К своему стыду, я не помню ее настоящего имени. А ведь кому, как не мне,следовало бы его знать. Более того,не только знать, но и молиться Богу за ее светлую и бескорыстную душу. И ей самой тоже молиться, потому что именно Знахарке я обязана тем, что осталась жива в раннем детстве.Никто не знал, что за болезнь обрушилась на меня, двухлетнюю малышку. Обрушилась и свалила с ног в прямом смысле, лишив сознания. Просто лежал беспомощный ребенок в беспамятстве, и жизнь его висела на волоске, готовая оборваться в любую минуту. Никто мне потом не рассказывал, что говорили по поводу моей болезни врачи. Да и были ли они тогда возле меня? Пятидесятые годы... Кто тогда обращался к врачам, особенно в сельской местности? "Скорую" тоже вызывали в самом крайнем случае, потому что доехать до деревни она могла только летом, да и то в сухую погоду. Зимой, весной и осенью два километра от деревни до шоссе были непроходимыми и непроезжими. Уже будучи подростком, я помню, как однажды ранней весной "скорая" застряла по брюхо в грязи и все здоровое мужское население деревни вытаскивало ее вожжами, впрягшись вместо лошадей. Видимо, в период моей болезни дорога тоже была непроезжей, и жизнь моя находилась всецело в руках Бога и судьбы. Отчаявшаяся мама, отбросив все свои атеистические предрассудки, коими была связана, как веревками, по рукам и ногам вся интеллигенция в те времена (родители были учителями), рискнула обратиться за помощью к Знахарке - так называли ее все в деревне.Моя сестра, старше меня почти на семь лет, приставленная ко мне сиделкой,рассказывала подробности лечения меня Знахаркой. Горящая свеча у моего изголовья,зеркало и картины завешены материей, обязательно затопленная печь... И Знахарка, что-то шепча, колдует надо мной... В огонь печи она зачем-то бросает мою одежду.Закончив колдовство, она уходила домой, приказав строго-настрого сестре караулить, чтобы не пропустить момент возвращения ко мне сознания. Девятилетняя сестра втайне завидовала мне, своей больной сестре, потому что на столике возле моей кровати лежали сладости и фрукты, предназначенные мне, но к которым ей запрещалось прикасаться. Сколько раз приходила лечить меня Знахарка, сестра не помнит, но однажды я, не открывая глаз, слабым голосом попросила пить.Тут же прибежала моя спасительница и, перекрестив меня, сказала:"Теперь она будет жить..." Я не знаю, как и чем отблагодарили родители Знахарку за мое спасение, потому что никто и никогда не вспоминал о моей болезни, обходя этот факт моего детства. Не говорили о нем вслух, но, видимо, всегда помнили, потому что оберегали меня от физического труда и по дому, и в огороде. Пережили, но не забыли... Силу знахарского мастерства мне пришлось еще раз испытать на себе, и это я уже помню очень хорошо, потому что мне было четырнадцать лет. У меня на ноге появилась рожа, вернее, сначала была маленькая ранка, а вокруг нее нога чесалась неимоверно. Потом это место покраснело и вспухло, и от боли я не могла ступать на ногу. Мама ( к тому времени она уже не страдала, видимо,болезнью под названием "атеизм" и, скорее всего, уверовала в чудодейственную силу колдовства )отправила меня к Знахарке. Дом ее был маленький, состоящий из сенец и одной комнаты с четырьмя окнами, но какая чистота и свежесть была в этой комнате с выскобленным до желтизны деревянным некрашеным полом.Знахарка усадила меня на самодельную кушетку, положила на нее мою больную ногу, накрыла вспухшую часть красной шерстяной тряпицей, потом сняла с печи кудель, оторвала от нее несколько волокон, скатала из них в ладонях шарик и положила на красный лоскут. Затем чиркнула спичкой и подожгла шарик прямо на тряпице. Я испугалась, что будет больно, но ощутила только приятное тепло. Шарик сгорел, образовав щепотку пепла. Знахарка три раза что-то шептала над пеплом и три раза дула на лоскут, а потом ловким движением пальцев обеих рук подхватила тряпицу и быстро перевернула ее вместе с пеплом на ранку, затем обвязала ногу разноцветной ситцевой тряпочкой. При этом Знахарка не произнесла вслух ни слова, а когда я попыталась спросить, не больно ли это, когда будет гореть шарик, она покачала головой, как бы говоря:"Молчи..." Ходила я к Знахарке на лечение три раза, и все три раза ее колдовство шло в строгой последовательности. После первого раза пораженное место перестало чесаться и опухоль стала спадать. После второго - ушла краснота, а после третьего от рожи не осталось и следа, кроме маленького светлого пятнышка, которое с годами исчезло совсем. Стерлось в памяти лицо Знахарки, но осталось впечатление, что была она совсем нестарой, приблизительно от шестидесяти пяти до семидесяти лет. Лечила Знахарка в деревне всех от всего, но никогда не озвучивала цену за свое лечение: кто сколько и что даст. Уходя в третий раз от целительницы, я положила на столик у окна деньги, но она даже не взглянула на них и не поинтересовалась купюрой, только улыбнулась какой-то детски открытой улыбкой и кивнула головой. Я не помню, когда умерла Знахарка, не помню ее похорон, к сожалению. Но как-то летом мы с подружками собирали на приречном лугу цветы и решили зайти на деревенское кладбище. Оно находилось на холме, поросшем соснами, возвышаясь над рекой и лугом. Само собой, неосознанно и необдуманно, пришло желание отыскать могилку Знахарки. Мы долго бродили по кладбищу, но могилку таки нашли. Она была без оградки, только деревянный крест возвышался над могильным холмиком. Я молча положила на него букет, и столько в душе моей было светлого и доброго чувства, что слезы покатились из моих глаз прямо на этот букет.Я не произнесла ни единого слова благодарности моей спасительнице, но если все-таки человеческая душа бессмертна, то душа Знахарки видела и чувствовала мою молчаливую благодарность Мне так хотелось тогда верить в это, а сейчас я уже верю, что это именно так и есть. Верю и храню эту искреннюю признательность и благодарность в своей душе и в своем сердце...