городе русской славы" в СССР и не заикаются почти 23 года!
И странно было бы награждать таким титулом город, который не сумели отстоять.
К тому же, куда логичней было бы тогда именовать Севастополь городом советской славы – его же в 1941-1942 г. защищали, а потом отвоевывали в 1944 г. советские войска.
Но, вновь столь звучный слоган, появился взятый (политтехнологами сменившими комиссаров из ЦК КПСС) из архивов, в новое употреблении, много лет спустя, тая в себе значение уже конкретное и политическое.
И какое-то время его частое употребление было, скорее, одним из элементов ретуширования того факта, что из Крыма были депортированы народы, населявшие полуостров – крымские татары, греки, армяне, болгары и что теперь Крым это исключительно русская земля.
Однако же наиболее массированно употреблять его стали, как ни странно, после 1991 года – в целях чисто политических, пропагандистских, а вовсе не для восстановления памяти о погибших защитниках.
И если вот серьезно проанализировать именно "российский период" истории "Херсонеса Таврического", то правильным будет другой солган – "Севастополь – город русского горя"!
Ведь сколько тут бездумн
о и напрасно пролилось русской крови!
Но и эта сторона рассматриваемого нами исторического мифа, имеет за собой и мистическою составляющую, о которой российские историки не любят говорить, но от этого она не теряет свою актуальность и на день сегодняшний.
А она, очевидно, связана с историей древних тавров побежденных греками (о таврах их законах и обычаях будет рассказано в части первой этой работы).
А теперь все же давайте перейдем к мистике.
Ведь как мы уже знаем, что когда в XVIII веке русские пришли в Крым, они нашли на юго-западе края глубокую, защищенную от ветров, но совершенно пустынную Ахтиарскую бухту!
Казалось бы, сам Бог (или, если угодно, Аллах) велел поселиться там, создать порт, заняться торговлей и рыбным промыслом.
И тут я хочу задать первый риторический вопрос:
"Почему ни татары, ни другие народы никогда не строили крупных населенных пунктов в Севастопольской бухте?"
Ведь археологами в окрестностях современной Севастопольской бухты не обнаружено ни одного раннего поселения людей!
И только к востоку от нее, в устье реки Черной, на крутых склонах неприступного восточного и западного берегов долины, в начале нашей эры появились первые поселения.
И в связи с эти и ставлю второй риторический вопрос:
"Почему в V веке до нашей эры древний Херсонес не был основан греками на берегах удобной, закрытой от северных ветров глубокой бухты, которая врезалась на восемь километров в сушу?
Но, увы, никто из историков до сих пор ответа на эти вопросы не дал.
И, тем не менее, в легендах крымско-татарского народа есть сведения о том, что татары предпочитали селиться в гораздо менее удобных местах, а берега будущей Севастопольской бухты они считали проклятыми, обителью шайтана!
Точно так же думали и другие древние народы Крыма – тавры, скифы, киммерийцы, готы, греки, армяне, болгары – и никогда не строили тут города и большие поселения.
Да и та единственная татарская деревушка Ахтиар, или Ак-Яр (Белый обрыв), насчитывала всего несколько домов и располагалась не у воды, а высоко на холме (отсюда и название).
А вот историческое время показало, что россияне напрасно проигнорировали древнюю традицию – мистическое воздаяние для них (в реализации всех последующих планов военной экспансии против Османской империи) наступило по историческим меркам достаточно скоро.
Возможно, это таинственное проклятие, негласно переходящее от поколения к поколению, но оно продолжает сбываться.
Ведь известно, что под стенами Севастополя остались лежать сотни тысяч граждан Англии, Турции, Франции, Сардинии, Германии, Румынии и других государств, положивших там свои жизни для предотвращения захвата Россией Константинополя-Стамбула И тем самым сорвав реализацию давнего российского геополитического плана по захвату Босфорского пролива и реализации на практике идеи восстановления "Третьего Рима" вплоть дл переноса столицы империи в древний Константинополь!
Вот хорошая иллюстрация к моим словам...
Российская эскадра под командованием Ф.Ф.Ушакова, идущая Константинопольским проливом. 1799. Еще чуть-чуть и русские бы заняли Константинополь.
Но, увы...
Да, и в итоге Россия, положила больше миллиона своих граждан (если считать только военные потери) в борьбе за сам город Севастополь.
За двести двадцать девять лет его российской части истории – город перенес две кровопролитные войны, две героические обороны города и последующие за ними разрушения и капитуляции крепости.
Но, обо всем этом мы поговорим в соответствующих частях этой работы, а на этом я считаю, что с вступлением закончено.
Комментарии