РЕШЕТО - независимый литературный портал
Бровко Владимир / Публицистика

Херсонес Таврический - Корсунь - Севастополь ч.6

1443 просмотра

Под властью Рима.....
ч.6

Херсонес Таврический под властью Римской империи



Современная историческая наука считает что начиная в I в. н. э. город Херсонес Таврический находился под властью Римской империи. Но, при этом совершено не уточняют в популярных трудах или учебниках истории о какой зависимости от Рима идет речь

Да и не сразу Херсонес попал в орбиту влияния Рима.

Вначале победителю Митридата римскому полководцу Помпею к тому времени стало не до Тавриды: в самом Риме разгоралась гражданская война и предстояла кровавая схватка за власть с Цезарем.

А Херсонес же, в результате этих событий, остался под властью Боспорского царства.

Но у херсонеситов с бопоритами общие дела не пошли. Новые хозяева города, беря с херсонеситов немалую дань, продолжали оставаться их торговыми

соперниками и не имели ни малейшего желания защищать их от Скифского царства, которое постепенно оправилось от поражений и старалось добить ненавистного врага.

Освобождение же от Боспорского царства пришло примерно через пятнадцать лет после вступления на престол, когда боспорский царь Фарнака II, когда выступил против Рима, но вчистую проиграл 2 августа 47 г. до н.э. генеральное сражение, которое дал ему Юлий Цезарь.

И именно это событие, помогло Херсонесу Таврическому избавиться от обременительного союза с Боспорским царством.

А сделано это было путем переговоров с Цезарем и подписания с ним в 46 г. до н.э. договора о включении Херсонеса Таврического в состав империи, но на самых выгодных правах – со статусом "союзного города"!.
 



Такой статус, обеспечивал Херсонесу военную защиту Рима, но сохранял за ним и право монетной чеканки, начавшейся еще в IV в. до н.э., и внутреннее самоуправление, и ополчение, и торговые права и привилегии.

Прошло еще 200 лет спустя, во II в. н.э. Херсонес окончательно и попал в подчинение правителей Римской провинции Нижняя Мезия, центр которой находился на Западном берегу Черного моря.



Справка: Мёзия - в древности страна между Нижним Дунаем и Балканскими горами, населённая фракийскими племенами (мёзы, геты, бессы и др.).

В настоящее время территория Мёзии принадлежит в основном Болгарии, некоторые её части – Сербии и Румынии.

И при этом немного изменился его статус. Так в в 145 г. н.э. при помощи и заступничестве Гераклеи Понтийской городу Херсонесу Таврическому были дарованы права "элевтерии" – что-то вроде статуса "вольного города".

В соответствии с этим статусом, Херсонес сохранил свое внутреннее самоуправление и даже формальную полисную независимость.

В городе не было римской гражданской администрации, на большинство горожан не распространялось римское право.

Такой статус Херсонеса сохранялся и неоднократно подтверждался императорами вплоть до V в. н.э.

Но как бы там ни было со стороны политики а начиная с I по III в.в. н.э. в городе, хотя и с перерывами, стояли гарнизоны римские войска.

В разное время это были подразделения I Италийского, V Македонского, ХI Клавдиева легионов, вспомогательные части, корабли Равеннской и Мезийской эскадр.


 









Четыре столетия под защитой Рима были самыми спокойными и стабильными в истории Херсонеса.

Нам практически не известно случаев, когда горожане восстали бы против римского господства.

Это был поистине взаимовыгодный союз: Рим был заинтересован в причерноморском хлебе и получал его через крымские порты.

Херсонес нуждался в рынках сбыта своих товаров и, под защитой римского флота, очистившего Черное море от хозяйничавших на нем пиратов, смог торговать со всей империей и племенами варваров, живших к северу от Черного моря, вплоть до среднего течения Дона (район Воронежа).

Система местного самоуправления города сменилась с демократической на аристократическую.

На организации крупной торговли разбогатело несколько знатных херсонесских семей.



Они же захватили и большинство городских выборных должностей, многие из них сделав фактически наследственными.

Продолжать ведение хозяйства в Западном и Северо-Западном Крыму, из-за постоянных набегов скифов, херсонеситы не могли уже и в I в. до н.э.

Северная граница Херсонесского государства в это время проходила, видимо, по р. Альме, т.к. в бывших скифских поселениях в среднем и нижнем течении этой реки стояли во II-III в.в. римские гарнизоны.

В это время в городе начал развиватся новый вид "бизнеса" засолка рыбы. И в большом количестве появляются рыбозасолочные цистерны. Город начинает производить на экспорт сотни тонн соленой рыбы. В Риме ее назвали "понтийская рыба" – осетр, камбала, хамса, скумбрия и кефаль.

На Гераклейском полуострове площадь виноградников в это время сокращается, уступая место посевам зерна, которого херсонеситам стало не хватать после потери владений в Северо-Западном и Западном Крыму.
 



Однако, товарное производство винограда и вина продолжалось.

Вино продавалось, в основном, в херсонесских владениях, и лишь частично экспортировалось в Скифию, к сарматам, на Боспор.

А городские ремесленники в больших количествах производили продукцию гончарного ремесла и металлообработки, которую с успехом продавали скифам, в том числе, и на территории бывших херсонесских владений.

Для предотвращения разбоев и морского пиратства римляне построили ряд крепостей вдоль южного побережья Крыма: недавно открытую крепость в Балаклаве, Харакс на мысе Ай-Тодор и ряд других укреплений.

Не менее серьезно римляне защищали Херсонес и от скифов, которые, сохранив свое государство, но признав его зависимость от Рима, еще в I веке продолжали нападать на Херсонес.

Только карательная экспедиция наместника Нижней Мезии Тиберия Плавтия Сильвана около 65 г. н.э. и создание римлянами ряда пограничных крепостей заставили скифов оставить город в покое.

А вот что о этом походе было написано на найденной археологами могиле ПЛАВТИЯ СИЛЬВАНА

Эпитафия в честь Тиберия Плавтия Сильвана Элиана, бывшего во времена правления Нерона легатом провинции Мезии, найдена в Тудере, в Италии (опубликована в CIL., XIV, 3608).

Его успешное управление провинцией Мезией было отмечено затем в правление императора Веспасиана.

"Тиберию Плавтию сыну Марка Сильвану Элиану, понтифику, члену коллегии августалов, дуумвиру по чеканке монеты, квестору Тиберия Цезаря, легату V македонского легиона в Германии, претору города, легату и спутнику Клавдия Цезаря в Британии, консулу, проконсулу Азии, пропретору Мезии, куда он перевел в качестве данников более ста тысяч задунайских жителей с их женами, детьми, вождями и царями.

Он подавил поднявшееся среди сарматов волнение, хотя большую часть войска он отослал в экспедицию в Армению.

Ранее неизвестных или враждебных римскому народу царей, на том побережье, которое он охранял, он заставил впредь поклоняться римским знаменам.

Царям бастарнов и роксоланов он отослал сыновей их братьев-даков, захваченных в плен или вырванных из рук врагов; от некоторых из них он принял заложников, чем укрепил и продлил мир в провинции.

Он также заставил скифского царя снять осаду с Херсонеса, который находится за Борисфеном.

Он первый из этой провинции облегчил снабжение римского народа хлебом, благодаря [доставке] большого количества пшеницы.

Посланного легатом в Испанию и затем назначенного префектом города, сенат почтил его триумфальными отличиями по инициативе императора Цезаря Веспасиана; слова из его речи приведены ниже: он так управлял Мевией, что не должен был бы отличаться от моего, его почетные триумфальные отличия разве лишь в том, что они должны быть шире, как это по обычаю следует для префекта города.

Его император Цезарь Август Веспасиан сделал вторично консулом во время исполнения им должности префекта города
."

Очень многое сделали римляне и для городского хозяйства: построили водовод, который по пяти-шести ниткам керамических труб подавал в Херсонес питьевую воду из источников на Гераклейском полуострове.

На территории города было построено накопительное водохранилище, откуда вода по трубам текла в колодцы, и, возможно, фонтаны по всему городу. В соответствии со своими грубоватыми вкусами римляне перестроили театр.
 







Римский гарнизон находился в Цитадели, которая образовалась в Портовом районе после постройки XIX и ХХ куртин оборонительной стены и Башни Зенона в эпоху скифских войн. Здесь была воздвигнута римская баня.

С приходом римлян, войска которых состояли из уроженцев всех районов империи, город стал многонациональным.



Здесь поклонялись множеству божеств, говорили на множестве языков, ставили надгробные памятники в традициях многих народов.

Хотя, тем не менее, греческая культура и язык оставались здесь господствующими.

Как известно, римляне не только сдерживали варваров на границах своей империи, но по мере ослабления державы, допускали их жить на приграничных землях на правах "федератов" (союзников), обязанных охранять империю от набегов других варваров.

Именно так, наверное, на территории сельской округи Херсонеса в первые века новой эры появились поселения сарматских и некоторых других племен, расселившихся ранее по всей территории слабеющего Скифского царства.

Ко II-IV в.в. н.э. относится множество племенных захоронений таких народов, которые погребали прах своих умерших в керамических сосудах, составляя их в каменные ящики, видимо, фамильные.

В III в. н.э. дела в Римской империи, которая вступила в эпоху своего кризиса и распада, пошли настолько плохо, что уже римским императорам пришлось обращатся за помощью к херсонесу Таврическому.

В свое время византийский император Константин Багрянородный в сочинении "Об управлении государством" посвятил истории Херсонеса особую главу (53-ю). Того самого императора что принял в Константинополе киевскую княгиню Ольгу и окрестил ее.
 



Повествование о крепости Херсон

Когда Диоклетиан (римский император 284-305 гг) царствовал в Риме, а венценосцем и протевоном в стране херсонитов был Фемист, сын Фемиста, Савромат из босориан, сын Крискорона, собрав сарматов, населяющих берега Меотиды (Азовского моря), выступил против ромеев и, захватив страну лазов и победив тамошних, дошел до реки Галис. (р. Кызыл-Ирмак в Турции, впадающая в Черное море.)

Император Диоклетиан узнав об этом, а именно, что страна лазов и Понтика (римской провинции Pontus Polemoniaciii) разорены, отправил туда войско, желая противодействовать сарматам.

Экзархом войска был трибун Констант. (Констант (Констанций Хлор) (около 250-306 гг.), трибун, император (305-306 гг.), отец императора Константина Великого)

Прибыв к Галису с войском, Констант расположился там, препятствуя сарматам переправляться через Галис.

Поскольку же Констант был не в состоянии соперничать с ними, он пришел к заключению, что никак иначе невозможно изгнать сарматов, если не отправить на войну против них и на разорение их семей кого-либо из соседящих со страною боспориан и Меотидским озером, чтобы, услышав об этом, Савромат отказался от войны.

И он извещает об этом императора, чтобы тот отправил посланцев к херсонитам, поднял их против сарматов, поскольку они были их соседями, и чтобы они напали войной на их семьи, дабы Савромат, узнав, поскорее отказался от войны.

Император Диоклетиан, услышав об этом, тотчас послал к херсонитам, побуждая их к союзу с Константом и к тому, чтобы, выступив в поход, они разорили страну боспориан и сарматов и пленили их семьи. Так как венценосцем и протевоном страны херсонитов был тогда Хрест, сын Папия, херсониты, охотно повинуясь слову императора, размышляли, впрочем, каким бы образом могли они захватить и город Савромата Боспор (г. Пантикапей-Керчь) и крепости на Меотиде.

Собрав мужей из соседних крепостей, приготовив военные колесницы и поместив на них хироволистры (арбалетчики), они оказались около города боспориан и, сделав засады в течение ночи, малыми силами завязали сражение с городом. Ведя битву у стен с рассвета до третьего часа дня, они прикинулись обращенными в бегство, не обнаруживая хироволистр, имевшихся в приготовленных колесницах.

Разумеется, в Боспоре, посчитав, что херсониты, побеждаемые в силу их малочисленности, обратились в бегство, приободрившись выступили, чтобы их преследовать.

А херсониты, ненамного, как говорят, отступив, начали поражать преследователей – боспориан из хироволистр; находившиеся в засадах херсониты, поднявшись и окружив боспориан, перебили всех их и, вернувшись, захватили Боспор, а также крепости на Меотидском озере и все семьи савроматов и расположились в Боспоре, никого более не убивая, кроме продолжающих воевать, и, удерживая Боспор, охраняли его.

Когда прошло несколько дней, Хрест, сын Папия, говорит женщинам-савроматкам:

"У нас не было нужды воевать с вами, но так как Савромат отправился разорять страну ромеев, того-то ради мы, побуждаемые императором ромеев, как его подданные, напали на вас войной.

Поэтому, если вы хотите жить в вашем городе, давайте отправим послов к вашему господину Савромату о том, чтобы он заключил мир с ромеями в присутствии наших послов и ушел оттуда.

Тогда мы отпускаем вас и удаляемся в наш город, но так, впрочем, чтобы Савромат передал сначала сюда наших послов и известил нас через своих людей об условиях мира. Затем мы отпускаем вас и удаляемся.

Но если Савромат задумает пуститься на какую-либо хитрость, например – замыслив запереть нас здесь и воевать против нас, и мы узнаем об зтом через наших соглядатаев, то мы перебьем вас всех от мала до велика и лишь тогда уйдем отсюда. Какая, однако, выгода Савромату, если погибнут вся его семья и город?"

Слушавшие это жены Савромата постарались выполнить все с точностью. Итак, херсониты отправляют к Савромату вместе с боспорианами пять своих послов, извещая его о случившемся и об условленном.

Когда послы прибыли к Савромату в район реки Галиса, они известили его обо всем совершенном херсонитами против боспориан. Он же, оказавшись в большом затруднении и желая будто бы, как говорят, чтобы послы херсонитов отдохнули с дороги, сказал им:

"Так как вы устали, я хочу, чтобы вы отдохнули несколько дней, а затем я исполню все, сказанное вами... затем пойдите к людям из Рима, узнайте от них и убедитесь, что я правдив с вами и далек от обмана".

Когда херсониты ушли к Константу вместе с послами Савромата, они были расспрошены обо всем случившемся меж ними, известили также Константа обо всем совершенном ими в стране боспориан и на Меотидском озере – о том, как захватили семьи Савромата, и что в силу этой необходимости Савромат пошел на мир.

Узнав об этом, Констант, однако, был очень огорчен.

Он сказал херсонитам: "Какая мне польза от союза с вами, после того, как я заключил договор при условии давать им столько золота?"

Херсониты ему отвечают: "Не печалься, повелитель, если хочешь, мы расстроим договор о дани".

Констант говорит им: "А как это возможно?"

Херсониты отвечают ему: "Заяви со своей стороны Савромату:

"Уже заключенные между нами соглашения обрели силу. Поскольку, впрочем, по твоей вине и я сделал затраты и большие расходы на войско [на пути] от Рима до этого места, возмести и ты мне это, и я отдам тебе все твои семьи и твой город"".

Обрадованный Констант сообщил об этом Савромату.

Савромат, узнав и крепко опечалясь, извещает Константа, говоря так:

"Не желаю ни давать чего-либо, ни получать, хочу только, чтобы ты послал ко мне херсонитов, чтобы я отправился отсюда".

Херсониты говорят Константу: "Не отпускай нас, пока не получишь всех пленных".

Тогда Констант извещает Савромата, заявляя: "Отправь ко мне всех пленных, которых имеешь, и я отпущу херсонитов".

Савромат, услышав об этом, против воли и желания отпустил пленных, которых имел, всех до единого.

Итак, Констант получив обратно всех, оказавшихся добычей, задержал у себя двух послов херсонитов, а прочих отправил к Савромату, Савромат, взяв их, послал из страны лазов с собственными людьми.чтобы им были переданы и город Боспор, и их семьи.

Сам же Савромат с его народом отправился в путь в полном порядке, чтобы херсониты спокойно передали семьи и удалились. Херсониты, приняв своих послов в Боспоре и узнав обо всем совершенном Константом и Савроматом, передали человеку Савромата и Боспор, и крепости на Меотиде, и все семьи без ущерба и в мире достигли страны хер сонитов.

Констант же, когда Савромат удалился из ромейских пределов, и сам снарядился в Рим и известил обо всем совершенном херсонитами императора, доставив и двух их послов, увидя которых, милостиво приняв и богато одарив, император сказал им:

"Что хотите, чтобы я Дал вам и вашему городу за такое благомыслие и помощь?"

И те ответили императору: "Мы не хотим, повелитель, ничего иного, кроме единственной просьбы – чтобы от власти вашей были предоставлены нам приличествующая свобода и освобождение от налогов".

Император, охотно уступив их просьбе, щедро предоставил им права и свободы и полное избавление от налогов, отослав их с великими дарами в страну херсонитов, так как они оказались подлинными подданными императора ромеев. Констант также был весьма почтен у императора Диоклетиана как мужественно отразивший войну савроматов. Став знатным и сановитым, он через недолгое время принял и царство ромеев, когда Диоклетиан снова удалился в Никомидию
.

После того как Констант умер, в Риме царствовал Константин, его сын.

(Констанций Хлор умер 25 июля 306 г. в Эбораке (Йорке) после победы над пиктами. Его сына Константина, будущего Константина Великого, войско в тот же день провозгласило августом)

Когда он пришел в Византии и против него был некоторыми в Скифии затеян мятеж, он вспомнил сказанное его отцом Константом о благомыслии и союзной службе херсонитов и отправил в страну херсонитов послов, чтобы они выступили против страны скифов и сразились с восставшими против него. Венценосцем и протевоном страны херсонитов был тогда Диоген, сын Диогена.

Херсониты, охотно повинуясь повелению, приготовив со всем тщанием военные колесницы и хироволистры, достигли реки Истра и, переправившись через нее, сразились с повстанцами и победили их.

Император, узнав о нанесенном ими поражении, повелел им отправиться на родину, а протевонам, призвав их в Византии и богато одарив, сказал так:

"Поскольку и ныне вы добросовестно трудитесь ради нас, как и при благочестивых предках нашей божественности, то и мы, утверждая права свободы и избавления от налогов, уже данные вам в стране ромеев нашей царственной дланью, жалуем им также золотое изваяние с царской мантией и застежкой и золотой венец для украшения вашего города вместе с нашим документом о свободе и избавлении от налогов и вас, и ваших судов.

Кроме того, по причине вашего благорасположения мы даем вам также золотые кольца с выбитыми [на них] нашими благочестивыми изображениями, с помощью коих вы, запечатывая при случае посылаемые вами нам донесения и просьбы, докажете нам, что послы являются подлинно вашими.

К сему еще мы предоставляем вам ежегодно жилы и пеньку, железо и оливковое масло для изготовления ваших хироволистр и даем вам на ваше пропитание тысячу аннон, чтобы вы были стрелками из хироволистр, определив, что эти продукты и все обычно посылаемое мы должны ежегодно отправлять вам отсюда в страну херсонитов".


Херсониты, получая эти анноны и разделив их меж собою и своими сыновьями, снарядили [должное] число [воинов].

Таким образом, вплоть доныне их сыновья зачисляются в [это] число сообразно с состоянием стратии родителей. Почтенные тогда припасами и великими дарами боголюбивым императором Константином, Диоген и его люди прибыли в страну херсонитов, доставя и божественные щедроты.

Через некоторое время после того, как это случилось, Савромат, внук Савромата, бывшего сыном Крискорона, воевавшего Лазику, собрав войско с Меотидского озера, поднялся на херсонитов, желая, как говорят, отомстить за оскорбление пленением, нанесенное ими его деду при императоре Диоклетиане.

Херсониты, узнав об этом – венценосцем и протевоном Херсона был тогда Виск, сын Суполиха, – и приготовясь к противоборству, сами встретились с Савроматом вне города, в местах, называемых Кафа (г. Феодосия), и сразясь с ним, поскольку бог помогал херсонитам, победили Савромата и прогнали его, поставя пограничные знаки в том самом месте под названием Кафа, где, сразившись, победили Савромата и где сам Савромат и оставшиеся у него люди принесли клятву, что никогда они не переступят ради войны установленные меж ними границы, но что каждая из стран владеет собственными местами, начиная от обозначенных пределов.

Затем Савромат ушел в Боспор, а херсониты – к себе.

После того как это кончилось таким образом, через некоторое время снова другой Савромат, снарядясь и взяв с собою множество мужей с Меотидского озера, затеял войну против херсонитов.

Перейдя клятвой утвержденные в Кафе первым Савроматом границы (что никогда никто из боспориан не дерзнет преступить их ради войны), пересек их сей Савромат, будто бы желая силой отнятую у него землю вызволить и получить обратно.

Разумеется, херсониты – а венценосцем и протевоном страны херсонитов был в те времена Фарнак, сын Фарнака – также выступили против Савромата.

Встретившись друг с другом в местах прежде названной Кафы, встали обе стороны на горах.

Савромат, будучи велик ростом, был уверен в себе, бахвалился, понося херсонитов и полагаясь также на бесчисленное множество находившихся с ним.

А Фарнак был мал ростом по сравнению с Савроматом и, видя толпу Савромата, порешил со своим войском, что он один сразится с Савроматом и не погубит бесчисленное множество людей.

Итак, когда это решение было вынесено, Фарнак заявляет полчищу Савромата, говоря:

"Какая надобность в том, чтобы произошла гибель такой толпы?



Ведь не вы по собственному почину обратились к войне, а Савромат побудил вас.

Посему возжелайте принудить его на поединок со мной, и если я с богом одолею его, вы уйдете в свои места без ущерба, а он сам и его город подчинятся мне; а если он одолеет меня, вы также уйдете в свои места, а он вступит в мои".

Толпа савроматов, с удовольствием приняв это, побудила Савромата на поединок с Фарнаком.

Итак, Савромат, зная, что Фарнак очень мал ростом, а он сам весьма велик, возрадовался этому, уверенный в своей силе и в доспехах, которыми пользовался, будучи защищен [ими].

Когда так было решено, Фарнак говорит своему войску:



"Когда я отправлюсь с богом на поединок и вы увидите, что спина Савромата обращена к вам, а лицо – к своим людям, у меня же мое лицо – к вам, а моя спина – к врагам, все вы исторгните один крик, произнеся единственно: "А! а!" и не повторяйте крика".

Итак, когда оба отправились для поединка на равнину и поменялись местами так, что, когда Фарнак оказался на стороне Савромата, а Савромат – на стороне Фарнака, войско Фарнака издало единый крик: "А! а!"

Савромат же, услышав этот звук, обернулся, стремясь узнать, что за крик случился в войске Фарнака.

Когда Савромат повернул лицо назад, приоткрылась немного пластина его шлема, и Фарнак, тотчас подскакав, ударил копьем Савромата и убил его.

Когда Савромат упал, Фарнак, сойдя с коня, отрубил ему голову.

Оказавшись победителем в борьбе, он распустил воинство Меотиды, а людей из Боспора забрал как пленников, отняв их землю.

Он поставил в Кивернике, далеко от страны херсонитов, пограничные знаки, оставя им земли лишь в сорок миль. Эти пограничные знаки остаются на месте и поныне, тогда как упомянутые первые пограничные столбы находятся в Кафе.

Немногих из боспориан удержав у себя для земледелия, Фарнак позволил всем прочим, удостоив сострадания, уйти к боспорианам.

Отпущенные Фарнаком за проявленные им к ним благодеяния и человеколюбие воздвигая в его честь стелу в Боспоре.

С тех пор, впрочем, царство савроматов в Боспоре было уничтожено.

После этих событий, когда венценосцем и протевоном страны херсонитов был Ламах[, а над боспорианами царствовал Асандр, боспориане, исполненные великой злобой против херсонитов и совершенно неспособные угомониться от коварств, постоянно стремились отплатить каким-либо возмездием херсонитам за пленения.

Итак, узнав, что Ламах имеет единственную дочь Гикию, а у Асандра есть сыновья, они хлопотали о заключении брака, чтобы благодаря этому, безопасно наступая, отомстить стране херсонитов.

Итак, они отправляют послов в страну херсонитов с увещаниями:

"Поскольку мы знаем, что истинная любовь имеется между нами и мы бесхитростно относимся друг к другу, давайте породнимся меж собою, дайте нам в невестки дочь Ламаха, прота вашего, за сына Асандра, нашего господина, или возьмите его к себе в зятья, и мы будем знать, что верны друг другу, поскольку сын царя находится с вами".

Херсониты ответствуют им так:

"Мы не согласны отдать вам нашу дочь, если же вы хотите дать нам в зятья одного из сыновей Асандра, вашего царя, мы это принимаем, впрочем, так, чтобы сын Асандра, прибывший к нам, для того чтобы стать зятем, никогда не имел возможности попытаться вернуться в страну боспориан ради свидания либо беседы со своим отцом. Если же он даже помыслит об этом, сразу, в тот же час сам умрет".

Когда послы были отпущены, достигли страны боспориан и сообщили об этом, Асандр вновь отправил послов, говоря херсонитам:

"Если вы говорите правду и заверяете меня в том, что Ламах согласен сочетать свою дочь с моим старшим сыном, то я пошлю его вам, чтобы он там стал зятем".

Ламах же в те времена, как известно, славился большим богатством в злате и серебре, рабами и рабынями, разным скотом и многочисленными владениями.

Дом же его в четыре строения простирался в ширину и длину вплоть до нижних частей [города], называемых Сосы, где он имел собственные ворота в стене и четыре большие калитки для входа и выхода вместе с другими особыми воротцами, так чтобы из входивших в город его животных каждое стадо – коров, коней и кобыл, быков и телок, овец и ослов – входило через свои воротца и шло в свое стойло.

Итак, херсониты упросили Ламаха, чтобы он взял в зятья сына Асандра.

Когда Ламах согласился на их просьбу, прибыл в Херсон сын Асандра и женился на Гикии.

Когда миновал небольшой срок в два года, Ламах умер, а мать Гикии умерла еще раньше.

Поэтому Гикия по прошествии года после погребения отца, когда приближалась годовщина, желая устроить праздник в память своего отца (венценосцем и протевоном Херсона был тогда Зиф, сын Зифона), попросила знатнейших людей города, чтобы они без гордости вместе со всем народом согласились принять от нее вино, хлеб, оливковое масло, мясо, птиц, рыбу и прочее, потребное для празднества, дабы в день памяти Ламаха все горожане с женами и детьми и со всеми их семьями радовались и веселились, водили хороводы каждый в своем доме и на площади и не брались вообще за какое-либо дело, заверив клятвенно горожан, что в течение всего времени своей жизни она каждый год в день памяти Ламаха будет давать им подобным образом все для праздника.
 



Когда все было так устроено [и] подтверждено ею клятвенно, ее муж, сын Асандра, питающий втайне коварство и ищущий случая для предательства, узнав обо всем сказанном Гикией и утвержденном клятвой, удивился и похвалил Гикию за клятвенную заповедь как относящуюся должным образом к родителям, согласясь и сам.

Как говорят, веселиться и совершать возлияния ради такого договора. затем, когда прошел день памяти и праздник, он известил жителей Боспора через своего раба, сообщив им:

"Я нашел способ, благодаря которому мы можем без труда овладеть Херсоном. Итак, вы с перерывами будете посылать мне по десять или двенадцать добрых парней, помимо гребцов на судне, как будто бы посылая мне дары. Когда же ваши суда, прибыв, причалят в Символе[36] и будут там стоять, я пошлю и доставлю на конях в город приехавших парней и посланное вами".

Таким-то образом в течение двух лет из прибывавших время от времени с дарами боспориан, сын Асандра, чтобы не была ведома городу хитрость, переводил этих [людей] пешком из Символа, а через несколько дней, вечером, при всех, отпускал их наружу, как можно в более поздний час.

Отойдя от места на три мили, когда спускался глубокий мрак, они возвращались и приходили к так называемому Лимону, а оттуда на корабле он доставлял их в Сосы и через воротца, которые имел в стене, вводил их в свой дом, так, что никто не знал об этом, кроме трех его рабов-боспориан, единственных верных ему людей, одного – уходящего в Символ и извещающего, чтобы суда ушли, другого – возвращающего боспориан и ведущего в Лимон, третьего – доставляющего их на судне из Лимона в Сосы и возвращающего их в дом Ламаха.



С их помощью он кормил их в кладовых дома, при неведении Гикии о коварстве, ожидая, как сказано, ежегодного дня памяти Ламаха, празднества всего города и отхода ко сну, чтобы восстать самому ночью и с боспорианами, и со своими рабами, сжечь город и перебить всех.

Когда в течение двух лет в доме Гикии собралось до двухсот боспориан и день памяти Ламаха был уже близок, случилось, что рабыня Гикии, горничная, бывшая у нее большой любимицей, была из-за провинности изгнана с глаз ее и заперта.

В нижней части помещения, в котором рабыня была заперта, содержались боспориане. Когда рабыня сидела и пряла лен, вышло так, что катушка ее веретена свалилась и, покатившись, упала в глубокую дыру у стены.

Встав, чтобы пднять ее, она увидела ее лежащей в глубокой дыре и, не будучи в состоянии вытащить ее из-за глубины, она была вынуждена оторвать от пола у стены одну плитку, чтобы достать катушку, и увидела через отверстие внизу, в нижнем помещении, толпу находившихся там мужей.

Увидя, она ловко положила на место плитку, чтобы не было заметно людям внизу, и, тайно послав одну из рабынь, позвала госпожу свою, дабы она пришла к ней, так как она должна услышать и увидеть нечто важное.

Гикия, смягченная богом, пришла к рабыне, и когда она вошла одна в помещение и закрыла дверь, пав к ее ногам, рабыня сказала:

"Госпожа, ты имеешь власть над негодной своей рабой. Но я хочу показать моей' госпоже нечто странное и неожиданное".
 



Гикия сказала ей:

"Говори без страха и покажи, что это такое".

Рабыня, подведя ее к стене и ловко подняв плитку, говорит ей: "Посмотри через отверстие, госпожа, на спрятавшуюся внизу толпу боспориан".

Гикия, увидев и поразившись этим делом, сказала:

"Не праздное это наблюдение".

И заявляет рабыне: "Как ты расцениваешь это дело?"

Рабыня же отвечает:

"Воистину, по воле божией, госпожа, упала катушка с моего веретена и, покатившись, свалилась в эту дыру, а я, будучи не в состоянии ее достать, была принуждена оторвать плитку и тогда увидела их".

Та же повелела рабыне положить аккуратно плитку на ее место и, привлекши ее и обняв, поцеловала ее от души и сказала ей:

"Ты ни в чем неповинна, дитя, да простится тебе проступок, ибо бог восхотел, чтобы ты прегрешила, дабы коварство открылось нам. Смотри поэтому, изо всех сил сохраняй тайну и не осмеливайся никому на свете доверить ее".

Впрочем, она держала ее постоянно при себе, больше, чем ранее, как свою доверенную.

Позвав двух из своих родственников, бывших особо верными ей, Гикия говорит им наедине:

"Отправясь, соберите к себе втайне протевонов и благородных людей города, и пусть они изберут трех зерных мужей, способных хранить тайну и делать дело и пусть обяжут их все клятвенно, чтобы они исполнили у меня все, что я пожелаю просить их.

Пусть они будут тайно присланы ко мне, и я имею нечто настоятельное и полезное городу доверить им. Только поскорее делайте то, что я говорю вам".

Когда ее родственники ушли и втайне рассказали об этом протевонам, тотчас те избрали трех мужей, которых сами знали как верных людей и, связав их всех клятвой, что если они согласятся что-нибудь либо делать для Гикии, либо давать, то не откажутся от своих слов, но до конца исполнят обещанное ей ими.

Когда они тайно ушли к Гикии, она приняла их и говорит им:

"Можете ли вы заверить меня клятвой, что сделаете то, о чем я захочу попросить вас?"

Они же ответили ей:

"Воистину, госпожа, мы готовы, о чем бы ты ни попросила нас, заверить тебя, что до конца исполним твой приказ".

Тогда Гикия говорит им:

"Поклянитесь мне, что если я умру, похороните меня посреди города, и я скажу вам мою тайну. Видите, тяжкого чего-либо я не требую от вас".

Мужи, выслушав это, со всею готовностью заверили ее клятвенно, говоря:

"Если ты умрешь, то мы похороним тебя посреди города и не вынесем тебя за стены".

Гикия, убежденная их клятвами, говорит им:

"В ответ на вашу клятву и я, разумеется, открываю вам мою тайну. Так вот. Я желаю, чтобы вы знали, что мой муж, питающий природную злобу своего города, коварство и зависть против нас, введя втайне по частям толпу боспориан в мой дом, кормит до двухсот вооруженных людей без моего ведома о деле.

Но бог ныне по случаю открыл мне это.

Итак, он, как кажется, имеет такую цель: когда я дам праздник городу в память моего отца и вы, отвеселившись, уснете, он ночью восстанет с имеющимися у него боспорианами и своими рабами, подожжет ваши дома и перебьет вас всех.

Так вот – подходит день памяти моего отца, и должно в соответствии с моей клятвой дать вам по обычаю все для празднества, и у меня имеется все наготове.

Пожелайте поэтому и вы все прийти в веселии, попросить и получить все с готовностью, чтобы он еще не помыслил, что мы знаем о деле и чтобы внезапно не началась гражданская война.

Пожелайте поэтому открыто по обычаю веселиться, но умеренно, и водить хороводы на площадях, но заготовьте каждый в ваших домах Дерево, вязанки и плотные факелы, так что, когда надоедят вам ликования и танцы, вы прикинетесь, что уходите на отдых, а я также поскорее устану и повелю запереть свои калитки, и вы тотчас в полном спокойствии с вашими рабами и рабынями, принеся всем домом дерево, вязанки и факелы, положите их к моим калиткам и воротцам и вокруг всего дома, вылив масло на дерево, чтобы скорее загорелось, и, когда я захочу и прикажу вам, тотчас бросите огонь, а сами с оружием встанете вокруг дома, чтобы где бы вы ни увидели выходящих из дома через двери, убивали их.

Итак, уйдя, расскажите об этой тайне и подготовьте все, что я вам велела".

Горожане, услышав об этом от трех мужей, все быстро сделали согласно словам Гикии. Когда настал день поминовения, как будто веселясь, Гикия послала за мужами города, приглашая их брать все для празднества.

Помогал и ее муж при этом и просил, чтобы им было дано побольше вина для веселья. Горожане, охотно получая все, радовались, как было им ведено, и водили весь день хороводы. Когда же наступил вечер, горожане стали уставать и уходить в свои дома для отдыха, ибо пировали они всем домом.

Гикия, приглашавшая всех своих людей в своем доме пить без оглядки, чтобы они, поскорее опьянев, ложились спать, только горничным своим повелела прясть и себя саму оградила от вина.

Ибо, найдя порфирный кубок, она дала его своей горничной, знавшей о деле, и велела ей налить в него воды. А муж ее, видя порфирный кубок, не догадался, что она пьет воду. Когда же наступил вечер и горожане, как уже было сказано, устали, Гикия говорит своему мужу:

"Так как мы навеселились, пойдем отдыхать и мы".

Муж ее, услышав, еще больше обрадовался и поспешил улечься, ибо не мог он сам сказать так же, чтобы не вызвать подозрения у жены о той хитрости, которую замыслил.

Итак, Гикия повелевает запереть воротца и все калитки и принести ей ключи, как обычно. Когда это было сделано, она говорит своей доверенной горничной, знавшей о заговоре: "Поспеши с прочими горничными ловко забрать все мои украшения и золото и уложить все нужное и приготовьтесь, чтобы, когда я скажу вам, вы последовали за мною".

Они же, сделав все по ее приказу, были наготове. Когда ее муж будто бы лег, чтобы поскорее уснуть, а на деле чтобы поскорее встать для заговора против города, Гикия избегала ложиться, пока не заснет вся ее семья.

Муж ее заснул от большого возлияния. Гикия, видя его спящим, ловко замкнула на ключ спальню и, заперев мужа, спустившись из дома со своими горничными, выйдя спокойно через калитки и закрыв их, побудила горожан поскорее разжечь огонь вокруг дома.

Когда огонь был зажжен и дом загорелся, если кто-нибудь из находившихся внутри оказывался в состоянии выпрыгнуть или вырваться, его убивали горожане.

Так как весь дом вместе с людьми в нем сгорел до основания, бог спас город херсонитов от козней боспориан.

А Гикия, когда горожане хотели разрыть ее сгоревший дом и очистить место для строительства, не позволила этого, а, напротив, побудила весь город, каждого из горожан, носить и насыпать здесь всякие свои отбросы, чтобы весь ее дом был засыпан ими как служивший делу заговора против города.

Поэтому до наших дней это место называется Дозором Ламаха.
 



Когда все это так кончилось, херсониты, понимая, сколь неизмеримо благодеяние, совершенное с помощью божией для них Гикией, и что она ничего решительно не пощадила из своего имущества, а важнее всего считала спасение города, воздвигли в награду за такое ее деяние две медные статуи на площади города, изображающие ее в юном возрасте, в каком тогда она находилась, и передающие своим видом величие ее благодеяния и любовь ее к горожанам, поскольку, будучи в юном возрасте, она оказалась столь разумной, что спасла с помощью бога свое отечество.

Тогда как на одной стеле они поместили ее скромно наряженной и открывающей горожанам все, связанное с заговором ее собственного мужа, на другой они представили ее действующей и ведущей борьбу с затеявшими заговор против города. На пьедестале статуи они описали все совершенные ею с помощью божией благодеяния для горожан. Если находится любитель прекрасного, он регулярно от времени до времени обтирает пьедестал статуи, чтобы можно было прочесть на нем о событиях и вспомнить о совершенном ею и о провале козней боспориан.

Через некоторое время, когда венценосцем и протевоном страны херсонитов был Стратофил, сын Филомуса, Гикия, будучи весьма Умна и желая испытать херсонитов и узнать, действительно ли они намерены исполнить клятвенное обещание и похоронить ее посреди города, сговорившись со своими рабынями, прикинулась сначала потерявшей ко всему интерес, а затем и умершей.

Рабыни, обрядив ее, сообщили горожанам в таких словах:

"Умерла госпожа наша, и в каком месте должно ее похоронить, укажите нам".

Херсониты, услышав, что умерла Гикия, и поразмыслив, отнюдь не стремились соблюсти существо клятвы, а именно – похоронить ее посреди города, но подняв ее, вынесли для похорон за пределы города.

Но когда ложе было опущено около могилы, Гикия, сев и оглядев всех горожан, сказала:

"Таково-то ваше клятвенное обещание? Так-то вы все соблюдаете? Горе, однако, поверившему в верность херсонита!"

А херсониты, видя исполненный ею над ними розыгрыш, крайне пристыженные совершенным предательством, всячески умоляли ее успокоиться, простить им грех и не бранить их более.

Впрочем, они заверили ее повторной клятвой, что они похоронят ее не вне, а внутри города, что, конечно, потом и исполнили. Ибо когда она была еще жива, в месте, которое ей понравилось, они поставили ее гробницу, воздвигли еще одну медную статую и, позолотив, водрузили ее у ее могилы в качестве дополнительного заверения".

Вот жил Херсонес Таврический. События по драматизму и накалу страстей воистину достойные быть запечатлены в творениях Шекспира!

А вот дела у их покровители и благодетели римляне года к году становились все хуже. Нахватало армий для отражения атак все новых и новых варварских орд.

В связи с чем, в 244 году римский гарнизон был выведен из Херсонеса и других пунктов базирования в Крыму.

А вернулись римские войска в Херсонес только в 250 году, а после 275 года (точная дата неизвестна) армия империи уже навсегда покидает Крымский полуостров. Но, тем не менее тесная связь города и Рима сохранялась.

Херсонесские отряды по-прежнему неоднократно участвовали в войнах империи на стороне римлян. Римляне же, когда не могли предоставить городу военной защиты, оказывали как финансовую помощь на содержание гарнизона, так и моральную поддержку.

(конец ч.6)
 



 

 

 Комментарии

Комментариев нет