* * *
За речку уплыть дымом,
Низко стелясь к воде.
Радостно быть любимым,
Но и тревожно вдвойне.
И полюбить — счастье:
Много, но все же несешь.
Только вот дождь частый
Может разрушить все.

* * *
И снова мыслью я опутан,
Я словно в паутине в ней,
Скользят минута за минутой,
Но увязаю все сильней.
Едва-едва воды движение,
В ней небо и деревьев свод;
Внизу, конечно, отражение,
А может быть наоборот?

* * *
Жутко в ночном лесу,
Страхи свой сбор трубят,
Всякий корявый сук
Смотрит врагом на тебя.
Знаешь, что ты один,
Совсем никого нет,
Просто — зорче гляди,
Чтоб не ударила ветвь.
Надумана ночи вражда,
Нельзя отдаваться ей.
Легко убеждать себя,
Но страх — он тебя сильней.

* * *
Я никуда отсюда не уйду,
Меня отсюда вырвет только время.
Осокорь на высоком берегу,
Подмыты у осокоря коренья.
Еще одна высокая вода
Наступит и напористей и злее;
Ветвей его густые невода
Остановить потока не сумеют.
А берега они же не пусты,
Когда метель декабрьская не свищет.
А птицы, что селились средь листвы,
Отыщут себе новое жилище.

* * *
Не время играть зарницами,
Восторга искать суть;
Дождик хочет пролиться
В предзимнем унылом лесу,
Где мох полинялый клоками,
Где в каждой низине вода.
За серыми облаками
Идти неизвестно куда.

* * *
За очерченный круг не пробиться,
А за кругом — вязкая сеть.
Луговые травы поникли,
Ночью травы в белой росе.
И не рвусь я за эти сети
Много лет, а не первый год.
Заиграет роса на рассвете —
Только краешек солнца взойдет.

* * *
Ветер цвета ночи,
Света нет в окне.
Только пару строчек,
Вот что нужно мне.
И листва на ветках
Для минорных нот.
Машут крылья ветра
Черные как ночь.

МОНОЛОГ
«Что же ты орешь, как петел? —
Говорит жена
(я уже давно заметил —
Умница она). —
Настоящему мужчине
Денег воз навстречь
(Ладно хоть без матерщины
Начинает речь). —
Настоящие мужчины —
Только в дом да в дом,
И на это есть причины,
Все у них ладом.
Но, а ты шуршишь бумагой,
Как за печкой мышь.
Да, с такою работягой
Точно зашуршишь.
До смерти не съездишь в Сочи,
Одно слово «муж».
За себя всю жизнь ворочаю,
За тебя к тому ж.
Ох, везет отдельным бабам,
Разодеты в пух,
У одной мужик — прорабом,
У другой — главбух.
Вот и мой в бумагах тоже,
Как в велюре вошь,
Пишет-пишет, множит-множит,
Толку ни на грош.
Истрепал как тряпку нервы,
Только и всего,
Ох, не выдержу, наверно,
Выгоню его!..»
Нет, не выгонит, не трушу.
Глазки в потолок.
Все-таки приятно слушать
Женский монолог.

* * *
Это, впрочем-то верно —
известность — обман,
А живут часто сносно горлохваты и хамы,
Кто за пару рублей готов — по зубам,
А за десять рублей — выставит рамы.
Эх, поэт-неудачник и снова ты пьян,
Посылаю тебе не удачу, привет.
Что талант, да кому он нужен талант.
Есть талант, только денег обычных нет.
Ты уйдешь без некролога и цветов,
Похоронят тебя на казенные средства.
Да, как видно, ты к этому, парень, готов,
Три десятка тетрадей оставив в наследство.

* * *
Любовь — обман, обман красивый,
Мы все летим, как мотыльки
На свет ее неугасимый,
Другим попробуй отвлеки.
Но обретаем и черствеем,
Клянем ее, ее язвим.
И, как обычно, не умеем
Жить без нее средь грубых льдин.

* * *
Я не брошусь в безумном порыве,
Не пожгу за собой мосты,
Не запутаюсь в солнечной гриве,
Да, желания мои просты.
Дульцинея — простая кухарка,
Принесет на тарелке поесть.
Иногда мне бывает жалко,
Что запрятано сердце под жесть.

ЧЕРНЫЙ ОМУТ
Пишешь мне, что не будешь другою,
Но тебя часто видят с другим.
Черный омут, глубокий омут,
Что ты прячешь в своей груди?
Вечер хмурые тучи гонит,
А служить остается год.
Черный омут, глубокий омут,
К тебе всякий-любой подойдет.
Вековые деревья стонут,
Я стою на твоем берегу —
Черный омут, глубокий омут.
Ветер иву сгибает в дугу.

ЗАРИСОВКА
В ольховые сети солнце поймали,
А как его вынуть оттуда, не знали.
Достали, оплошность себе же простили,
И снова в затон его отпустили.

ВОЙНА ИДЕЙ
Факсов стучат пулеметы,
Валюты весна зелена,
По обе стороны роты,
А посредине война.
Идет война мировая,
Взметаются взрывы идей,
Сознание людей разрывая,
У миллионов людей.
Вопят шовинисты сдуру,
Горек им мира мед.
Грудью б прикрыть амбразуру,
Чтоб замолчал пулемет.

* * *
Давайте будем улыбаться,
Хоть на душе октябрь лежит,
Да это все же лучше, братцы,
Чем тучей сумрак сторожить.
Давайте солнечным зайчатам
Откроем сердца близь и глушь,
Не все ж печали нашей чапать
По тротуарам наших душ.

* * *
И угор, и тропинка все та же,
В переулке шумит детвора.
Поглядишь, только это и скажешь:
Их сегодня — твое вчера.
В этом доме жила недотрога,
У нее золотая нить.
Поступила судьба строго,
И решения не отменить.
Постою я две-три минуты
У знакомых этих ворот.
Путь мой крепко был перепутан,
Постепенно на место встает.
Дом был продан семейству другому,
Это просто — жилье поменять.
То, что пройдено — не догонишь,
Да и надо ли догонять?

* * *
Что ж мечтай ну хоть в чем-то
Оставить себя;
Они очень безжалостны
Пули-года.
Можно только продлить
Нашей памяти срок;
Чтобы там ни случилось,
А память — парок.

* * *
Невидимы щупальцы-пальцы,
В чем-то липком и грязном,
На радостное косо пялятся
Бесцветно, бездушно, безглазно.
И часто им удается,
И часто они торжествуют:
За тучу заходит солнце,
И гнезда в траве пустуют.
Рушатся яркие домики,
Сгорают цветные стены.
Мерзкие эти пальцы —
Делают грязное дело.

* * *
Разве небу угоден бездельник земной?
Разве труд на земле всех несчастий виной?
Надо помнить, что он —
неотъемлемость буден,
Как бы тягостен ни был он, как неподсуден.

* * *
Кто цепью золотой пренебрегает,
Когда-нибудь себя он обругает.
Такому и ответ есть без укора:
На ржавую напорешься ты скоро.

НЕПОЭТИЧЕСКИЙ ПРЕДМЕТ
Так уж повелось на свете:
И прозаик и поэт
Много пишут о буфете,
Только не про туалет;
Не про тот, не про домашний,
Где сверкает унитаз,
Про общественный несчастный,
Что обруган тысячи раз;
Где облупленные стены
Поисписаны гвоздем,
Мусор, грязь без перемены,
Потолок грозит дождем.
Скользко, муторно, тоскливо,
Двери на одной петле,
Без шнурка бачок для смыва,
Стекла — в погребе светлей,
Позабиты унитазы...
Чем? Простите — не садист.
За подобные рассказы
С крыши головою вниз.
О таком ужасном сраме
Говорить должна печать.
И страна такою станет
Если предпочтем молчать.

* * *
Я вчера рыбачил с лодки
Неприступный, как редут.
На крючок поймал колготки:
Выбросил — не подойдут.

* * *
Поэт, да он один из всех,
Ему споют удачу трубы,
Но прежде — ярый неуспех
Все повыщелкивает зубы.
Конечно, будет он любим —
До самой затаенной шпонки,
Но прежде нахватав дубин
И оплеух довольно громких.
Пройдет в огне, пройдет в дыму,
Но все-таки он будет понят.
Поставят памятник ему,
Но перед этим в гроб загонят.

* * *
Не знаю, что там копошится,
Где вызревают строчки,
Но только должно разрешиться,
Молчащим остаться не хочет.
И вырвется, как из клетки
В лазоревую радость,
И где-то с зеленой ветки
Рассыплет свои рулады.

* * *
Раздвигаются старые грани,
Обновляются вспышки желаний.
Изощряются краски картины,
Углубляются рек быстрины.
Объявляются новые цели.
Но метели-метели-метели.

* * *
Я снова лечу за мелодией слов,
Не слышу я крика: «Куда ты? Постой!»
Я снова не знаю житейских основ,
И снова я проще чумички простой,
И снова заботам житейским труба,
И снова минут разбегаются зайцы.
Смеетесь? И пальцем круть-верть у лба?
О Господи! Стоит ли огрызаться.

* * *
Опрокинутые вербы
Задремали в тишь-воде.
Я еще надежде верю,
Верю я еще тебе.
А судьба как хочет вертит,
Смажет всякую строку...
И сбежал с откоса ветер,
Вербы и позачеркнул.

* * *
Две капли-росинки присели в траву,
Сольемся и мы: думал, лишь позову.
Но ты на вершинке другого листа
Блистаешь под солнцем, прозрачна, чиста.
Природа права. Ах, как горько права! —
Высохнет к полдню луга трава.

* * *
От природы любому дана красота,
И зачем барабанам стучать: тра-та-та!
Это глупость своей красотою гордиться,
И уродом на свет мог вполне народиться.

* * *
Нож отточен острее бритвы,
Взмах его далеко нетруден,
Сколько раз ты бывал битым,
А теперь и резанным будешь.
Ты хватаешь рукою лезвие,
Ты же знаешь —
так делать не следует.
Кровь уймется, конечно,
болезный мой.
Но ошибка-то не последняя.

* * *
Темнота защемляет душу,
Обжигает сильней чем огонь.
Кто сказал: ничего не трушу?
Кто сказал: не боюсь ничего?
Все боятся, не надо ахать,
Все боятся — юнец и старик.
А бросаются в бездну из страха,
Чтоб не ждать ее каждый миг.

* * *
Придет мой срок —
погаснет все со мною,
И этой речки светлая струя,
И васильков созвездие голубое,
Скрип дергача, рулады соловья,
И золотом наполненное утро,
Играющая радугой роса...
Пока живу все это мне доступно.
И что пред вечностью
мои здесь полчаса?

* * *
На языке своем лопочут листья,
Июньский полдень травами пропах,
Внизу прохлада прячется по лисьи,
О корни спотыкается тропа,
Шмель загудел,
цветок в пчелу влюбился,
Ольха глядится в пруд, —
любуется собой...
Как хорошо, что здесь я появился,
И стал жильцом планеты молодой.

* * *
Не гадаю о завтрашнем дне:
Прожил день, ну и Слава Богу;
Да, я в речке, на самом дне,
Ил копаю еще понемногу.
Может завтра не встретит меня,
Не подарит солнечный лучик,
Для других песни птиц зазвенят,
Для других дождик выпрыгнет с тучи.
Я уйду всех знакомых простив,
Всем желая добра и здоровья.
Пусть никто обо мне не грустит,
Пусть никто обо мне не помнит.

ПРИБРЕЖНЫЙ ЛЕС
(набросок)
Бархатно. Легко. Спокойно.
Отшлифована река.
Лес прибрежный, словно воины,
Что пришли издалека —
Залечить былые раны,
Что ни ратник — князем князь;
Пьют шеломами из Камы
От мечей освободясь.

МИНИМАЛЬНАЯ ЗАРПЛАТА
Минимальная зарплата —
Более полтысячи ры, —
Ну, конечно, небогато,
Невеликие дары,
Но прожить достойно можно,
Если так синклит решил,
Если не желать мороженое,
Мясо кенгуру, шеншил;
Каждый день не трескать виски,
«Орбит» с сахаром и без,
«Стиморол», «Оби», и «Вискос»,
Уверяю вас... о, ес! —
Творог обходить, сметану,
Хлеб не есть, чтоб не полнеть, —
Укрепляться мышцы станут,
Морда — как надраил медь.
А к тому ж ходить пешочком,
За квартиру не платя
Жил ведь Диогена в бочке
«Вихри снежные крутя».
Заявляю торовато,
И не надо сразу в шок:
«Минимальная зарплата —
Это очень хорошо!»

* * *
«Деньги не пахнут», —
Заявил Веспасиан.
У нас их нет —
Вопрос не к нам.

* * *
Мелет все и без умолку,
Так похож на кофемолку.

* * *
Жизнь исследована, определена,
Вся по полочкам поразложена.
И с большими деньгами тюрьма —
Вся подлунность, так видно положено.
Дней остаток пусть трезвым пройдет,
Не гонясь за глупыми цацками.
Нас найдет свой гололед,
И кто нищий, и кто царствует.
Громких слов для чего жесть?
Выгребай молочные пеночки...
Если жизнь — только пить да есть,
То не стоит и полкопеечки.

* * *
Не ходи ты в чащу темную,
Глупо быть себя умней,
Пусть за лесом фраз укроется
Дуралей — все дуралей.
Быть понятным —
вот в чем сложность,
Без прикрас там всяких, без...
Так что, друг мой,
по возможности —
Не ходи в дремучий лес.

* * *
Опалил мороз листы —
Удивляться стоит ли...
Проверяет жизнь: а ты
Стоек ли, не стоек ли?
На ударов длинный ряд
Кипятишься-варишься.
Будешь крепче, говорят,
Если не развалишься.

* * *
Какая дичь, какая блажь:
Мир перекраивать ломая,
Брать старое на абордаж,
Надуманное поднимая.
Развитие — мнимая спираль,
В кругу толчемся, как микробы,
Самообмана пастораль
Боимся не исчезла чтобы.
Цветет насилие и ложь,
Рядятся в новые одежды.
Как тысячу лет назад живешь
С тавром раба, с тавром невежды.

* * *
Как много простора на свете
Для звуков тревожных, друзья.
Мы злые и добрые дети
На помочах бытия.
И кажется нам, что сами
Владеем своей судьбой,
Гнушаемся небесами
Себя разжигая в бой.
Но вдруг все покажется глупостью,
И вырвется: «Ну и пусть!»
И в душу сходит не круто
Подруга смирения — грусть.

* * *
И гнилушка болотная светит в ночи,
Но рассвет обнажит свои стрелы-лучи, —
Будет жалок гнилушки растерзанный вид.
Должен помнить об этом любой индивид.

НОВОГОДНЕЕ
Налей-ка, брат, в бокал бензина,
С улыбкой встретим Новый Год;
Пусть не доступна нам «резина»,
Помят и бампер и капот,
На стеклах кракелюра нити,
Сквозь корпус виден млечный путь,
А двигатель, меня простите,
Давно просил чермет вернуть.
О, новогодние бокалы! —
Наполненные не жульем.
Давайте звякнем, как бывало,
И в бак обсушенный зальем!

ДЕЛОВИТОСТЬ
Можно жить и на зарплату,
Не имея денег воз.
Лично я достал по блату
Списанный электровоз.
И сосед мой что-то стоит,
Бьет удачу даже влет,
Прямо возле дома строит
Двухмоторный самолет;
Сборка плещет, елки-палки,
Скоро он нажмет на газ,
А детали не со свалки,
Так не водится у нас.
Помнят нас, не забывают,
Оценили «скорбный труд»:
К прокурору вызывают,
И в сыскном нас очень ждут.

* * *
Уходит жизнь, все меньше дней,
Могила зарастет бурьяном,
И будет дождь плясать на ней
С утра, как мужичишка пьяный.
Сотрется скоро бугорок,
А не сотрется — благо ль это?
Душа умчится, как парок;
Под дерновиной — что отпето.
Пустое в бронзе прозвенеть,
Тебе-то звон не будет слышен.
При жизни хочется поесть
Не волчьих ягод, спелых вишен.

* * *
Ложь, вражда и цепи коварства,
Гибкой лести трусливой восторг.
Погибали огромные царства,
Не помог им расчетливый торг.
Но не гибла душа христианства,
Ей замены нигде не найти.
Процветает непостоянство,
Занимает собою пути.
А учение Христа нетленно,
А учение Христа не для драк,
Неизменно оно, неизменно,
И за ним торжество добра.

* * *
Да, шумят здесь дожди, да, грозят холода;
Поселили нас жить не куда-то, — сюда.
Глупо сравнивать: лучше там или тут.
Вот закончится путь, и откроется суть.

САТИРИК
А я и не был баловнем судьбы,
Не часто и завидовал другому...
А мне бы в лес — по ягоды-грибы,
И чтоб не заблудиться, выйти к дому.
Нет в славе борзописца ничего
Что душу осветило б теплым светом.
А сколько слов потратил? — ого-го!
А сколько рифм измордовал при этом!
Я проживу, как многие живут,
И обменяю навсегда квартиру.
А кто-то скажет: «Где ты, баламут?
Ты на кого сейчас строчишь сатиру?»

* * *
Как мелочь лезет в должность
Чтобы там застыть,
Мне не дано того понять
И объяснить.

* * *
Поднял платок
Что выронил мадам,
И вытер сапоги...
Ну я вам дам!

* * *
Уважай жену, кощей,
А то останешься без щей.

* * *
Распять воскресшего Христа
Надменный Рим не смог:
Уста Христа, Христа уста
Апостолам дал Бог.
Сквозь кротость, через сонмы мук
Они несли в народ
Слова — не лицемерия звук
В пороков огород
Поросший сорною травой,
Заглохший для добра...
Зачах гонителей злой рой,
Но не цепей пора.
Не может в жизни человек
Жить только для Небес;
Его опутал и привлек
Стяжания лживый бес.
Вражда берет большую дань
(И в этом мир мой слеп),
Цветущий для кровавых бань,
И в торжестве нелеп.

* * *
Злом добро не добывалось,
Добывалось только зло.
В ком желание рождалось —
Через трупы — не везло.
Я, признаться, мысли этой
Поклонюсь и до земли.
Обзавелся тихой метой,
И твержу другим: «Внемли, —
Грубость рухнет и сотрется,
А покорность будет жить,
В небо чистое вольется...
Хама — аду сторожить.

* * *
Зачем себя тешишь ненаказанием?
Что станешь ты травкою, смерти испив?
Не лучше ль быть честным и истязания
Не на других, на себя обратить?
И после короткой житейской прогулки,
Когда мы устанем идти и дышать,
Нас примут в тот мир таинственный,
гулкий...
Жить честно — это другим не мешать.

* * *
Не надо душу унижать,
Как стать большим соображать.
За славой рваться безудержно —
Разочаруют, неизбежно.
Расти безгрешною душой,
Тогда и будешь сам — большой.
В самодовольство не рядись.
Поменьше о себе... Трудись...

* * *
Не даст Господь, свинья не съест.
Самоуверенность ничтожна,
И знает только антикрест:
Мне все доступно, все мне можно.
Не даст Господь, не съест свинья.
Что мы берем — дается Небом.
Что есть ничтожнее чем Я,
Живущее одним лишь хлебом?
Свинья не съест, Господь не даст.
Уйдем, ничто нас не удержит.
А за чертой кто встретит нас?
Все Он же, наш Отец, а кто же.

КОРОВУШКА ДА ИВАНУШКА
Ты ступай, Иванушка на лужок,
И паси коровушку, мой дружок,
Да пои водицею из реки,
А потом домой ее волоки.
Да не бей родимую кулаком,
У нее же вымечко с молоком.
Не сверни копыто ей, дурень, рог,
Кто нам даст сметаночку и творог?
Нет дороже-выгодней чем она,
Береги буренушку, сатана.
А когда состарится, поглядим, —
Двинем по лбу обухом и съедим.

ИШАК И ХОМУТ
Один Ишак хвалился хомутом.
А что потом?
Хомут воспетый
Сам с достоинством носил?
Еще чего!
За восхваление
Наличными просил.

* * *
Полки ломятся недаром
От заморского товара,
Ежели простой народ
Видеть видит — не берет.

* * *
Только этого добился:
Шел по льду да провалился.

* * *
Как мы долго хотели
По жизни шататься,
Сладкое пить,
И отлично питаться,
Верили, что
Перед нами дней рать,
А надо ложиться
И умирать.
Твердили, что мы
Совершенство природы,
Дети рассудка,
телесной свободы,
Мысли о небе пора забывать,
А надо ложиться
И умирать.
Внушают: за смертью
Нас ждет разложение,
Рай, мол, и ад —
Воображение.
Кто там побывал,
Чтобы так рассуждать?
А надо ложиться
И умирать.

* * *
Как терпелив Великий Боже
К тебе, надменный человек.
Он может солнце приумножить,
Прибавить иль убавить век.
Тебя поднимет и уронит,
Как впрочем; всякое живье.
Даст славу или похоронит
Он имя хрупкое твое.
Зачем двуногие бытуют,
Кипя похлебкой на плите?
Я думаю — что испытуют
Их здесь во зле и доброте.

* * *
И при дородности я хил,
Пищу птенцом прося подачки.
Друг мой, ты тоже не Ахилл
Имея ассигнаций пачки.
Живя в покое ли, в труде
Мы очень крохотные тельца,
Нет насыщения нигде,
Хоть и удачей жизнь отелится.
С тревогою глядим на гроб,
Грозы ждем и боимся ночи.
И боль пройдет, и жизнь пройдет,
Надменность тоже, между прочим.

* * *
За мечтой, за мечтой
Как безумец иду,
Рву не яблоки, листья
Рву в желтом саду.
Золотою листвой,
Золотою листвой
Оплачу свету я
За короткий постой.

ЗАРИСОВКА
Небо стало тяжелей,
Да и ветер потеплей,
В мареве полуисчез
Дальний лес.
Тропки серая струя,
По которой тихо я
Шел, заметно поднялась,
Ранней влаги напилась,
Солнце блещет в мутной мгле.
Март шагает по земле.

ГИПЕРБОРЕИ В БАТАРЕЕ
Люди спят, кто на вокзале,
Кто в трамвае, кто в метро;
Те, кто сильно перебрали,
Там, где нюхали вино;
А иные — на работе,
В раздевалке (громом храп).
Словом, вы меня поймете:
Человек — морфея раб.
Мне и дома-то не спится,
На перине, хоть ты плачь,
Словно кто-то тычет спицей,
Словно на корове вскачь.
Дело в том, что в батареях,
Вот уже который год
Прячутся гипербореи —
Подозрительный народ:
Шебуршат, скрипят, грохочут
(Аж срываешься на мать).
А мне завтра, между прочим,
На работу в шесть вставать.
Ходишь днем собаки злее,
Косишь недовольный глаз:
Этих бы гипербореев
Изловить да в унитаз.
Снова в ЖЭК иду ругаться,
А в скандалах есть резон.
«Да не мучайте нас, братцы,
В отопительный сезон!
Вот и мы, как трубы взвыли,
На фиг нам такой бомонд!
Чтоб вам уши отдавили!
Вы в ответе за ремонт!»

ЛЕБЕДА
Захватить всю землю грезит...
Ох, ты горе! ох, беда!
Так и лезет, так и лезет,
Прет злодейка-лебеда.
Утвердиться все стремится,
Поперек не становись,
Зеленеет и кустится,
Норовит и вширь, и ввысь.
Осуждений грозных туча
Не приносит ей вреда.
До чего она живуча
И нахальна лебеда.
Мы сидим — сложили ручки,
Забывая зла кулак;
Дни аванса и получки
Все же помним как-никак.
Благо — верою богаты
В золотой добра венец,
Что настанет день когда-то,
Лебеде придет конец, —
Смело, ни на что не глядя,
Без шумихи и прикрас,
Выйдет незнакомый дядя
И все сделает за нас.

СОКРАТИЛИ
Тормошат нас
Сверху с рвением:
«Торопитесь
С сокращением!»
Сокращали мы, спешили, —
Всех уборщиц сократили.
И, наверно, очень скоро
Доберемся до вахтера.

ДВА ГАЙДАРА
Буржуев ненавидел
Дед-Гайдар,
Как кошек шпиц.
Но этого нельзя в вину
Поставить шпицу.
И если дед
Старался угодить
Буржую шашкой
В ягодицу,
То внучек — языком
Промеж двух ягодиц.

* * *
— Ты не слышала ли, мать,
Будут землю продавать?
Или все брехня?
— Едва ли.
Остальное все продали.

* * *
О застое говоря
Не травите душу зря.
Я тогда, без слез не скажешь,
Булки ел, и с маслом даже.

* * *
Как в России повелось:
Руки вместе, ноги врозь.
Перестройка — это так, —
Был порядок, стал бардак.

* * *
Опять тобой мечта играет,
И ты не знаешь почему,
И возвещают птичьи стаи,
Что мы еще в земном плену.
Ты улыбаешься как прежде,
Тебе и ночью не темно...
Что ж — верь мечте, и верь надежде,
Пока другого не дано.

* * *
Бог дал жизнь и комару,
Бог дал жизнь и таракану.
Презирать и их не стану,
Это мне не ко двору.
И не буду я судить,
Судит пусть других невежда.
А напыщенность — одежда,
Мне неловко в ней ходить
Хитрого ума извив
По своим законам правит...
Время по местам расставит.
Суд небесный справедлив.

* * *
Оно всесильно увядание,
Истлеет и плита стальная.
Мы уходящие, мы данники,
Туманом память оставляем.
Дана и нищете, и знати
На камне надмогильном дата.
Цветите, радуйтесь, но знайте:
Придется уходить когда-то.
* * *
Жизнь торовата на дары:
То радуга, то тучи;
Тепло — прут кучей комары,
Нет их — мороз трескучий.
Грудь волосата, рать зубов, —
Беда через колено.
Пришла безумная любовь,
А вслед за ней — измена.
Вот, кажется, нашел свой путь:
Достаток прет, услада;
Ну самый раз передохнуть,
Но все чего-то надо.
Дни пронеслись, ледок в ведре,
Сидит нахохлясь птица.
Стал рассудительней, мудрей, —
Смерть со двора стучится.

* * *
Тот рисует, тот строгает,
Тот мечом колотит в щит,
Тот детишек наставляет,
Тот в толпу с трибун трещит,
Кто-то заседает в Думе
И сморкается в платок,
Кто-то подъезжает к Дуне,
Завлекая в закуток.
Этот пляшет, этот вяжет;
Поглядишь — воскликнешь: «Ах!»
Этот умудрился даже
Сочинить роман в стихах.
Ну а для кого-то деньги —
Что пласт черный для крота.
В жизни надо что-то делать,
А иначе маята.

* * *
Не надо окунаться в жуть,
Не торопись отчаяться,
И даже очень длинный путь
Когда-нибудь кончается.
Кому положено — растут,
Бегут водою талою.
Себя не вытянешь с версту,
Коль вырос веткой малою.
И сам себе ты не судья,
Напрасны пени-жалобы.
Над всеми властвует судьба,
И спорить с ней не надо бы.

* * *
Давно все это пройдено,
Потеряно давно.
Что дальше? —
стены, пролежни,
Микстура — не вино.
Крапива, пыль дорожная,
Полынь и лебеда...
Ликуй пустопорожие,
Жди от всего вреда.
В конце и эта просека,
Измученная тишь.
Давно все страсти пройдены,
Зачем им вслед глядишь.

* * *
Ходи себе без платья,
На то и демократия.

* * *
Глаза — это в мир дверцы,
Но что-то важнее есть глаз,
Имея зрячее сердце,
ты зорче в тысячу раз.
Известно давно однако,
Поставлено жизнью на вид:
Иной зрячий пнет собаку,
И женщину оскорбит.
Не мне одному известно,
Не я лишь знаток большой:
Кто не ослеп сердцем,
Тот благороден душой.

* * *
Стареют горы, стареют,
Превращаются горы в холмы,
Лавою не сатанеют.
Так чем же их хуже мы?
Елками обрастаем,
Всякой пахучей травой.
Арифметика очень простая,
Путь откровенно прямой.
Травы, ох эти травы!
Травы — простое былье!..
А мы до конца льем лаву,
Из сердца, из своего.

* * *
Хотел на гору он залезть,
Но и в норе ему ни честь.

* * *
И в серых буднях есть отрада
Коль в выси яркие не лезть;
Конечно, много в жизни надо,
Но будь доволен тем, что есть.
А что ты знаешь больше жизни?
Любую плоть изрежет нож.
Себя ты разве перепрыгнешь?
А больше сил ты унесешь?
На многое не жди ответа,
Крутых не жажди перемен.
Ты промелькнул — прекрасно это,
И этот миг благословен.

* * *
Юные целуются в подъезде.
Над домами побледнела синь.
Пал Егорыч иномаркой грезит.
Тикают настольные часы.
Получила пенсию соседка.
Мечется больной в огне-бреду.
Сушится белье, на нем прищепки.
А часы идут-идут-идут.
Бой идет в Чечне и Курдистане.
Оборвалась чьей-то жизни нить.
Если и часы идти устанут
Время все же не остановить.

* * *
Для того она и власть,
Чтоб выше не пришла напасть.

* * *
Не надо лишних расходов,
Не надо траурных лент
Тому, кто уходит-уходит
Сгибаясь под тяжестью лет.
Он все свои зори встретил,
Он выпил свое вино...
Живущий на белом свете
Обязан уйти все равно.
А в речке пред ледоставом
Гораздо спокойней вода.
И ты простодушнее станешь
Пред тем, как уйти навсегда.

* * *
Тик-так, тик-так: металла крик,
Осознанного стоны.
Здесь каждый шаг и каждый миг
Совсем не мало стоит.
Кус хлеба, для одежды нить,
Колеса для движения, —
Все это надо оплатить
Монетой напряжения.
И если ты, мой дорогой,
Сидеть здоров без дела,
А это значит, что другой
В два раза больше сделал:
Вспахал поля, расчистил сток,
И замостил дорогу,
Над речкой сколотил мосток, —
Не зря! — и Слава Богу!
По трубам катится вода,
Машин все гуще стаи.
Чем больше вольного труда,
Тем меньше негодяев.

РОССИЯ
Беда всегда была верна:
Давили с запада тевтонцы,
Казалось — потемнеет солнце;
С востока — диких племена.
Она стояла и стоит
Наветов волны отбивая,
Избитая, полунагая,
И думы думает свои.
И снова внутренний раздрай
Ее расшатывает скрепы,
Ей предлагая мир нелепый,
Нелепый предлагая рай.

* * *
Порой невыносимо больно,
Вокруг все кажется пустым,
И шепчет вкрадчиво безволие:
«Оставь, забудь, уйди, остынь...»
Не верь, что смерть покой приносит,
Что жизнь — пустая суета:
Один пожухлый лист — не осень,
Не жизнь сгорела — а мечта;
Все лучшие цветы остались
(Жизнь не прожить без неудач),
Поверь, пройдет души усталость,
Не будь сама себе палач.
Свести ты с жизнью хочешь счеты,
Покинуть землю без следа,
Такого страшного просчета
Ты не исправишь никогда.
Не верь же слабости минутной,
Не торопись про всех забыть,
Здесь, в жизни мудрой и беспутной,
Ты лишнею не можешь быть.

ОЛБРИК
О сумме огромной мечтал Олбрик с детства,
И вот получил он большое наследство:
Умер отец его — лысый старик,
Миллиардером сынок стал Олбрик.
«Ура! — закричал счастливый повеса.–
Жить экономно какого мне беса.
Мелочью больше не буду крапить,
Теперь я могу что желаю купить!..»
Купил себе шляпу, как у ковбоя,
Перчатки купил для кулачного боя,
Штаны из велюра, шапку другую,
Невесту, пока что недорогую,
Завод приобрел, штук пять небоскребов,
Залив, но без рыбы, с массой микробов;
Газету купил с редактором вместе,
Большой бриллиант — новой невесте,
Рабочих купил и профсоюзы,
Землю для лучших сортов кукурузы.
И отовсюду послышался вой:
«Олбрик — то, что надо!
Олбрик деловой!
Он будет толкать своей ж... прогресс!
В конгресс его срочно! Срочно в конгресс!
Любые мы с ним перейдем рубиконы,
Не ленится пусть — утверждает законы.
Главный закон — деньги и торг,
Если нет денег — пожалуйста — в морг,
В тюрьмы — бунтующие и бродяги,
Лет в семьдесят — пенсия, — кто доходяги,
Суды пусть загружены будут втройне,
Солдаты готовятся к новой войне,
А в прессе можно кричать и о мире,
Рот разевая как можно пошире.
Пусть с голоду дохнет бездомный старик.
Да здравствуют деньги!
Наш символ — Олбрик!»

* * *
Мир этот тайнами окутан,
Не разгадать — не разгадать,
Но почему-то—почему-то
Несет он сердцу благодать.
Так много грусти в нем и боли,
Но все равно — но все равно
Расстаться с ним не хватит воли,
Хоть ясно — все обречено.
Потоки солнца над землею,
Прибрежных ив спокойный ряд,
Стрижей над блесткою рекою,
Как жаль все это потерять.

* * *
Задернут тяжелой холстиной
Полдень. Дороги стынут.
Деревья роняют капли,
Раньше жилось им так ли?
Непогода ты, непогода —
На полях, на лугах, у брода,
На оставивших лето птицах,
На бровях твоих, на ресницах.

* * *
И неужели все так просто? —
Пришла, сверкнула и ушла;
И растворилась, стало прошлым,
Обрывком мимолетным сна?
А ведь казалось небо пело
И розами играл восток...
Сорвался с ветки, улетел он —
Душистый белый лепесток.

* * *
Не осуждай и не глумись —
Сложнейшая наука — жизнь;
Она придумана не зря,
По пустякам от фонаря.
И не просил, конечно, Бог,
Чтобы советом ты помог.
Все, что ты видишь, смысл того:
Все от Него, все от Него.

* * *
Господь Велик! Господь Могуч!
Не для него живут преграды:
Гор поднебесные громады,
Грома, нагромождение туч.
И нет такой подземной силы,
И нет морей без берегов...
Нет у Всевышнего врагов,
Которых бы Он ни осилил.

* * *
Ничто напрасно не приходит,
Никто напрасно не живет...
Прекрасно солнце на восходе,
И при заходе не умрет.
Все смысл имеет изначально,
Полезен каждый волосок,
Сменяют радости печали,
Булыжник был, теперь песок.
Будь из красавцев, из уродин,
Будь ты из прачек, из актрис...
Ничто напрасно не уходит,
И в смерти есть великий смысл.

* * *
О! Это необычный день!
Капель разматывает нитки,
Сугроб заметно похудел,
И полдень ручеек свой выткал,
А небо — коврик голубой,
А солнце — слаще апельсина...
Ах грусть! — не заслоняй собой,
Уйди достойно и красиво;
Прочь, рой непрошенных забот,
И, неудачи, не чадите;
Пусть радость тихо позовет,
Улыбка заискрит в зените.
Мимозой ветерок задет,
Власть ночи все слабее, меньше.
Сегодня самый лучший день,
Одной из самых лучших женщин.

* * *
Несовершенен человек,
Рассудком слаб, а также волей,
Зло видит в ветре, ливне, боли,
И в том, что дней неистов бег;
Что льют дожди из темных туч,
Что солнце палит беспощадно,
Что в ВУЗ не принимают чадо,
А чадо туп и невезуч.
Не сами ли тоску плетем?
Пупырим кочки препинания?
И все страдаем от незнания,
А все идет своим путем.

* * *
Курение очень вредно,
Особенно для бедных.

СПОРЯТ ЭРУДИТЫ
И волнуясь, и спеша
(бриты и не бриты),
«Что такое есть душа» —
Спорят эрудиты.
Спорят очень много лет,
Как о Стеньке Разине.
Ясно — на такой объект
Взгляды очень разные.
Говорит один из них,
В позу встав ученую:
«По структуре — это жмых
Мелкоистолченный».
Возразить спешит другой
Контингент упрямый:
«Компонент в ней основной
Выжат из сметаны».
Словом, мнений пруд пруди,
Взгляды очень разные:
Эти скажут: «Из воды» —
Те: «Газообразна».
От рассвета до темна
Спорит люд ученый:
«Из картошки» — «Из зерна» —
«Из куги моченой», —
«Воздух свежий», – «Пламя», – «Дым».
К истине путь труден.
Не мешайте спорить им,
Увлеченным людям.

* * *
В спор с судьбою вступать
занятие пустое,
А мечте доверять не очень-то стоит.
И прими не ропща, что дают небеса,
Пусть на день, пусть на два,
или на полчаса.